31 января 1957 году Жуков вылетел с визитом в Индию – неприсоединившуюся страну, с которой СССР поддерживал самые дружеские связи. После ухудшения отношений с Пекином эта дружба привела к возникновению военно-стратегического партнерства.

Министр обороны встречался с влиятельными государственными деятелями, с военными руководителями, посещал заводы и военные объекты. 5 февраля в Нильгири он выступил перед слушателями индийской Академии Генерального штаба с речью, в которой затронул проблему ядерного оружия. К той же теме он вернулся 16 марта в Москве в ходе совещания высших командных кадров различных родов войск. Мы остановимся на этих двух речах и даже вернемся немного назад, чтобы разъяснить эволюцию отношения Жукова к самой важной проблеме той эпохи.

Между 1945 годом и смертью Сталина советское военное руководство отстаивало приоритет обычных вооружений, в первую очередь механизированных армий, завоевавших победу над рейхом. Жуков не был здесь исключением. Такое отношение начал менять Маленков, который лично присутствовал при испытаниях в августе 1953 года термоядерного оружия и был в ужасе от результатов увиденного. Под влиянием этого он в официальной речи заявил, что в войне с применением подобного оружия не может быть победителя. Военное командование ничего не говорило об атомном оружии, первым молчание нарушил Жуков в феврале 1955 года в своем интервью, данном Херсту, Смиту и Конниффу. «Невозможно выиграть войну одними только атомными бомбами»,  – сказал он. В своем выступлении на XX съезде он повторил то же самое: «Новейшее оружие, в том числе и средства массового поражения, не умаляет решающего значения сухопутных армий, флота и авиации». Но в этом мнении он оставался все более и более одиноким. Маленков потерял власть в начале 1955 года. В том же году СССР испытал свои первые ракеты средней дальности СС-3, способные нести ядерный заряд. Хрущев перевернул высказывание Маленкова – «не может быть победителя и, значит, война невозможна»,  – громогласно заявив, что «если война начнется, то она непременно примет характер ракетноядерной и неизбежно приведет к краху капитализма». А если победа СССР не вызывает сомнений, то война, стало быть, возможна. Со своей стороны, маршал Соколовский, начальник Генерального штаба, разработал основы доктрины, в которой главная стратегическая роль отводилась массивным ядерным ударам. Эти его идеи нашли поддержку в развитии баллистических ракет большой дальности (первый запуск СС-6 был осуществлен в июле 1957 года), позволявших поражать территорию США.

В этом контексте речь в Нильгири, во время визита в Индию, а затем и московская отмечают явное сближение позиции Жукова с позицией дуэта Хрущев – Соколовский. В Индии Жуков заявил: «У меня часто спрашивают о характере войны будущего… Будет ли применено ядерное и термоядерное оружие в случае войны между коалициями великих держав? Безусловно да, так как дело внедрения этого оружия в вооруженные силы зашло слишком далеко и уже оказало свое влияние на организацию войск, их тактику и оперативно-стратегические доктрины». Из Индии Жуков вылетел в Бирму, где пробыл с 10 по 15 февраля. В Москву он вернулся 17-го и, выступая перед военными, произнес следующие слова: «Ядерное оружие уже теперь заменяет, а в ближайшем будущем все более и более будет заменять обычные вооружения. В случае крупного конфликта ядерное оружие непременно будет применено как средство основного удара… Это оружие широко внедряется в армии. Мы полагаем, что советские вооруженные силы должны быть полностью готовы отразить ядерное нападение на нашу страну, эффективно использовать ядерные и термоядерные вооружения и, в случае необходимости, уметь нанести агрессору сокрушительный контрудар».

Итак, Жуков полностью перешел в лагерь сторонников абсолютного приоритета ядерного оружия? Конечно нет. Человек, задумавший и проведший Висло-Одерскую операцию, мастер глубоких операций, не мог так легко отказаться от формы войны, которую он прекрасно знал и в которой одерживал победы. Отсюда – шизофреническая, по нашему мнению, позиция, проиллюстрированная третьей речью – секретной, произнесенной в Восточном Берлине. 12 марта 1957 года Жуков вместе с Громыко приехал в столицу Восточной Германии, чтобы подписать договор об условиях пребывания советских войск в ГДР. В следующие дни он устроил закрытую конференцию для высшего командования советских частей, расквартированных в Германии. Текст его речи нам известен из донесения агента ЦРУ – подполковника Петра Семеновича Попова, находившегося в числе присутствовавших и переправившего свои записи на Запад прежде, чем он был разоблачен КГБ, осужден военным трибуналом и казнен. Записи Попова позволяют нам составить достаточно четкое представление о советских планах войны в Европе в тот период, когда СССР еще отставал в области тактических ядерных вооружений на этом театре. Сначала Жуков сообщил о том, что тактические и стратегические концепции, применявшиеся командованием Группы советских войск в Германии, устарели. Он потребовал планировать глубокий бой. В случае обнаружения подготовки НАТО к нападению советский контингент в ГДР должен удерживать позиции в течение сорока шести часов (sic)  – времени, необходимого для развертывания оснащенного всеми видами современного вооружения второго эшелона, чье контрнаступление за два дня приведет советские танковые соединения к побережью Ла-Манша. Жуков настаивал: атаковать надо первыми, в ночь или в выходной день, как только станет ясно, что противник готов нанести удар. Ни в коем случае не следует доверять армии ГДР. Ядерное оружие, возможно, применено не будет.

Жуков объяснил, что срок в сорок шесть часов высчитан на основе венгерского опыта: ровно столько понадобилось, чтобы перебросить крупные механизированные соединения с запада Украины на австро-венгерскую границу. Жуковские слова о нанесении удара первыми свидетельствуют о буквально навязчивом страхе маршала перед внезапным вражеским нападением. Как мы помним, 15 мая 1941 года он предлагал Сталину предупредить гитлеровское вторжение превентивным ударом по германским войскам. Советское руководство боялось повторения ситуации 1941 года. В 1965–1970 годах, когда СССР создаст надежный ракетно-ядерный щит, идеи об упреждающем ударе будут забыты. Повышенное внимание Жукова к развитию спецназа (которое будет использовано против него в 1957 году), бесспорно, тоже было связано с его намерениями нанести противнику внезапный удар и создать хаос в его тылу.

В 60 лет, несмотря на проблемы с сердцем, Жуков вел активную работу, многообразие и яркость которой сильно контрастировали с серостью эпохи его предшественника Булганина. Выполняя трудные поручения на международной арене, внимательно следя за борьбой внутри Президиума, он, как и полный энтузиазма Хрущев, внимательно следил за развитием военной техники, в первую очередь ядерного и ракетного вооружения, посещал страны – члены Варшавского договора и военные округа, морские и воздушные базы, присутствовал на выпусках из училищ молодых офицеров. С самого своего возвращения к активной деятельности он вынашивал проект «научно-военной конференции», призванной покончить с косностью советской военной мысли. Человеку, знакомому с Тухачевским, Триандафилловым, Свечиным и Иссерсоном, военные академии послесталинской эпохи казались удручающе серыми. С 13 по 20 мая 1957 года по его инициативе в Москве собрались двести высших командиров различных родов войск (в том числе начальник Генштаба Соколовский), начальники и преподаватели военных академий, руководители конструкторских бюро и НИИ.

На конференции выступили почти сто человек. Как писал об этом мероприятии сам Жуков: «Военно-научная конференция подобного характера проведена в наших вооруженных силах впервые. […] Главное внимание конференции было уделено обсуждению вероятного характера будущей войны и способов ее развязывания… основам применения в этот период видов вооруженных сил… Участниками конференции было высказано много полезных теоретических и практических соображений… В ходе конференции выявился ряд серьезных недостатков. […] Разработка военной теории отстает от уровня развития военной техники. В результате этого не всегда своевременно, с опозданием, проводятся организационные мероприятия, задерживается издание уставов, наставлений и учебных пособий. Наши военно-научные кадры очень робко подходят к разработке и изданию новых, оригинальных самостоятельных трудов, которые необходимы для развития военного искусства и повышения боеспособности наших вооруженных сил». Маршал призывал к глубокому обновлению идей и концепций относительно начала будущей войны (это были отголоски раны, нанесенной 22 июня 1941 года), ее продолжительности, ее характера – наступательного или оборонительного (темы, уже рассматривавшиеся в 1920-х и 1930-х годах), использования различных родов войск, внедрения ядерного оружия и средств его доставки на территорию противника (новинка). В ближайшее время после конференции не появилось никаких новых фундаментальных трудов. Пришлось ждать, пока в 1960-х годах выйдут работы Соколовского, вновь возникнет интерес к Клаузевицу, а в 1970-х военные теоретики вернутся к вопросам «глубоких операций». Тем не менее эта конференция стала важным событием. Впервые с 1935 года министр обороны обратился к офицерам с призывом: думайте о стратегии сами! Не оставляйте ее политикам. Наверняка маршал вспоминал свой собственный опыт, когда его, совершенно безграмотного в стратегическом отношении, Сталин назначил начальником Генерального штаба.