Примерно таким же было поведение Жукова во время венгерского мятежа. Он отстаивал необходимость постоянной дислокации советских войск, прикрывающих «важное операционное направление Вена – Львов», то есть в Словакии и в Венгрии, но отказывался поддерживать «сталинистскую группу», возглавляемую Молотовым. Для этого у него были причины как внутреннего порядка: он полностью поддерживал Хрущева в его кампании десталинизации, так и внешнего: Венгрия – братская страна, член Варшавского договора, пусть она сама решает свои внутренние проблемы. Ему импонировала позиция Микояна, поддерживавшего венгерское реформистское руководство. Здесь в полной мере проявилось его политическое чутье – одной силой ничего не решить. Но когда партия приняла решение о вооруженном вмешательстве в Венгрии, когда он сам уверился, что венгерские события спровоцированы подрывными действиями сил, действующих из-за пределов этой страны, Жуков отбросил все колебания: приказ руководства должен быть выполнен быстро и с минимальными потерями.

Через три месяца после подписания Варшавского договора, 14 мая 1955 года, Жуков сформировал в Венгрии Особый корпус, включавший в себя две гвардейские механизированные дивизии. Командующим корпусом был назначен генерал-лейтенант Лященко, подчинявшийся напрямую министру обороны и Генштабу в Москве. Жуков выбрал Лященко, потому что тот сражался вместе с ним под Москвой в 1941-м и под Тернополем в 1944-м. В июле 1956 года, за три месяца до начала венгерских событий, но через месяц после волнений в польской Познани, Жуков приказал Особому корпусу подготовить план под кодовым названием «Волна», позволивший бы советским войскам «поддержать, защитить, а при определенных обстоятельствах восстановить социалистический порядок». Таким образом, можно утверждать: 1. Жуков заранее предугадал возникновение в Венгрии волнений, спровоцированных XX съездом; 2. Он не верил в способность венгерских полиции и армии сохранить порядок; 3. Возможность военного решения проблемы предполагалась с самого начала, но использоваться она должна была, только если бы все другие средства оказались неэффективными. Эти предосторожности объясняют ту быстроту, с какой Советская армия действовала, когда политическая ситуация в Венгрии ухудшилась (с точки зрения Москвы) до критической точки.

До 1953 года Венгрией управляла группа твердых сталинистов во главе с Матьяшем Ракоши. В 1953–1955 годах, благодаря покровительству Маленкова, пост главы правительства занимал Имре Надь, старый коммунист и бывший агент НКВД. Вопреки противодействию Ракоши, ему удалось начать серию либеральных реформ, с которыми многие в стране связывали большие надежды. Но в 1955 году Хрущев отправил в отставку Маленкова и его венгерского протеже. Эта ошибка отвратила от Кремля Надя и группу влиятельных интеллектуалов. В стране постепенно начала складываться революционная ситуация, созреванию которой способствовали разоблачения на XX съезде и «польский октябрь». 21 октября будапештские студенты бросили вызов властям, создав свободную студенческую ассоциацию. Двумя днями позже на площади Кошута, напротив парламента, в символическом центре Венгерского государства, состоялась массовая манифестация. Демонстранты сбросили с постамента памятник Сталину и потребовали «национальной независимости, демократии и возвращения Имре Надя». Ночью толпа предприняла попытку захватить Дом радио. Запаниковавшие сотрудники госбезопасности, не получавшие инструкций, открыли огонь. Пролитая кровь превратила демонстрацию в бунт, а манифестантов в мятежников. Они захватили Дом радио, завладели оружием, которое отбирали у солдат, державшихся пассивно или сочувственно. Советский посол в Венгрии Юрий Андропов в 17 часов позвонил генералу Лященко и попросил его двинуть на Будапешт части Особого корпуса. Лященко отказался. Это внутреннее дело венгров, ответил он, и я не могу перемещать войска без приказа министра обороны маршала Жукова.

В Москве спешно собрался Президиум ЦК. На нем присутствовал Жуков. Кажется, он поддержал предложение Хрущева привести в действие план «Волна». Но Микоян был против и добился отправки в Будапешт делегации в составе его самого, идеолога партии Суслова и председателя КГБ Серова, чтобы попытаться найти политическое решение. Несмотря на возражения Микояна, Хрущев разрешил Жукову задействовать части Особого корпуса генерала Лященко с целью «установить контроль над ключевыми объектами столицы, восстановить в ней общественный порядок, а частью сил обеспечить прикрытие границы Венгрии с Австрией».

Приведенные в боевую готовность приказом Жукова от 21 октября, две механизированные дивизии Лященко выступили в ночь с 23 на 24 октября. Одновременно в Венгрию вошли прибывшие из Румынии и с Украины еще три дивизии «второго эшелона» (31 550 человек, 1130 танков и 185 зенитных орудий). Командование всей группировкой было поручено Малинину, доверенному человеку Жукова. Наличие средств ПВО ясно свидетельствовало о том, что Жуков не исключал возможности появления в небе над Венгрией самолетов НАТО.

В Будапеште дела шли плохо по трем причинам. Первая: 80 % советских войск были разбросаны по малым провинциальным городам; для взятия под контроль Будапешта имелось всего 6000 человек, 290 танков и 120 БТР, чего явно было мало для агломерации с двухмиллионным населением. Вторая причина заключалась в самом плане «Волна», предполагавшем, что при продвижении советских войск к центру города и установлении ими контроля над важнейшими зданиями их будут прикрывать венгерские части. Но, как сказал Жуков на собрании офицеров Группы советских войск в ГДР 15 марта 1957 года, венгерская армия перестала существовать в пять минут. Наконец, план «Волна» строился на предположении, что, как при волнениях в Восточном Берлине в июне 1953 года и в Познани в июне 1956 года, советским войскам предстояло провести лишь демонстрацию силы и что настоящих боевых столкновений не будет. В результате бронетехника Лященко, лишенная поддержки пехоты, оказалась зажатой на будапештских улицах и забросана с крыш гранатами и бутылками с «коктейлем Молотова». К огромному их изумлению, советским солдатам пришлось с большим трудом, под автоматным огнем штурмовать Дом радио и занимать позиции перед парламентом. Вечером 24-го они по-прежнему контролировали только несколько главных городских артерий, необходимых для их снабжения. 25-го в Будапешт прибыл «второй эшелон», созданный Жуковым, вследствие чего численность советских войск там достигла 20 000 человек. В полдень огромная толпа напала на советские войска, стоявшие на площади Кошута. Солдаты открыли огонь, убив не менее 70 человек. После этого инцидента число восставших выросло (примерно до 15 000 человек), на их сторону перешли с оружием многие подразделения венгерской армии. Советское вмешательство закончилось неудачей. Хуже того, оно радикализировало население и часть венгерской армии. Жуков быстро понял, что Венгрия не станет повторением Польши – где всю работу выполнили местные политики и войска,  – и, очевидно, в этом заключается объяснение его поведения в последующие дни.

На заседании Президиума, состоявшемся 26 октября, советское политическое руководство разделилось на два лагеря. Сторонники жесткой линии группировались вокруг двух старых сталинистов, Молотова и Ворошилова. Они обрушили свои удары на Микояна, который в Будапеште пытался найти политическое решение в польском духе. Микоян был уверен, что Имре Надь, вновь возглавивший правительство 24-го числа, может стать венгерским Гомулкой. Хрущев, Маленков и Жуков поддерживали его.

28 октября Надь попросил Москву вывести войска из Будапешта. В Москве Президиум ЦК заседал всю ночь. Борьба между сторонниками двух линий становилась все более жесткой. Теперь все присутствующие относились к Надю с недоверием, стала прокладывать себе дорогу идея о выводе войск. Удивление вызвало то, что Жуков не только категорически не отверг этот замысел, но даже предложил придать ему больший размах: «Вопрос о выводе войск из Венгрии – этот вопрос должен быть обсужден всем социалистическим лагерем… В Будапеште – отвести с улиц войска в определенные районы». Он также критиковал «сталинистов», которые, со своей стороны, решительно выступали против либерального подхода Микояна. Наконец, верх взяла выжидательная тактика. 29-го Жуков приказал своим войскам прекратить огонь и велел соответствующим службам разработать план их постепенного вывода из Будапешта.

На новом заседании, состоявшемся 30 октября, удалось добиться единогласного решения членов Президиума. Жуков, неожиданно выступивший перед своими коллегами в качестве миротворца, отстаивал необходимость вывода войск и заявил, что это «для нас в военно-политическом отношении – урок». Ему не нравилась перспектива возложить на армию полицейские функции. «Антисоветские настроения широки. Вывести войска из Будапешта, если потребуется – вывести из Венгрии. Для нас в военно-политическом отношении – урок. О войсках в ГДР и в Польше вопрос более серьезный. Обсудить на Консультативном Совете [Организации Варшавского договора]. Упорствовать дальше [удерживать Будапешт] – неизвестно, к чему это приведет». Он предложил коллегам выразить их симпатии венгерскому народу и обратиться с призывом о прекращении кровопролития. В действительности советское руководство, соглашаясь на вывод войск из Будапешта, осуществленный в полном порядке 30 и 31 октября, лишь стремилось выиграть время. Оно надеялось, что общее успокоение внесет важная декларация, опубликованная во второй половине дня. В ней советское правительство признавало, что было «допущено много крупных ошибок и тяжких нарушений законности», и обещало, что в будущем отношения СССР с другими социалистическими странами будут строиться «на принципах полного равноправия, уважения территориальной целостности, государственной независимости и суверенитета, невмешательства во внутренние дела друг друга». Было даже дано обещание – что дал понять Жуков на заседании Президиума – пересмотреть основы советского военного присутствия в странах Варшавского договора (исключая ГДР). Этот текст, опубликованный в «Правде» 31 октября, произвел в мире сенсацию. Но Жуков не собирался ослаблять бдительность: он сосредоточил десантников в аэропорту Веспрема, в 90 км западнее Будапешта, откуда только что были выведены советские войска.

Но, какими бы эффектными ни были советские уступки, они запоздали. Микоян и Суслов сообщили, что восставшие радикализуются, а Надь идет у них на поводу. В начале вечера стало известно, что толпа штурмом взяла здание Будапештского горкома Венгерской партии трудящихся и линчевала нескольких коммунистов и обезоруженных сотрудников госбезопасности. На сторону восставших перешли экипажи трех танков венгерской армии со своими машинами, что предвещало другие подобные переходы. На следующий день членам Президиума был показан фильм со сценами расправ. Наконец Надь заявил Микояну, что желает обсудить с ним вопрос выхода его страны из Варшавского договора и положить конец всевластию коммунистов, восстановив многопартийную систему. На следующее утро в Москве стало известно об израильско-франкобританской агрессии против насеровского Египта, ближайшего союзника СССР в арабском мире. Кризис достиг наивысшей точки.

Неудивительно, что 31 октября, на новом заседании, Президиум полностью переменил свою вчерашнюю позицию. Надь стал предателем, который, по словам Жукова, «ведет двойную игру». Боясь показаться «слабым в глазах империалистов», советское руководство – и Жуков в том числе – решило во что бы то ни стало покончить с восстанием. Членов Президиума напугал призрак крушения всей социалистической системы: на протяжении недели в Румынии, Чехословакии и даже в Советском Союзе шли волнения, главным образом студенческие.

31 октября Президиум ЦК поручил Жукову «разработать соответствующий план мероприятий, связанных с событиями в Венгрии». Командующим войсками, прибывавшими из СССР, Жуков назначил Конева. Тот отправил из Будапешта Президиуму доклад, одобренный Жуковым:

«Будапешт находится во власти повстанцев.

Анархия разлита, реакция торжествует. Решение: оккупация».

Жуков поддержал его, отвергнув новое выступление Микояна в защиту Надя и выжидательную тактику: «Действия должны быть решительными. Изъять всю дрянь. Обезоружить контрреволюцию». Хронология подсказывает, что позиция Жукова изменилась одновременно из-за ускорения перехода частей венгерской армии на сторону восставших и западной агрессии против Египта. Возможно также, что на него повлияли донесения КГБ о «концентрации военно-транспортных самолетов на венских аэродромах» [чего на самом деле не было]. Впервые после смерти Сталина в воздухе запахло войной.

3 ноября члены Президиума вновь разошлись во мнениях, на сей раз по вопросу о кандидатуре преемника Надя. Хрущев высказался в пользу Яноша Кадара, Молотов с ним не согласился и попросил отложить операцию. Жуков снова пришел на помощь Хрущеву: «Слишком поздно. Я не могу отменить уже исполняемый приказ». Итак, новым венгерским лидером будет Кадар. На рассвете следующего дня, 4 ноября 1956 года, 17 дивизий (100 000 человек из 8-й механизированной армии, 38-й армии и Особого корпуса), большая часть которых была введена в Венгрию тайно, начали операцию «Вихрь». По свидетельству генерала Малашенко, начальника штаба Особого корпуса, Жуков не вмешивался в проведение операции. «Он никогда не пользовался военными линиями связи, не присылал никаких приказов или записок, содержащих скрытые угрозы, и никогда не оскорблял нас». Аэропорты и узлы связи были заняты первыми. Были арестованы венгерские генералы и служащие министерства обороны, затем разоружены и рассеяны венгерские войска, насчитывавшие на бумаге 120 000 человек и 700 танков. Самые ожесточенные бои шли в Будапеште, где сосредоточилось большое количество хорошо вооруженных повстанцев. Конев обещал покончить с ними за четыре дня. Для взятия под контроль Будапешта понадобилось десять дней и еще двадцать для ликвидации последних групп, продолжавших сопротивление в разных частях страны. Советские войска в период с 24 октября по 24 ноября потеряли 722 человека убитыми и 1540 ранеными. Потери венгерской стороны, по официальным данным, составили 2502 человека убитыми и 19 226 ранеными. 10 000 человек были арестованы, 180 000 бежали на Запад. Имре Надь был повешен в 1958 году. Его преемник Янош Кадар казнил от 350 до 500 соотечественников, участвовавших в восстании.

2 декабря, в связи с 60-летием со дня рождения, Жуков получил четвертый орден Ленина и четвертую «Золотую Звезду» Героя Советского Союза. Невозможно усомниться в том, что эта честь была связана с быстро завершенной венгерской операцией. Официальное поздравление, сопровождавшее награду, должно было доставить маршалу огромное удовольствие: «Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Совет Министров Союза ССР горячо приветствуют Вас, выдающегося полководца, видного деятеля Коммунистической партии и Советского государства, в день Вашего шестидесятилетия… В суровые годы Великой Отечественной войны Вы умело и мужественно руководили советскими войсками в решающих сражениях за свободу и независимость нашей Родины. В годы мирного труда Вы неустанно отдаете все силы и знания дальнейшему строительству Советского государства, делу укрепления обороноспособности страны». Такое поздравление с фотографией юбиляра, появившееся во всех советских газетах, было первым случаем подобного чествования человека, не являвшегося членом Президиума ЦК.