Теперь все зависело от исполнения. Ватутин мог положиться на пристрастие к маскировке, характерное для Жукова. Тот следил за всеми деталями невероятно сложной операции. План был не только дерзким по замыслу, но и на его реализацию отводились крайне сжатые сроки. Штурм Киева был назначен на 2 ноября, а отвод войск с Букринского плацдарма начался только 24 октября вечером. То есть всего девять дней отводилось на то, чтобы незаметно убрать с Букринского плацдарма 3-ю танковую армию Рыбалко и 6 стрелковых дивизий, подвезти 50 000 тонн боеприпасов и горючего, а также 2000 орудий и минометов. И все это под немецким огнем, через две широких реки: Днепр и Десну. На Букринский плацдарм дополнительно направили 5000 тонн боеприпасов, изготовили 500 деревянных макетов танков и пушек, чтобы ввести противника в заблуждение, и подготовили отвлекающую атаку, которая должна была убедить Манштейна в том, что русские все еще пытаются наступать с этого плацдарма. Переброска войск и техники по ночам, ложный радиообмен и макеты частично обманули немцев. Те выявили передвижения советских войск вне Букринского плацдарма, но не смогли определить их направление. С 25 по 27 октября, по ночам или под прикрытием густой дымовой завесы, 3-я танковая армия была выведена с Букрина. С погашенными огнями, под проливным дождем, она 29-го вошла в леса на берегу Десны, ночью преодолела эту широкую реку, была переброшена по спешно наведенным понтонам на Любежский плацдарм и затаилась.

Жуков был там. Ночью он стоял возле понтонного моста, по которому ехали танки и грузовики. Солдаты узнавали его коренастую фигуру в блестящем от дождя кожаном пальто и в надвинутой фуражке, его вскинутый подбородок, его взгляд, обычно суровый. Приказ соблюдать тишину не позволял крикнуть «Слава Жукову!», но его популярность в войсках, где он бывал часто, уже тогда была огромной. Как и простые солдаты, он возил с собой фотографию дочерей, на которую часто смотрел. Его письма похожи на письма многих тысяч фронтовиков, которыми он командовал; в них бытовые мелочи смешивались с военными новостями. Вот два его письма жене, написанные в октябре 1943 года. От 5 октября: «Здравствуй, Шурик. Шлю тебе привет и крепко тебя целую. Обними и крепко поцелуй Эрочку и Эллочку… Посылаю семечек. Делать вам все равно нечего, хоть будете их грызть. Посылаю обратно теплую кофточку, она очень кусачая, и ее носить совершенно невозможно. Дела у нас по-прежнему неплохие. Сидим на Днепре. Немцы хотят во что бы то ни стало удержаться на Днепре. Но, видимо, это им не удастся. Я по-прежнему езжу по армиям, в вагоне не могу – характер, видимо, такой, больше тянет в поле, к войскам, там я как рыба в воде. Здоровье неплохое. Плохо слышу. Надо бы опять полечить ухо, да вот пока не могу организовать. Иногда немного побаливает голова и нога». 23 октября: «Здравствуй, мой милый Шурик! Шлю тебе свой привет и крепко целую. Шлю привет Эрочке и Эллочке, поцелуй их за меня. Письмо твое я получил, за которое шлю тебе дополнительно пару горячих поцелуев. Получил посылку с бельем. До упаду я смеялся на ночную рубаху. В этой рубахе я похож на Матрену или Акулину. Дела у нас на фронте сейчас идут хорошо. Правда, на некоторых участках происходит заминка, но это, пожалуй, неизбежно после такого продвижения. Хотелось скорее покончить с Киевом и тогда бы приехать в Москву, но вот пока досадная задержка. Здоровье по-прежнему то хорошее, то хуже. Сейчас что-то опять ноет нога. […] Слышимость уха по-прежнему – шумы пока еще не прошли,  – видимо, к старости все лезет наружу. Если дела пойдут, думаю, дней через 8 быть в Москве, если разрешит Хозяин».

3 ноября 1943 года, в 8 часов, в небо взмыла красная ракета. Предрассветный сумрак на всю ширину Лютежского плацдарма разорвали вспышки тысяч орудий. 7-й артиллерийский корпус прорыва начал артподготовку невиданной до того силы. Жуков распорядился создать на участках прорыва фантастическую плотность орудий: от 344 до 415 стволов на километр! Две немецкие дивизии были полностью уничтожены. Затем, под прикрытием дымовой завесы, 38-я армия начала наступление на Киев. В рядах наступающих была 1-я чехословацкая отдельная бригада под командованием Людвика Свободы. Сталин приказал Ватутину максимально беречь ее, поскольку видел в этих 3000 человек зародыш будущей «чехословацкой народной армии». 4 ноября Ватутин ввел в прорыв 3-ю танковую армию Рыбалко. После ожесточенных боев танки преодолели 40 км и овладели железнодорожным узлом Фастов. Киев был освобожден 6 ноября, накануне назначенного Сталиным срока. В тот же день Жуков в сопровождении Хрущева приехал в украинскую столицу. Советские войска продолжали развивать успех. 11-го советский плацдарм на западном берегу Днепра расширился и достиг 110 км в ширину. Жуков оставался рядом с Ватутиным до 3 декабря, помогал ему организовывать отражение танковых контратак немцев, следовавших одна за другой вплоть до 22 декабря. Красная армия теряла танки, немного отступила, но было достигнуто главное: немцы больше не могли надеяться создать долгосрочную оборону по Днепру.

С 4 по 12 декабря Жуков находился в Москве, то в Ставке, то в Генштабе, где проводил долгие совещания с Антоновым и Штеменко, слаженно работавшими в паре. Он и Василевский неоднократно приглашались Сталиным на ужин в Кремль. Главной темой совещаний и разговоров с Верховным была разработка планов наступления на зиму 1943/44 года. Как и в прошлом году, вождь заявил о намерении наступать по всему фронту, от Ленинграда до Крыма. Но, как и в прошлом году, главные боевые действия первого полугодия 1944 года развернутся на Украине. Сталин поставил задачу: полностью освободить эту республику и Крым, выйти на южную границу СССР и быть готовыми в июне вступить на Балканы. 10 или 11 декабря, когда оба маршала обедали на квартире Верховного, Жуков вновь поднял вопрос о желательности проведения более сложных в организационном плане операций. К огромному его удивлению, Сталин ответил: «Теперь мы стали сильнее, наши войска опытнее. Теперь мы не только можем, но и должны проводить операции на окружение немецких войск». Похоже, Сталин наконец поверил и в возросшие возможности своей армии, и в окончательное ослабление противника. Орел, Харьков, Смоленск, Киев были освобождены, а Гитлер никак на это не реагировал.

Начать 1944 год следовало с окончательного изгнания противника с берегов Днепра. Для этого намечались две операции: Житомирско-Бердичевская, которую должен был проводить 1-й Украинский фронт Ватутина, и Кировоградская, доверенная 2-му Украинскому фронта Конева. Относительно целей более крупной из двух, Житомирско-Бердичевской, имеются серьезные расхождения между воспоминаниями Жукова и Василевского.

По версии Жукова, «предусматривалось разгромить противника в районе Брусилова и выйти на рубеж Любар-Винница – Липовая». То есть целью операции будто бы являлось достичь рубежа длиной 120 км, словно подвешенного в воздухе, назначение которого было трудно понять. Василевский в своих мемуарах более конкретен. Цель Житомирско-Бердичевской операции была гораздо значительнее, чем дает понять Жуков. По замыслу Генштаба, она должна была стать правой клешней (а левой стали бы войска фронта Конева) в масштабном наступлении, в результате которого оба фронта должны были продвинуться вперед на 200 км на юго-запад и юг и встретиться в Христиновке (в 20 км западнее Умани), заключив в огромные клещи VIII армию и часть IV танковой армий, общей численностью 450 000 человек: полтора Сталинграда! По нашему предположению, Жуков не говорит об истинной цели наступления Ватутина, потому что хочет скрыть частичную неудачу Житомирско-Бердичевской и Кировоградской операций, контроль за проведением которых был поручен ему. Тем не менее из этой двойной полунеудачи родится тяжелое поражение немцев под Корсунью в феврале 1944 года. Этот успех даст Сталину основание присвоить звание маршала Ивану Коневу, который казался ему идеальным противовесом Жукову.