Жуков и Ставка стремились во что бы то ни стало помешать немцам создать прочную оборону на обрывистом западном берегу Днепра. Необходимо было захватить там плацдарм, достаточно большой, чтобы разместить на нем по меньшей мере общевойсковую армию – орудие прорыва и танковую армию – инструмент развития успеха. Но также они по политическим мотивам хотели освободить Киев. Сочетание двух этих мотивов привело к выбору Букринского полуострова в 50 км южнее столицы Украины. В этом месте река совершает резкий поворот, охватывая треугольный полуостров с береговой линией в 15 км. Густой лес облегчает пути подхода к полуострову; а его треугольная форма позволяет сосредоточить огонь по трем сторонам с восточного берега. Жуков торопил Ватутина бросить 3-ю танковую армию Рыбалко к Букринскому полуострову. Первые советские подразделения форсировали реку в ночь с 21 на 22 сентября, но они были быстро остановлены подошедшими немецкими частями. 29 сентября Манштейн отвел свои войска за Днепр и шесть мостов были взорваны. К этой дате советские части сумели, параллельно с противником, переправиться через реку в 23 местах на 400 км реки. Но эти плацдармы, как и Букринский, были небольшими и ненадежными. Ширина реки в различных местах варьировалась от 300 до 3500 метров. Советские солдаты переправлялись на лодках, на импровизированных плотах, на надутых свиных мочевых пузырях, на пустых канистрах из-под бензина, на досках или просто вплавь. С собой они могли брать только личное оружие и несколько легких пушек. Тяжелое вооружение было доставлено много дней спустя по понтонным переправам, наведение которых заняло целую неделю.

Букринский плацдарм стал для Жукова и Ватутина настоящим кошмаром. Целый месяц они повторяли атаки, чтобы с полуострова двинуться дальше вперед. Местность там представляет собой нагромождение песчаных холмов, между которых танки могут двигаться только колонной по одному. Там слишком мало пространства для развертывания. По настоянию Ватутина и Сталина там даже была осуществлена крупная высадка воздушного десанта. Жуков отнесся к этой идее сдержанно – у него остались не лучшие воспоминания о десанте, высаженном зимой 1942 года под Вязьмой. «Десантники должны быть поддержаны атакой основных сил,  – повторял он Ватутину.  – Решающую роль играет координация усилий». Но наспех подготовленная операция все-таки состоялась и окончилась катастрофой. Выброшенные в ночь с 24 на 25 сентября 5000 десантников приземлились прямо в расположении немецкой танковой дивизии. Это была настоящая бойня. Вплоть до окончания войны Сталин больше не позволит провести ни одной крупной воздушно-десантной операции, вроде той, что осуществил Гитлер при захвате Кипра.

В свой приезд в Москву 25 сентября Жуков убеждал Сталина прекратить атаки с Букринского плацдарма, который явно был неудачным выбором. Послушаем, что об этом говорит Штеменко, начальник Оперативного управления Генштаба:

«…В крутой излучине реки, обращенной в нашу сторону… располагались населенные пункты Малый и Большой Букрин, а потому и плацдарм, захваченный здесь впоследствии, назывался букринским. Не мешало бы, конечно, наметить и второй вариант преодоления Днепра в районе Киева на случай неудачи наступления с букринского плацдарма. Но ни Генеральный штаб, ни командование фронта [Ватутин] своевременно этого, к сожалению, не сделали. […]

Тщательно проанализировав [после провала высадки воздушного десанта] сложившуюся обстановку, мы в Генеральном штабе сошлись на том, что наступление с букринского плацдарма вряд ли может рассчитывать на успех. Внезапность была утрачена. Неприятельское сопротивление возросло. Местность здесь крайне неудобна для действий танков.

25 сентября Г.К. Жуков тоже докладывал И.В. Сталину о трудностях наступления с букринского плацдарма, об остром недостатке боеприпасов и высказал мнение о необходимости захвата нового плацдарма. Его точка зрения целиком совпала с мнением Генштаба. Верховный Главнокомандующий не стал опровергать наших доводов, но и не согласился с ними. Сталин сказал:

„ – Еще не пробовали наступать как следует, а уже отказываетесь. Нужно осуществлять прорыв с имеющегося плацдарма. Неизвестно пока, сможет ли фронт создать новый“».

После каждой неудачи вырваться на простор с Букринского плацдарма Жуков возвращался к той же теме: надо найти что-то другое. Сталин смеялся над отсутствием у него упорства и настойчивости – дальше некуда! Он противопоставлял его неудачам успехи Конева, создавшего обширный плацдарм вокруг Кременчуга. Жуков не сдавался. Атаки продолжались, потому что так приказал Верховный. Ватутин предпринял новую попытку 27 сентября, а потом вновь и вновь, ежедневно, с 11 по 15 октября. Но, как и говорил Жуков, сказывалась нехватка боеприпасов, и успехи, несмотря на ожесточенные рукопашные схватки, были мизерными: 500 метров здесь, 750 там… 16-го позвонил Сталин: передохните, подтяните артиллерию, боеприпасы, понтоны и… атакуйте вновь. Чтобы поддержать напряжение, он начал кампанию в прессе. «Правда» 17 октября писала: «Киев стоит перед глазами отважных бойцов. Киев стоит перед глазами всего нашего народа. Первая столица Украины, она ждет в огне и дыму того торжественного часа, когда Красная Армия, изгнав немцев, вернет ему святые права и всенародный почет. С высот правого берега Днепра открывается простор Правобережной Украины. Вся она и с ней родная Западная Украина ожидают своего часа». 21, 22, 23 октября Ватутин предпринял новые атаки. Никакого результата. Потребовались целый месяц и потеря 15 000 человек, чтобы отвоевать плацдарм 10 на 14 км, с которого невозможно двинуться вперед. Сталин кипел от бешенства. Он хотел объявить об освобождении Киева к 26-й годовщине Октябрьской революции.

Мы уже многократно убеждались в упрямстве Жукова. Он без колебаний приказывал атаковать столько раз, сколько ему казалось необходимым для достижения успеха. После Сталинграда он изменился. Его упрямство больше не проявлялось. Но изменилась и Красная армия. Она стала мобильнее. Ее огневая мощь возросла многократно. Ее авиация сражалась с люфтваффе на равных и все чаще брала верх. Командующие армиями, корпусами, дивизиями набрались опыта. Применяемые тактические решения стали гибче и разнообразнее. Короче, появился широкий выбор возможных действий, и лобовые атаки в одну точку уже не были необходимы.

Итак, Жуков искал выход из букринского тупика. 27 сентября он попросил у Сталина разрешение координировать действия не фронтов Ватутина и Конева, а Рокоссовского, занимавшего позиции севернее Киева, и Ватутина. Это уже было признаком поисков другого решения, при котором главным должен был стать район к северу от Киева. В конце сентября – начале октября 38-я армия создала в Лютеже, в 20 км к северу от Киева, плацдарм в 15 км в ширину и 10 в глубину. Кажется, идея взятия Киева с севера принадлежит Ватутину. Жуков немедленно предложил ему развить ее. 8 октября Ватутин представил свой план Ставке. Антонов сразу же увидел выгоду такого решения, и именно он, по свидетельству Жукова, посоветовал Сталину сменить направление удара на Киев с юга на север, от Букрина, на направление с севера на юг, от Лютежа. 23 октября Сталин согласился на это изменение. Не тратя время на разговоры об ответственности за букринскую ошибку, он объяснил Жукову, что немцы могут суметь укрепить Восточный вал – оборонительную систему по Днепру – и тем самым разрушат советские стратегические планы на 1943–1944 годы. Сталин боялся, что англо-американцы высадятся во Франции или выберутся из итальянской трясины, в то время как он будет топтаться перед днепровским барьером. 24-го Антонов направил Жукову и Ватутину план, наконец подписанный Верховным главнокомандующим.