Шесть часов лёгкой болтанки никак не сказывались на боевом состоянии группы, но по Гоголю чувствовалось, что он стал уставать. Капитан, заметив это, приказал старшему лейтенанту с гостем уйти на глубину и отдохнуть минут пятнадцать. Когда они вынырнули, поступила информация, что приближающееся судно изменило курс, и капитан приказал оседлать буксировщики.

Опустившись на десятиметровую глубину, группа начала сближение с противником. Один из пловцов отслеживал включение нарушителем гидролокатора, способного зафиксировать передвижение пловцов. Но гидролокатор судно не включало, то ли по причине боязни обнаружить себя системами пограничного контроля, которые могли находиться в воде, то ли его экипаж считал достаточным внешний локационный обзор наличия в акватории пограничных катеров.

В течение часа корабль выписывал на поверхности непредсказуемые кривые, то быстро удаляясь, то начиная сближение с группой. Судно наконец остановилось на границе территориальных вод. В этот момент подал сигнал акустик группы. В пятнадцати кабельтовых улавливаются посторонние шумы движения. Это мог быть только понтон с ракетой.

Ещё на катере, при составлении плана, было оговорено, что в случае обнаружения понтона до его контакта с кораблём-нарушителем диверсанты разбиваются на две группы. Первая во главе с капитан-лейтенантом двигается к кораблю, вторая, в которую входили Гоголь, Скальпель, Ромов и мичман Снегирёв, идут на перехват понтона.

Захватив понтон, Снегирёв и Ромов присоединяются к основной группе, а понтон сопровождают Гоголь и Скальпель.

Гоголь убедил капитан-лейтенанта, что вместе со Скальпелем может беспрепятственно подняться на палубу подошедшего транспортировщика. Они будут приняты за своих благодаря способности к маскировке под зомбированных, имеющих отличный от людей волновой режим организма.

Теперь четверо на буксировщиках стремительно сближались с террористами, ведущими понтон к точке рандеву. Подводного ночного боя ни Гоголь, ни Майор не опасались. Они точно так же, как и зомбированные, прекрасно чувствовали противника в любой среде и были уверены в своём превосходстве. Ромова и Снегирёва они воспринимали как отвлекающие цели, и если террористов будет четверо, то, быстро разобравшись со своими противниками, помогут боевым пловцам.

Когда до понтона оставался всего один кабельтов, Гоголь подал сигнал составу группы, что против них трое, сопровождающих понтон. Зомби тоже уловили присутствие в воде бойцов. Двое из них, оставив сопровождение груза, двинулись навстречу появившемуся противнику, а один, управляя рулями и работающими на понтоне буксировщиками, продолжал движение.

Операция вступила в завершающую фазу. Сблизившись в абсолютной темноте двадцатиметровой глубины и пользуясь своими способностями чувствовать противника, обе стороны одновременно воспользовались имевшимся у них оружием. АПСы Майора и Гоголя, выплюнув первые стрелы, опередили врага на доли секунды, но и сами получили в ответ смертоносные подарки.

Снегирёв был ранен стрелой из гарпунного ружья в руку, а два выстрела из подводного пистолета попали в транспортировщик Гоголя. Но это было всё, что успел сделать противник.

Выпущенные стрелы из автоматов достигли цели. Оба террориста, получив смертельные ранения, пошли на дно моря. Оставшийся за управлением понтоном зомби, понимая, что не сможет защитить свой объект, включил продувку балласта и, пустив понтон по направлению к судну, сам развернулся, прикрывая его отход.

Если бы он был опытным подводным диверсантом, то без потерь бы явно не обошлось, так как в его руках тоже оказался АПС. И первая, и вторая очереди прошли мимо Майора, третья ударила в буксировщик. Сконцентрировавшись, как ему казалось, на более опасной и близкой цели, террорист упустил ещё двоих противников. Плотная стайка смертоносных стальных бесшумных шмелей, выпущенных из автоматов Гоголя и Ромова, пробила его тело в нескольких местах, и он, выронив оружие, начал медленно опускаться на глубину.

Майор бросил свой буксировщик, который после попаданий несколько раз дёрнулся и перестал работать. Надо было догонять понтон, и он отчаянно заработал ластами. Неожиданно из глубины прямо под него вынырнул боевой пловец, и Майор понял, что ему пришли на помощь.

Буксировщик крепится у подводного пловца в районе груди, чтобы руки оставались свободными для боя, и приблизившийся Ромов свой буксировщик передать Майору не мог, зато мог подхватить его на прицеп, чем опытный Скальпель сразу и воспользовался, ухватившись за баллоны пловца.

Вместе они настигли всплывающий понтон в трёх метрах от поверхности, и Майор обнаружил на корме пульт управления. Быстро разобравшись в несложной конструкции, он выключил оба буксировщика, обеспечивающие движение. Ещё пару минут – и транспортировщик ракеты всплыл на поверхность.

Контейнер с «Молотом» лежал, как в гамаке, между двумя плотно накачанными сигарами из толстой, разделённой на секции резины. До линии границы оставалось не больше мили, и, поднявшись на контейнер, Майор увидел почти рядом пришедшее судно-нарушитель. Он встал во весь рост и стал махать руками. Его увидели, и транспорт сразу дал ход. Не дойдя пару кабельтовых до понтона, судно начало разворачиваться к нему кормой.

Майор неожиданно почувствовал чьё-то присутствие на понтоне и резко повернулся, но тут же узнал стоящего на корме Гоголя.

Манёвр капитаном-нарушителем был выполнен очень точно, и от понтона до слипа, по которому он должен был проползти, оставалось не более тридцати метров.

На корме судна стояли пятеро, один из них поднял оружие, и в свете луны Майор сразу узнал в нём ручной линемёт.

По контейнеру ударило что-то металлическое. Гоголь, стоящий на корме, протянул руку и, подхватив тонкий металлический тросик с якорьком, побежал по скользкой поверхности к носу понтона.

К крышке контейнера ракеты была широким хомутом прикручена специальная насадка, оканчивающаяся стальным кольцом для закрепления троса и последующего подъёма контейнера. Пропустив трос в кольцо, Гоголь стал быстро выбирать слабину. За тонким тросом по слипу пополз толстый стальной трос, и Майор присоединился к его вытягиванию на понтон.

Конец поднятого троса заканчивался мощным крюком с защёлкой, и опера вместе продели крюк в кольцо, зафиксировав его от возможного срыва. На корабле заработала лебёдка, и понтон плавно пошёл на сближение. Вот он уже упёрся своими резиновыми боками во внутренние скошенные стенки слипа и медленно стал вползать на его поверхность. Ещё немного – и контейнер вместе с понтоном уже полностью лежал на слипе. Корабль вздрогнул, и за его кормой образовался бурун от работающих винтов. Делать на понтоне было нечего. Пора было идти «знакомиться» с командой, и первое, что сделали оба диверсанта, – это, не сговариваясь, расстреляли пятерых человек команды, наблюдавших за подъёмом груза.

Преодолев последние три метра скошенной в море стальной поверхности, Майор выскочил на палубу и сразу перекатился за массивный кожух лебёдки. На корабле ещё не поняли, что подверглись нападению. С торцевой стороны мостика на площадку выглянули два человека и склонились, рассматривая, что творится на палубе. Очередь, выпущенная Гоголем, отбросила их уже мёртвые тела на ограждение. Трупы сползли по стене рубки, окрашивая её кровью.

– Давай на мостик, – отдал приказ Гоголь. – Я пошёл в машину.

Майор отбросил автомат и, раскрыв герметичный карман на бедре, вынул оттуда свой двадцатизарядный «Вектор», удлинённый насадкой глушителя, а левой рукой сжал свёрнутую стальную змейку своей любимой гарроты.

Его рывок под стальной козырёк рубки был приветствован очередью сверху, сразу же захлебнувшейся, так как со стороны понтона ударила другая, и Майор понял, что по крайней мере Ромов тоже находится на палубе.

Он побежал вверх по трапу и успел выстрелить первым, когда над ним навис короткий ствол пистолета-пулемёта. Оружие противника отбросило вверх, вырывая из руки хозяина. Не появляясь над кромкой палубы, а только подняв над ней руку, Майор выдал скупую очередь в том направлении, где мог находиться противник. Болезненный вскрик сообщил о том, что он не промахнулся. Разгибаясь, опер уже совершал кувырок под глухую стену рубки. Здесь лежали два тела, и, убрав в карман гарроту, он прихватил с палубы валявшийся «узи».

– Ромов, ты где? – тихо спросил диверсант в микрофон.

– Под тобой на верхней палубе.

– Поднимайся по трапу левого борта, он чист, но не высовывайся на палубу. Я выставлю им мишень, твоё дело убрать стрелка.

– Сделаю. Готовность тридцать секунд.

Повесив «узи» на плечо, Майор встал и приподнял перед собой одно из мёртвых тел. Выждав оговоренное время, он выставил его из-за угла рубки. Ударила почти сдвоенная очередь. Труп дёрнулся от попадания, и до слуха донёсся металлический удар о палубу.

– Левый проход чист, – услышал он в наушнике голос Ромова. – Я его контролирую.

– Выхожу, – ответил Майор.

Он сначала выглянул. Дверь рубки была открыта. Поперёк палубы ногами внутрь лежал мужчина. Его автомат валялся рядом.

Майор сделал сигнал Ромову, выглядывающему с трапа на палубу, чтобы он обошёл рубку с другой стороны, а сам, пригнувшись, подобрался к открытой двери. Проследив, как старлей скрылся, он просунул ствол пистолета в рубку и сделал два выстрела. Изнутри ответили очередью. Одно из стёкол над головой разлетелось мелкими брызгами.

– Прекратить стрельбу, а то брошу гранату! – крикнул Майор.

В ответ снова ударила короткая очередь.

– Я на месте, – прозвучал из микрофона мобильной связи голос Ромова. – В рубке четверо, один за штурвалом, пистолет перед ним на компасе. Двое фиксируют твою дверь. Один от входа слева пятнадцать, прикрыт до пояса каким-то прибором. Второй справа на сорок пять в приседе. Четвёртый от тебя в мёртвой зоне, фиксирует мою сторону. Возьму на себя первого и четвёртого. У штурвала и на сорок пять твои.

– Понял. Начинай первый. Я подключаюсь сразу.

Когда в рубке загрохотало, Майор вкатился в неё и дважды выстрелил в человека, сидящего на корточках, в этот момент повернувшего голову в сторону грохочущего автомата.

«Не профессионал», – мелькнуло в голове уже после того, как между глаз у стрелка появилось пулевое отверстие. Стоящий за штурвалом пригнулся и стал поворачивать руку с пистолетом в сторону диверсанта.

«Медленно, очень медленно», – спокойно оценил действия противника Майор и выстрелом поразил в плечо рулевого.

– Чисто, – произнёс он, подходя к штурвалу и отпихивая ногой лежащий на палубе пистолет, ударом пули отброшенный на пол, подальше от раненого. – Гоголь, как там у тебя? Если нет других вариантов, я разворачиваю это корыто к нашему берегу.

– У меня всё нормально. Машину контролирую. Разворачивай. Сейчас немного приторможу до малого. Ребята подсядут. Зачистку надо сделать полную.

– Тебя понял. Выполняю.

Майор медленно повернул штурвал, и корабль начал выписывать циркуляцию, подчиняясь его руке и рулям.

– Первый на борту, – неожиданно прозвучало в наушнике.

– Второй на борту.

«Ну вот, можно немного и расслабиться», – мелькнуло в голове.

Абордажная команда во главе с каплеем начала свою работу. Через несколько секунд снизу и с палубы стали доноситься автоматные очереди и даже ухнул взрыв гранаты.

За штурвалом теперь стоял Ромов, а Майор прикрывал его с левого крыла мостика.

– Наши на подходе, – проговорил старлей, кивая на экран локатора, где появилась точка цели.

– Я в капитанской каюте, – неожиданно раздался в наушниках голос Гоголя. – Корабль заминирован. На эвакуацию пять минут. Скальпель, тебе спустить «Молот» в воду.

Майора будто выбросило с крыла рубки. Соскользнув по поручням трапа, он подбежал к лебёдке, держащей на слипе понтон, и, разобравшись в рукоятках управления, дёрнул одну из них вниз. Мотор лебёдки загудел, и было видно, как её вал медленно стравливает натянутый трос. Он поднял голову и посмотрел на понтон. Трос уже не удерживал контейнер с ракетой, но она из-за своего веса и плотно прижатых стенок понтона к слипу и не думала покидать борт корабля.

Пробежав несколько метров по палубе, диверсант, отщелкнув предохранитель, снял крюк с кольца контейнера. Выверив на глаз угол стрельбы, он сделал четыре выстрела в секции понтона. Из пробитых отверстий со свистом стал вырываться воздух. Эффект прилипания к боковым сторонам слипа стал исчезать, и понтон медленно начал сползать на воду.

– Быстрее, – произнёс Майор и сделал ещё по два выстрела.

Огромная туша понтона пошла проворнее и наконец соскользнула в море.

– Гоголь, приказ выполнен. Помощь нужна?

– Нужен катер по правому борту. Я кое-что прихватил с собой, нужно бы эвакуировать.

– Есть катер по правому борту! – прозвучал в наушнике голос каплея. – Ожидание две минуты. Всем покинуть судно!

Сунув любимый «Вектор» в кобуру, Майор рыбкой нырнул через низкий фальшборт в море. Вынырнул, огляделся и мощными гребками двинулся к дрейфующему понтону. Взобравшись на контейнер, он увидел, как от правого борта уходящего к горизонту корабля отскочил юркий катер и, подпрыгивая на мелкой волне, рванул от опасного соседа. Среди волн в разных местах мелькали головы подводных пловцов.

«Вот и всё, – мелькнуло в голове. – А сколько было суеты вокруг рояля!» – И он любовно похлопал ладонью по стальному контейнеру.

Понтон покачивало. Волна периодами била в металлические бока, и контейнер слегка гудел.

Уходящий к горизонту корабль внезапно вспыхнул как свечка, а потом над поверхностью воды пронёсся оглушительный грохот. Долетевшая взрывная волна ощутимо качнула понтон, и два взобравшихся на него диверсанта свалились в море.

– Поставить радиобуи, – услышал Майор команду капитан-лейтенанта.

Понятно. Завтра они опять придут сюда и будут собирать своё разбросанное и притопленное оборудование. Отряд должен быть готов к выполнению новой задачи, которую командование может поставить уже завтра.

– Скальпель, ты цел? – прозвучал в наушнике генеральский голос.

– Да что со мной случится до самой смерти? – устало отозвался он.

Через двадцать минут пограничный катер принял всех на борт и, забросив конец, медленно потянул понтон к берегу.

Майор с Гоголем, переодевшись в сухое, предоставленное командой, вышли на корму, где, то провисая, то натягиваясь, уходил за борт трос, соединяющий корабль с рыскавшим из стороны в сторону понтоном.

– Что это тебе понадобилось в капитанской каюте? – спросил Майор у стоящего рядом Гоголя.

– Когда я спустился на нижнюю палубу, сразу заметил бухту кабеля с разъёмами для подключения к контейнеру для пуска ракеты. Разъёмы я помял на всякий случай и двинулся в машину. Вы захватили рубку. В машине мне больше нечего было делать. Заклинив дверь, я по кабелям дошёл до капитанской каюты. Дверь открыта, никого нет, а на столе что-то мигает. Подхожу ближе. Вижу, включён радиовзрыватель. Оставалось пять минут двенадцать секунд. Время ещё было. Рядом пульт управления пуском «Молота». Кабеля я перерубил – и на выход. Знаешь, что самое интересное? Я продиктовал координаты, которые должны были быть заложены в «Молот», нашему штурману, и он сказал, что это координаты города Тбилиси.

– Что?!

– Да, я не оговорился, Тбилиси.

– И как это понимать?

– А как хочешь. Можно как зверскую неоправданную жестокость России в отношении грузинского народа, без необходимости уничтожившей город. И как сигнал Западу, что русские не останавливаются ни перед чем и по-прежнему опасны. Как призыв о помощи: прийти и защитить грузинский народ от варваров. Не зря же американский флот в Чёрном море болтается.

– И кто это всё придумал?

– Скорее всего, этого мы не узнаем никогда. У нас есть след кавказский, след ваххабитов, след американский и украинский. Последним тоже было бы выгодно сразу же нырнуть под крыло НАТО, спрятавшись от русской «угрозы». Кому захочется, может увидеть здесь и российский след. Думаю, кроме нас с тобой, о том, куда был нацелен «Молот», знают человек десять, не больше, но правда никогда не всплывёт наружу. Такие вещи уходят на дно навсегда. Уж очень они страшны для тех, кто всё это спланировал. Вот таким образом государства, стоящие на своих политических позициях или, если хочешь, политических амбициях, становятся разменной картой и подставляют свой народ под молот. Их разыгрывают. Они всем удобны, и одновременно каждый может ими пожертвовать в свою пользу.

– Значит, никто за всё это не ответит?

– Ты абсолютно прав. У нас нет никаких доказательств виновности хотя бы одной из перечисленных сторон. Сплошные тени. Измени угол освещения, а в политическом смысле – зрения, и они трансформируются в другие формы и образы. Если быть точным, то это была война теней.

– Послушай, Гоголь, – впервые назвав так начальника, после долгого молчания проговорил Майор, – я в зону хочу. Там лучше, и отношения как-то прямее, честнее, что ли. Убили – не убили, съели – не съели. Как сказал один умный человек, чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак.

Настроение у напарников, мягко говоря, было поганым. Знание такой правды давило на психику.

Неожиданно чьи-то сильные руки схватили их за плечи и развернули. Перед ними стояли улыбающиеся подводные пловцы капитан-лейтенанта, и каждый от всей души хлопал их по плечам, пожимая руки.

Их почти насильно утащили с палубы в кают-компанию, и после третьей рюмки Гоголь тихо спросил Майора:

– Может, всё-таки люди лучше, чем собаки?

– Может. Но лучше в зону.