54
...Мощная стремнина Оби проломила тайгу, несет в студеных струях своих знойную синь сибирского запада сквозь иней и ливни седой Югры к ее северной кромке. Вытянув Обскую губу, море Карское ненасытно пьет живую воду великой реки. Скважины от Ишима до Ямала пьют черный мед земли, и несть им числа, тем скважинам...
...Кедры топчут горбатые мхи, полные многоцветья. Мечется пламя в жерле печурки, силится облизать дымными языками вкусное варево артельного котла, и радужными", маслянистыми пятнышками кичится настоянная на торфе лужица в углублении под торчащим веером корней павшей среди бурелома березы, и витают солоноватые шуточки отчаянных парней Сургута...
...Воздух тайги, ее прохладное дыхание, зыбкая, заболоченная земля под ступнями, разлинеенные улицы и дома, сочные луга за околицей, в густых- травах которых бродят сытые, сентиментальные коровы с заплаканными от умиления глазами...
...Резной терем детских яселек, вывешенные, как вымпелы, стираные пеленки и подгузнички коренных сибирчат, что подняли ложками в столовой такой цокот, какой сродни копытам целого кавалерийского эскадрона, а во дворе сохнут на веревках простыни, они шевелятся и вздуваются на ветру, словно луды скачущих росичей...
...Щекастенький бутуз с вихорком пшеничных волос на макушке топает навстречу, радостно распахнув ротишко, где прорезалось целых два зуба наверху и два снизу, и сообщает всему миру своим «бу-бу-ба», что признает родителя, держась за руку нянечки. Он поразительно рано начал ходить. Он стоял на своих ногах в семь с половиной месяцев!..
...Сын, сынище кричит: «Папка! Папка плисол! Угадай, сто у меня есь!» Он разжимает взмокший от напряжения кулачок и показывает сокровище, определить ценность которого невозможно, пока сам не объяснит, что это такое: жук, пчела или муха...
...Полурасплетенная душистая коса жены на его груди, ее теплая щека на его плече, колючая тень ее ресниц и смешной шепот: «Так долго? Смотри там, звери у них злые. Дива насмотришься-а-а... Надо же, мой-то непутевый нынче куда навострился, как дипломатник какой... Привези Гошке обезьянку, только выбери какую помельче. Хотя нет, не привози ничего такого. Сам приезжай поскорей. Пробуравите — и сразу домой». За окном, охая на ухабах, ползут «Уралы» с прицепами и гусеничные «атээски», отсветы фар, пробив занавески, скользят по стене и потолку...
...Река под яром разворачивалась широким плесом. Прорезав прибрежные дебри безобидной крапивы-яснотки, круто спускается тропинка. Как хорошо сбросить задубевшую робу и бултыхнуться с разгону в щекочущую свежесть, нырять, кувыркаться на отмели, отфыркиваться моржом и кричать: «Не отставать, братцы! Даешь очередную победную головомойку!» Измазав друг друга свежей, еще теплой нефтью, белозубые, хохочущие, счастливые и молодые хозяева тайги бегут гурьбой, хлопая резиновыми сапожищами, и летят в сторону ватники, рубахи, иссеченные богатырские шлемы с клеенчатыми бармицами, и пенится, вскипает видавшая виды бабушка Обь. Сколько раз освежали ее объятия разгоряченных нефтяных богов после выигранных ими у подземелья сражений...
—Реюсит! Доволен? — послышалось за спиной. Исчезло все: и таежная синь, и желанная свежесть реки, и близкие сердцу образы. Борис Корин машинально ответил:
—Да, личность, успех. Все тип-топ, все путем. Будет у них, как хотели, и горючка своя, и кофточки, и пилюли — все. Как ты думаешь, это отлично, если человек стоит на своих ногах, скажем, в семь с половиной месяцев? Отлично!
—Ты нездоров?
— Да, ностальгия.
—Я. подонок, — вдруг тихо сказал Ник Матье.
—Не-е-ет, ты у нас личность.
—Повторяю тебе, я подонок.
— А мне что в ответ, — сказал Корин, — зарыдать?
—Послушай, Борис... — Ник запнулся.
—Ну что еще, что?
Матье помолчал, раздумывая. Но так и не сказал, что хотел, а произнес следующее:
—Борис, ты сидишь тут давно, на солнцепеке, а голова не покрыта. Я подарю тебе свою шляпу. У нас на Кейп-Коде это, знаешь ли, символ.
—Очень трогательно.
—Нельзя объяснить... но, поверь, так меня ненавидеть...
—Нет, определенно разрыдаюсь, — Корин поморщился, — но не будем размахивать шляпой на прощанье.
—Я хотел бы объясниться с тобой.
—А я не девушка! Ну вот что, обойдемся без мелодрамы. Ты у всех вот здесь уже. — Корин постучал ребром ладони по собственной шее и встал с бочонка, на котором сидел, намереваясь уйти.
—Погоди, — сказал Ник, — есть деловой разговор.
—Ну, валяй. Только в темпе, мне надо к ребятам.
—Я лучше знаю, что тебе надо.
—Интересно.
—Тебе под силу завернуть настоящее дело. Матье не дурак.
—Еще интересней.
—От нуля до вершины, — продолжал Ник, увлекаясь, — если бы ты согласился выслушать... Серьезно, у меня есть кое-что в голове. Я повидал и пощупал столько земли, что тебе и не снилось.
—Давай без вступлений. О чем собирался потолковать?
—Немного здравого смысла, терпение, доверие ко мне, прогулка по небу или по воде, как будет угодно, а там... остальное беру на себя. Уверен, меня еще помнят. Только бы добраться и разыскать одного маленького, плешивенького кретина и вырвать контракт хоть на сезон для начала. Потом он сам завиляет хвостом, не сомневайся. И уж поверь, мы сумеем достаточно выкачать из земли в свои карманы. Я давно ловлю себя на мысли, что мы созданы для работы на паях. За два года гарантирую обоим золотое место в раю.
—Карлики, карлики, полный рот карликов, — рассмеялся Борис.
—Не понял.
—И не поймешь, я из другого двора.
—Нет, я понимаю, — сказал Ник, — ты не хочешь меня в компаньоны. А я предлагаю забыть ссоры, я предпочел бы не расставаться. Конечно, я не соглашусь толкать для тебя ключ, свинчивать трубы или смазывать лебедку, но я готов вместе с тобой, на равных, сменным сондором, гореть и плавиться. Только на паях. — Ник заглядывал Борису в глаза и не находил в них желанного ответа, и он вдруг почувствовал, что делает что-то не так, неверно, не то, и помолчал, соображая, и промолвил после неприятной паузы: — Но я подонок... Нет, нет, Матье не скулит перед тобой, он говорит себе: «Ты подонок, ты заблудший подонок и сын подонка».
—Честно говоря, не знаю, как себя вести в подобных ситуациях, не имею достаточной практики общения с вашим братом, — сказал Борис. — Есть у нас дома толковый мальчонка лет под сорок, кум Витя, первый остряк в бригаде. Он где-то вычитал хорошую поговорку какого-то мудреца: «Слова — карлики, примеры — великаны». И, знаешь, с тех пор как услышит галиматью, так и врежет: «Посыпались карлики, братцы». Весельчак, молодец, умница. Вот какой он, кум Витя.
—Как тебя понимать?
—А так, личность, что я и вправду из другого двора, мне по душе великаны. Так что катись-ка ты в... то самое место. Как говорится, не порть песню.
Ник Матье прикрыл глаза, желваки его вздулись.
—Я тебя прощаю и на этот раз, — промолвил он и с силой ударил себя кулаком по бедру.
—Ну вот и объяснились, — сказал Борис Корин.
