Такова была картина этого дорожно-транспортного происшествия, когда следователь Мытищинской районной прокуратуры Московской области Тамара Васильевна Глазова получила задание во всем разобраться. Надо сказать, что дело попало к ней не сразу, некоторое время происшествием занималась милиция. Но когда Павлик Железнов умер, дело передали прокуратуре.

Следствие по наездам не бывает слишком долгим, запутанным. Когда известна машина, нетрудно установить ее владельца, пассажиров. В подобных случаях задача следователя нередко сводится к установлению степени вины того или иного участника. Если же виновник пытается скрыться с места происшествия, это уже ЧП. В действие, вступает служба Госавтоинспекции, и побег вполне справедливо толкуется как усугубляющее вину обстоятельство.

Здесь же в самом начале все оказалось куда сложнее. Прежде всего печальный итог — погиб человек. Разбежались пассажиры, скрылся даже водитель. Как бы там ни было, Тамара Васильевна с подобным столкнулась впервые. Оставить машину, бросить умирающего ребенка, спрятаться в лесу... Как говорится, ни в какие ворота! Казалось бы, какой смысл? Разве что в машине ехали преступники после ограбления кассы, квартиры, и для них было важнее всего удрать. Но нет, в машине не нашли ничего, кроме выпивки. Количество снеди говорило о том, что намечалось веселье на лоне природы.

Потом все стало на свои места, следователь нашел объяснение и странному поведению пассажиров светлых «Жигулей», да и самому факту наезда. Но Глазову до сих пор удивляет, как быстро пассажиры приняли единое решение и как долго за него держались.

— Были все основания предположить, — говорит Глазова, — что в машине тем апрельским вечером собрались люди примерно одного пошиба. Этим и объяснялось их единство в начале следствия. Очевидно, были случаи, которые подготовили их к тому, чтобы в тот вечер вести себя столь опытно. Впрочем, лучше сказать — столь цинично. Такое бывает нечасто. Хотя как подойти... Для Дядькова было бы гораздо разумнее, грамотнее со всех точек зрения остаться в машине. Во всяком случае, в обвинительном заключении поменьше было бы нарушенных статей Уголовного кодекса.

Глазова придвигает толстый том уголовного дела, перебирает справки, показания, характеристики, протоколы очных ставок, допросов.

— Все-таки странная это работа — следователь, — улыбается Глазова. — Нам признаются в мыслях, желаниях, в которых человек, может быть, и перед самим собой не до конца откровенен. В подлости признаются. К врачам идут со своими болячками, к нам — со своими. Правда, здесь чаще оказываются не по своей воле. А в остальном очень похоже получается. И наверно, поэтому в манере разговора и врача и следователя можно уловить одни и те же нотки — несколько жестковатые. На допросах, бывает, человек говорит с бравадой, со смешком по отношению к себе, к положению, в котором оказался, раскаяние тоже не всегда искреннее и откровенное. А мы... мы вынуждены отвечать жестковатостью, иронией, пытаемся остроту разговора как-то смягчить шуткой, улыбкой. Ведь в душу человека лезем.

Да, видно, эта профессия не из тех, которой может заниматься каждый желающий. Слишком много условий ставит она, слишком много требований предъявляет. И суть не в готовности жертвовать свободными часами, дело не в усердии или некой психологической цепкости, позволяющей чуть ли не силком вытягивать необходимые сведения из подозреваемого, свидетеля, соучастника. И логическое мышление, умение строить красивые версии тоже не стоит на первом месте среди качеств, необходимых хорошему следователю. Что же нужно прежде всего, что главное?

Глазова отвечает так:

— Наш объект — человек. И необходимо желание работать с ним. Мне приходилось видеть следователей, которым неинтересно встречаться с новыми людьми. Они их утомляют, раздражают... Таким надо менять профессию. Ведь у каждого своя система ценностей, за стремлением человека к тем или иным вещам, за его привязанностью к способам, которыми он достигает своих целей, за жертвами, которые он готов принести для их достижения, стоит характер, личность. Твердо знать, способен ли человек на данный поступок, или же он для него совершенно неприемлем, может ли он пойти на крайние меры, знать, какие меры для него крайние, — вот ключ для решения многих загадок, с которыми обычно сталкивается следователь.

Но даже все эти качества не сделают человека хорошим следователем. Нужно еще и обостренное чувство справедливости, и азарт поиска, и постоянная готовность к схватке.

Тамара Васильевна Глазова — хороший следователь. Об этом говорят ее товарищи, начальство, об этом с большей или меньшей охотой говорят и те, кто ее усилиями оказался в местах не столь отдаленных. Об этом может сказать и она сама. Не вижу здесь ничего плохого. Если человек знает себе цену и всегда готов подтвердить профессиональное мастерство, это прекрасно. У Тамары Васильевны получаются дела, в которых путаются другие, она охотно берется за раскрытие сложных, неоднозначных преступлений, распутывает преступления почти безнадежные, слывет специалистом по так называемым «глухим» делам — запоротым слабыми, неумелыми, неопытными следователями.

Есть очень простой способ определить, нравится ли работа человеку. Это хорошо видно по его настроению на работе. Если он подавлен, угрюм, раздражителен, если криклив или, наоборот, замкнут, все ясно. Эта работа не для него. Тамара Васильевна всегда оживлена, охотно смеется, готова пошутить. Люди, по каким бы надобностям ни попадали к ней в кабинет, не могут не откликнуться на ее открытость, непосредственность. Подозревая человека в преступлении, она прямо ему об этом говорит, если, конечно, позволяют обстоятельства дела. И сразу определяется позиция в разговоре, в следствии. За этим уже свой стиль работы.

Четверть века работает Глазова следователем. Сама говорит: работа тяжелая, для семейного человека часто непосильная. Тут и полуночные звонки, и выезды спозаранку, да и не выбросишь из головы, не оставишь в кабинете вместе с материалами уголовного дела, сомнения, догадки, надежды. Все это несешь с собой, и близкие понимают, видят, что ты их не слышишь, что ты еще там. Все ли смогут найти в себе достаточно любви и долготерпения, чтобы выносить это из года в год?

Пусть это не покажется притянутым за уши шаблоном, но Тамара Васильевна решила стать следователем еще в детские годы, когда училась в школе. На выбор повлияло печальное происшествие — была убита ее родственница, старая бабуля, которая никому не причиняла огорчений. Приехала, как водится, оперативная группа, привезли собаку, фотограф ходил по двору, за забором и с таинственным видом щелкал аппаратом. Казалось, он фотографирует не поворот тропинки, не реку, а самого преступника, невидимого для всех, кроме него. Потом начались осмотры, допросы, вызовы свидетелей и прочие следственные действия, в которых сейчас она считается первоклассным специалистом. И давнее убийство беззащитной старушки произвело на нее, девочку, столь сильное впечатление, вызвало такое страстное желание справедливого возмездия, что оно не угасло, не истощилось до сих пор.

Вот с каким человеком предстояло встретиться Дядькову.