– Нина, вы влюбились в плохого человека.

– Кто, Валерий?

– В очень плохого человека.

– Сергей Георгиевич, не смешите меня. Лучше его я парней не встречала. Он добрый…

– За чужой счет.

– Пусть деньги родителей, да ведь не жмет их. Он верный…

– Бросил тебя и уехал.

– На месяц же! Он талантливый…

– Судишь по его копии?

– Он много знает…

– Хорошо информирован.

– Он умный, во всем разбирается…

– У него хорошо подвешен язык.

– У Валерия широкая натура…

– Это не широта натуры, а театральность.

– Театральность тоже красива.

– Нина, в двадцатые годы был такой известный бандит – Ленька Пантелеев. Скажем, намечалась свадьба нэпманов. Ленька Пантелеев посылал им письмо, что прибудет на свадьбу в девятнадцать часов. Нэпманы, конечно, только смеялись. Ровно в девятнадцать ноль–ноль открывалась дверь и входил Ленька Пантелеев. Во фраке, в цилиндре, в перчатках, и говорил что–нибудь этакое: «Вас приветствует свободный художник Пантелеев». И пускал цилиндр по рукам. Женщины клали в него драгоценности, мужчины – бумажники. Потом Ленька подходил к невесте и одаривал ее самым дорогим бриллиантом. И уходил. Еще он посылал денежные переводы студентам Технологического института от свободного художника Леньки Пантелеева. Старушкам раздавал по мешку муки, отчего в народе ходили слухи, что он помогает бедным.

– К чему вы это рассказываете?

– И этот же Ленька Пантелеев мгновенно убивал женщину, если она не снимала золотого кольца. Вырезал семьи, чтобы не оставлять свидетелей. Мог пытать детей, если родители не отдавали спрятанные деньги и драгоценности…

– Мне–то зачем знать про это?

– Нина, люди бывают двуличными.

– Вам–то какое дело до того, какой Валерка? Это моя забота.

– Нина, мне жаль тебя.

– Только подумать… Мама родная на Валеру не нарадуется, а следователь прокуратуры вызвал в кабинет, чтобы предупредить. Допустим, вы своими шпионскими способами откопали что–то в биографии Валерки… И надо сообщать его девушке? Это честно, да?

– Смотря что откопали.

– Мало ли чего бывает в жизни человека… У меня подруга есть. Я знаю, что она встречается с каким–то женатиком. Долго, года три. И все втихаря. А на какой–то праздник меня пригласила и с ним познакомила. У меня глаза на шесть копеек. Николай, муж моей старшей сестры. Что делать, бежать к сестре, докладывать? Значит, испортить жизнь троим? Промолчала. Сестра до сих пор не в курсе.

– Неужели ты считаешь, что неведение предпочтительнее правды?

– Сергей Георгиевич, кому когда от правды бывало лучше? Вот культ разоблачили… И что?

– Больше шансов, что он не повторится.

– Людям не шансы нужны, а счастье.

– Нина, разве счастье возможно без правды?

– Еще как возможно. Сестра моя живет с Николаем, как в орешке. Дачу в садоводстве отгрохали с сауной. А узнала бы? Разводы, разделы.

– Признаться, я ошарашен… Впервые встречаю женщину, которая ничего не хочет знать про своего будущего мужа.

– Вы про бандита Леньку Пантелеева рассказывали… Валера что: людей грабил?

– Нет.

– В цилиндр женские бриллианты сгребал?

– Нет.

– Семьи вырезал?

– Нет.

– Детей пытал?

– Тоже нет.

– Значит, какая–нибудь мелочь. И не портите мне жизнь.

– Нина, а что ты считаешь мелочью?

– Вы сами говорили про сорта преступников… Например, те, которых народ не считает преступниками. Нарушил какие–нибудь правила на заводе, машиной на кого наехал… Да хоть и растрата. От сумы и от тюрьмы не отказывайся.

– Нина, ну а если он из другого сорта, из закоренелых?

– Если бы да кабы.

– Неужели ты думаешь, что прокуратура занимается мелочью?

– Э–э, в газетах пишут, что вы людей сажаете за здорово живешь. Годами зря сидят.

– Ну, Тюбик зря не сидел.

– Какой Тюбик?

– Ну, Валерка–Мазила.

– Какой… мазила?

– Он же Валерка–музейщик, Валерка–иконник, Валерка–крест…

– Почему… он же?

– Клички.

– Зачем клички?

– Потому что он музейный и церковный вор–рецидивист.

– Неправда!

– Нет, правда.

– Докажите!