Николай ДЕЖНЕВ
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЧИНОВНИК
Повесть

Жарко. Если верить метеоспутникам, над всей Европой ни облачка. Безжалостное солнце, купаясь в белесом мареве, расплавляет все и вся на улицах города. Редкие в этот послеполуденный час прохожие жмутся к серым громадам домов, ища и не находя долгожданной прохлады. Застыли охваченные зноем бронзовые статуи на площадях, погрузились в дрему старинные улочки, ловя эхо шагов ушедших поколений.

Моложавый блондин в хорошо отутюженном сером костюме отвернулся от окна, и отпущенная штора, тяжело качнувшись, отгородила прохладу кафе от уличного пекла.

— Ну так как, Мадзини? — обратился блондин к сидевшему перед ним человеку. — Почему ты испугался?

Маленький, полный, уже немолодой итальянец стал еще меньше ростом. От волнения он то и дело вытаскивал из кармана платок и, комкая его в руках, вытирал красное круглое лицо.

— Нет, не могу... мне нельзя, — залепетал он быстро, облизывая сухие губы. — Семья, дети, все больны...

— Когда получен телекс? — прервал его блондин.

Мадзини опустил голову и еле слышно прошептал:

— Вчера.

— Вчера?! — Бесцветные брови блондина поползли вверх, он посмотрел на часы. — А ты позвонил меньше часа назад. Мне кажется, ты не слишком торопился.

— Я... я верну все, верну до последнего цента, — заторопился Мадзини. — Не сразу, но верну.

— Вернешь? А где же ты возьмешь деньги? И не в них дело. — Блондин улыбнулся, показав безупречные вставные зубы. — Видишь ли, друг мой Мадзини, из всех благородных дел, что так пышно расцветают в твоей международной оранжерее, нас, по стечению обстоятельств, интересует всего один проект. И так уж получилось, что им занимаешься именно ты. Все нити — будь то выбор поставщиков оборудования, посылка экспертов или информация о ходе строительства — тянутся к тебе. Тут-то наши интересы и совпадают. Ты — международный чиновник, которому поручено отвечать за проект, и мы, скажем... группа частных лиц, заинтересованы в быстрейшем и беспрепятственном вводе в строй этого злосчастного заводишка. Нам не нужны неожиданности, Мадзини, мы их не любим, и именно за их отсутствие тебе и платят. И вот, когда до окончания строительства и пуска объекта остаются считанные дни, ты преспокойненько сообщаешь нам о приятной новости...

Мужчина не спеша поднес к губам низкий, в форме тюльпана бокал, с видимым удовольствием потянул мартини и снова посмотрел на часы.

— Итак, к настоящему моменту ты уже совершил две ошибки. Вместо того чтобы самому лететь в эту дыру и все взять на себя, ты смалодушничал и устранился от дел. Во-вторых, телекс пришел вчера, а позвонил ты только сегодня. Позволь узнать, о чем ты думал в течение суток?

— Я боялся! Думал, вы меня заставите. Клянусь, я ничего не знаю!

— Почти ничего? Ты не такой дурак, каким хочешь казаться, иначе чего бы тебе бояться. Слишком много монет прошло через твои лапки, и в случае чего, — мужчина криво усмехнулся и посмотрел Мадзини в глаза, — ты ведь не будешь молчать. А, Мадзини?

Итальянец опустил голову.

— И кому же теперь передадут твой проект? Как ни крути, а лететь кому-то придется. Я правильно понимаю?

— Я слышал... — начал Мадзини, но голос изменил ему. — Говорят, все передадут Шандору Варге. Он из другого отдела.

— Венгр?

Мадзини кивнул.

— Отлично! — Блондин ехидно усмехнулся, Его глаза сузились. — Просто великолепно! Это именно то, чего нам не хватало! Мне очень жаль...

Итальянец привстал, молитвенно сложил на груди пухлые ручки. Казалось, в следующее мгновение он рухнет на колени.

— Что я должен делать? — заспешил он, не давая закончить угрозу.

— Думать, черт тебя побери! — сорвался в крик блондин, но тут же понизил голос. — С телексом мы разберемся сами. Твой последний шанс — остановить венгра.

— Но... но как?

— Твое дело. У каждого из нас свои проблемы: у тебя венгр, у меня ты. Думай, в твоем распоряжении всего один ход, потом передвигать фишки придется мне. Это обойдется дороже и нам, и тебе.

— Я постараюсь! — Мадзини встал и попятился неуклюже к выходу. — Я обязательно постараюсь...

Блондин выждал, пока за итальянцем закроется дверь, и слегка отодвинул в сторону штору. Пронаблюдал, как Мадзини сел в припаркованный к тротуару «фиат», и запустил мотор. Когда машина вырулила на проезжую часть, блондин подошел к телефону в кафе. Номер ответил сразу.

— Игра усложнилась, — произнес он тихо в трубку. Потом выслушал вопрос и, не задумываясь, ответил: — Безнадежен!..

 

Если смотреть из окна кабинета, то за морем черепичных крыш можно увидеть купол собора святого Петра. Варга любил этот вид и часто, особенно в самом начале своей работы в Международной ассоциации помощи развивающимся странам, простаивал у окна, обдумывая планы и меры, которые предстояло принять по тому или иному проекту. Панорама города позволяла успокоиться и сосредоточиться. Давным-давно, когда он только услышал о существовании МАПРС, Шандор и предположить не мог, что однажды сам станет одним из ее сотрудников, международным чиновником. Только много позже, успев поработать в промышленности, он узнал, что штаты этой неправительственной международной организации комплектуются из специалистов разных национальностей.

Варга улыбнулся — как давно это было! Теперь, проработав по контракту с МАПРС несколько лет, он с полным основанием мог считать себя кадровым сотрудником, отлично ориентирующимся в сложном механизме международного учреждения.

Шандор отошел от окна, опустился в вертящееся кресло и задумался. В их департаменте, занимающемся строительством и пуском предприятий в развивающихся странах, все направления работы были четко разделены между сотрудниками в соответствии с их специальностями. Он лично прекрасно знал свои проекты, знал людей, с кем работал на местах, что практически исключало любую неожиданность. Тем более нежданным явился для него вызов к директору департамента.

Такое случалось не часто. Начальство в МАПРС старалось зря не отвлекать сотрудников от работы, полностью доверяясь переписке. С утра секретарь приносила Шандору кипу бумаг, к каждой из них сверху был прикреплен маленький листочек, на котором его непосредственный начальник — спокойный, уравновешенный финн — отмечал, что бы он хотел узнать. Бумажки в зависимости от срочности имели разные цвета, и на каждой из них в соответствующей графе стоял крестик. Название граф было различно — от «Прошу переговорить» до «Для вашей информации». Таким образом, Варга мог спокойно заниматься текущими делами, а встретив шефа в коридоре, обсуждать с ним последние спортивные новости или очередной взлет цен на бензин. Поэтому вызов к высокому руководству предвещал что-то неожиданное.

Когда Шандор вошел в кабинет, навстречу ему из-за стола огромных размеров поднялся плотный представительный человек. Темная кожа выдавала уроженца юга Индии и резко контрастировала с белоснежной шапкой седых, крупно вьющихся волос. Одет он был в строгай деловой костюм, и только броской расцветки галстук свидетельствовал о его природной склонности к ярким цветам.

Варга знал историю этого человека, впрочем, как и каждый из работающих в МАПРС. Много лет назад совсем еще неопытный Хусейн пришел работать в начинавшую создаваться ассоциацию, и вот теперь, поднявшись по служебной лестнице, он вошел в состав ее руководства. Вдумчивая манера работы Хусейна, его стремление разобраться во всех деталях и обговорить их со специалистами импонировали Варге. Впрочем, большинство вопросов решалось, в случае необходимости, с привлечением его непосредственного начальника, руководителя секции.

— Заходите, заходите! — Хусейн шагнул вперед и пожал руку венгру.

Они присели в углу большого кабинета у заваленного журналами и пестрыми проспектами стола. Молодая, привлекательная секретарша принесла кофе и беззвучно удалилась. Хусейн молчал. Варга ждал, наблюдая исподволь за хозяином кабинета. Еще вчера они случайно встретились в лифте, и весь их разговор свелся к обмену приятными, ничего не значащими фразами, свидетельствовавшими разве только о хорошем отношении собеседников друг к другу.

— Вы знаете, — начал Хусейн, — я недавно был в Будапеште. Красавец город. Вы ведь оттуда?

— Нет, я родом из Мишкольца, правда, большую часть жизни прожил в столице. — Варга улыбнулся. — Скоро поеду в отпуск. Погуляю по городу, посмотрим с дочкой мосты.

— А потом, конечно, на Балатон?

— Не угадали. В это время там толпа туристов, а я суетой сыт по горло. Съезжу к себе, там у меня мать...

Он замолчал, передавая инициативу Хусейну. Прелюдия к разговору была закончена. Директор департамента одним глотком допил кофе, поставил чашку на стол и протянул Варге лежавшую сверху папку.

— Прочитайте.

Шандор открыл кожаный переплет и увидел единственную бумажку. По грязно-желтому цвету и крупному шрифту сразу понял: телекс. Жирные прыгающие буквы складывались в слова:

— Что скажете? — спросил Хусейн.

Варга пожал плечами.

— Никогда не слышал о существовании такого проекта. Может, они спятили от жары?

— Как гипотеза неплохо, — улыбнулся директор. — Но не забывайте, что им совсем недавно пришлось пережить военный переворот, а это, скажу вам по собственному опыту, не так просто, требует выдержки и. нервов. Лично я с детства терпеть не могу, когда в меня стреляют.

— А кто такой... — венгр взглянул на бумажку. — Макклоски?

— Координатор деятельности МАПРС в данной стране.

Шандор прекрасно знал многих людей из персонала координационных бюро МАПРС в развивающихся странах, однако с человеком по фамилии Макклоски ему встречаться не приходилось.

— Давно он там?

— Не очень, но к делу это не относится. Что вы думаете по существу?

Шандор закрыл папку, внимательно посмотрел на Хусейна.

— По-моему, дело дрянь. В самом худшем случае из моей практики наш координатор на объекте телеграфировал о задержке с выполнением проекта. В тот раз наводнение практически уничтожило только что построенную мастерскую по ремонту тракторов. Если учесть, что в кругах МАПРС люди вообще стараются друг друга не расстраивать и настоящую правду можно прочесть только между строк, то, надо полагать, у них стряслось действительно нечто экстраординарное. Второе предположение: Макклоски просто неуравновешенный человек, плохо разбирается в создавшейся там обстановке.

— Не думаю. Я затребовал его досье из отдела набора персонала. Похоже, человек он опытный, хотя некоторые перемещения в его карьере наводят на размышления. В свое время занимал один из крупных постов в фирме по производству торгового оборудования. Внезапно все бросил и ушел. На беседе с нашим кадровиком объяснил этот шаг довольно просто: надоело. Впрочем, кадровики, да и все мы, бюрократы, предпочитаем иметь дело с ортодоксами, всю жизнь прошедшими без отклонений, по струнке. Конечно, так проще — не надо думать, да и в случае чего всегда можно сослаться на ничем не омраченную характеристику. Так что исходить из предположения о его неуравновешенности, пожалуй, не стоит.

— У вас есть другие соображения? — поинтересовался Варга.

— Есть. Во-первых, не надо забывать, что в этой стране произошел переворот, к власти пришли военные. Такое положение дел может в корне изменить ситуацию с нашим проектом. Впрочем, если бы они захотели приостановить его выполнение, то мы давно бы уже были уведомлены об этом по официальным каналам. Во-вторых... Видите ли, мой друг, как правило, в качестве подрядчиков по строительству и оснащению наших предприятий мы выбираем уже известные, зарекомендовавшие себя фирмы. На этот раз положение сложилось так, что мы вынуждены были отдать подряд одной транснациональной корпорации, контакты с которой до этого были весьма эпизодическими. Не хочу ничего сказать, но вовсе не секрет, что цели этих корпораций, мягко говоря, не всегда совпадают с задачами развития молодых независимых государств, с их национальными планами. Теперь, по прошествии двух десятилетий, это все хорошо понимают, иначе зачем было бы разрабатывать так называемый «кодекс поведения» ТНК. Короче говоря, проблема может проистекать и отсюда.

Хусейн встал, заложил руки за спину, походил вдоль застекленной стены. Окна сливались в одну сверкающую плоскость. Варга некстати вспомнил, как в первые дни работы в организации ему объяснили, что число окон в кабинете пропорционально должности занимающего его сотрудника. Достаточно, заходя в помещение, пересчитать окна, и ты уже знаешь, с кем имеешь дело.

— Кто ведет этот проект? — спросил Шандор.

Хусейн остановился у стола, повернулся.

— Мадзини. В том-то и загвоздка. Несмотря на все уговоры и даже прямой приказ, он наотрез отказался лететь в страну и во всем разобраться на месте. Плетет какую-то чушь про болезнь жены и детей. А сегодня утром взял недельный отпуск. Но дело-то не терпит!..

Шандор улыбнулся. Он прекрасно понимал, к чему клонит его шеф, но выжидал, чтобы в спокойной, корректной манере твердо отказаться от поездки за тридевять земель — утрясать неприятности по чужому проекту.

Хусейн задумчиво полистал бумаги на столе, поднял голову, посмотрел на собеседника.

— Я не могу вас заставить, могу только просить... Вы же знаете, сейчас проходит сессия Совета МАПРС, подводятся итоги деятельности организации и утверждается бюджет на следующее двухлетие. От того, какой характер примет дискуссия, зависит престиж нашего департамента, его лицо. Конечно, проект сам по себе скромный, один из многих, но в силу сложившихся обстоятельств кое-кто может сыграть на его срыве. Так сказать, бросить ложку дегтя... Чего тут скрывать, далеко не все делегации стран — членов МАПРС счастливы от того, что мы содействуем развитию государственной национальной промышленности развивающихся стран. И еще... — Хусейн помедлил, побарабанил кончиками пальцев по полированной поверхности стола. — С результатами дискуссии связаны и мои личные перспективы. Видите, Варга, я откровенен с вами.

Он выжидательно посмотрел на венгра.

— Поездка займет дня три-четыре, не больше. Вам надо будет только выяснить, в чем там дело, и на месте найти пусть временное, но решение проблемы. Соответствующие полномочия вам предоставит.

— Но, мистер Хусейн...

— Шандор, — прервал его Хусейн, — сделайте это лично для меня!

 

Маленький «фиат» свернул на боковую дорогу. Сколько хватал глаз, ее тянувшаяся вдоль, поля серая лента была пустынна. Жара не спадала, и машина была буквально раскалена палящими лучами солнца. Мадзини ехал и мечтал о вечерней прохладе, когда так хорошо открыть окна своего домика в сад и дремать в кресле у телевизора. Отбросить все, хоть ненадолго забыться. Диктор телевидения расскажет о том, что в Мюнхене свихнувшийся полицейский застрелил из автомата троих школьников, сообщит об очередной отставке правительства, почти наверняка итальянского, покажет военно-морские учения в Атлантике и супершоу из Лас-Вегаса. А ты сиди себе и слушай вполслуха, убаюканный мыслями о своей приятной безопасности.

«Фиат» миновал развилку дорог. Встречных машин не было, и только в зеркале заднего вида Мадзини видел вибрирующие контуры быстро приближавшегося грузовика. «Наверное, дальние перевозки», — решал он, вспоминая, с какой скоростью носятся бедовые парни по дорогам Европы. С юга на север, с севера на юг; время — деньги: фунты, франки, доллары. Кто не успел, тот опоздал к дележу пирога... Грузовик приближался. Это был большой, тяжелый трейлер, скорее всего «волво», часто использующийся для перевозки скоропортящихся товаров. Уступая трейлеру дорогу, «фиат» прижался к краю. Массивная туша грузовика пронеслась рядом и, подрезая слева, резко ушла к обочине. Тяжелый прицеп занесло, страшный удар обрушился на маленькую машину. «Фиат» подпрыгнул, перелетел через кювет, сделал несколько оборотов и, рухнув на крышу, замер в десятке метров от шоссе.

Трейлер выровнялся на дороге и увеличил скорость.

 

Когда после разговора с Хусейном Варга вернулся в свой кабинет, на столе его уже ждали две папки с документами. Верхняя — толстая, в твердом фирменном переплете — содержала историю возникновения и осуществления проекта под кодовым номером ФХ 46984/716. Нижняя — тоненькая, даже не папка, а просто обложка с вложенными в нее двумя листами машинописного текста — относилась к деятельности транснациональной корпорации «Мед-Инко», подвизавшейся, как и следовало из ее названия, в области производства и сбыта лекарственных препаратов широкого ассортимента.

Несмотря на маленький объем, приведенные данные заставляли задуматься. Из статистики, отражающей рост производства и рынков сбыта, явствовало, что эта ТНК осуществляла в последние годы широкомасштабную экспансию, захватывая все новые и новые сферы производства и вытесняя конкурентов. Такой ход событий был весьма необычен, поскольку международный рынок лекарств относится к наиболее высокомонополизированным, и любой «новичок» обречен на съедение. Однако факт оставался фактом: «Мед-Инко» не только не собиралась сходить со сцены, но уже оперировала в ряде стран Европы и активно вторгалась в некоторые развивающиеся государства.

Что касалось проекта МАПРС, то он, как и многие другие, прошедшие через руки Шандора, был обычен и ничем не выделялся на общем фоне. Новой для него была лишь область производства. В соответствии с проектом а ближайшее время должен был состояться ввод в строй небольшого завода, точнее — фармацевтического центра, предназначенного для выпуска некоторых, наиболее широко употребляемых лекарств. В структуре центра предусматривалась и лаборатория контроля качества. Финансирование проекта велось в полном соответствии с традиционной схемой: половина суммы выделялась из фондов МАПРС, вторая половина — правительством развивающейся страны. Ход осуществления проекта был также традиционен. Наибольший интерес у Варги вызвал первый этап, а именно: поиски подрядчика, способного осуществить задуманное.

Когда все детали были согласованы с правительством страны, объявили торги: кто из фирм-поставщиков лучше, быстрее и, что существенно, дешевле построит завод, снабдив его всем необходимым оборудованием. Судя по документам, объявление торгов не вызвало ажиотажа среди фирм. Никто не рвался стать «лидером в гонке» и потом по уши залезть в осуществление малоперспективного проекта в неблагоприятных климатических условиях. Срок закрытия торгов приближался, как вдруг в игру вступила «Мед-Инко», до той поры проявлявшая полнейшее безразличие к судьбе проекта.

Вопреки ожиданиям ТНК предложила не только самую маленькую цену, но и гарантировала строительство в крайне сжатые сроки. Внешне такое поведение корпорации было непонятным, но Варга знал, как много на поверхностный взгляд странных решений принималось за закрытыми дверями компаний, оперировавших сотнями миллионов долларов. Он предполагал, что «Мед-Инко» пошла на участие в проекте по двум причинам.

Во-первых, это давало ей возможность испрашивать государственные субсидии в стране регистрации и всюду рекламировать, что она помогает развивающимся странам.

Во-вторых, такую политику «Мед-Инко» можно было рассматривать как хитрый ход, который, если и не принесет ей немедленные барыши, то позволит создать первоначальный плацдарм для атак на слабо защищенную экономику страны.

Варга отодвинул от себя документы и задумался. Прошло несколько минут. Не отрывая взгляда от небольшого участка на висевшей напротив его стола карте мира, Шандор набрал номер своего приятеля, англичанина Хартнера, и попросил Дэна отвезти его в аэропорт. Его собственная машина закапризничала: напрочь отказал двигатель.

 

— И все-таки, Шандор, вы делаете ошибку. — Хартнер заходил по комнате. — Ну зачем, объясните вы мне по-человечески, зачем вам понадобилось лезть не в свое дело? К тому же приношу вам свои извинения, но вы ни черта не смыслите в производстве медицинских препаратов. И еще запомните! Никто не поставит вам памятник, спаси вы хоть всю организацию! А тут какой-то проектик...

— Послушайте, Дэн, я же объяснял вам, что меня лично просил директор департамента, и потом речь идет о медикаментах для людей...

— Не смешите, — перебил его англичанин. — Вы что, газет не читаете? В стране после переворота кровь льется рекой, а вы лекарства!

— Это их внутреннее дело, пусть сами и расхлебывают. Мы работаем для народа, для людей. Сейчас важно как можно раньше ввести в строй завод-лабораторию по производству лекарств. Нельзя же в самом деле сидеть сложа руки и созерцать. Вот взгляните, — Варга подвинул к нему пачку газет.

— У вас мания величия. — Хартнер отпихнул от себя газетные листы, и они полетели на пол. — Вы самый обычный чинуша, и все, чем вы занимаетесь, — это приумножаете бумажную массу.

— Ну, — рассмеялся Варга, — вы сегодня необычно желчны и пессимистичны.

— И все-таки, Шандор, почему хитрая лиса Мадзини отказался лететь? Насколько я знаю, все фармацевтические проекты в вашем департаменте ведет именно он.

— Хусейн сказал, что у того что-то случилось в семье. Кажется, кто-то заболел. — Варга посмотрел на часы. — Пора ехать!

Спустившись на скоростном лифте, они оказались в большом круглом вестибюле, откуда эскалатор доставил их на стоянку подземного гаража. Охранник у ворот взял под козырек, и верткий оранжевый «фольксваген» влился в поток машин.

Через пять минут они уже прочно застряли в транспортной пробке. Хартнер посигналил, но лишь для того, чтобы отвести душу. Кругом, сколько хватал глаз, машины стояли вплотную друг к другу, и было видно, что никакого движения не предвидится. Варга нервничал. Ему еще предстояло заскочить домой и взять чемодан.

Где-то впереди замелькал проблесковый маячок полицейской машины. По встречной полосе под вой сирены пронесся вперед патрульный мотоцикл, за ним карета «скорой помощи». По-видимому, пробка была вызвана аварией. Шандора всегда удивляла и каким-то странным образом раздражала четкая и эффективная работа местной полиции. На улицах увидеть ее было трудно, но стоило произойти хоть малейшему происшествию, как она мгновенно появлялась. Объяснялось это довольно просто: в городе функционировала хорошо отлаженная система оповещения. Каждый, кто первым сообщит полицейскому управлению сведения о происшествии, автоматически получает на свой банковский счет определенную сумму денег. По телефону так и говорят: что и где произошло, а затем номер своего счета. Действует безотказно.

Шандор достал сигареты, закурил. Хартнер поморщился, но промолчал. Он уже привык к тому, что курят везде, где угодно, не испрашивая на то особого разрешения.

— Что-нибудь случилось? — Варга искоса бросил взгляд на своего товарища.

— Так... — Хартнер меланхолично уставился на высокий забор, где на фоне часов с золотым циферблатом плыла под водой золотистая от загара женщина. Рядом, извозившись в краске, радостно показывал проезжающим большой палец толстощекий двухметровый малыш. Тут же орущий человек разбивал собственной головой бетонный столб. Снова золотистая женщина, опять малыш — и так, один за другим, все заборы были обклеены рекламными плакатами.

— Устал, — сказал он, откидываясь на сиденье. — Американцы говорят: бывают дни, когда лучше не вставать с постели. А через пару лет пенсия. Поселюсь в предместьях Лондона и буду тихо выращивать цветы, пока так же тихо не сойду в могилу. У нас после шестидесяти не держат. Наверное, это и правильно...

— Возможно. Зато вся ваша дальнейшая жизнь будет усеяна розами.

— Изволите шутить? Ну-ну, давайте! Придет время, и вы задумаетесь о том, что успели сделать.

— Вы к себе несправедливы, Дэн! За свою жизнь вы-то многое успели. Помните, еще рассказывали о Ближнем Востоке, о том, как в шестьдесят седьмом, во время агрессии Израиля, занимались помощью беженцам. А война! Вы же участвовали в высадке!

Хартнер молчал. Его большая, жилистая рука легла на руль. Может быть, он вспоминал лето сорок четвертого, когда с автоматом наперевес бежал по мокрому песку побережья Нормандии, бежал навстречу фашистским пулям, чтобы никогда не повторилась трагедия войны.

 

— На спуске с моста, дорога номер шестнадцать, катастрофа. Четыре машины всмятку, пятеро раненых, двое в тяжелом состоянии. Полиция предполагает, что отказало рулевое управление. Среди прохожих жертв нет. Все. Теперь соедините с шефом.

Через несколько секунд в трубке щелкнуло, и он услышал голос главного редактора.

— Хэлло, Майкл! Слышал, слышал о твоих подвигах, неплохо сработано. Ты что же, решил бросить политический репортаж и стать полицейским хроникером?

— Совмещаю, шеф. Моя машина могла быть пятой в этой куче, так что я на правах очевидца и почти участника. Да и на сигареты заработаю. Ваш человек все равно, как всегда, опоздает.

— О’кэй, Майкл, нет возражений. Мы уже начали тебя искать, где тебя носило?

— Дела, шеф, дела. Что-нибудь стряслось?

— Пока ничего, но симптомы скандальчика имеются. Час назад позвонил Рой из МАПРС — ты его должен знать, он у них занимается связью с прессой — и кое-что в дружеском порядке рассказал. За те деньги, что мы ему платим, мог бы, конечно, и побольше, ну да черт с ним. Из той чепухи, что он наплел, я понял, что кое-что происходит. Похоже, у них не все в порядке с одним из проектов в этой, ну как ее... — и назвал страну. — Они посылают туда своего парня посмотреть, в чем дело. Если учесть, что там недавно произошел военный переворот правого толка, ситуация может оказаться забавной.

— Думаю, тебе придется слетать туда денька на три-четыре, — продолжил шеф. — Билет забронирован, получишь его на стойке «Эр Франс». Рейс 12698 на Париж, там пересадка — и дальше канадским самолетом в страну. Так... сегодня вторник, значит, скажем, на пятницу держим для тебя две полосы. Если связи не будет, заполним в последний момент светской мурой! — хохотнул главный. — В первую очередь нас интересует ситуация в стране, ну и заодно пригляди за этим международным деятелем. Кстати, этот малый — венгр, запиши его фамилию, диктую: Варга Шандор. Понял? Ну и отлично. Информация может выйти пикантной. Назовем, например, так: «Проект МАПРС на грани краха!» — по-моему, неплохо, особенно если слово «проект» дать петитом, а все остальное покрупней! А, Майкл?! Ну да я в твои дела не суюсь. Вопросы есть?

— Один, сэр! Почему вы так уверены, что я полечу?

— Брось шутить, Майкл! Ты славный малый и мне нравишься, но всему есть предел. Вспомни свою аферу с материалом по транснациональным корпорациям, тебя же просто выкинули на улицу. Кто тебя подобрал? Во второй раз работу найти не удастся, особенно с твоими запросами. Хочешь быть независимым американским репортером — будь, но материал давай... Молчишь, ну и прекрасно! Да и дельце-то как раз по тебе. И помни, старина, — голос главного потеплел, — мы тебя высоко ценим!

 

Еще из офиса Варга позвонил домой и попросил жену приготовить все необходимое. Он всегда помнил ее глаза, они были точь-в-точь такие же, как у дочери, и эти четыре укоризненных глаза смотрели на него, когда он переступал порог квартиры. Пропала экскурсия в средневековый замок, пропал дружеский обед — и Шандор чувствовал себя виноватым.

Выйдя из подъезда, он оглянулся. Высоко над ограждением балкона появились две головки, и Варга помахал им рукой. Улица была пуста, и только какая-то чопорная старуха прогуливала двух карликовых пуделей. Именно из-за тишины и патриархальности Шандор и выбрал этот район города для проживания.

Хартнер ждал его в машине. Аккуратно сложив газету и убрав ее в боковой карман двери, он, не глядя на Варгу, включил зажигание, и «фольксваген» сорвался с места. До вылета оставалось немногим больше часа. Шандор знал, что Хартнеру часто бывает одиноко — дети выросли, с женой он расстался, — но упрямый англичанин так никогда и не принял его предложение прийти посидеть вечерок в домашней обстановке. Он готов был встречаться в ресторане или где угодно, но, следуя странной логике, никогда не переступал порога квартиры Шандора.

За окном машины замелькали окраины, вереница рекламных щитов, выплыла и осталась сзади большая торговая площадь с оптовыми магазинами под фирменными вывесками. Педаль газа все ближе прижималась к полу, и на лице Хартнера начала появляться улыбка. Он всегда утверждал, что скорость успокаивает его и веселит душу. По сторонам автобана тянулись бесконечные поселки, своими домами и аккуратными магазинчиками больше похожие на маленькие города. Хартнер начал тихонько насвистывать, Варга закрыл глаза — впереди ему предстояла долгая дорога, но думать о ней не хотелось, и мысли сами собой возвращались к дому.

Часы на диспетчерской башне аэропорта показывали начало седьмого, когда автоматические двери зала отлета раздвинулись и пропустили двух мужчин. Варга подошел к стойке авиакомпании и заговорил с девушкой в голубой униформе. Хартнер сразу направился в бар. Через несколько минут оба сидели на высоких табуретах у стойки и потягивали апельсиновый сок. В полутемном зале было малолюдно, откуда-то доносилась приятная ненавязчивая музыка. Шандор молчал.

— И все-таки вы зря согласились...

— Не стоит об этом. — Варга закурил и, выпустив облако ароматного дыма, спросил Хартнера: — Вы когда-нибудь встречались с человеком по имени Макклоски?

— Давно. — Хартнер не спешил продолжать. — Тот Макклоски, наверное, уже спился, хотя малый и неплохой. Впрочем, фамилия не редкая...

— А Мадзини, что он собой представляет?

— Вам лучше знать. — Хартнер допил сок и посмотрел на Варгу. — Как-никак вы с ним в одном департаменте работаете, не я.

 

Кабинет директора коммерческого отдела «Мед-Инко» был огромен и пуст. Много раз Вебер собирался оживить интерьер, выкинуть старый, огромных размеров стол, но каждый раз что-то мешало. Потом, по прошествии времени, он окончательно привык к обстановке и уже не замечал ее. Слишком устал, чтобы видеть что-то, кроме этой проклятой работы.

Вот и последнее звено! — Вебер закрыл папку, откинулся на спинку кресла и бездумно посмотрел в окно. Там, за, поглощающим шум стеклом, в раскаленном уже с утра воздухе качались и плыли сотни таких же окон, Вебер ненавидел эти окна. В холод и дождь в них жила тоска, в жару их затягивали бельма серебристой отражающей пленки — и тогда ему казалось, что за ним незаметно наблюдают, он почти физически чувствовал под лопаткой перекрестье прицела. В такие дни, когда его одолевали приступы страха, он старался держаться в глубине комнаты, будто в случае чего это могло помочь.

Странно устроена жизнь, думал Вебер. Еще год назад только от того, чтобы прикоснуться к этому досье, он прыгал бы от счастья. Теперь он прочел его, ну и что изменилось? «Степень доверия», — ответил он сам себе. Его причислили к элите, к тем немногим, кто знал, что происходит, от которых зависела судьба фирмы. И, может быть, даже не только «Мед-Инко», но и той, другой, что как гигантский спрут обхватила корпорацию, тонко прочувствовав ее болевые точки. Да, он, чужак, удостоился великой чести!

Вебер был одним из тех немногих, кто прошел вместе с «Мед-Инко» путь длиной двадцать лет. Он был ее историей, живым свидетелем подъема и роста маленькой и незаметной когда-то фирмы по производству медикаментов. Конечно, он понимал, что ему повезло. Не погибни Брюкнер в той дурацкой, случайной перестрелке, они мариновали бы его еще годами. Теперь же он на коне! Знает, что стоит за фасадом респектабельной, благополучной фирмы, как знали или подозревали те щелкоперы, что за доллары не жалели красок, расписывая новое экономическое «чудо». Бумага все терпит. Они боялись писать правду. А он, он не боится? Ожидание несчастья зародилось у него с тех самых пор, как он начал понимать, что в их игре не все чисто. Все эти годы предчувствие росло, и вот теперь, когда он достиг того, к чему шел столько лет, несчастье настигло его!

Вебер встал, закурил. Кондиционер монотонно жужжал, и это раздражало, как, впрочем, и все остальное... Господи, сколько лет жизни провел он в этих стенах! На улице, наверное, жара под тридцать, а его знобило.

Вебер взял себя в руки и, привычно сосредоточившись, уселся в кресло, придвинул к себе папку. Это был его триумф, и он хотел насладиться им сполна. Колонки цифр, сухие строчки — все это было ему знакомо и уж по крайней мере не составляло секрета. Неизвестный ему эксперт всего лишь подобрал и изложил в хронологическом порядке факты и цифры, сделал общие выводы, предоставив читающему принимать окончательное решение.

Нет, не содержание папки, а момент времени, когда ему дали возможность с ней познакомиться, — вот в чем проявилось высшее доверие! Этой папкой его лишили выбора, теперь он не может отказаться лететь в такую дыру, даже заведомо зная, что это пусть последняя, но проверка. Впрочем, Вебер усмехнулся, почему не оказать доверие осужденному пожизненно! Взгляд его скользил по строчкам, но мысленно он был уже далеко, там, где на вершине холма за высоким сплошным забором стоит большой белый дом.

...Если подняться по ступенькам, пройти через пустой холл, то попадешь в овальную комнату, отделанную безликим белым пластиком. Все стоит в ней ровными рядами, и только пальма в привернутой к полу кадушке... Это был дикий, звериный крик! Она, его единственная дочь, требовала укол, всего один укол, последний! Она билась и рыдала, умоляла и угрожала, и он видел, как двое санитаров, разматывая на ходу смирительную рубашку, скрылись за высокой дверью. Он не выдержал, убежал...

Строки расплывались у него перед глазами, но он заставлял себя вчитываться в слова, пытаясь понять их смысл.

А мысли были там, с дочерью. Кто же приучил ее? Где она брала деньги? Ведь это безумно дорого. Не меньше ста долларов в день. Кто занес в его дом бациллу «белой смерти»? Всю жизнь, с самого детства, он оберегал свою девочку, контролировал каждый ее шаг. Не уберег!

Резко поднявшись, метнулся к бару. Бутылка быстро пустела. Вебер с ненавистью посмотрел на телефон. Скоро зазвонит. Ну и пусть. Он не боится услышать то, что слышал в это время уже который день. Голос жены будет спокоен, нарочито спокоен: «Нет, Джони, все по-прежнему. Да, Джони, врачи говорят — надежда есть. Нет, Джони, колоть не перестали, боятся кризиса. Нет, Джони, тебе приезжать не стоит».

Вебер захлопнул папку, на обложке которой красовалось единственное слово «героин», взял свой изящный чемоданчик и, будто прощаясь, на мгновение замер у двери.

Делать нечего, надо лететь... Он нащупал в кармане авиабилет и, с силой толкнув дверь, вышел из кабинета.

 

В баре аэропорта где-то под потолком ожил динамик, и мягкий женский голос проворковал:

— Господина Варгу, вылетающего рейсом «Эр Франс» в Париж, просят подойти к стойке авиакомпании. Господина Варгу...

— Идите, я расплачусь и догоню вас. — Хартнер одним глотком выпил еще стакан сока.

У стойки привычно улыбающаяся женщина в униформе протянула Шандору трубку.

— Вас к телефону, сэр!

— Спасибо!

Он взял трубку, с недоумением посмотрел на аппарат, стараясь угадать, что услышит в следующее мгновение.

Голос на другом конце линии спросил:

— Мистер Варга?..

— Слушаю...

— Шандор, — повторил незнакомец. — Откажитесь от поездки. Не стоит. Иначе у вас будет много неприятностей. Вторично мы предупредить вас не сможем...

В трубке что-то щелкнуло, и он услышал нервные короткие гудки. Машинально Шандор сделал шаг и обернулся. В полутора метрах от него, спиной к свету, стоял невысокий плотный мужчина. Из-под низко надвинутой на лоб шляпы смотрели черные, с прищуром глаза. Рука мужчины медленно, как в кино, поползла из кармана плаща.

В проеме двери показался Хартнер, на плакате напротив моложавый ковбой лихо скакал по стране «Марлборо», что-то говорила улыбающаяся женщина, но Варга ничего не слышал. В полной тишине его взгляд неотрывно следил, как бесконечно медленно из кармана плаща появляется ослепительно белая манжета...

 

Уже в самолете журналист, удобно устроившись в кресле рядом с Шандором, припомнил их встречу в аэропорту.

— А вы испугались! У вас были такие глаза, будто я вот-вот начну палить вам в живот! — Майкл дружески толкнул венгра плечом и расхохотался. Варга улыбнулся — после той немой сцены он чувствовал себя неловко.

Высокая, стройная стюардесса в хорошо пригнанной униформе прошла по проходу, предлагая пассажирам напитки. Они взяли по бокалу, получив в придачу точно расфасованную улыбку. В первом классе улыбка на полдюйма шире, подумал Шандор, вытягиваясь поудобнее в кресле и мельком поглядывая в иллюминатор. Майкл с интересом рассматривал пассажиров, особенно женщин.

— И все-таки, что ни говори, а есть во француженках что-то такое. — От нехватки слов он прищелкнул пальцами. — Жаль, что в Париже у нас не будет времени, а то бы!.. Насколько я знаю, МАПРС этого не запрещает.

Варга улыбнулся. С момента их знакомства у стойки «Эр Франс» Майкл вел себя так, будто они вместе были посланы инспектировать этот злосчастный проект.

— Слушайте, Майкл, — Шандор посмотрел на журналиста, — скажите честно, откуда вы узнали о существовании проекта и о моей командировке? Ведь не я вам, а вы мне выложили все в первые же минуты знакомства!

— Элементарно, — Майкл прихлебнул из бокала, — всегда найдется кто-нибудь, кто за это дело, — пошуршал большим и указательным пальцами, — выложит все, что знает. Впрочем, саму новость сообщил мне шеф, хотя, будь я заинтересован, вся информация сама бы приплыла ко мне, и, прошу заметить, совершенно бесплатно. Надо только уметь ладить с людьми. Кстати, сейчас я делаю ставку на вас. Невозможно убедительно писать о вещах, о которых слышишь впервые. Вы ведь мне поможете?

Варга пожал плечами. Манера Майкла импонировала. В его скуластом лице и прищуренных, широко расставленных глазах было что-то располагающее.

— Странное дело, — продолжал тот без всякой связи с предыдущим. — Несколько раз я был в вашем офисе и, сознаюсь, наблюдал за людьми. И знаете, пришел к выводу, что там у вас существует какой-то особый дух в отношениях, благожелательность, что ли. Наверное, это и позволяет всем разноплеменным и разноцветным людям понимать друг друга и вместе работать. Все говорят, улыбаются, чему-то вместе смеются...

— И, между прочим, делают дело. Взять хотя бы систему помощи...

— Делают дело, работают... — передразнил Майкл. — Кстати, о помощи. Вы знаете, как злые языки говорят о вашей помощи? Они считают, что это такая система, посредством которой бедные люди в богатых странах помогают богатым людям в бедных странах!

Шандор рассмеялся.

— Что ж, в каждой шутке есть доля правды.

— Да, а что же, скажите, происходит с вверенным вашим заботам проектом?

— Браво! — расхохотался Варга. — Вне зависимости от темы разговора вы с завидной регулярностью интересуетесь этим злополучным контрактом. Что он вам дался? Ну, ну, — примирительно коснулся рукава журналиста, — это я так. У вас своя работа, у меня своя? Между прочим, в одной из инструкций, трактующей поведение международного чиновника при контактах с прессой, если у него возникают какие-либо сомнения, ему категорически предписывается проконсультироваться с начальством. Начальства у меня под боком нет, так что, пожалуйста, не обижайтесь, — добавил Шандор, видя недовольную физиономию Майкла.

Тот пожал плечами, но все же улыбнулся, давая понять, что инцидент исчерпан.

— О’кэй! Инструкции надо выполнять, за это вам платят деньги. Только не думайте, что я такой уж простачок и не потрудился получить кое-какую предварительную информацию. Так, говорите, в выполнении контракта завязана «Мед-Инко»?

— Допустим, это говорю не я, а вы!

— Не вижу разницы. Да или нет?

— Да. Как узнали?

— Секрет фирмы. Вам расскажу, по дружбе. Все элементарно. — Майкл сел поудобнее. — Достаточно знать ваше имя, и дверь таинственной пещеры открывается. Берете справочник МАПРС, открываете его на букву В и находите нужную фамилию. Против нее стоит номер телефона и сокращенное название отдела. По названию отдела узнаете имя секретарши — кстати, ее зовут Ева, — звоните, представляетесь новым сотрудником отдела информационного обеспечения — и считайте, дело в шляпе. Для начала жалуетесь на жизнь и промежду прочим сообщаете, что не можете выполнить поручение руководства, поскольку потеряли бумажку с данными заказа. А у вас идет испытательный срок, и по его окончании вас запросто могут вышвырнуть за дверь. Очень, между прочим, жизненно и точно с психологической точки зрения.

— И что же вам ответила Ева?

— О Шандор, вам крупно повезло! У этой женщины доброе, отзывчивое сердце и тонкая душа. Берегите ее, Шандор, в наше время это большая редкость. Она филиппинка?

— Нет, японка. Что же дальше?

— Ничего. Прекрасная женщина с библейским именем выложила все, что знала, и еще добавила, что вы уже на пути в аэропорт. Единственно, что не удалось — назначить ей свидание.

— Ловко. Вернусь, сделаю библейской женщине хороший нагоняй за болтливость.

— Не стоит. Второй раз ситуация вряд ли повторится, да и доброту надо беречь.

— Ну хорошо, — согласился венгр. — Какие мысли навеяло вам название фирмы?

— Разные, — Майкл усмехнулся, на лице у него появилась неопределенная улыбка, — очень разные, но это другая история. Да и с какой стати я буду делиться с вами информацией, не получая ничего взамен. Хотите сделку?

— Слушайте, Майкл, я ведь все уже объяснил. К тому же, даю вам слово, мне самому мало что известно. В этой ситуации я совершенно случайное лицо.

— Рассказывайте! Не хотите говорить?

— Идите к черту! — Варга откинулся на спинку кресла.

Настойчивость журналиста надоела. Но гораздо больше, как он теперь понимал, насторожил тон, с которым Майкл говорил о корпорации. Впечатления сегодняшнего дня, особенно предупреждение по телефону, странным образом наложились на слова журналиста, вызвав состояние нервозности. В его жизни обычного человека, знакомого с угрозами и шантажом разве что по детективам, такая ситуация возникла впервые. Пытаясь найти причину, Шандор мысленно возвращался, к событиям дня, но ничего не находил, что можно было бы хоть косвенно связать с нелепым звонком. Еле слышный в салоне гул моторов успокаивал, и он задремал, вынырнув из небытия только перед самой посадкой.

В Париже шел дождь. Тонкие струйки воды стекали по стеклу, летное поле аэродрома посерело. Мощные прожекторы пятнами выхватывали из дождевой мглы тела самолетов и маленькие фигурки людей, суетящихся вокруг них. Где-то вдалеке, то пропадая, то снова появляясь, мелькал проблесковый маячок машины сопровождения. В аэровокзале Варга узнал, что его рейс почему-то откладывается и придется ждать несколько часов.

Майкл исчез сразу же по прилету и не показывался. Впрочем, Шандор и не горел желанием видеть его. Хотелось побыть одному, насколько это возможно в огромном, полном суеты аэропорту, больше всего оказаться дома, усесться в удобное кресло и почитать что-нибудь любимое. В такие вечера, тихие и уютные, когда за окном льет дождь или крупными хлопьями падает снег, хорошо думалось за книгой. Потом онх заглянул бы в комнату дочки, убедился, что она сладко спит, и отправился бы пить кофе. Жена разлила бы по чашкам крепкую, темно-коричневую ароматную жидкость...

По случаю плохой погоды бар был переполнен. За столиками в центре расположилась компания подвыпивших немцев, по виду туристов. У стойки собралось человек тридцать. Шандор поискал глазами свободное место и увидел Майкла. Он сидел на высоком табурете в углу, прислонившись спиной к стене, и разговаривал с изящной черноволосой женщиной. Оба весело смеялись. Завидев Варгу, Майкл помахал ему рукой, предлагая присоединиться. Женщина обернулась: большие глаза, яркие губы.

— Не помешаю?

— О, нет! — Женщина со своего табурета протянула руку. — Беатрис!

— Шандор. — Он пожал ее тонкую руку.

— К сожалению, мне пора. — Беатрис посмотрела на часы и наморщила лоб. — Майкл, найди меня на обратном пути. Счастливо!

Ловко скользя между посетителями, она добралась до выхода и исчезла. Мужчины смотрели ей вслед.

— Жена моего друга, сотрудница Интерпола. Нет, нет, — остановил Майкл Варгу, видя, что тот собирается возмутиться. — Я не открываю тайны и не подвергаю жизнь Бетси опасности. Люди из Интерпола такие же чиновники, как и все остальные, и большинство из них, в том числе Бетси, не сидят в засадах и не участвуют в захвате закоренелых международных преступников. Бетси занимается связью с печатью, ее прямая задача быть все время на виду. Я позвонил ей сразу после нашего приземления и попросил подбросить кой-какой материал. Мой друг, довольно известный французский журналист, имеет доступ к специальным досье, которые собирает его газета... Вообще говоря, они молодцы. В их папки попадает все, что когда-либо было сказано, а точнее — написано об интересующем их объекте. Конечно, попадается куча макулатуры, но среди нее иногда случается откопать такие факты, что они тянут на сенсацию. Здесь, — он хлопнул рукой по тоненькой папочке, — их информация о «Мед-Инко», а это, — Майкл повертел в руках папку потолще, — Беатрис добавила от себя.

Шандор поудобнее уселся у стойки и закурил. Майкл бегло просматривал принесенные материалы.

— Кое-что есть, но и не слишком густо.

— Ну а что в папке по «Мед-Инко»?

— А что вас, собственно, интересует? — Он пролистал несколько страничек. — Динамика роста прибылей? Номенклатура выпускаемых изделий? Услуг?

— Нет, это все я уже видел в нашей справке. Как человеку, занимающемуся экономикой, мне бы хотелось понять суть столь быстрого взлета фирмы, объяснение ее успехов на мировом рынке.

— О, такой информации сколько угодно. Вот, смотрите, и это только последние публикации.

Варга пробежал статьи глазами.

— Не то! Здесь все больше восхваляют до небес, говорят о новом экономическом «чуде», символе грядущего подъема экономики, а о финансовых рычагах — ни слова.

— И не напишут. Любой успех упирается в наличие денег, а источники финансирования никто раскрывать не любит...

 

— Поймите, Макклоски, так дела не делаются! Мы бьемся вот уже час, и все ни с места! — Вебер поднялся из кресла и подошел к окну. От жгучего солнца на улицу было больно смотреть. Хозяин кабинета молчал. — В конце концов, мы ваши крупнейшие, если не единственные, поставщики в этой стране, мы строим вам завод...

— Допустим, не мне, а правительству этой страны, и, во-вторых, не завод, а так, полулабораторию. И вообще, что вы от меня хотите?

Макклоски было до отвращения трудно и противно разговаривать с директором коммерческого отдела «Мед-Инко». С раннего утра у него разламывалась голова, и единственным его желанием было пропустить стаканчик и подремать под ровный гул кондиционера, но пока старик держался.

— Хорошо, я еще раз повторю, чего я от вас хочу! Объясните наконец, — Вебер с трудом сдерживался, чтобы не ударить развалившегося в кресле негодяя, который заварил всю эту кашу. — Ну что, что вас заставило отправить в МАПРС этот проклятый телекс? Неужели мы не смогли бы разрешить все вопросы сами?! Насколько я помню, «Мед-Инко» никогда вас не обижала...

— Слушайте, Вебер, — Макклоски тоже встал и, засунув руки в карманы брюк, прошелся вдоль кабинета. Худая, высокая фигура выражала усталость. — Повторяю еще раз: я в глаза не видел этот ваш телекс и вообще не понимаю, о чем идет речь.

— Текст телекса я вам зачитывал, на бумаге ваша подпись...

Макклоски пожал плечами.

— Как это могло случиться? — настаивал Вебер. — Кто приходил к вам в тот день?

— Не помню, здесь всегда кто-нибудь толчется из местных предпринимателей.

— Меня не интересуют местные. Кто из людей «Мед-Инко» приходил к вам в тот день?

Не глядя на Вебера, Макклоски пробурчал:

— По-моему, был здесь один. Я толком его не знаю, но вроде из ваших.

— Опишите! — Вебер посмотрел на часы. Через полчаса надо было ехать в аэропорт встречать гостей.

 

Варга проснулся от телефонного звонка и долго соображал, где находится. Тяжелые шторы полностью закрывали окно, но по каким-то неуловимым признакам он догадался, что на улице еще светло. Аляповатая и в то же время безликая мебель была расставлена по стенам комнаты, как это принято делать в гостиницах всего мира. Ровно гудел кондиционер, и под потолком медленно двигал огромными лопастями вентилятор. Телефон надрывался.

Только услышав шелестящий голос Вебера, Шандор вспомнил все происшедшее с ним за день: встречу в аэропорту, задыхающийся от жары город и поездку по его раскаленным улицам. Старые, покосившиеся дома вплотную подступали к их машине, грозя обвалиться, съедая пространство, предназначенное для тротуара. Между ними редкие, как зубы акулы, стояли современные здания, олицетворяя собой другой век. Выскользнув из лабиринта улиц, они выбрались на широкое шоссе, по странной прихоти архитектора метров через триста упиравшееся в огромное здание отеля «Шератон». Отель с таким названием можно найти на любой широте, как близнецы они похожи друг на друга своей обезличенной комфортабельностью. Варга вспомнил, как, распрощавшись с встречавшим его Вебером, он сразу лег спать — непривычная жара и дорога брали свое.

Вебер любезно осведомился о состоянии мистера Варги и, сообщив, что встреча с представителем МАПРС назначена на восемь вечера, быстро и, как показалось Шандору, с облегчением повесил трубку. Варга набрал номер Майкла, но американец куда-то исчез.

Уже позже, стоя под душем, Варга пытался понять, чем именно не нравится ему этот Вебер. Любезен до противного, обходителен, хотя что-то было в его лице, скорее всего в глазах, неприятное. Поговорить по-настоящему им не удалось, но и из того, что было сказано, Шандор понял, что так же, как и он, Вебер не знает, что стряслось на объекте и чем вызван этот необычный телекс. По его словам выходило, что он и прилетел только для того, чтобы вместе с представителем штаб-квартиры МАПРС разобраться в происходящем на месте и согласовать последние подробности пуска предприятия.

Макклоски ждал в баре и, как только они появились, сразу же провел в ресторан. Глядя на него, Вебер с удивлением заметил, что он ничем не напоминает того вялого, безразличного человека, что встретил его утром. Наоборот, Макклоски был подтянут и энергичен. Темно-серый с искоркой костюм, прическа на изрядно поредевшей седой голове и особенно вертикальные складки морщин, залегшие по бокам рта, делали его похожим на старого голливудского актера, до последнего сопротивляющегося выходу в тираж. Очевидно, Макклоски и был актером, получавшим удовольствие от общения с новой публикой, что он и не скрывал, стараясь произвести на своих гостей наилучшее впечатление. Все его движения и жестикуляция были нарочито подчеркнуты, рассчитаны на внешний успех, и чего ему не хватало, так это, пожалуй, аплодисментов.

В полутьме большого зала серыми тенями бесшумно сновали официанты, с почтительного расстояния наблюдавшие за каждым движением клиентов. Макклоски священнодействовал, его речь лилась рекой, белый фарфор зубов влажно блестел.

— Я хочу выпить за наших высоких гостей, оказавших нам честь своим посещением в столь ответственный момент окончания проекта. Это прекрасно и глубоко символично, что за одним столом, как старшие братья, сидят представители МАПРС и большого бизнеса. За вас, джентльмены, за сотрудничество!

Макклоски выпил свой бокал и наполнил его снова. Его глаза блестели, весь облик говорил о клокочущей в нем в поисках выхода энергии.

— Секундочку, мистер Макклоски, сделайте одолжение, я хотел бы задать один вопрос, — опередил его Варга. — Прежде чем говорить друг другу комплименты, выясним происхождение телекса. Могу вам сказать, что в штаб-квартире МАПРС телекс произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Так что вы очень меня обяжете, если объясните, что все это значит.

— Зовите меня просто Бил! — Макклоски доверительно наклонился к венгру.

— Хорошо, Бил, в чем же все-таки дело?

Макклоски картинно вскинул косматые брови и пожал плечами.

— Ни в чем. Не было никакого телекса, все это глупая шутка, и так называемое «дело» не стоит и выеденного яйца!

Он отпил от своего бокала и облизал губы. За столом воцарилось молчание.

— Но послушайте, Бил... — Варга закурил и в упор посмотрел на Макклоски. Честно говоря, ему жалко было сидевшего перед ним человека, но делать было нечего, приходилось загонять его в угол. — Мы же не малые дети, и такое объяснение не проходит. Подпись под телексом — ваша.

— Между прочим, телетайпист это подтвердил! — вмешался в разговор Вебер.

— И все же я настаиваю на том, что все это не более чем недоразумение, которое завтра же разрешится. Вы поедете на объект и своими глазами увидите, что строительство практически окончено, а на днях будет закончен и монтаж оборудования, после чего произойдет официальная передача фармацентра представителям правительства.

Легким движением руки он подозвал официанта, давая понять, что на этом обсуждение неприятной, но в целом-то пустяковой темы закончено. Как явствовало из программы, с которой Макклоски ознакомил своих гостей в первые же минуты встречи, вечер обещал быть долгим и изысканным.

После столь нелюбезного поворота разговора ужин проходил в молчании. Макклоски обиделся и, изображая на этот раз оскорбленную добродетель, принялся с аппетитом поглощать устрицы, запивая их белым вином. Вебер, ни на кого не глядя, меланхолично водил вилкой по тарелке. Странно, он раздражал Варгу куда больше, чем Макклоски с его откровенной игрой.

Где-то в отдалении из темноты высветилась небольшая эстрада, на которой появилась певица в сопровождении нескольких оркестрантов. Эстрада была ярко подсвечена, отчего казалось, что легкая полуплатформа зависла в воздухе на краю большого зала. Певица пела о любви, а когда кончила петь, все зааплодировали, и Шандор, к своему удивлению, обнаружил, что в зале уже много людей.

Выступление певицы внесло разрядку, что-то изменилось в настроении обоих американцев. Лицо Вебера потеряло свою сосредоточенность, глаза ожили, и в них даже появился какой-то блеск. Бил откинулся на спинку высокого стула, ослабил узел галстука и сидел, свесив голову на грудь.

— Разумеется, вы поедете завтра с нами? — спросил его Вебер.

— Зачем? Я был там на днях, и скоро опять придется тащиться в эту дыру. По такой дороге это не шутка, по крайней мере для старика. К тому же в этом городишке и смотреть-то не на что, да и выпить толком негде. — Лицо Макклоски вытянулось и исказилось в гримасе. — Езжайте одни! — Извинившись, придерживаясь за спинки стульев, он вышел из зала.

— Что с ним? — спросил Варга.

— Пьет до потери сознания! За это, да еще за игру по крупной его в свое время выпихнули из штаб-квартиры, но, принимая во внимание большой опыт работы, послали сюда досиживать до пенсии.

— Мне говорили, что во время переворота он был здесь безвыездно. В городе стреляли, и в те дни газеты писали, что это дело рук наемников, — припомнил Варга.

— Не знаю, — Вебер меланхолично пожал плечами, — я политикой не занимаюсь, мне достаточно своих, коммерческих вопросов. Единственно, о чем предупредили в посольстве, — особенно не высовываться из города. В столице более-менее спокойно, а в провинциях орудуют партизаны. Кстати, в вашем номере в гостинице должна быть отпечатанная на английском языке инструкция о мерах безопасности. В первую очередь никому не открывать дверь, если только перед этим вам не позвонил портье...

Свет в зале притушили, и снова осветилась эстрада. На этот раз на ней работали гимнасты. Видно было плохо, и они сидели молча. Макклоски пришел только в следующем перерыве. Он намного лучше держался на ногах, но лицо его изменилось. На губах блуждала странная улыбка, в глазах тяжелыми, набухшими веками появился лихорадочный блеск. В руках держал початую бутылку виски.

— Эй, парень! — позвал он официанта. — Три стакана со льдом и содовой. И побыстрее, черт вас всех побери!

Лицо его приобрело строгое и даже печальное выражение.

— Нет, Макклоски не проведешь... Думаете, не знаю, зачем вас сюда прислали?! Знаю, еще как знаю... Хотят от меня избавиться. Я этому чертову генералу не по нутру, потому что плевать я хотел на всю его банду головорезов. Я ему не подчиняюсь и никому не подчиняюсь, вот вас и послали меня убрать. Можно было бы просто пристрелить, как это у них делается, но могут быть неприятности. А так, вернетесь — и рапорт на стол: Макклоски стар, мышей не ловит. Вот вы, Варга, напишете? То-то, молчите! Я все удивлялся, почему прислали венгра, а теперь вот понял: вашими руками меня убрать проще, вроде как даже объективней. Ну что, джентльмены, помянем Макклоски!

— Бросьте, Бил, не валяйте дурака! Никто не хочет убирать вас, и, клянусь вам, в мои инструкции входит только знакомство с положением на объекте...

— Ну не вы, так они, — он отпил из стакана большой глоток. — Слушайте, Вебер, где вы вербуете своих людей? Этот Винклер, ваш представитель, он же просто рожден выкручивать всем руки! А остальные? Когда я говорю с ними, у меня возникает чувство, что вот-вот блеснет нож. И дернуло же вас связаться с этой фирмой! — Он посмотрел на Варгу.

— Мы объявляли торги...

— А, бросьте, — Макклоски бесцеремонно прервал венгра, — ни одна транснациональная корпорация и пальцем не шевельнет, не подсчитав перед этим свою прибыль.

— Все-то вы знаете! — заметил Вебер.

— Ну, допустим... — усмехнулся Макклоски. — И все-таки я удивляюсь, что заставило вас взяться за это строительство? По сути дела, вы помогаете закладывать основы национальной фармацевтической промышленности, а это вовсе не в ваших интересах. Насколько я знаю, а поверьте, я много лет провел, занимаясь этими вопросами, ни одна многонациональная компания не имеет ничего общего с планами развивающихся стран. Единственно, что вас волнует, — это использовать дешевый рабочий труд, закрепить за собой рынки сбыта, привязать страну экономически, так, чтобы и не пикнула. Пусть, скажем, собирают радиоприемники, но из частей, которые им поставляет компания. Чуть что не понравится, краник можно и перекрыть! Ведь все так и есть, а, Вебер?

— Слушайте, Макклоски, ну что вы привязались? Мое дело коммерческие связи и сбыт продукции, больше меня ничего не интересует. Что и где строить, решаю не я.

— Я знаю, все мы лишь исполнители! — Макклоски махнул рукой. — Только в отличие от вас я прожил целую жизнь и знаю, что почем. Это только кажется, что жизнь сложная штука. На самом деле она простая, и законы у нее для всех одни — что для людей, что для стран. Слабый всегда отгораживается от сильного законами, которые морально призваны его охранять. Так же и между государствами. Думаете, почему развивающиеся страны носятся со всякими там кодексами поведения транснациональных корпораций или нормами при передаче технологии? Да потому, что у них еще теплится надежда, что эти, не имеющие прямой юридической силы бумажки помогут им хоть немного сдержать грабящих их хищников. Наивные идеалисты! — и тяжело поднялся из-за стола.

— Хватит, старина, вы что-то разговорились! — Вебер подтолкнул к Макклоски стул, предлагая ему снова сесть.

Бил покачнулся, и стало заметно, что он здорово пьян.

— А почему бы и нет? Вы же не можете позволить себе говорить правду, а я могу! Да, могу! — Он сделал шаг в сторону и навис над Вебером. — Я в отличие от вас свободный человек, и не пытайтесь заткнуть мне рот! И еще мне жаль, что утром вам удалось выжать из меня сведения об этом парне. Зачем он вам, Вебер? Да, тут я сплоховал, мне надо было послать вас ко всем чертям! А может, еще не поздно? Слушайте, Вебер, идите к черту!

Он почти кричал. Люди за соседними столиками с интересом поглядывали на них в ожидании разворота событий. Все видели, что Макклоски пьян. Его глаза полиняли, рот искривился, но речь еще оставалась стройной и понятной.

— Знаю я ваши грязные делишки! — неистовствовал он, брызжа во все стороны слюной. — И Винклера впервые увидел не на переговорах. Когда здесь, на улице, убивали студентов, когда жизнь человека не стоила и мелкой монеты и на людей охотились с автоматами, он попивал кофе в кабинете министра внутренних дел. Что он там делал? Зашел выпить чашечку кофе?

Макклоски расхохотался. Два дюжих официанта выросли по его бокам, чтобы с почтением выдворить из зала. Уже в дверях, повернувшись, насколько это позволяла жесткая хватка сопровождающих, он прокричал:

— Убийцы!

В тот же миг зал осветился мертвенно бледным светом фотовспышки, за которой Шандору почудилось, что он увидел Майкла.

 

Окна кабинета министра внутренних дел выходили в парк, со всех сторон окружающий президентский дворец и в это время года полностью скрывавший его от любопытных глаз. Стоя у большого, настежь открытого окна, генерал знал, что тем самым нарушает собственную инструкцию, предписывавшую всем высокопоставленным сотрудникам не находиться вблизи окон, особенно открытых, а в ночное время работать с задернутыми шторами. По этой же причине все столы в кабинетах были отодвинуты к стенам. В комнате было темно — услужливый и все предугадывающий Александро выключил свет, как только генерал приблизился к окну и взялся за тяжелые гардины.

— Вы забываете про существование прицелов ночного видения, мой друг Александро, — пошутил генерал, оценив про себя предусмотрительность секретаря.

— Нет, генерал, но поберечься никогда не вредно, — ответил тот.

Он остановился за спиной своего шефа и тоже посмотрел на залитый лунным светом парк. Оба знали, что присутствие там снайперов было практические исключено. Парк был не только обнесен высокой стеной с электронной сигнализацией, но еще и охранялся внутри силами парашютистов. Ими до переворота командовал генерал, и теперь они стали ядром армии. Как признавался себе генерал, только на эти силы он и мог положиться в критический момент.

В минуты откровения генерал признавал и многое другое, чего никогда бы никому не сказал и за что без промедления расстрелял бы любого. В такие минуты он иногда думал и об Александро, человеке, ставшем его правой рукой. Он всплыл на поверхность незадолго до переворота, все время держался в тени, а в первые дни, когда генералы захватили власть, был назначен его секретарем. Александро мог бы быть назначен его тенью, шутил про себя генерал, если бы такая должность существовала в природе. Конечно, он догадывался, а кое-что знал о прошлом своего секретаря и его связях. Генерала интересовало только, сколько звездочек красуется на невидимых погонах его первого помощника, а вот место, где эти звездочки раздают, шеф сил безопасности знал наверняка.

— Жарко, — пожаловался генерал. — Что там еще на сегодня?

— Так, мелочь, — небрежно ответил секретарь, мельком окинув приземистую фигуру шефа. — В страну прибыл руководитель коммерческого отдела корпорации «Мед-Инко» Вебер, — сделал паузу, как будто желая дать время переварить эту новость, — и представитель Международной ассоциации помощи развивающимся странам некто Варга, венгр, а с ним один газетчик, кажется, довольно известный.

— Венгр? — удивился генерал.

— Мы были вынуждены дать ему въездную визу. Во-первых, это международный сотрудник, и потом за него просил Винклер, получивший распоряжение из штаб-квартиры и пообещавший, что дня через два-три этот парень уберется отсюда. Он им для чего-то понадобился...

— Ну а официальная причина визита?

— Винклер сказал, что его вызвал этот старый маразматик Макклоски. Между прочим, он опять напился сегодня в ресторане и в присутствии гостей поносил нас, орал всякие глупости.

— Может быть, пора им заняться?

— Не стоит. Это может вызвать нежелательную реакцию. Все равно его дни уже сочтены, в ближайшее время его отправят на пенсию.

— А венгра вы «прокачали» с нашими друзьями?

— Конечно, но за ним ничего нет — обычный международный клерк, кабинетная крыса.

Перед тем как задать следующий вопрос, генерал помолчал.

— Скажите, Александро, — спросил он наконец, — может быть, стоит встретиться с этим Вебером?

— Не думаю. — Секретарь посмотрел в спину генерала и беззвучно улыбнулся. — Здесь всем заправляет Винклер. Вебер прилетел для представительства, хотя он скорее всего в курсе дела.

Генерал знал, что Александро, как и он сам, не вполне бескорыстен в деле с «Мед-Инко». Секретарь знал, что шеф знает об этом. Генерал знал, что Александро знает, но о таких вещах говорить было не принято. Особенно когда разговаривают шеф и подчиненный, доля которых по самой логике не могла быть одинаковой.

— Завтра будет еще жарче, — заметил генерал, — идите спать, Александро. Сегодня был длинный день...

— Спокойной ночи, мой генерал! — Александро тихо прикрыл за собой дверь.

Генерал выждал несколько минут, потом поднял трубку и попросил к утру подготовить краткое изложение последних телефонных бесед своего секретаря.

«Если просит, дайте, — ответил кому-то Александро на заданный ему по телефону вопрос. — Да, это тоже можете включить. Надо же порадовать старика — пусть знает, что его подчиненные тоже люди и радости жизни им не чужды. Думаю, это даже сделает его более покладистым. Когда человек знает слабости других, то чаще проявляет к ним снисхождение». — «Жаркий климат разлагает, я становлюсь болтлив», — решил он, с удовольствием растягиваясь на свежих, хрустящих простынях.

 

Что может быть нуднее бесконечной пыльной дороги! Они выехали ранним утром, но и в эти тихие часы витавший в воздухе запах цветов предвещал к тому же и жару.

В семь утра Вебер встретил Шандора в вестибюле еще спящего отеля, отвел к центру зала, где умиротворяюще журчал фонтан, и, доверительно взяв за локоть, спросил:

— Вам Макклоски не звонил? А мне чуть свет. Ему очень неприятна вся эта история в ресторане...

Варга пожал плечами.

— Еще позвонит... Что вы хотите предпринять против него?

— Я? — удивился Шандор. — Естественно, ничего. Выпил человек лишнее, ну и бог с ним. И потом далеко не все, что он говорил, лишено смысла... — Венгр посмотрел на Вебера и улыбнулся.

— И вы не напишете рапорт и не упомянете об инциденте в своем отчете? Насколько я знаю, ваши правила...

— Слушайте, Вебер, — перебил его Варга. — Не лезьте не в свое дело. Если вы не согласны с моим мнением или методом работы, вы вправе жаловаться моему начальству. Но пока я здесь и представляю интересы МАПРС, я никому не позволю решать за меня, что и как делать.

— Дело ваше. — Вебер принял высокомерный вид. — И еще — надеюсь, у вас не будет возражений, если с нами поедет журналист? Между прочим, он утверждает, что летел вместе с вами и вы безусловно согласитесь.

— Не думаю, что это стоит делать! Эти ребята пронюхали о существовании телекса. Ни в ваши, ни в мои интересы не входит преждевременная информация о строительстве, особенно если там действительно есть какие-то неполадки. Это может отрицательно сказаться как на престиже вашей фирмы, так и на нашей деятельности.

— Об объекте не волнуйтесь, там все о’кэй! — желчно рассмеялся Вебер. Шандор понимал, что теперь в отместку за его твердость в деле с Макклоски он все будет делать наперекор. — Я только что звонил Винклеру — это наш представитель на строительстве, сегодня вы с ним познакомитесь, — и он подтвердил, что все идет в соответствии с графиком. Ну а что до журналиста, то пусть себе пишет — реклама еще никому не мешала.

— Хорошо, — вынужденно согласился Варга, — я здесь всего лишь гость. Хочу только еще раз подчеркнуть, что никаких официальных заявлений с моей стороны не последует, и я настаиваю на том, чтобы текст любого сообщения был предварительно согласован с секретариатом МАПРС.

— Это ваши проблемы, — зло усмехнулся Вебер, — утрясайте их с Майклом. Выезжаем через полчаса.

Недовольные друг другом, они разошлись.

 

Отель, в котором остановился Варга, находился на окраине грязного, полностью лишенного зелени городка в пяти минутах езды от строительной площадки, где возводился завод. Впрочем, завод было слишком громко сказано для четырех зданий, разместивших в своих стенах лабораторию и небольшое производство, предназначенное для выпуска малыми партиями основных лекарственных средств, в которых в первую очередь нуждалась страна. Значительную часть сырья и полуфабрикатов предполагалось импортировать, что в глазах Шандора сильно снижало достоинства проекта и частично объясняло интерес крупной фирмы к участию в его выполнении. Впрочем, случай был типичным. По собственной практике Варга знал, что многие многонациональные корпорации идут на перенесение части производства в развивающиеся страны, таким образом проникая в экономику этих государств и привязывая их к себе. Часто все сводится к созданию лишь сборочных цехов, причем практически все необходимые компоненты поставляются предприятиями материнской компании. Но, несмотря на все это, ТНК остаются одним из крупнейших каналов, через которые технология поступает в слаборазвитые страны. Конечно, зачастую это совсем не та технология, в которой те нуждаются, но выбора нет, и приходится идти на уступки.

Все это Варга знал и, глядя на белые стены построек, старался прикинуть, насколько полезным окажется построенный с помощью МАПРС заводик. Внутренние стены зданий образовывали чуть расходящийся на углах квадрат, внутри которого был разбит маленький, наподобие японского садик, обнесенный декоративным заборчиком. Второй забор, далеко не для декорации, окружал весь комплекс. Венгра неприятно удивило, что у выходящих к шоссе ворот, так же как и у тыльной стороны забора, смотревшей на взлетно-посадочную полосу, высились смотровые вышки с отчетливо видными контурами пулеметов.

— Ничего не поделаешь, — пояснил Вебер, заметив пристальное внимание Варги и не дожидаясь вопроса. — В стране неспокойно, пришлось принять меры. Сами видите, кругом нищета — глазом не успеешь моргнуть, как все растащат по досочке. А главное — партизаны...

Они специально остановились на веранде отеля,чтобы издали получить представление об общем расположении объекта. Пока Вебер объяснял, Майкл сделал несколько снимков и, достав блокнот, принялся что-то в него записывать.

— Конечно, — поспешил добавить Вебер, покосившись на журналиста, — как только мы передадим объект правительству, все это будет демонтировано.

— А почему для строительства было выбрано столь удаленное место? — Майкл продолжал водить ручкой по бумаге, изредка поднимая голову и прикидывая что-то на глаз.

— Это произошло не случайно. Для производства лекарств требуется электроэнергия и большое количество воды. Здесь есть и то, и другое. Электроэнергии в избытке, — Вебер махнул рукой в сторону, — предыдущее правительство построило там электростанцию, хотели что-то добывать и перерабатывать, только не успели. Нам осталось протянуть небольшую линию. Ну а вода артезианская, высший класс.

— Странно, — удивился Шандор. — По моим данным, в проекте и упоминания нет о взлетно-посадочной полосе...

— Это все за счет фирмы, — успокоил его Вебер. — Наши экономисты подсчитали, что поставки оборудования и полуфабрикатов дешевле производить по воздуху. Так что полоса и ангар за наш счет.

Они сели в машину и подъехали к подножию холма, где начиналась территория объекта. У ворот их встретил квадратный детина в пятнистой форме парашютных войск. Второй стоял на вышке, покуривая и лениво посматривая по сторонам. Десантник, как мысленно назвал его Варга, проводил их до ближайшего строения, где уже поджидал среднего роста и весьма неопределенного возраста мужчина с черными с проседью усами и живыми блестящими глазами.

— Винклер, — представился он, — представитель «Мед-Инко». Прошу — проходите, располагайтесь.

После утомительной жары и выворачивающей душу поездки в большой комнате, куда их провели, был настоящий рай. Работал кондиционер, на подоконниках цвели неизвестные Шандору экзотические цветы. Стена напротив небольшого рабочего стола была плотно увешана картами и чертежами. В то время как Майкл и Варга устраивались в креслах у низкого стола, Винклер, извинившись, почти уволок Вебера в соседнее помещение, откуда донеслось его недовольное бурчание. Варга успел разобрать «какого черта» и «надо предупреждать», но тут в комнату вошел уже знакомый им квадратный десантник. Поставив принесенный поднос с бутербродами и бутылками, он включил вмонтированный в бар магнитофон. Голоса говоривших потонули в джазовой музыке. Десантник посмотрел на гостей, довольно ухмыльнулся и вышел из комнаты.

— Похоже, он у них тут на все руки мастер. И повар, и страж, а при случае и шлепнет, — прокомментировал Майкл появление десантника. — А знаете, о ком идет речь? — кивнул в сторону двери, за которой скрылись хозяева. — Обо мне! Этому усатому, — он имел в виду Винклера, — я не понравился. Что-то он уж больно косо на меня смотрел. Чует сердце, сейчас меня выкинут из этого прелестного уголка.

Но Майкл ошибся. Вернувшись, хозяева спокойно уселись у стола, и только красное в пятнах лицо Вебера говорило о нескольких неприятных минутах, которые ему пришлось пережить.

— Итак, господа, — начал Винклер, — Джон только что рассказал мне о цели вашего визита, — кивок в сторону Варги, — и о вашем желании написать о нас статью, — улыбка Майклу. — Что ж, мы готовы. Конечно, с написанием статьи можно было бы и повременить, но, поскольку наши дела идут превосходно, — он потер руки, — мы к вашим услугам. Тем более что с вашим газетным концерном мы дружим, так сказать, домами, — и подмигнул журналисту. — Прежде чем я проведу вас по производственным помещениям, мне бы хотелось сказать буквально несколько слов в целом о подходе фирмы к строительству такого рода предприятий.

Излишне говорить, что наша фирма построена на основе все того же принципа получения максимальной прибыли от своей деятельности, что и обеспечивает нам весьма сносные условия жизни. — Винклер с удовольствием улыбнулся, блеснув крупными белыми зубами. — Но прежде чем браться за выполнение проекта, мы просчитали на ЭВМ все возможные варианты и разработали типовую модель фармацевтического центра, который подходил бы для условий большинства развивающихся стран. Определили набор самых нужных лекарств. Всего около двадцати наименований. Потом подобрали необходимое оборудование. По нашим подсчетам, такой центр должен удовлетворять первые потребности территории с населением около двух миллионов человек. Такой подход позволил занять активные позиции не в одной, а сразу в нескольких развивающихся странах с малоразвитой фармацевтической промышленностью.

— Скажите, — поинтересовался Варга, — можно ли производить на месте основные компоненты, которые вы собираетесь импортировать в эту страну?

— Трудно сразу сказать. — Винклер на всякий случай ушел от ответа.