Глава двадцать седьмая
Алесь понял, что немцы не собираются возвращаться обратно, наоборот, устраиваются с ночевкой. Солдаты ходят, посвистывают, настроение у всех веселое. Ясно, что чувствуют себя спокойно.
Выяснив обстановку, Алесь покинул свой наблюдательный пост — густые заросли дикой малины, чтобы побыстрее нарвать травы для козы. Ведь не накормишь ее — молока не будет, да и вообще жалко скотину. Алесь вырос в селе, знал: мать сама не поест, а животных накормит.
Короткими перебежками, согнувшись, продвигался он от ствола к стволу, боясь наступить на сухие ветки, чтобы не выдать своего присутствия. Алесь вспомнил про лодки, которые остались на берегу и даже, кажется, без охраны. «А вдруг? — И шальные мысли закружились в голове. — Можно же удрать отсюда. Взять девочку — и в лодку! Пока фрицы опомнятся, мы будем уже далеко. Тогда и пули нас не достанут».
Сзади послышались шаги и голоса. Алесь метнулся в сторону, упал в густой разлапистый папоротник, подполз в ближайшие кусты, примостился там и стал ждать, что будет дальше.
Из-за деревьев показался длинноногий офицер, за ним два солдата. Они не торопясь шли к берегу. В лодку уселись двое — офицер и солдат. Второй солдат, судя по всему, остался на острове.
«Ну вот, на острове теперь не восемь, а шесть фашистов, — радостно отметил Алесь. — Уже легче!»
Солдат взял автомат на изготовку. «Постовой, — догадался мальчик. — Вот тебе и лодка… Попробуй захвати!»
* * *
Ну и задали ему хлопот фашисты! Только что он был разведчиком, а теперь пришлось переключиться на хозяйственную работу. Надо было подумать о еде. На западном берегу острова, на ветвистой вербе, у затоки, сушилась рыба. Туда и направился Алесь. Рыбу нужно снять, если еще уцелела, если не склевали птицы. Козье молоко да вяленая рыба — совсем неплохой ужин. Алесь давно уже чувствовал голод, а тут еще эти запахи, исходящие от ящиков с продуктами! «Вот бы унести хоть один! — мечтал он. — Да что уж там, раздобыть бы кусок хлеба!» Подумал, и тут же почудилось, что запахло хлебом, свежим, как будто только что вынутым из горячей печи. Такой хлеб пекла мать… Она прижимала круглую буханку к груди, отрезала большие душистые ломти и подавала каждому по очереди…
Внезапно у Алеся закружилась голова, и он упал на траву. Перед глазами поплыли маленькие оранжевые солнца, потом наступила тьма…
* * *
Алесь пришел в себя от громкого свиста.
Он с трудом разлепил веки и удивился, что лежит ничком, а в рот ему набился песок. Вспомнил — хлеб! Он думал о хлебе, хлеб ему напомнил дом, отца, мать, сестренку… Неужели он так ослабел от голода?
Он заставил себя приподняться и встать. Казалось, кто-то уселся ему на плечи, сильный, тяжелый, и давит, прижимает к земле.
…Снова послышался свист, еще более громкий. Алесь насторожился. Раздвинул кусты, выглянул на поляну. Прислонившись к елке, стоял человек, низкорослый, кряжистый, в какой-то смешной кепке, с ружьем в руках. Неужели он его заметил и свистом сзывает солдат? Если заметил — дело плохо.
Алесь испуганно нырнул в кусты. Свист не повторился. Мальчик осмелел, выглянул снова. Человек стоял не двигаясь, как-то настороженно, будто сам готовый сорваться с места и побежать.
В тот же момент рядом с Алесем зашуршали кусты. В первую минуту мальчик решил, что сквозь заросли продирается еще кто-то, пригнул голову к земле, затаил дыхание. В висках застучало от напряжения. Но кто-то неизвестный проскочил мимо и протопал по поляне. Алесь приподнялся и чуть не вскрикнул от страха и досады. Поляну перебегала их коза — и откуда только у нее прыть взялась!
А дальше случилось страшное и невероятное. Грянул выстрел, и коза, высоко подпрыгнув, перевернулась через голову, упала и задергалась.
Алесь, очнувшись от неожиданности, чуть не заплакал. Неужели коза сорвалась с привязи?
Это он виноват — плохо привязал ее и оставил голодную, без воды, на самом солнцепеке…
Дальнейшие события на поляне разворачивались быстро: прибежали два солдата, наклонились над убитым животным, что-то радостно залопотали по-немецки.
С дымящимся ружьем в правой руке к ним направился стрелявший немец.
Алесь с ненавистью смотрел на фашиста, мысленно желая ему всяческих кар: «Не видел разве, что стрелял в обыкновенную козу?!.»
Один из солдат схватил козу за задние ноги, приподнял, и ее бородатая голова стукнулась о землю. Оба немца громко хохотали. Носке не понимал, что их так развеселило.
— Господин полковник, — сказал белобрысый солдат, — вы убили наповал, но смотрите, какое вымя у этой косули!
— Домашняя коза, — растолковал другой солдат, постарше.
— Коза? Откуда она взялась на острове? — сурово спросил полковник. — Кто мне объяснит?
— Мы ничего не знаем, господин полковник. Операцией по высадке косуль руководил обер-лейтенант Генрих Крис. Он вернулся в гарнизон, — доложил белобрысый.
— «Ничего не знаем!» — передразнил полковник. — А кто обязан знать, черт побери! Кто? Ну и подложили свинью! Думали, я ни в чем не разберусь? Нет, Вильгельму это так не пройдет!
Солдаты стояли ни живы ни мертвы. Им уже было не до смеха. Они смотрели на разъяренного полковника и боялись пошевелиться.
Выговорившись, полковник брезгливо пнул ногой козу, повернулся и пошел, на ходу закидывая на плечо ружье.
— Господин полковник, — отважился обратиться ему вдогонку солдат. Но тот не обернулся, сделав вид, что не расслышал.
Солдаты стояли в растерянности, недоуменно смотря друг на друга.
— Бросим, — сказал белобрысый.
— Повар ждет охотничьего трофея.
— Какой же это трофей? С выменем? Тьфу!
— А, пускай! Принесем в лагерь, там разберутся, — решил тот, что постарше.
Солдаты унесли «охотничий трофей» Носке.
«Вот бандиты, — шептал Алесь, сжимая кулаки, — недосмотрел козу. Вадим Николаевич не похвалит за это… Ну и растяпа, скажет. И будет прав».
И Аллочка без молока осталась… Хотел вступить в борьбу с врагами, а получилось — хуже не придумаешь. Не успел Вадим Николаевич отлучиться — и уже потеря. А что дальше?.. Может, и его, Алеся, вот так, как козу, подстрелят солдаты, а потом поволокут к своему полковнику…
«Нет, не бывать этому!» — Алесь выполз из кустов и осторожно — от дерева к дереву — пересек поляну. Вспомнил, как здесь очутился. Хотел нарвать травы для козы — еще раньше присмотрел неподалеку подходящую полянку, сплошь покрытую белыми звездочками дятловины. Теперь эта забота отпала — их кормилицы нет…
Вспомнился тот день, когда они с Вадимом Николаевичем шли по звериному следу, искали «кабана». Тогда ведь Аллочка пропала. Ну и переполох был! Бегали, кричали на весь остров, а потом на пригорке Алесь увидел «цыгана с бородой» и Аллочку!
Сколько радости принесла им Катя! Как кротко отдавала она свое молоко. Такая хорошая была коза, покладистая. Минуты дойки были самыми счастливыми. Аллочка обычно стояла рядом с Вадимом Николаевичем, держалась крепко за его плечо и поглядывала с радостным любопытством на белые струйки молока, бежавшего в банку, нетерпеливо требовала:
— Дай!
Чем же теперь кормить девочку? Как-то она одна там, на плывуне? Наверно, заигралась и уснула, как обычно. А если нет, если побрела к берегу…
Забыв про рыбу, Алесь бросился к плывуну.