4
Стас встретил меня по-королевски.
Один из столиков в глубине бара был сервирован большой вазой с фруктами, блюдом, на котором лежали бутерброды с черной икрой, рядом стояла другая ваза — с пирожными, кофейник, ведерко со льдом и бутылка мартини. На соседнем столике чуть слышно гудел вентилятор.
— Ты закрыл? — спросил Стас у Витька.
Сегодня на бармене был белый, сильно приталенный пиджак, бледно-сиреневая рубашка с неизменной бабочкой на шее. От него за версту несло одеколоном и апельсиновой резинкой.
Впустив меня в бар, Витек остался стоять сбоку и немного сзади, в шаге за моей спиной, разыгрывая из себя не то часового, не то телохранителя.
— Все о'кэй, босс, — доложил он. — Запер на засов и табличку повесил.
— Оставь нас, — распорядился Стас и указал мне на кресло. — Присаживайся, Вальдемар.
Бармен послушно удалился в подсобку, а я сел напротив, спустив между коленей кожаную сумку, где лежал включенный на запись магнитофон — самый маленький из тех, что я нашел в кузнецовской коллекции.
К числу его преимуществ относилась абсолютная бесшумность в работе, к недостаткам — получасовой запас пленки. Правда, в кассете имелась вторая дорожка, а в сумке лежали еще две запасные кассеты. В том случае, если меня обыщут сразу и обнаружат магнитофон, ничего страшного нет — скажу, что был на пляже, а магнитофон взял, чтобы послушать музыку. Ну а если обыщут в конце, я успею сменить кассету с записью беседы, так как предпринял кое-какие меры на этот счет. Что касается запаса пленки, то оставалось надеяться на телеграфный стиль Стаса. Я тоже настроился говорить в его манере, сжато, по возможности без эмоций.
Что из этого получилось, видно из стенограммы нашей беседы.
СТАС: Кофе?
Я: С удовольствием.
СТАС: Сандвичи?
Я: Благодарю, я сыт.
СТАС: А я перекушу. Не обедал сегодня (поедая бутерброды). Что-то ты невеселый сегодня, а, Вальдемар? Нервничаешь?
Я: Не вижу причин.
СТАС: Вот и я думаю, с чего бы это…
Я: Просто у меня мало времени.
СТАС: У тебя? А может, у машинки, которая стрекочет в твоей сумке?
Я (после паузы): Нет у меня никакой машинки.
СТАС: Небось еще на улице включил?
Я: У тебя, случаем, не мания преследования?
СТАС: У меня? А тебе не кажется, Вальдемар, что мы поменялись ролями? В прошлый раз на преследования жаловался ты.
Я: Зачем ты меня позвал? Упражняться в остроумии?
СТАС: Куда мне. Шутник у нас ты… Между прочим, с Герасем — тоже твоя шутка?
Я: При чем тут Герась?
СТАС: Я думал, ты мне расскажешь. Это не меня, а тебя видели здесь вчера в семь вечера.
Я: Ну и что? Горло зашел промочить. Разве запрещено?
СТАС: Да нет. Витек вон говорит, что вы вместе из бара вышли. А через десять минут Герася в морг увезли. Странное совпадение. Ты не находишь?
Я: В совпадениях всегда есть что-то странное. Не исключено, что в это же время где-то поблизости был ты или твои люди. Такое совпадение тоже вполне возможно.
СТАС: Вот ты как повернул?
Я: Мне он не мешал, а вот за тебя я бы не поручился.
СТАС: Резонно… Ты только не учел одной мелочи. Герась был моим человеком. Со всеми потрохами. От и до, понял? Живой он был для меня полезней, чем мертвый. К тому же не меня, а тебя видели с ним последним. Витек на всякий случай записал адреса всех, кто был в «Страусе», но милиция о тебе пока не знает. Пока!
Я: Это все, что ты хотел мне сказать?
СТАС: А ты не горячись… (покончив с бутербродами). Кстати, когда будешь уходить, пленочку все-таки оставь. Она мне пригодится.
Я: Какую пленочку?
СТАС: Ту самую (наливая в рюмки мартини). Боюсь, Вальдемар, ты плохо кончишь. Сначала Кузя. Вчера Герась. На твоем месте другой бы давно смотался отсюда. Рискованно работаешь. Самоуверенность и не таких, как ты, подводила… Впрочем, я это так, к слову — у каждого свой метод.
Я: Твой метод я уже изучил.
СТАС: Неужели?
Я: Представь себе. Не так уж это сложно.
СТАС: Особенно если тебе помогает такой трепач, как наш покойный друг. Ты это хотел сказать?
Я: Надеюсь, ему нашли замену, прежде чем убрать.
СТАС: Это ты мне?
Я: А то кому же?
СТАС: Ну ты даешь! Мне бы твои нервы. Повторяю: живым он был мне полезней.
Я: Еще бы, не самому же теперь торговать на «сходняке», унижаться из-за каждого червонца.
СТАС (неожиданно со злобой): Заткнись! Мой бизнес ничем не хуже твоего. Зато я не перехватчик, как некоторые!
Я: Не понял.
СТАС: Сейчас поймешь (более миролюбиво, доливая в рюмки вино). Давай-ка лучше выпьем. Прозит!
Я: Прозит…
СТАС: …Ну вот. Теперь можно переходить к деловой части. Ты обдумал мое предложение?
Я: Да.
СТАС: И что скажешь?
Я: В принципе я не против.
СТАС: Что значит «в принципе»?
Я: Это значит, я не против того, чтобы заплатить, но сначала хочу знать, за что выкладываю монету.
СТАС: А ты недогадлив.
Я: Какой есть.
СТАС: За информацию, Вальдемар. За информацию.
Я: Пустой номер. Я не плачу за информацию. Я в ней не нуждаюсь.
СТАС: Ты-то, может, и не нуждаешься. Но это не значит, что в ней не нуждается кое-кто другой.
Я: Вот пусть другой и платит.
СТАС (напористо): Деньги заплатишь ты.
Я: Вопрос прежний: за что?
СТАС: Хотя бы за возможность драпануть отсюда.
Я: А с чего ты взял, что я хочу драпануть? Мне и здесь нравится: море, солнышко светит, друзья, вот, бутербродами с икрой угощают…
СТАС: Не ломай комедию. Мне все известно.
Я: Неужели все? Уважаю людей, которым все известно.
СТАС: Выходит, ты ничего не понял… Я знаю, откуда у тебя валюта.
Я: Это уже серьезней. Откуда же?
СТАС: Из «Лотоса». Сказать, во что она упакована?
Я: Попробуй.
СТАС: В парусиновые мешочки. Продолжать?
Я: Разумеется. Это страшно интересно.
СТАС: Это гораздо интересней, чем ты думаешь. Пятнадцатого вы с Кузей грабанули ресторан и валютный бар. Потом ты избавился от него и сейчас сбываешь выручку. Достаточно? Или еще?
Я: Еще, если можно. И пожалуйста, поподробней насчет моего участия в этом деле. Меня, правда, там не было, но это, как я понимаю, неважно.
СТАС: Все остришь? Я предвидел и это возражение.
Я: Тем лучше.
СТАС: Дело с «Лотосом» одному не провернуть, а почему — ты знаешь лучше меня.
Я: Не вижу связи. Нельзя ли пояснее?
СТАС: Продолжаешь темнить? Ну-ну, слушай. Я перебрал всех возможных партнеров Кузи. Всех до единого. И понял, что с ним был кто-то, кого я не знаю. Когда встретил тебя, все стало на свои места.
Я: А свою кандидатуру ты случайно не забыл рассмотреть?
СТАС: Если бы в «Лотосе» был я, то сейчас нашел бы собеседника поумнее.
Я: Ого! Я ведь могу и обидеться.
СТАС: Ладно, извини. Я не со зла.
Я: Ты дерьмо. Был и останешься дерьмом. Извини, я тоже не со зла… Продолжим?
СТАС: За это ты тоже заплатишь.
Я: Я не заплачу тебе ни шиша. Всей твоей информации грош цена в базарный день.
СТАС: Это почему?
Я: Потому что я не знаю никакого «Лотоса», никогда там не был и никаких парусиновых мешочков в глаза не видел. Так что спасибо за содержательный разговор. Если у тебя все — я пойду.
СТАС: Счастливого пути. Если позволишь — один вопрос на прощание.
Я: Хоть десять.
СТАС: Когда звонишь по ноль-два, необязательно называть имя, не так ли?
Я: Ну?
СТАС: Тогда прими дружеский совет: не ходи на Приморскую. Там тебя будут ждать дяди с суровыми лицами. В аэропорту тоже. Ну и на вокзале, естественно. Если они случайно спросят, где ты взял валюту, не теряйся. Скажи, что нашел (вытаскивает из кармана «Вечерку» и тычет пальцем в статью). Семнадцатого, на пляже. У санатория имени Буденного. Они поверят.
Я (после паузы): Что ж, может, ты и прав. Лучше, если валюту я продам тебе, всю, оптом.
СТАС: Слава богу, до него дошло!
Я: Я согласен сбросить в цене, если…
СТАС: Не сбросить. Отдать. И без всяких «если».
Я: Хорошо, пусть отдать, раз тебе так больше нравится. Я согласен отдать немного при условии…
СТАС: Никаких условий. Ты отстегнешь мне две трети!
Я: Что?!
СТАС: Две трети от общей суммы.
Я: Ты в своем уме?!
СТАС: Успокойся. Я не сказал главного. Ваша с Кузей операция от первого и до последнего шага — моя идея. А за идеи, дорогой Вальдемар, положено платить. Как видишь, я не занимаюсь рекетом. Я только требую то, что принадлежит мне по справедливости.
Я: При чем тут ты? План разработал Сергей.
СТАС: Заблуждаешься. Это он тебе так сказал. План разработал я. А он его украл. И оставил меня с носом.
Я: Впервые слышу.
СТАС: Я всегда подозревал, что наш тихоня ведет двойную игру. Теперь, надеюсь, ты в этом убедился?
Я: Лирика. Где доказательства?
СТАС: Я знаю каждый ваш шаг там, в «Лотосе». Какие еще нужны доказательства?
Я: Чепуха, сказать можно все.
СТАС: Я предвидел и это твое возражение.
Я: Предупреждаю — поверю только фактам.
СТАС: Хорошо. Я назову одну деталь. И ты поймешь, что мне известно все остальное. Согласен?
Я: Говори.
СТАС: Английский замок. Ты открыл его изнутри.
Я (после паузы, нерешительно): Предположим. И что дальше?
(В это время в зале появляется Витек.)
ВИТЕК: Шеф, извини, но его к телефону.
СТАС: Кого его?
ВИТЕК (кивая на меня): Его. Женский голос. Володю, говорит, очень нужен.
СТАС (поднимаясь из кресла): Ты не против, если трубку возьму я?
Я: Против.
СТАС: Вот и прекрасно. Скажу, что ты занят. Не волнуйся, я вежливо. А ты поразмысли, Вальдемар. Стоит ли упираться…
С этими словами он нырнул под стойку и исчез за бамбуковой занавеской.
— У тебя есть сигареты? — спросил я у Витька, оставшегося меня сторожить.
— Найдутся.
Он повернулся ко мне спиной, чтобы дотянуться до лежавшего на полке блока, а я, не теряя ни секунды, запустил руку в сумку, остановил магнитофон и быстро сменил кассету.
Все вышло, как и планировалось. Нина позвонила с точностью до минуты. И хотя последовавшую за ее звонком паузу я предполагал использовать несколько иначе и снова поставить магнитофон на запись, делать этого не стал.
Витек кинул через стойку нераспечатанную пачку «Кемел» и, покосившись на бамбуковую занавеску, спросил вполголоса:
— Ты не раздумал? Завтра принесу «Шарп», какой ты хотел, последней модели.
— Стерео? — в тон ему поинтересовался я.
— Стерео, стерео, — заверил бармен. — Значит, две с половиной, как договаривались?
— Боюсь, ничего не выйдет. Кажется, я вылетел в трубу.
Он понизил голос до шепота:
— Да не дрейфь ты, босс уступит. Обещай половину, он согласится. Куда ему деваться.
— Подслушивал?
— Тут акустика хорошая. — Он подмигнул игриво, и мне захотелось слегка подпортить ему настроение: нагрубить или, скажем, дернуть за бабочку.
— Вчера сразу после Герася кто-нибудь выходил отсюда?
— Ты о чем? — растерялся он.
— Сам знаешь. О том парне, что здесь ошивался.
Ответить Витек не успел — в зал вернулся Стас.
В полумраке — бар освещался одним фонарем, горевшим где-то позади стойки, — его лицо было похоже на большой плоский блин, в нижней части которого была прорезана щель, долженствовавшая изображать улыбку.
— Твоя звонила, — небрежным взмахом руки он отправил Витька в подсобку. — Беспокоится. Просила передать, что ждет.
Стас опустился в кресло и закинул ногу за ногу. На нем были те же брюки, что и вчера, только штопки видно не было.
— Ну что, Вальдемар, поразмыслил? — спросил он.
— Дай прийти в себя, — вяло огрызнулся я. — Деньги не рыба, не протухнут.
— Ну-ну, шевели мозгами. Я не тороплю.
Обнадеженный моей покладистостью, он прямо-таки раздувался от самодовольства. Речь стала более плавной, фразы длинными, язык витиеватым.
— Вчера, если помнишь, ты говорил, что я должен тебе доверять. Что у меня нет другого выхода. Дело, дорогой Вальдемар, не в выходе. Просто я тебя вычислил. А вот у тебя выхода действительно нет. Ты парень тертый, должен соображать: твой отказ вынудит меня принять ответные меры. Один звонок, и через полчаса ты не выберешься отсюда и на подводной лодке. А еще через час, максимум через два, тебя уже будут допрашивать в эмвэдэ. Ты потеряешь все. Все, до последнего цента. Ты хочешь все потерять?
— О двух третях не может быть и речи, — буркнул я. — Это наглый грабеж.
— Понимаю, тебе обидно, но что делать? Мне, думаешь, не обидно было? Целый год вынашивать план, уговаривать этого мозгляка, а в итоге получить шиш… — Он мельком посмотрел на лежавшие передо мной сигареты. — Разве ты куришь?
— Только когда встречаюсь с вымогателями. — Я распечатал пачку, взял протянутые Стасом спички, прикурил и, не затягиваясь, выпустил дым. Во рту остался противный горьковатый привкус.
Бармен дал дельный совет: надо было торговаться, надо было вести себя в точности так, как вел бы себя со Стасом тот, за кого он меня принимал.
— Все равно, две трети — это много, — повторил я.
— Много, — охотно согласился Стас и вновь перешел на более привычный телеграфный способ общения. — Конечно, много. Но посуди сам. Если б не я, не видать вам этих денег как своих ушей. И потом, кто мне возместит убытки? Кто заплатит Кузины долги? Знаешь, сколько я в него вложил? Пять тысяч!
Я уловил чуть заметное колебание, с которым он назвал сумму долга, и возразил, чтобы подтвердить свою компетентность:
— Имей совесть! Откуда пять?!
— Пусть не пять. Пусть три с половиной, пусть полторы. Какая разница?! А моральный ущерб? Кто мне возместит моральный ущерб? Кузя доил меня как хотел. Я ему ни в чем не отказывал. Давал по первому требованию. И вот благодарность. Украл идею, которой цены нет, обвел вокруг пальца…
Вчера я уже слышал нечто подобное из уст Витька. Он тоже обвинял Кузнецова во всех смертных грехах, правда, не успел сказать, в чем, собственно, они заключаются. Стас восполнил этот пробел. Размягченный перспективой получить крупный куш, он утратил былую сдержанность и выкладывал все новые и новые подробности:
— Предлагал ему как человеку. Обделаем дельце — выручку пополам. Фифти-фифти. Забирай свою долю и мотай на все четыре стороны. Хоть на Камчатку. Что его держало? Детей нет. С женой не клеилось. А с таким капиталом везде начать можно. Жил бы как король. Нет, отказывался, чистюлю из себя строил. Тоже мне, шериф задрипанный. Борец за справедливость… И так его умолачивал, и этак. Ни в какую. Тогда я ему условие поставил. Или, говорю, долг отдавай, раз такой честный, или соглашайся. И срок назначил — пятнадцатое. А он, видишь, что выкинул, идеалист наш! Кусок пожирней взять захотел. Половины ему мало. Сколько он тебе выделил, кстати?
Я не ответил, однако Стаса это не смутило.
— Не хочешь, не говори. И так ясно, что половина его не устраивала. Половину и я ему давал… — Он вздохнул. — Эх, Кузя! Жадность одолела. Послушал бы моего совета, может, до сих пор был бы жив…
— Письма на Приморскую ты писал? — спросил я. — С буквами из газет?
— Это так, каприз художника. Наивно, конечно…
Он допил свой мартини и посмотрел на часы.
— О, пора. Итак, дорогой Вальдемар, я весь внимание. Что скажешь?
В свое время я сдавал экзамен по финансовому праву, но мой личный коммерческий опыт был слишком мал, чтобы тягаться с таким асом. Впрочем, в подобных сделках особенно больших знаний и не требовалось. Разве что нахальство.
— Двадцать процентов, — сказал я.
— Это несерьезно, — мгновенно отреагировал он.
— Двадцать, и ни одним больше.
— Однако ты скуп.
— И на том скажи спасибо. Замок-то все-таки я открывал, а не ты.
Очевидно, последняя реплика мне удалась — Стас перестал спорить и изменил тактику.
— Хорошо, — сказал он. — Есть другой вариант. Надеюсь, он тебе больше понравится. Слышал о таком понятии — файр плей?
— Честная игра, — перевел я.
— Вот именно. Честная. Я предлагаю тебе честную игру и не претендую на всю сумму. Я согласен ограничиться валютой. Она перейдет ко мне полностью. Все, что вы взяли в советских дензнаках, остается тебе. Ну как, устраивает?
Это предложение только выглядело уступкой. Несомненно, оно и было тем единственным вариантом, на который он делал ставку с самого начала. Не вызывала сомнений и подоплека его «честной игры»: просто Стас не знал, какая часть выручки была в наших деньгах, и понимал, что здесь его легко надуть, зато с моих собственных слов знал, сколько у меня валюты, и решил заполучить ее полностью. Он понимал и то, что я догадываюсь об этом, и теперь боялся напороться на отказ.
— Ну что, по рукам? — Он начинал нервничать. — Прости, но я вынужден напомнить тебе про телефон. Ноль-два никогда не занято.
Делать нечего, надо было соглашаться, вытребовав взамен наиболее выгодные для себя условия.
— Черт с тобой, — сдался я и для достоверности добавил: — Подавись своей валютой.
— Вот и отлично.
Он повеселел и показал на бутылку: мол, налить? Я отказался.
— Значит, по рукам?
— По рукам, — сказал я, ломая голову над тем, как оттянуть исполнение этой утопической сделки на предельно возможный срок.
— О'кэй. — Стас не скрывал своего торжества и щелкнул костяшками пальцев, подытожив таким образом завершение основного этапа переговоров. — Остаются чисто технические детали, — сказал он. — Когда? Где?
«Три дня он мне не даст, — прикинул я, — но просить надо как можно больше».
— Во вторник. Здесь, в «Страусе».
— Во вторник? — Круглое мучнистое лицо по ту сторону стола вытянулось и приняло форму эллипса. — Почему во вторник?
— Раньше не получится. Деньги не у меня.
— А у кого?
— Неважно.
Замешательство длилось недолго. Понемногу его физиономия пришла в норму, если, конечно, круг можно считать эталоном человеческого лица.
— Нет, Вальдемар, — отрезал он. — О следующей неделе не может быть и речи. Столько ждать я не могу. Ты отдашь валюту сегодня. Не позже десяти вечера.
Теперь нашел нужным возмутиться я:
— Тебе же русским языком объясняют, нет у меня денег! Что я, по-твоему, за пазухой их держу, с собой таскаю? Спрятаны они! Ехать за ними нужно.
Он думал не меньше минуты. Потом выдал результат.
— Я дам тебе отсрочку. На одни сутки. Но завтра деньги должны быть здесь. Это последнее мое слово.
— Я не управлюсь.
— Это уже не моя забота.
Как и вчера у «Интуриста», он вновь напомнил мне зверька неизвестной породы, зверька злого, агрессивного. Я вдруг с необыкновенной ясностью представил, что точно так же, возможно, в этой самой обстановке и в тех же самых выражениях, он диктовал свои условия Кузнецову, назначал крайнюю дату возвращения долга — пятнадцатое сентября. При мысли об этом у меня между лопаток пробежал холодок.
— В твоем распоряжении вечер и весь завтрашний день. До двенадцати ночи…
— И никакой слежки, — ввернул я, — ни сегодня, ни завтра. Это мое условие.
Стас смерил меня своими бесцветными рыбьими глазами.
— Слежки не будет. Хватит с меня Герася. Пусть за тобой эмвэдэ следит… Витек! — позвал он.
Бармен незамедлительно возник у бамбуковой перегородки.
— Проводишь нашего друга через заднюю дверь. Так верней. — И, обращаясь ко мне, кивнул на сумку: — Ну а теперь выкладывай свой агрегат.
— Какой еще агрегат?
— Давай, давай, не стесняйся.
Я хотел встать, но он, перегнувшись через стол, сжал мою руку в запястье.
— Не заставляй нас применять силу. Мы же цивилизованные люди.
Хватка у него была железная.
— У меня там действительно магнитофон, но я ничего не записывал…
— Тем более не вижу причин расстраиваться. За кассету я тебе заплачу. При расчете. Не волнуйся.
Я с кислой миной вытащил магнитофон. Стас ловко извлек из него кассету, покрутил ее в руках.
— Сколько же ты хотел с меня за нее содрать? — расплылся он в улыбке и небрежно сунул кассету в нагрудный карман рубашки. — Ладно. До завтра, Вальдемар. Не теряй времени. Деньги принесешь сюда. В любое время. Скажешь Витьку, он знает, где меня искать.
Я положил магнитофон в сумку и, не попрощавшись, вышел вслед за барменом.
Он провел меня через подсобное помещение, добрую половину которого занимала цинковая мойка, а другую — большой промышленный холодильник, потом свернул в тесный коридор с голыми кирпичными стенами и, скрежетнув засовом, открыл обитую железом дверь.
Мы вышли во двор.
Туман сгустился. В сплошной серой пелене едва, проглядывали потерявшие четкость силуэты домов, Во дворе, почти впритык к двери, стояла автомашина. Она тускло блестела от осевшей на нее водяной пыли.
— Твоя или Стаса? — спросил я.
— Моя. — Витек глянул вверх и сплюнул под ноги. — Ну и погодка, черт ее дери. Семи нет, а уже темень… — Он потоптался в нерешительности. — Ну что, я пошел?
— Погоди, — остановил его я. — Ты так и не ответил на мой вопрос.
— Какой еще вопрос?
— Я про список.
— Какой еще список?
— Стас говорит, что ты всех переписал, кто вчера в баре сидел.
— Ну и переписал, тебе-то что?
— А списочек, конечно, ему представил, чтоб было чем меня к стене припереть, так?
Витек пожал плечами:
— Нужен ты мне…
— Дружка своего тоже туда включил?
— Да какого дружка?!
— Того, что весь вечер пьяненьким прикидывался. Он выходил после Герася? Да или нет?
— Никто не выходил.
— А точнее?
— Говорю, никто, — буркнул он. — А в чем, собственно, дело?
— Не понимаешь? — Я слегка поправил бабочку на его шее. — Запомни и боссу своему передай: Герася убрал не я, но я знаю, кто это сделал.
— Кто?
— Его убрал кто-то из ваших людей.
— Уж не я ли?
— Очень может быть.
— Но-но, ты не очень… — Витек с опаской косанул по сторонам. — Я к этому делу ни с какого бока, понял? У меня свой потолок. — Он повторил знакомое движение, отмеряя расстояние снизу до собственной макушки. — Я в ваших делах не волоку, и нечего меня путать. Сами разбирайтесь. И вообще…
— Что вообще?
— Пошел я, сыро здесь.
— Топай, — сказал я, слегка оттеснив его к двери. — А то еще Стас уши надерет. Куда ты без ушей годен-то будешь?
Он попятился, испуганно юркнул в щель и захлопнул за собой дверь.
Я подождал, пока громыхнет засов, и, убедившись, что вокруг тихо, двинулся вдоль машины. Видимость была ниже среднего, и для верности я помогал себе руками. Сетка радиатора была безукоризненно ровной. Таким же ровным был обвод правого переднего крыла. Я присел на корточки и провел ладонью по бамперу. С края на его поверхности имелась неровность.
Рискуя быть пойманным на месте, я опустился прямо на асфальт и тщательно, сантиметр за сантиметром, прощупал вмятину. Она была неглубокой и продолговатой — именно такой, какая должна была остаться после столкновения с Герасем.
На всякий случай я запомнил номер и, уже выходя в Якорный, мысленно пополнил свой автопарк еще одной транспортной единицей.
Аудиенция, которой удостоил меня глава корпорации, не обманула моих ожиданий. Скорей наоборот. За последний час я узнал больше, чем за предыдущие три дня. Однако, чтобы переварить все эти сведения, выстроить их в строгий логический ряд, требовалось время. И не только время. Нужен был опыт, недостаток которого я ощущал как никогда остро. Очевидно, именно этим и объяснялся тот факт, что количество подозреваемых не убывало, а день ото дня увеличивалось.
«Как получилось, — думал я, шагая вверх по пустынному переулку, — как получилось, что, посланный со скромным заданием выяснить круг знакомых покойного, я незаметно для себя оказался в роли его двойника? Именно двойника. Ведь по сути, я втянулся в те же отношения, что связывали его с «невидимками», на мне сосредоточились интересы тех же самых людей: Стас требует денег, Вадим дает мудрые советы, Витек предлагает новую модель магнитофона, Тофик кичится своей честностью, и мне, как, вероятно, и Кузнецову, трудно определить, кто из них ведет двойную игру, кто, прикрываясь маской друга, хладнокровно обдумал и рассчитал каждый свой шаг, в точности повторенный пятнадцатого сентября…»
Из всех его друзей самым загадочным был, пожалуй, Витек.
Он относился к числу близких знакомых Сергея — Кузнецов был его постоянным клиентом. Это неважно, что в их компании бармен из «Страуса» выполняет функции рядового посредника. Но такая ли уж он мелкая сошка, какой хочет казаться? Что, если потолок, который он сам себе определил, в действительности намного выше, чем у всех остальных в этой разномастной компании, включая и самого хитроумного предводителя? То, как умело Витек пользуется акустическими свойствами своего заведения, а проще говоря, склонность к подслушиванию, не оставляет сомнений, что он был в курсе планов своего босса, ему наверняка было известно и об ультиматуме, предъявленном Кузнецову, Но коли так, версия, придуманная в порядке бреда утром в парикмахерской, на проверку оказалась не столь уж бредовой и Витек вполне мог быть человеком, имевшим отношение к английскому замку, о котором в порыве откровенности поведал мне Стас…
Я остановился на углу. Здесь туман был не таким плотным. Местами в его разрывах проглядывали черные лоскуты неба с редкими звездами, но ближе к земле дымка стелилась толстыми, похожими на слоеный пирог пластами.
Вчера где-то неподалеку отсюда нашел свой конец Герась. Наверно, поэтому место показалось мне глухим и угрюмым.
Я ступил на булыжник мостовой и почти сразу услышал за спиной шум мотора. Оглянувшись, увидел свет фар.
Окруженные голубоватым ореолом, они пробивали толщу тумана и светили прямо в лицо.
Зрение и слух обострились до предела. Я перешел на тротуар и заставил себя идти в прежнем темпе, но, даже отвернувшись, продолжал видеть светящие в спину фары и то, как машина, переваливаясь через бордюр, выезжает на тротуар. «Сейчас он прибавит скорость, и все повторится», — мелькнуло в голове.
Я шел и смотрел на свою тень. Расплывчатая, отраженная стеной тумана, она на глазах делалась короче, резче, отчетливей. Я решил подпустить машину как можно ближе. Это увеличивало шансы разглядеть хоть какие-то приметы: марку, цвет, если повезет, номер.
Шум мотора становился все громче, пока не превратился в оглушительный рев. А может, мне только казалось. Сдается, я слышал, как в недрах двигателя стучат поршни и взрываются в камерах сгорания пары бензина.
Машина мчалась прямо на меня. Еще немного, и удара не избежать.
Я обернулся.
Фары были уже в считанных метрах. Они слепили, надвигались с неумолимостью секиры в руках палача. «Легковая», — мелькнуло в последнюю секунду.
Оттолкнувшись, я что было сил прыгнул вправо и, упав на асфальт, откатился к стене дома.
В следующее мгновение меня обдало запахом выхлопных газов. Смерть пронеслась мимо.
Я вскочил было, но резкая боль в колене и в правом предплечье удержала на месте. Приподнявшись, успел увидеть, как исчезает в конце переулка темный силуэт — сгусток материи, чуть не лишивший меня жизни.
Мышцы оцепенели. С минуту я лежал неподвижно, точно набитая ватой кукла. Потом ощутил жжение в руке. Ладонь была стерта до крови. Колено, кажется, не пострадало — обыкновенный ушиб, плечо тоже, хотя малейшее движение отзывалось в нем болью.
Опершись о стену, я кое-как поднялся и прислонился к фасаду здания.
В переулке стояла тишина. Ни шагов, ни шума машин, ни малейшего колебания воздуха. Лишь туман, словно живое существо, стягивал вокруг меня свою непроницаемую оболочку.
Не знаю, явилось ли это прямым результатом падения или удар ускорил процессы, происходящие в тайниках моего подсознания, только я вдруг ясно понял, что человек, сидевший за рулем автомашины и желавший спровадить меня на тот свет, как вчера в это же самое время спровадил туда Герася, панически боится моих контактов с людьми, знавшими о плане ограбления «Лотоса». В этом суть! Суть и разгадка вчерашнего убийства и сегодняшнего покушения.
Но он опоздал. Стас намекнул, что по названной им детали можно догадаться обо всем остальном.
Я уже знал эту деталь, знал, где мне ее искать.
