Книга: Следы ведут в прошлое
Назад: 2
Дальше: 4

3

Я сидел у себя в кабинете, перечитывал постановление о привлечении к ответственности какого-то воришки, и сам не понимал причин своей рассеянности и досады, пока не поймал себя на том, что ломаю голову: в каком направлении следует вести розыск убийцы Зара? Нелепо... Это дело Бредиса, не мое... Я заставил себя дочитать до конца постановление и направился к прокурору.
Сом, смерив меня коротким взглядом, отложил бумаги, которые я принес, и вдруг осведомился подозрительно задушевным тоном:
— Как вы себя чувствуете? Довольны ли жизнью?
В ином случае мой ответ был бы уклончивым и односложным, но в тот день дурное настроение пересилило, я взорвался:
— Мало сказать доволен — я в восторге! Больше всего на свете мне нравится сидеть в четырех стенах, убивая время на такие мелкие правонарушения, что от них даже не портятся аппетит и сон. Идеал мой — нажить жирку к тридцати годам!
Сом поглядел на меня, откинулся на спинку стула и забарабанил короткими пальцами по столу.
— Н-ну! — Он качнул головой. — При вашем холерическом темпераменте и разлитии желчи вам нечего бояться ожирения. Ему подвержены только такие толстокожие, как я. Сядьте, это помогает успокоиться!
Я сел и пробормотал:
— За разлитие желчи прошу прощения. Мне показалось, вы его... в какой-то мере спровоцировали.
— А нам всегда кажется, что на несдержанность нас провоцируют другие. Не знал, что вы так честолюбивы! Жаждете похвастаться перед какой-нибудь Майей или Пайей?
Старый Сом обладал несомненным талантом — бесить меня. Я выпалил:
— Она не Майя и не Пайя, а Айя. В девятнадцатом веке за такое отношение к женщине я бы вызвал вас на дуэль, несмотря на то, что вы мой начальник.
Старый Сом продолжал рассматривать меня, как невиданную букашку, но отвечал уже более серьезно:
— Н-ну! Раз уж вы заговорили о дуэли из-за женщины, значит в вас живет еще нечто рыцарское... в лучшем смысле слова. Но я должен вас огорчить: в девятнадцатом столетии именно ваше отношение к женщине по имени Айя считалось бы предосудительным. Именно так: предосудительным! В те времена мужчины, обладающие рыцарскими добродетелями, вводили даму сердца в общество, объявляли о своих намерениях относительно ее, и тогда общество относилось соответственно и к ним и к этим женщинам. А что знает общество о нынешних молодых людях? Только то, что юный рыцарь гуляет в парке с одной девушкой, танцует на вечеринке со второй, а спит с третьей.
— Интересно, откуда вы знаете, кто с кем спит?
— Это мы обычно констатируем постфактум. Уже после того, как девушка в худшем случае приняла двадцать таблеток нембутала, а в лучшем — сообщила о своей загубленной жизни комсомольской организации и месткому. Но это сравнительно редкие случаи. Чаще всего девушкам легче молчать, чем говорить о похождениях их горе-рыцарей.
— Вы судите по единичным случаям.
— Так-таки по единичным! Встречаешь на улице младшего коллегу, который, судя по всему, прогуливается с существом, к которому более чем неравнодушен. Здороваешься с упомянутым коллегой, а он или делает вид, что с ним вообще никого нет, или же кивает на девушку и небрежно бросает: «Это Рита». Кто вас знает, почему вы, рыцари, боитесь признавать своих избранниц таковыми перед лицом общества. И еще удивляетесь, что общество относится несерьезно к вам и к вашим дамам сердца.
Так вот почему Старый Сом затеял этот разговор... Хотелось отрезать ему: «Уж это не твоей компетенции дело, нечего совать нос в мои отношения с Айей!»
А Сом благодушно продолжал читать мораль:

 

 

— А посему, если бы я имел честь познакомиться с вашей Айей и мы бы жили в упомянутом столетии, я бы первый мог вызвать вас на дуэль за неуважение — именно так, за неуважение к женщине. Можете идти!
Я возмущенно пожал плечами и вышел. Рабочий день был окончен, я отправился домой. Не сказать, чтобы проповедь Старого Сома исправила мое скверное настроение. Бывают дни, когда нас буквально все раздражает, в том числе и мы сами. Ох уж эта атмосфера маленького городишки, где все про всех знают все. Только ты настроишься на романтический лад, сразу начинает действовать нечто вроде беспроволочного телеграфа, причем твои любовные отношения и намерения становятся известными и друзьям, и знакомым, и совершенно чужим людям.
Но почему Сом как раз сегодня заговорил об этом? Может быть, мне не стоило кипятиться? Наоборот, хорошо, что прокурор проявил ко мне человеческий интерес. Обычно казалось — он ко мне все еще относится как к новичку во всех отношениях — и в работе, и в жизни, хотя всегда безупречно вежлив со мной. Что-то меня обижало именно в его вежливости, в подчеркнутой, но холодной учтивости...
Вдруг кровь прихлынула к лицу: а ведь Айе тоже наверняка приходится выслушивать подобные рассуждения о наших отношениях! Может, потому она стала хуже ко мне относиться?
Айя ждала меня дома; при виде ее я почувствовал такое счастливое волнение, будто мне грозило потерять те навеки и вдруг оказалось, что все это пустяки.
— Айя, дорогая, как хорошо, что ты здесь!
— Хорошо, что ты-то пришел вовремя, я поджарила курицу, поужинаем вместе.
— Пусть курица подождет, я хотел тебе сказать... Садись со мной рядом, поговорим. Я хотел спросить... Айя, ты же... Постараемся больше никогда не ссориться. Во всяком случае, из-за таких пустяков, как расхождение во мнениях о каком-то постороннем человеке, хороший он или плохой...
— Это совсем не пустяки, Берт, ты сам отлично знаешь. Даже о постороннем человеке незачем высказывать поверхностные суждения. Как ты тогда... о директоре Заре... только потому, что тебе не хотелось, чтоб я поехала.
— Забудь об этом! Я хотел поговорить о более важных вещах. Помнишь наш уговор? Как раз в годовщину нашего знакомства явиться вместе в то учреждение, которое почти всегда с опозданием регистрирует отношения двух лиц, отношения, давно уже ставшие фактом!
— Помню, Берт. И что?
— Ты со мной не откровенна! И ты не кажешься счастливой.
— Ах, Берт, счастье... Для него столько нужно. И так это все сложно, что курица непременно остынет, если мы заведем разговор на эту тему. Пойдем-ка лучше ужинать.
— Сейчас, сейчас, только... Чего же тут сложного? Мы любим...
Вдруг Айя, совершенно огорошив меня, вскочила и с выражением на лице, которое можно было бы назвать каким угодно, только не полным любви, воскликнула:
— Любим!.. Как у тебя просто получается: два человека раз и навсегда объявляют, что любят друг друга, вступают в брак, и пожалуйста! Все в порядке, все должно быть в порядке, можно жить дальше, заниматься каждому своими делами и...
В эту минуту зазвонил телефон. Айя, стоявшая у стояла, сняла трубку:
— Квартира Адамсона... Что?.. А вы не повышайте голос, когда разговариваете с женщиной! — Она прикрыла трубку ладонью и позвала меня: — Иди, опять тебя требует твой мучитель, Старый Сом.
С первых же слов, которые он прокричал мне в ухо, я понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее
— Никогда-то вы сами не подойдете к телефону! Немедленно начинайте следствие! На Бредиса совершено нападение поблизости от его дома. Надеюсь, знаете, где он живет?
— Знаю.
— Сейчас же идите туда, бегите, летите на крыльях своего непомерного честолюбия!
— Понятно. Лечу.
Айя выбежала за мной в прихожую. Когда я надевал пиджак, она схватила меня за рукав:
— Берт, милый! Голодный? Ничего страшного не будет, если ты...
— Не могу, не могу... Прости!
Назад: 2
Дальше: 4