Выйдя во двор, я заметил, что возле моей машины крутятся два мальчика. Я решил, что они восхищаются новеньким «Москвичом-408» — он так и лоснился свежей краской. Но, увидев меня, мальчики не убежали как я того ожидал. Они только сдвинули головы и зашептались о чем-то. Я подошел к машине, отпер дверцу; мальчики поздоровались со мной, и старший, подойдя ближе, сказал угрюмо и таинственно:

— А мы что-то знаем...

Я пригласил их прокатиться. Мальчики молча кивнули, влезли в машину, но так и не повеселели. Проехав немного, я спросил:

— Что же вы знаете?

— Вы ищете, кто убил товарища Ванадзиня... В общем, вы сыщик, — сказал старший мальчик.

— Допустим, что так. А вы кто?

— Я Эдвин, — сказал старший, — а он Айвар, мой брат.

— Хорошо. Чего же вы, друзья, от меня хотите?

— Мы в тот день слышали выстрел — отчеканил Эдвин с важностью. — Никто не слышал, а мы слышали!

— Правда? Как же это было? Рассказывайте.

— Я... Нет, мы вместе из школы шли, — начал Эдвин.

Но Айвар его перебил:

— Потому что Эдвина выгнали с урока за то, что он...

Тут Айвар у меня за спиной, наверно, получил пинок, потому что вдруг охнул и замолчал, а Эдвин зашипел на него:

— Это не важно! Помалкивай, а то получишь... Ну, значит, шли мы заливными лугами, где сараи для сена. Там побыли немножко, полазили всюду... Дождь ведь шел, а там сухо... Когда шли обратно, вдруг слышу — бум!

— И я тоже... И я тоже слышал — бум! — вскричал Айвар.

— Не перебивай! Ну, слышим — бум! Я удивился: кто это там стреляет? Охота ведь в это время запрещена. Я-то знаю.

— Ага, мы-то знаем, — подтвердил Айвар.

— Обожди! — сказал Эдвин сердито. — Выстрел был не там, где убили Ванадзиня, а подальше!

— Да? — недоверчиво переспросил я. — И намного дальше?

— Самое меньшее на километр! — подтверди Эдвин.

— Туда на машине можно доехать?

— Да! Да! — обрадовались мальчики.

Потом Эдвин объяснил:

— Только в объезд надо ехать, до перевоза и вдоль реки — там дорога будет.

Я поехал, как сказали ребята. Слева лежала серая по-осеннему грязная река. Справа, взбираясь на холм чернели могучие ели. Дорога подымалась в гору. Открылась широкая, бугристая вырубка.

— Где-то здесь! — закричал Эдвин. — Да, да здесь!

Я остановил машину.

— Тут мы шли от сараев, — Айвар тоже пытался принять участие в пояснениях.

Ребята показали, где они стояли в момент выстрела и откуда, по их мнению, донесся выстрел. Звук был сильный — стреляли совсем близко.

Я обошел место, указанное ребятами, — кочковатую полоску земли, поросшую вереском, шириной метров в двести. Кое-где торчали одинокие сосенки. Сбоку от вересковой поляны начинался низкий, мокрый луг, по другую сторону — вырубка. Мы поднялись на бугор, и ребята издали показали мне место, где был убит Ванадзинь; это было за километр отсюда.

Я вспомнил, что третьего октября дул сильный северо-западный ветер, а место трагического происшествия находится как раз к северо-западу отсюда. Ребята уверяли, что выстрел донесся с луга. Может быть, это было только эхо того рокового выстрела? При таком переменчивом, сильном осеннем ветре это вполне возможно. Ребятишки, правда, строили из себя больших специалистов по вопросам стрельбы и охоты, но меня они еще не убедили, хотя и упрямо стояли на своем: выстрел донесся от реки — они ясно слышали и выстрел, и эхо этого выстрела.

Да-а... Если бы это было только эхо выстрела, которым убит Ванадзинь, то откуда взялся бы второй звук? Во всяком случае, это не было повторное эхо, его они не могли бы расслышать «ясно». Вводить меня заблуждение ребятам было незачем.

Значит, третьего октября стреляли дважды? Один выстрел убил Ванадзиня; а что означал второй, донесшийся с реки? В котором часу слышали ребята выстрел от реки — точно установить не удалось. Из школы они вышли сразу после третьего урока. Оба уверяли, что до сараев они шли примерно час. Но насчет того, сколько времени прошло, пока они по сараям лазили, не было никакой ясности, ребятишки только беспомощно и огорченно переглядывались, когда я их спрашивал... Может быть, час? А может быть, полчаса? Еще хуже было то, что они не знали даже, когда вернулись домой. Правда, Айвар уверял, что слышал, как старинные стенные часы пробили один раз; он думал, что било час, но могло быть и половина второго, и половина третьего...

В том, что маленькие братья Смилтыни — это была их фамилия — вправду слышали выстрел вблизи луга, я был почти уверен. Итак, два выстрела. По обе стороны от вырубки! Промежуток между ними не мог быть слишком длительным. Если стрелял один и тот же человек, то предположение о предумышленном убийстве Ванадзиня окончательно отпадает. Никакой убийца не станет ни до, ни после совершенного преступления заниматься пальбой поблизости от места убийства... Допустив, что стрелял один и тот же человек, надо допустить также, что первый раз он стрелял до убийства Ванадзиня. Убив человека, он уж, конечно, не стал бы больше стрелять.

Мы расселись по местам и поехали. Задумавшись, я вдруг услыхал шепот за спиной. В зеркальце было видно, как Эдвин опять толкнул Айвара, но младший Смилтынь все же пробормотал:

— Да, он там нашел...

— Кто нашел? Что нашел? — спросил я с улыбкой.

За спиной наступила тишина. Сопение. Эдвин, искоса поглядывая на брата, рылся по карманам, разыскал что-то и, зажав в кулак, протянул мне через плечо. Мне на ладонь скользнул гладкий, твердый предмет; я посмотрел — камешек! Красивый зеленый камешек с желтыми полосками и отверстием с одного края. Он выглядел так необычно, что я даже замедлил ход машины. Камешек слегка напоминал лицо идола древних инков, только в миниатюре. Нос, рот, глаза, суровое, даже грозное выражение — глаза прищурены, брови подняты, углы рта резко опущены. Вырезано ли это, или камешек такой от природы и лишь слегка подшлифован? Так или иначе, это было маленькое произведение искусства.

— Где вы его взяли?

И тут я услышал интересную вещь.

Третьего октября, когда ребята вернулись домой от тех дальних сараев, прибежал соседский Илгонис, во все горло крича, что в лесу нашли убитого человека! Братья Смилтыни вместе с Илгонисом, конечно, помчались туда со всех ног. Но, пока они добежали, тело Ванадзиня уже успели увезти. Ребята стали шарить по кустам, обыскивая каждую пядь. И тогда Эдвин в нескольких метрах от лужи крови нашел этот диковинный камень, вдавленный или втоптанный в мох, — виден был только краешек. Свою находку мальчик сразу спрятал в карман — не каждый же день попадаются такие забавные камешки! Сперва он вовсе не подумал, что камешек имеет отношение к убийству. И еще: в отверстие камешка была продета коричневая нитка, только она потом перетерлась и потерялась...

К концу своего рассказа Эдвин стал как-то запинаться, и я понял его: даже если мальчик вполне осознал, что камешек имел отношение к убийству, все равно в возрасте Эдвина нелегко расставаться с таким сокровищем. И я решил больше не мучить его расспросами. Мне самому еще не было ясно значение этого камешка; может быть, оно равно нулю, а может, благодаря ему раскроется многое...