Геннадий Еремин
ЧЕРНЫЕ ФЛАГИ ЮЖНЫХ МОРЕЙ
(Главы из книги)

В южных морях, что лежат между Тихим и Индийским океанами, пиратство родилось чуть ли не вместе с мореходством Подобно древним грекам и финикийцам, китайцы и малайцы также могут считаться одними из древнейших пиратов на земле. В то время, когда европейцы открыли для себя «таинственный Восток», они были поражены размахом пиратства в южных морях и могуществом пиратских флотов, которое не снилось их европейским коллегам по «черному ремеслу». Пиратские суда рыскали во всех направлениях, от Японии и Кореи до Филиппин и Индонезии, часто забираясь далеко в глубь восточноазиатского материка по широким и судоходным рекам, сжигая города и селения континентального Китая, захватывая огромную добычу.

Не случайно, начиная со времен Марко Поло и первых христианских миссионеров, а также плаваний португальцев в Индийском океане и в морях южнее Китая европейские источники описывали местных пиратов как более опасных и непобедимых, нежели пираты Атлантики, ибо плавали они в составе больших и хорошо организованных флотилий, насчитывающих сотни судов и десятки тысяч команды. Эти прибрежные и океанские флотилии пиратов южных морей, порой действовавшие как настоящие военно-морские силы какой-либо мощной державы, выходили в южные воды с вполне конкретными целями, спланированными операциями, хорошо налаженной координацией боевых действий. И редко когда операции пиратов заканчивались неудачей.

...Может показаться странным, что попытки пресечь пиратство в китайских водах оказывались неудачными на протяжении многих веков, однако это можно объяснить не только размерами страны, длиной ее береговой линии, многомиллионным населением, но и давностью «пиратских традиций». Действительно, за столетия и тысячелетия истории Китая и ожесточеннейшей классовой борьбы внутри китайского общества бурные социальные катаклизмы выталкивали здесь на забытые богом и государством морские окраины обездоленный, голодный и бунтующий люд, пополнявший собою или организовывавший вновь, как и в далекой Европе, вольные «пиратские братства». Объяснение этому кроется еще и в самой истории морского развития Китая, никогда (за исключением времени правления завоевателя Китая, монгольского хана Хубилая, и первых десятилетий существования китайской династии Мин в начале XV века) не имевшего своего сильного военно-морского флота, создаваемого в Китае лишь от случая к случаю. Боевые суда китайцев в средние века фактически не развивались, всегда оставаясь небольшими даже в более позднее время.

Континентальная страна, «центр Вселенной», в лице своих чванливых и заносчивых императоров по большей части никогда не считала океан основой китайского военного могущества. Поэтому острова и побережья Китая становились прибежищем беглых, ареной деятельности китайских и других пиратов. Особенно оживленно в средние века в отличие от трасс морских было на внутренних трассах Китая. Местные речные коммуникации и грузы, идущие по ним, всегда были заманчивой приманкой еще для одного сорта пиратов Китая — речных разбойников, которые, как глухо сообщается в хрониках, «грабили купцов». Если на Хуанхэ и Янцзы пиратством заниматься было трудно, то на более мелких реках вдали от «центра» оно распустилось пышным цветом. «Пиратской рекой», например, всегда называли реку Кантон, сохранившую свою «романтическую» славу вплоть до середины XX века.

Примечательно, что именно в таком «домашнем» варианте китайское речное и морское пиратство сохранялось в омывающих Китай морях и китайских реках чуть ли не до наших дней, придав ему неповторимое «китайское своеобразие». Оно так и не стало океанским в том широком смысле, в котором пиратство было в Западной Европе, — в Атлантике, Тихом, а затем и Индийском океанах. Однако и у китайцев во все века были свои морганы и свои дрейки, от «морских подвигов» которых за версту несло кровью. Они пользовались в южных морях не меньшей известностью, авторитетом и властью и о них порой даже знали в Европе, как, например, о знаменитом китайском пирате второй половины XVII века Коксинге, создавшем свое государство на Тайване. Как и в Атлантике, где зарождались многие пиратские фамилии, со временем превратившиеся в династии американских миллиардеров, подобный процесс происходил и в морях, омывающих Китай. В конце XVIII —начале XIX века пиратские флотилии в южных морях по-прежнему отличались большими размерами. Например, в 1806 году пираты атаковали Тайвань силами в 100 кораблей и 10 тысяч человек команды. И такие случаи в то время были нередки, хотя в Атлантике уже закатилась звезда «вольного пиратства».

...Начало возрождению китайского морского разбоя в южных морях на рубеже XVIII—XIX веков, как считают многие знатоки истории пиратства, положила некоронованная «королева южных морей», китаянка «госпожа Цин», как ее называли пираты. Так же, как и ее предшественники, пиратские «короли» Южно-Китайского моря в начале правления маньчжурской династии Цин (Коксинга), она тоже стала неофициальным адмиралом китайского пиратского флота, сумев собрать его в единый мощный кулак и заставив считаться с собой правительство. Сила этой маленькой изящной женщины была такова, что о ней лично докладывали императору, предложившему ей почетный чин «императорского конюшего». Разумеется, чисто номинально, ибо, помня о печальном опыте своих предшественников-пиратов, отправлявшихся в столицу за титулами и наградами и терявшими там свои головы, она отказалась явиться ко двору и получить соответствующие ее чину регалии из рук самого императора.

«Госпожа Цин», наследовавшая свой пиратский трон после смерти мужа, столь же прославленного «адмирала южных морей от разбоя», открывает собой галерею самых удивительных образов, с этого времени и надолго ставшими специфической приметой китайского пиратства, — женщин-воительниц, женщин-предводительниц. Нельзя сказать, что женское пиратство было только исконно «китайской чертой» и с ним не были, например, знакомы в Европе, где допуск женщин на суда был строжайше запрещен в силу давнего морского суеверия. Личности англичанок Мэри Рид и Анны Бонни, о которые много раз упоминалось в исследованиях и хрестоматиях, посвященных истории пиратства в Атлантике, являются своего рода исключениями из правил, нетипичными для европейских пиратов. Тем более что эти женщины-уникумы оказывались лишь подружками пиратских атаманов или рядовыми членами разбойничьих экипажей, порой даже скрывавшими свой истинный пол перед лицом всей команды, пока случайность не разоблачала их и им не разрешали остаться на судне. С «госпожой Цин» все было иначе...

После смерти супруга, не имевшего прямых наследников по мужской линии, она осталась единственной владелицей огромного состояния и большой эскадры, которой она иногда командовала при жизни мужа, временно заменяя его. Теперь же ей удалось получить руководство над всей пиратской, армадой кораблей, состоящей из шести больших отрядов, отличавшихся один от другого лишь цветом флага, под которым плавали их боевые джонки. Например, «семейная эскадра» Цинов — ядро пиратской армады — несла на мачтах своих кораблей красные опознавательные вымпелы. Остальные пиратские отряды имели черный, белый, синий, желтый и зеленый опознавательные цвета. И это не было только прихотью капитанов отдельных пиратских флотилий, просто с помощью подобной расцветки и сигналов соответствующих цветов, поднимаемых на мачтах флагмана, достигалась какая-то возможность руководить операциями кораблей в бою, координировать их действия во время стремительных атак, окружений и вынужденных отходов. Кстати говоря, и пираты Карибского моря не были такими уж большими поклонниками «черного Роджера» и любили вымпелы и флаги всех цветов радуги...

Неизвестно, добровольно ли уступили китайские пираты власть в эскадре «атаману в юбке», «госпоже Цин», или же ей пришлось силой с помощью верных людей утверждать свое верховодство. Думается, что переход адмиральского поста в эскадре все же произошел без особых инцидентов, поскольку главенство женщины и руководство ею мужчинами, особенно во время войн и восстаний в Азии (как и в Китае), — давняя традиция, восходящая своими корнями чуть ли не ко временам матриархата. Достаточно вспомнить, как в острокризисных ситуациях в различных азиатских странах лидерство в руководстве зачастую переходило в руки женщин — сестры Чынг во Вьетнаме, рани Джханси в Индии (правда, и Жанна д'Арк во Франции) и множество других примеров. В самом Китае руководство женщин отдельными отрядами в крестьянских войнах и восстаниях тоже было не редкостью.

Так, одно из самых крупных народных движений начала XV века в Китае, вспыхнувшее в 1420 году в Шаньдуни, началось с захвата крепости Сешипэн отрядом восставших под предводительством «вещей женщины» Тан Сай-эр. Она удерживала крепость до тех пор, пока к ней под «красно-белым флагом» восстания не прибыли на выручку другие отряды. После падения крепости эта отважная женщина, которую полководцы династии Мин даже считали «колдуньей» и относили ее к числу других «разбойников-волшебников», спаслась и укрылась в даоском монастыре, приняв монашеский сан, продолжала «подстрекать к мятежу» окрестное население. Правительство вынуждено было послать в этот район специальный отряд, чтобы тот хватал и отправлял в столицу для опознания всех подозрительных женщин-даосок, занимающихся «ворожбой». Чем не китайская Жанна д'Арк или «старица Алена» (командир одного из отрядов Степана Разина), возглавлявшие большие отряды и даже целые армии мужчин, а затем обвиненные в «колдовстве» и ереси и сожженные на костре как «ведьмы» — одна во Франции, другая в России?..

Видимо, и в случае с «госпожой Цин», принявшей на себя руководство огромным пиратским флотом, проявила себя давняя «матриархальная» традиция, пустившая глубокие корни в земледельческом Китае, древняя и наивная вера в магическую силу женщин-предводительниц. А может быть, это связывалось с прежним статусом ее мужа в системе пиратской иерархии, с нежеланием группировавшихся вокруг своего покойного лидера соратников менять сложившийся «статус-кво» и терять свое прежнее привилегированное положение? Вероятнее всего, как и показали дальнейшие события, «госпожа Цин» на самом деле отличалась высокими организаторскими талантами и умением командовать людьми. Не случайно же еще при жизни мужа ей было доверено руководство «ядром» армады — «красной флотилией» самого Цина.

...Новый «адмирал» ввела в пиратском флоте суровую дисциплину, заставив мужчин не сходить с кораблей на берег без специального на то разрешения (за это ослушнику в присутствии всей команды судна на первый раз протыкали уши, а при повторном нарушении приказа казнили). Под страхом смертной казни пиратам запрещалось утаивать и присваивать что-либо из добычи, подлежащей дележу между всеми членами «вольного братства», причем индивидуальная добыча делилась таким образом, что ее владельцу доставалось двадцать процентов из ста. Кроме того, чтобы снискать поддержку у местного населения, «госпожа Цин» запретила традиционные грабежи и кражи в селах и деревнях за исключением конкретных пунктов, на которые совершался набег. За все продукты, изъятые у местного населения во время стоянок, пиратам предлагалось платить из своего кошелька...

В общем, как говорила в середине нашего века этнопсихолог Маргарет Мид, известный знаток обычаев, традиций и образа жизни народов Юго-Восточной Азии: «Женщин нельзя допускать к участию в войне, они для этого слишком жестоки». Видимо, это относится только к женщинам той части Азии, которых хорошо знала американская исследовательница, но это правило — с точки зрения пиратов того времени, разумеется! — можно целиком отнести и к другим местным представительницам прекрасного пола, время от времени оказывавшимся во главе пиратских организаций наподобие «госпожи Цин» или известной «королевы пиратов» нашего времени «мадам Вонг»...

После нескольких маленьких бунтов возмущенных пиратов порядок был наведен, и в одном из больших морских сражений с правительственным флотом (1808 г.) все хорошо поняли цену организации и дисциплины, а также отдали должное стратегическому таланту маленькой женщины с веером вместо абордажной сабли в руке. Умело расположив эскадру, «госпожа Цин» разместила основную массу кораблей в засаде за мысом и выпустила на неприятельский флот передовой ударный отряд. В то время когда уверенный в скорой победе неприятель окружал «малочисленных» врагов и расстраивал свои боевые порядки, Цин во главе основных сил нанесла ему стремительный удар с тыла. Целый день длилось сражение, и только ночь спасла отдельные правительственные суда, трусливо бежавшие с поля боя. Современница Наполеона и адмирала Нельсона торжествовала победу не только над врагом, но и над своими пиратами, теперь свято уверовавшими в талант отважного «адмирала».

Однако на этом противоборство не прекратилось, поскольку китайское правительство решило раз и навсегда очистить свои моря от пиратов. Адмирал Лин-Фа получил приказ собрать все морские силы и идти на соединение с остатками первого правительственного флота. Лучше бы этого не произошло, так как, встретившись с ним и выслушав доклады бежавших капитанов, адмирал струсил и повернул эскадру к берегу. «Госпожа Цин» устремилась за нею в погоню и догнала бежавшую флотилию. И тут ветер стих, и полный штиль встал над морем, слышны были лишь ругательства матросов, адресованные друг другу. И вновь «адмирал в юбке» показала, на что она способна. Цин велела сесть в лодки и сампаны и окружить правительственные корабли. В ход пошли луки и стрелы, топоры и абордажные сабли, копья и ножи. Разгром второго правительственного флота был полным...

Разумеется, и у пиратов были свои проигранные сражения. Одна из таких неудач постигла их через год, когда по приказу императора был построен третий флот и начало над ним получил новый адмирал, бывший пират Цун Мэн-син, выступивший против своих товарищей. Перейдя на государственную службу, он стал ревностным преследователем бывших коллег, которых хорошо знал, как это некогда сделал и пират Морган, поступивший на английскую службу и ставший грозой для своих бывших друзей. Но на этот раз «госпожа Цин» не была поймана и война не прекратилась: собрав свои силы в единый кулак и объединившись с еще двумя «дикими» пиратскими флотами, она настигла победителей, направлявшихся за наградами, и жестоко отомстила им за свое поражение, разгромив и этот, третий по счету, правительственный флот.

Вот тогда-то «госпожа Цин» и была как почетная гостья приглашена в Пекин, чтобы... получить награды за одержанные победы, а также чин императорского конюшего. Впрочем, прибывшие для переговоров парламентеры и не рассчитывали на ее согласие посетить столицу, их задача заключалась в другом — поднести пиратским атаманам большие дары, пригласить их на императорскую службу и пообещать полную амнистию за все их «подвиги» в южных морях. И это им удалось, зерна раскола были внесены в пиратские ряды. Первым дрогнул адмирал «черного отряда», плававший под черным вымпелом. Со своей эскадрой в 160 малых и больших судов, с восемью тысячами матросов, с полутора тысячами стволов тяжелой артиллерии он принял приглашение императора и капитулировал. В награду за это ему и его людям были пожалованы деревни и полное помилование, кроме того, сам перебежчик удостоился высокого положения при цинском дворе.

...Несколько лет длились переговоры между правительством и пиратами, причем многие из них,- устав от тягот походной жизни, предпочли получить даром государственного поросенка, бочонок вина и определенную сумму денег для обзаведения хозяйством, чтобы начать мирную жизнь в какой-либо китайской деревеньке. Это было начало заката «вольного пиратства», наступившего в южных морях где-то на столетие позже после его заката в водах Атлантики. Многие из пиратских атаманов меняли свою одежду на форменную маньчжурскую куртку, заплетали волосы по принятой в то время в Китае маньчжурской моде в косу и начинали отстрел и отлов несговорчивых «рыцарей моря». Их десятками привозили в Пекин и публично казнили при стечении толп народа, чтобы никому неповадно было смотреть в сторону вольного моря. Так, с помощью лести и подкупа, денег и чинов был разбит этот самый большой в истории китайского морского разбоя пиратский флот. А прославленная «госпожа Цин», видя крушение своей империи, тихо отошла от дел и где-то в районе Макао закончила свою жизнь, занимаясь вместе с группой последних верных ей людей контрабандой и мелким разбоем и до конца оставаясь «экс-королевой южных морей...».

Наш рассказ был бы далеко не полным, если бы мы не обратились к истории морского пиратства в южных морях в XX веке. Ведь многие их районы продолжали рождать пиратов и даже в его второй половине — от Тайваня до Сингапура, от Макао и Гонконга до архипелага Сулу и острова Сулавеси.

...В середине XIX века китайские джонки и малайские прау, подозреваемые в пиратстве, дранью и щепьем взлетали на воздух как лопнувшие мыльные пузыри, когда их в упор расстреливали орудия европейских канонерок. В начале XX века жалкие пиратские суденышки уже, как утята при виде ястреба, разбегались по мангровым мелководным заливчикам при появлении стальных громад, стерегущих покой Великого морского пути из Европы в Азию. А в 1907 году в южные моря «для береженья перевозов» (как говаривали некогда русские стрельцы, охранявшие Волгу и Каспий от лодочных набегов «воровских казаков») прибыл английский крейсер «Непобедимый», имевший ход в 26 морских узлов и солидное вооружение. Казалось, крупному организованному пиратству, эпохе больших пиратских флотилий пришел конец. Действительно, английские, американские, японские и другие суда — особенно тесно от них становилось пиратам в годы мировых войн — постоянно находились в южных морях, дабы «защищать интересы своих наций и правительств». На местных пиратов, мелкую сошку, грабивших такую же мелкоту, как и они сами, рыбаков и торговцев, они мало обращали внимания, пока на горизонте не возникало какое-либо крупное событие, затрагивающее интересы их держав, или не вырастала новая значительная личность, организовывавшая пиратов согласно «духу времени».

А время незамедлительно требовало нового подхода к пиратству и его методам, всей организации морского разбоя. В первую очередь необходимы были капиталовложения в пиратское предприятие, создание своего рода «акционерных обществ», способных, оставаясь в тени, вложить деньги в рискованное предприятие. Необходимо было найти подготовленных и грамотных пиратов со смелым и энергичным «шефом» во главе, приобрести новейшие суда, оружие, различную аппаратуру и многое другое, что соответствовало бы «духу времени». В том числе подумать и о специальных агентах и осведомителях — и не только в порту, но и в полиции, — которым следовало хорошо платить за весьма важную и нужную для дела информацию о наиболее ценных грузах, времени отбытия и прибытия судов, маршрутах плавания, охране и конвое, личных качествах капитана, помощников и команды, способной или, наоборот, неспособной оказать сопротивление, и т. д. и т. п. Одним словом, пиратство должно было стать самым настоящим деловым капиталистическим предприятием, иначе деньги остающихся в тени «акционеров», распоряжающихся контрольным пакетом акций, будут выброшены на ветер. Так и только так необходимо было действовать современным пиратам!

Работа «по старинке» с использованием местных, хотя и богатых пиратских традиций южных морей все меньше и меньше приносила дохода, что хорошо показал опыт китайских пиратов в 20-х годах нашего века. Прежде чем окончательно отступить или перестроиться в новые формы, традиционное пиратство решило дать последний бой в лице известной «мадам Хон-чжо Ло», которая после смерти мужа в 1921 году приняла командование над созданным им пиратским джоночным флотом, просуществовавшим совсем недолго и попавшим под прицелы японских военных кораблей. Более удачливые пираты XX века, нашедшие новые формы и методы морского разбоя и соединившие их со старыми, традиционными, только в одном 1924 году совершили четырнадцать удачных нападений на торговые суда, а в 1925 году — семнадцать. Затем кривая морских ограблений пошла на убыль и резко снизилась во времена второй мировой войны с тем, чтобы вновь скакнуть вверх после ее окончания.

О том, как происходили в 20-30-х годах нападения китайских пиратов (в их составе были и представители других народов и даже европейцы) на торговые суда разных стран, подробно рассказала на своих страницах газета «Таймс» от 12 декабря 1929 года, познакомившая своих читателей с новыми способами морского разбоя в XX веке:

«Представьте себе такую картину. Закат солнца. Каботажное судно с трудом плывет, преодолевая сильные порывы юго-восточного муссона. Трюмы на носу и корме превращены в выбеленные гашеной известью спальни, где расположилась сгрудившаяся толпа мужчин, женщин и детей, сидящих на своих пожитках. Одни готовят пищу, другие занимаются своим туалетом, третьи собираются в группы. В погожие дни и во время жары под спасительными шлюпками и вдоль бортов видны силуэты спящих полураздетых пассажиров. На верхней палубе несколько пассажиров первого класса: англичан и китайцев, там же помещаются каюты команды судна и капитанский мостик.

В обеденное время, когда чины командного состава без оружия вместе с пассажирами сидят в столовой, подается сигнал — порой это просто зажженная сигарета — и раздается громкий окрик: «Руки вверх!» Застигнутые врасплох люди немеют от изумления и опускают глаза при виде направленных на них автоматов в руках «кули», «купцов» и «матросов».

Все по очереди сдают оружие. Запертым в каютах или салонах людям сообщают, что малейшее сопротивление карается смертью. То же самое происходит на мостике, в помещениях охраны, в рубке радиотелеграфиста и в машинном отделении: внезапный приказ, направленный в лицо пистолет — и неминуемая капитуляция. А затем любезный приказ: возьмите курс на залив Биас, чтобы прибыть туда в половине седьмого утра. Никому не будет нанесено вреда, если только вы не попытаетесь вернуть судно... За этим следует грабеж груза, ценных вещей и более дорогой одежды, которую снимают с перепуганных до смерти пассажиров.

Отличительные огни и освещение кают выключают, и судно, погруженное в полную темноту, направляется в залив Биас, один из самых глухих закоулков китайского побережья. Это обширная гладь не очень глубокой воды, окруженная песчаными холмами. С моря можно увидеть лишь несколько китайских деревушек да пару рыбацких джонок, оставляющих впечатление покоя и тишины. Но как только в залив входит судно, захваченное пиратами, вниз по реке устремляются целые флотилии джонок. Их экипажи приветствуют пиратов с хмурым безразличием безучастных и очерствевших людей. Они приступают к делу, быстро разгружая судно. Забирают даже хронометры, секстанты и крупные детали из бронзы. Порой происходят душераздирающие сцены. Угрожая пистолетами, пираты уводят отца или мать в джонке вверх по реке, в сторону гор, где их заставляют выполнять самые тяжелые работы или скорее всего обрекают на смерть от голода и истощения в ожидании выкупа.

В самом плачевном виде судно с трудом добирается до Гонконга, где дело берет в свои руки полиция, составляющая опись убытков, понесенных в результате грабежа, и с течением времени общественное мнение перестает интересоваться всем этим делом».

Переориентация пиратов южных морей с нападения на торговые и пассажирские суда «извне», с моря, на захват их «изнутри» продолжалась и после второй мировой войны (это было связано уже с деятельностью пиратов известной «мадам Вонг», о которой речь пойдет ниже). В 1952 году пятнадцать китайских пиратов, находившихся в качестве пассажиров на борту судна «Конг Фейт», курсировавшего между Гонконгом и Кантоном, обобрали пассажиров до нитки и убрались с судна на невесть откуда подошедшей джонке с 280 тысячами долларов. При этом, как показала статистика подобных ограблений, большие трансокеанские суда, как правило, не подвергались нападениям пиратов, так как, чтобы захватить их, обыскать и держать под прицелом пассажиров и экипаж, видимо, требовалась уйма времени и масса людей. Именно поэтому добычей пиратов становились средние и малые торговые суда.

Портовая полиция таких городов, как Шанхай, Гонконг и Сингапур, когда произошла одна такая «атака изнутри», сразу же после окончания войны, стала проверять багаж всех пассажиров (особенно китайцев), что, естественно, надолго задерживало отход судов в коре. Пираты, в ответ на это принялись «экспериментировать», как, в свою очередь, этим же занялись и пассажирские компании. Они, например, на судах, перевозивших в основном китайское население, размещали даже вооруженных конвоиров, а каюты различных классов и палубы пассажирских судов отделяли друг от друга решетками, чтобы помешать свободному передвижению по кораблю.

Один из самых «гениальных экспериментов» по захвату торговых, пассажирских и каких угодно судов в послевоенное время полиция Макао, Гонконга, Тайваня, Филиппин, Таиланда и Японии связывала с именем самой известной и знаменитой в истории пиратства «королевы морского разбоя» — загадочной «мадам Вонг». За одну лишь фотографию этой современной «пиратской звезды» южных морей полиция многих стран Юго-Восточной Азии еще в 1964 году предлагала 10 тысяч фунтов стерлингов, как писал об этом английский журналист, аккредитованный в Гонконге, Джон Лаффин. Всего лишь за одну четкую, сделанную в последнее время (имеется в виду 1964 год) фотографию «мадам Вонг»... Всякий же, кто поймает ее, может назначить свою собственную цену, и власти Японии, Гонконга, Тайваня, Филиппин и Таиланда с охотой внесли бы необходимый денежный вклад.

Лаффин рассказывал в своем репортаже, что эти деньги предлагали уже начиная с 1951 года, причем несколько отчаянных смельчаков пыталось заработать их. И все эти попытки кончались смертью: «Португальская полиция и любая другая полиция на Юго-Востоке хочет поймать мадам Вонг потому, что она главный пират этих мест». Рассказывая о пиратстве в южных морях, Лаффин вполне уверен, что оно было почти сведено на нет только во время второй мировой войны, в остальное же время существовало всегда. Лишь в 1939-1945 годах, когда суда конвоировались военными кораблями, а японские власти рубили головы команде любой джонки, имевшей несчастье смахивать на пиратскую, местные «джентльмены удачи» ушли в подполье, исподволь готовя силы к будущим боям на море.

Каким образом «мадам Вонг», повторяя путь жившей за сто пятьдесят лет до нее «госпожи Цин», стала новой «королевой пиратов» южных морей, сохранив до настоящего времени старые китайские традиции «феминократии», говорит история ее прихода к власти в местном пиратском мире. Предоставим же слово английскому журналисту, собравшему большое досье о «мадам Вонг», но по разным причинам опубликовавшему только часть его.

«И все же, — пишет он о событиях в южных морях в середине XX века, — один пират ухитрился остаться невредимым и даже приумножить свой бизнес во время войны. Это был Вонг Кунг-кит, бывший чиновник чанкайшистского правительства Китая. Никто не знает, когда Вонг сколотил свой первоначальный капитал, но у него уже была куча денег и товаров, когда в 1940 году он решил оставить государственную службу и заняться пиратским промыслом. Его верная помощница, молодая и красивая жена Шан, до замужества была танцовщицей в ночном клубе Кантона...

Это были не очень удачные для грабежа времена, но Вонг занимался и такими побочными промыслами, как скупка краденого, шантаж, шпионаж и убийство. К 1946 году его состояние равнялось десяти миллионам фунтов». Действительно, было с чего начинать «настоящее дело» с добрым старым размахом, как и в прошедшие времена, тем более что после войны торговое мореходство в южных морях активно набирало силы. В здешних водах, однако, оставалось еще много американских, английских, французских, португальских и прочих военных судов, ибо было ясно как день, что торговые суда, лишенные конвоя, станут лакомой добычей для местных пиратов. Хорошо понимая всю сложность ситуации, господин Вонг выжидал, время от времени тренируя своих людей, чтобы не разучились стрелять, на охоте за джонками малых и средних размеров. Но, видимо, он оказался неудачником, так как дни его были сочтены. Впрочем о его смерти более подробно пишет в своей повести «Дневник Пройдохи Ке» М. Демиденко.

Эта новость перевернула весь преступный мир южных морей. Если одни полагали, что теперь пиратская «империя Вонга» наконец-то прекратит свое существование, то другие не думали складывать оружие, гадая только о том, кто же теперь возглавит осиротевшее «королевство». А через несколько дней прошел слух, что «фирму» взяла в свои руки сама «мадам Вонг» как прямая наследница дела мужа, причем это произошло при следующих обстоятельствах. Когда «левый» и «правый» ваны, ближайшие помощники Вонга, пришли, чтобы выяснить, кто же из них станет истинным наследником пиратской империи — не мадам же Вонг! — она приняла их в своем шикарном будуаре. Мадам, сидя перед трюмо, накладывала пудру на лицо и ярко румянила щеки, как это часто делала в бытность свою танцовщицей, а они говорили, что делу нужна «сильная мужская рука», такая же, как была у ее покойного мужа, и что они теперь в затруднении, не зная, кому же из них она отдаст предпочтение и на ком остановит свой выбор. «К сожалению, вас двое, — ответила мадам, — а фирме нужен один глава...» После чего, мгновенно повернувшись, она чуть ли не в упор с двух рук пристрелила обоих и спокойно положила два маленьких изящных револьвера, инкрустированных малайским перламутром, — подарок мужа в день свадьбы — в ящик туалетного столика. По крайней мере, так потом об этом рассказывала ее личная охрана, стоявшая за тяжелыми шторами с револьверами наизготовку на тот случай, если мадам промахнется или ее оружие даст осечку. После этого охотников говорить с мадам о власти в пиратской организации не нашлось...

Главная штаб-квартира Вонга, пишет Лаффин, находилась на островах близ Гонконга, и отсюда его преемница начала расширять свою пиратскую «империю».

...Первой крупной морской операцией «мадам Вонг», ставшей большой сенсацией и заставившей местную прессу говорить о «возрождении пиратства» в южных морях, была атака ее судами голландского парохода «Ван Хойц». С семью джонками мадам преследовала судно, шедшее из Кантона в Шаньтоу, темной ночью взяла его на абордаж, разгромила радиорубку и оставалась на борту пятнадцать часов, пока ее люди переносили груз в лодки. Всем пассажирам приказано было собраться в кают-компании, где потрошили их бумажники. Эта операция, как подсчитала полиция, принесла Вонг 400 тысяч фунтов стерлингов. Никто из команды и пассажиров не видел мадам в лицо. Она редко принимала участие в набегах, но, когда это случалось, Вонг, как бы оправдывая слова Маргарет Мид о женщинах-воительницах, показывала, на что она способна.

Но пиратские налеты, когда при нападении на торговые суда дело кончалось кровью, встречались еще и в довоенное время. Порой пираты устраивали кровавую расправу, показывая «теневые стороны» своей древней и «серьезной» профессии, как это произошло с командой нескольких судов в 30-е годы. На одном из английских кораблей они целиком перестреляли индийских конвоиров, на «Солвикене» убили капитана только за то, что тот не сразу открыл дверь каюты, а на «Анкинге» застрелили вахтенного офицера и унтер-офицера, тяжело ранили капитана, которые, как показалось налетчикам, «что-то замышляли»...

Уже в 50-х годах стало ясно, что «мадам Вонг» все больше и больше прибирает весь пиратский промысел в южных морях к своим рукам, повторяя пройденные пути своих близких и далеких предшественников. Отдельные банды помельче сами присоединялись к ней, других она заставляла присоединяться силой. Считают, пишет Лаффин, что делом ее рук был и самый крупный пиратский налет 1951 года — нападение на пятитысячетонное английское судно «Мэллори», когда оно проходило через Тайваньский пролив. «Мадам Вонг» изобрела еще один способ нападения на корабли. Рассказывают, что перед английским судном внезапно вынырнула джонка, и, чтобы не раздавить ее, «Мэллори» вынужден был остановиться. Джонка пришвартовалась, и в мгновение ока на борту корабля сказалось двадцать пять человек. Через минуту из-под одежды было извлечено оружие. Пираты, были вооружены современными американскими автоматами, а их предводитель без акцента говорил по-английски. За несколько часов они перенесли ценные грузы «Мэллори» в свою джонку и скрылись.

Другой метод — обновленный вариант старого пиратского рэкета— мадам Вонг использовала в августе 1951 года, когда контора британского пароходства получила письмо следующего содержания: «Ваш фрахтер, который отплывает 25 августа, будет атакован. Если Вы отложите отправление, это Вас не спасет. Можете обеспечить безопасность судна, заплатив 20 тысяч гонконгских долларов». Далее в письме указывалось, каким образом следует внести залог за безопасность судна. Серьезность ситуации и слава пиратов Вонг заставили пароходство заплатить требуемую сумму, и не только потому, что все имевшиеся английские военные суда в это время были заняты на войне в Корее, но и главным образом потому, что это было самым простейшим выходом. Спустя некоторое время «раскошелились» и другие пароходные компании, получив аналогичные извещения. Морская полиция в Гонконге подсчитала, что доходы пиратов, получаемые с помощью шантажа, составляют около 150 миллионов гонконгских долларов ежегодно...

Во время агрессивной войны в Корее американцы, выведенные из себя постоянной пропажей стратегических грузов, отрядили специальную группу агентов военной разведки. Но им ничего не удалось сделать. В довершение всего пираты, как бы издеваясь над американской военной разведкой, украли одно из ее патрульных судов, мотавшихся в здешних водах взад-вперед, и его уже больше никто не видел. Кок пишет Лаффин, «нет никаких доказательств, что этот грабеж совершила банда мадам Вонг, но это ее почерк». Случайные осведомители рассказывают, что «мадам Вонг» часто посещает Макао, Гонконг, Сингапур и даже Токио, где не только собирает информацию о судах и их грузах, но и встречается с клиентами, а в минуты отдыха предается азартным играм — единственному ее увлечению...

Неуловимость этой «дамы-невидимки» и заставила полицию Макао назначить указанное выше вознаграждение в десять тысяч фунтов стерлингов за одну-единственную фотографию. А через месяц начальник португальской полиции получил пакет, в котором оказался еще один конверт с надписью: «Это заинтересует Вас, потому что касается мадам Вонг» Он с нетерпением разорвал пакет и впился взглядом в фотографии. На них были изображены два убитых и с дьявольской жестокостью разрубленных человека. В записке, приложенной к конверту, сообщалось, что эти люди были пойманы в тот момент, когда пытались тайно сфотографировать «мадам Вонг». В мае 1963 года, пишет Джон Лаффин, японцы были очень близки к тому, чтобы получить весьма ценную информацию о «мадам Вонг», когда ее предал один из помощников, но он явился в условленное место в таком виде, что ничего уже не мог сообщить полиции.

Мостики судов и пароходов, принадлежащих торговым и пассажирским компаниям, писал английский журналист, в эти годы, как правило, защищались в южных морях стальными пластинами и колючей проволокой, а команды судов вооружались пулеметами и автоматами. Однако эти меры не всегда давали нужный эффект, потому что часть пиратов под видом пассажиров и членов экипажа, нанявшихся на судно, все же проникала на борт, продолжая терроризировать пароходные компании. Морская полиция Гонконга считала, что доходы пиратов от «опеки» компаний составляли около 150 миллионов гонконгских долларов в год, причем львиная доля доставалась мадам Вонг...

Считается, что и известное сегодня «воздушное пиратство» (захват самолетов в воздухе «изнутри») — особенно небольших пассажирских самолетов, для которых не нужен современный оборудованный аэродром, — в Юго-Восточной Азии впервые было «открыто» изобретательной «мадам Вонг». С ее легкой руки оно затем стало широко практиковаться различными ультралевыми и террористическими организациями во всем мире, превратившись в один из видов современного политического бандитизма...

Полициям восточноазиатских стран так и не удалось установить до конца, как велика организация «мадам Вонг», настолько хорошо она была законспирирована. Причина этого, до сих пор считают многие криминалисты, заключается в том, что в основе ее деятельности лежат давние вековые традиции китайских тайных союзов и обществ, широко распространенных в древности и в средневековье по всему Китаю (и особенно в его южных районах), — Белая, Голубая и Красная кувшинки, Большие и Малые ножи, Два дракона, Старые братья, Белое облако, Белый лотос, Три палочки ладана и, наконец, знаменитые «Тяньдихуэй» (общество Неба и Земли) и «Триада» — эти «масоны Дальнего Востока», как их порой называют. По словам известного французского знатока Китая Жан Рода, сказанным им в начале этого века, «Китай по преимуществу является страною тайных обществ, а их происхождение почти целиком легендарно, иногда очень поэтично и часто преступно в обычном смысле этого слова...».

Зародившись в условиях острой классовой борьбы в китайском обществе еще в глубокой древности как орудие защиты народных масс против существующего строя и тирании жестоких императорских законов, тайные общества со временем в большинстве своем выродились в замкнутые и тщательно законспирированные террористические организации мистического или полумистического характера (такими они становились после подавления народных движений и восстаний, которые, как правило, возглавлялись различными тайными обществами). Их члены давали «смертную» клятву и присягу ни в коем случае не разглашать секретов общества и его тайных опознавательных знаков-паролей, верили в свои магические способности, умение излечивать болезни души и тела, предавались специальным физическим упражнениям для развития силы и закаливания духа, напоминающим по своему характеру истерические обряды дервишей, широко использовали в повседневной практике народные обряды магии и колдовства.

Часто они верили в метампсихоз (переселение душ и их возрождение после смерти в каком-либо ином облике), а перед смертью или казнью даже договаривались о специальных опознавательных паролях, по которым они узнают друг друга при своем «втором рождении» и соединятся все вместе в единой организации, чтобы продолжать борьбу. Верили они и в то, что некоторые магические и реальные вещества и снадобья с их порой весьма фантастическими составами способны сделать членов общества неуязвимыми для любого вида оружия, ясновидящими, невидимыми и обладающими другими сверхъестественными способностями...

Обряды приема в члены тайных обществ и ритуалы посвящения в ту или иную степень также носили магический характер и отличались болезненностью, напоминая собой древние китайские ордалии, например, некогда широко распространенные на юге Китая (районы Кантона, Гонконга и Сингапура). Так, чтобы ввести себя в состояние транса с помощью различных приемов самогипноза, практиковались монотонные ритмические движения и повторение магических формул и заклинаний, чередование света и тьмы в пещерах и подземельях, длительное голодание, сложные «йогоподобные» гимнастические упражнения, прием возбуждающих и затормаживающих сознание составов растительного, минерального и животного происхождения и т. п.

Особенно этим отличались члены тайного общества «Триада», до сих пор распространенного в Юго-Восточной Азии и существовавшего еще в древности и на протяжении всей истории под самыми различными именами, но всегда остававшегося «Триадой». Одной из задач этого «государства в государстве» с его жесткой субординацией и дисциплиной, непогрешимостью вождей, которым следовало слепо и безоговорочно повиноваться, было завоевание политической власти в каком-либо большом районе и в стране в целом. Полная бесконтрольность руководителей этого общества в конце концов привела к изоляции их от основной массы членов, к борьбе за власть и безудержному обогащению с использование» любых методов, в том числе и криминальных. Под контролем тайных китайских обществ Макао, Гонконга и Сингапура вскоре оказались и морское пиратство, и индустрия азартных игр, и торговля наркотиками и «живым товаром», контрабанда золота и многое, многое другое, что помогало руководителям обществ безудержно обогащаться, держать под контролем и эксплуатировать рядовую массу членов тайных обществ.

Руководство этих союзов никогда на самом деле не интересовалось, кто и как правит Китаем, свои или чужие поработители. Лояльно относились тайные общества и к господству колонизаторов в Макао и Гонконге, выработав определенный «статус-кво» в своих отношениях с португальской и английской администрацией до тех пор, пока это не ущемляло финансовых интересов вождей обществ. В противном случае они могли организовать погромы европейских кварталов, резню христианских миссионеров и массовые беспорядки, пока вновь не наступала договоренность с властями по тому или иному вопросу. Зачастую подобная напряженность, заканчивающаяся массовой резней, возникала и между членами различных тайных союзов в китайских общинах. Англичане, как правило, в этом случае не вмешивались во внутренние дела «азиатов», предоставляя им полную возможность сводить счеты друг с другом. Более того, португальцы и англичане, плохо знавшие «тонкости дела», даже время от времени опирались в своих действиях на сотрудничество с лидерами этих обществ.

В конце XIX — начале XX века китайские тайные общества на юге страны, в «колониальных зонах», стали еще более могущественными, чем когда-либо, несмотря на официальные указы администрации зарегистрироваться и поставлять сведения о местах своих собраний, членах обществ, их отличительных знаках и обрядах, а также на ряд запретов наиболее жестоких террористических сект и организаций. К середине XX века китайские тайные общества продолжали совершенно свободно действовать по всей Юго-Восточной Азии и в заграничных китайских общинах в странах Европы и Америки. По мнению полиции многих стран, их тайную деятельность невозможно контролировать, как невозможно и уничтожить их, не ликвидируя целиком ту или иную китайскую общину. И сегодня, утверждают эксперты, после 2-3-тысячелетнего периода их истории ничто не дает возможности говорить, что эта проблема будет когда-либо решена...

Опыт таких старых китайских тайных обществ, о которых шла речь (особенно вездесущей «Триады»), и был использован «мадам Вонг», быть может, на самом деле являющейся не «королевой пиратов» южных морей, а одним из руководителей «Триады». Но на этот счет у нас нет твердых данных, и мы можем лишь предполагать подобный вариант, исходя из характера организации «мадам Вонг» и общего, что ли, «колорита» старых китайских традиций в сегодняшних колониальных общинах Макао и Гонконга, а также во всей Юго-Восточной Азии. Если это так, то отсюда борьба с китайскими мистическими сектами, террористическими союзами и организациями, подобными банде «мадам Вонг», превращается практически в бесполезное занятие. К этому выводу, как мы увидим ниже, пришел и Джон Лаффин.

По его словам, англичане каким-то способом установили, что у «мадам Вонг» имеется не менее трех тысяч послушных ее воле исполнителей, связанных железной дисциплиной и готовых на любое преступление во имя своей организации и ее бессменной главы «мадам Вонг». Наоборот, португальцы утверждали: «Восемь тысяч да еще многочисленные информаторы», причем не только китайцы и прочие «азиаты», но и европейцы. Японцы же писали, что флот мадам в 1962-1963 годах состоял из 150 пиратских судов и лодок самых различных размеров и калибров, среди которых не хватает разве что подводных лодок. Похоже, пессимистически заключал свой сенсационный репортаж из Гонконга и Макао Джон Лаффин, «мадам Вонг» неуязвима и еще долгое время сможет активно заниматься своим пиратским бизнесом (в 1963 году ей было только 43 года). «Ее деятельность, — писал он, — протекает уже так давно, что на Дальнем Востоке все это считается в порядке вещей. Во всяком случае, ни одна пароходная страховая компания, упоминающая ее имя в своих полисах, не соглашается платить компенсацию за «содеянное богом и мадам Вонг»...

Сведения, якобы также относимые к деятельности организации Вонг и не успевшие «отложиться» в досье английского журналиста, восходят и к последующим, 1965-1968 годам. По мнению полицейских экспертов, известное нападение сотни пиратов, вышедших в море в декабре 1965 года на шести судах под «подставным флагом» Филиппин, на греческое судно «Аякс» (водоизмещение 7300 тонн) является делом рук банды, «мадам Вонг» или одного из ее многочисленных «дочерних филиалов». Будто бы об этом поведали трое спасшихся из всей команды матросов, показания которых и навели филиппинскую полицию на эту мысль. И с их версией можно согласиться, так как «мадам Вонг», монополизировавшая весь пиратский промысел в южных морях, от берегов Китая и Тайваня до Сингапура и Калимантана, вряд ли бы потерпела в своих владениях самоуправство какой-либо «дикой» и «не прирученной» ею пиратской шайки. Жестокость мадам, как известно, распространяется и на несговорчивых ее коллег по морскому разбою.

Видимо, не без ее ведома (по крайней мере, не без ее разрешения!) в мае 1968 года около 30 вооруженных китайцев на двух катерах «последней модели» (эту роскошь позволяет себе лишь баснословно богатая и технически оснащенная «фирма мадам Вонг») настигли пассажирский паром «Лурд», вышедший из филиппинского порта Замбоанга на острове Минданао. Пираты эти будто бы прибыли со стороны известного давними морскими разбойничьими традициями архипелага Сулу, знаменитого своими потаенными бухтами и подводными пещерами в пустотах островов, давно уже облюбованных «мадам Вонг» в качестве запасной базы, где происходит ремонт ее судов, перестройка и перекраска ворованных катеров и где размещаются секретные склады «фирмы мадам Вонг».

Налетчики, напавшие на «Лурд», развязали перестрелку с командой судна и ранили многих из его моряков, причем некоторых они выкинули в море на корм акулам, которыми всегда славилось южное море Сулу. После этого двести пассажиров были ограблены, а «улов» пиратов составил около 60 тысяч долларов. Один из пассажиров, отказавшийся подчиниться пиратам, был убит на месте и выкинут в море, несколько других попытались, бросившись за борт, вплавь добраться до берега. На глазах пассажиров их атаковали акулы, привлеченные запахом крови. Никто из оказавшихся в море так и не спасся и не доплыл до берега...

Нет доказательств того, что эта операция — дело рук банды Вонг, но, используя терминологию Джона Лаффина, можно сказать — это явно «ее почерк». С тех пор каких-либо новых «сенсационных» сведений о «мадам Вонг» не поступало, не считая одного непроверенного сообщения трехлетней давности о смерти «королевы пиратов». Как потом выяснилось — после взрыва в редакции газеты, опубликовавшей эту новость! — оно оказалось ошибочным. Судя по некоторым данным, шеф «китайской мафии» южных морей в районе Гонконга и Макао нашла новое, более выгодное поприще для своей преступной деятельности, отказавшись от традиционных пиратских эскападов. О «солидности» ее новых занятий говорит тот факт, что на след организации «мадам Вонг» вышла Международная полиция, занимающаяся самыми серьезными международными уголовными преступлениями. Действительно, интересы «мадам Вонг» ныне уже переросли узкие границы южных морей, приобретя поистине «международный характер»...

Агенты «мадам Вонг», замешанные в доставке крупных партий наркотиков и золота, объявились, например, в китайских кварталах Амстердама и Нью-Йорка, в некоторых городах Среднего Востока и Латинской Америки. Выяснилось далее, что «мадам Вонг» принадлежат десятки ресторанов и публичных домов в Гонконге, Сингапуре, Макао, и мадам участвует в прибыльной торговле «белыми рабами», которая издавна процветает в Юго-Восточной Азии. Практически во всех странах Западной Европы и Америки агенты «мадам Вонг» вербуют красивых девушек для «высокооплачиваемой работы» в качестве секретарей, гидов и стюардесс, а затем поставляют их в фальшивые «чайные домики» и портовые притоны, откуда им уже никогда не выбраться, разве что в «цементном платье» на дно залива, если они попытаются бежать или проявят строптивость...

Далее, как установил Интерпол, «мадам Вонг» и ее люди переключились на контрабанду золота и драгоценностей, а также на торговлю фальшивыми и настоящими антиквариями (но ворованными) Еще в то время, когда мадам создавала свою «пиратскую империю», Макао был уже одним из крупнейших центров контрабандное торговли золотом в Восточной Азии. К тому моменту, когда в руках Вонг скопилось достаточно капиталов, чтобы начать прибыльное «золотое дело», контрабандисты Макао и Дибаи (небольшое феодальное княжество на южном берегу Персидского залива с населением всего 60 тысяч человек) ежегодно закупали более 5 миллионов унций золота, причем одна унция желтого металла приносила около 40 долларов чистой прибыли. В Макао, например, можно было, заплатив довольно скромные комиссионные, ввозить золото, как мясо, тоннами, а дальше действовать согласно опыту и связям, тайно переправляя его сушей, морем и воздухом куда вздумается, лучше всего в ту из стран, где за него заплатят дороже...

Вот здесь-то и пригодились богатые знания «мадам Вонг», знание ею местных условий, разветвленная по всему побережью и островам сеть организаций, а главное, ее боеспособная пиратская флотилия с отчаянными «специалистами» по неожиданным встречам в море, готовыми на секунду раньше противника нажать на спусковой курок автомата. Тем не менее в ее «золотом бизнесе» поначалу были и досадные «проколы» — например, когда гонконгская полиция захватила одну из ее джонок с грузом золота под двойной палубой. Пропало 130 брусков желтого металла! Помогли старые связи, и, хотя урон исчислялся десятками тысяч долларов, Вонг снова вышли сухой из воды.

Со временем пришел и необходимый опыт. Мадам заключила, что золотая контрабанда и участие ее «эскадры» в перевозках желтого металла по просьбе заказчиков всего лишь за 5-10 процентов комиссионных от суммы — более выгодное дело, чем рискованные операции по захвату пассажирских судов или плавучих грузовиков с копрой. Видимо, рассудила она, не случайно ее грозная предшественница, «госпожа Цин», закончила свою пиратскую карьеру 150 лет назад именно на поприще контрабанды.

Еще бы, если через руки мадам и четырех других крупнейших «золотых дельцов», число которых при желании можно было бы со временем и уменьшить, ежегодно стало проходить драгоценного металла на сумму в один миллиард долларов. При названных процентах комиссионных шефы контрабанды в год получали от 50 до 100 миллионов долларов чистого дохода. На долю мадам только при контрабандных перевозках золота стало приходиться от 10 до 20 миллионов в год, что намного превысило ее прежние поступления. Мадам почувствовала себя жалким карманником, вдруг переквалифицировавшимся в «медвежатника», которому выпадают только «беспроигрышные сейфы». И ее лихая пиратская молодость показалась ей постыдной и убогой...

Вскоре «мадам Вонг» вышла на директора департамента экономики при генерал-губернаторе Макао, доктора Педро Хосе Лобо, ведавшего выдачей лицензий на экспорт и импорт золота. Этот «человек-невидимка» и стоял за всем «золотым бизнесом» в Макао и южных морях; он-то и вывел Вонг на новую стезю, путь по которой, с его легкой руки, был усыпан золотыми слитками. Вскоре с помощью доктора Лобо за услуги, которые она оказала ему, мадам вошла в состав воротил контрабандного «золотого бизнеса», став одним из ведущих контрагентов международного синдиката по торговле драгоценными металлами и получив чуть ли не официальное признание. Когда «почил в бозе» доктор Лобо, на его место был назначен соплеменник Вонг Лиан Чонг. Неизвестно только, не с помощью ли «королевы пиратов» или вездесущей «Триады»?

Однако «мадам Вонг» необходимо было «обелиться», дабы приобрести солидность и респектабельность, столь необходимые в коммерческих делах подобного рода, и завоевать доверие заказчиков. Как-никак, а ее прошлая слава была хорошо известна, и это отпугивало многих из них. Мадам на время прекратила скандальные операции и даже стала оказывать кое-какие услуги английской полиции Гонконга, где она решила создать свою вторую «штаб-квартиру». Мадам приняла самое активное участие в «отстреле» мелких пиратских банд, даже не банд, а просто жалких шаек полуграмотных ворюг, продолжавших на утлых лодчонках и сампанах грабить мелкоту — торговцев зеленью и циновками. При этом она не удержалась и попробовала потеснить своих новых конкурентов на поприще золотой контрабанды. Для этого безжалостная мадам, используя свою сеть осведомителей, выдала некоторых из них, и английская полиция Гонконга перехватила часть «золотых эшелонов».

Якобы, как затем сообщила вездесущая местная пресса, это не только разорило многих из ее конкурентов (кое-кто в отчаянии пустил себе пулю в лоб), но и обогатило «мадам Вонг». Она будто бы по договоренности с гонконгской полицией получала 10 процентов комиссионных от стоимости конфискованного с ее помощью золота. Кроме того, полиция стала сквозь пальцы смотреть и на ее личные контрабандные операции с желтым металлом. В ответ всезнающая колониальная пресса, имевшая свои связи с полицией, также получила «сюрприз» от «мадам Вонг». Нет, она не посылала в редакции газет и журналов угрожающих писем и не подавала в суд за диффамацию ее персоны.

Просто в редакциях тех газет и журналов, которые что-то вынюхивали о ее делах и спешили поделиться своими новостями с читателями, стали взрываться бомбы, подложенные «террористами», и гореть склады бумаги и готовой продукции. А многие из корреспондентов, писавших о Вонг разоблачительные статьи, стали таинственно исчезать средь бела дня, а их имя никогда больше не появлялось в пахнущих свежей типографской краской выпусках утренних и вечерних газет Гонконга, Макао и Сингапура (унес ли ноги Джон Лаффин, немного приоткрывший завесу над «дамой-невидимкой» южных морей?). С тех пор на страницах местных газет все реже и реже стали появляться кричащие заголовки и сообщения о «мадам Вонг» и ее организации, как бы растворившихся в «информационном вакууме». А затем появились даже сообщения типа, «а была ли мадам Вонг на самом деле?», «а если и была, то очень и очень давно, и теперь ушла на покой, и, видимо, нянчит своих внучат». Падкая до сенсаций буржуазная пресса была наказана «мадам Вонг»... Нечто подобное произошло и с героем последней повести М. Демиденко.

Наконец Интерпол докопался и до еще одной малоизвестной стороны интимной жизни «королевы пиратов» в Гонконге и Макао под крылышком местных властей и полиции. Стало известно, что организация «мадам Вонг» (это третье серьезное международное преступление, помимо торговли «живым товаром» и контрабанды золота, из-за которых она числится в списке особо опасных преступников в Интерполе) является и крупнейшим поставщиком наркотиков — опия-сырца и героина — во многие страны мира, в том числе и в Западную Европу и США. Ее щупальца протянулись в район известного «золотого треугольника», расположенного на границе между Таиландом, Лаосом и Кампучией, и будто бы «мадам Вонг» находится в прекрасных отношениях не только с засевшими там чанкайшистскими бандами, но и с китайскими пограничными властями, объединившись по «национальному признаку» и с теми и с другими.

Пожилую китаянку в роскошных мехах и бриллиантах — выступает ли она под своими старыми псевдонимами типа «госпожи Сенкаку» или под какими-либо другими — порой встречают не только за игорными столиками казино, но и в кругу известных гонконгских банкиров и бизнесменов, заправляющих делами в крупных торговых фирмах, компаниях морских грузовых и пассажирских перевозок, в банках и профсоюзных центрах портовых городов. У многих из них, как писал в одном из номеров журнала «Эпока» за 1978 год итальянский журналист Альберта Салаки, в карманах лежат мандаты членов Всекитайского собрания народных представителей.

Не случайно в Гонконге, облюбованном «мадам Вонг», сегодня находится более 80 финансовых учреждений КНР, контролирующих около четверти всего валютного рынка этой «британской колонии под надзором Пекина», как назвал его Альберта Салаки. И в этом городе, по его словам, никогда «не бастуют, не устраивают демонстраций, не проводят политических манифестаций», поскольку Пекин, «контролирующий большинство здешних профсоюзов, требует, чтобы ничто не нарушало отлаженного хода действующего механизма». Видимо, не последнюю роль в поддержании «порядка» в «золотом городе» играет и организация, возглавляемая «мадам Вонг», ибо огромные суммы долларов, которые Китай сегодня выкачивает из Гонконга, — валюта расходуется на приобретение западной техники (в том числе и военной) и патентов — стоят того, чтобы закрывать глаза на более чем сомнительное прошлое «королевы пиратов».

По словам Салаки, судьба этого города сегодня целиком находится в руках дельцов, политиканов, профсоюзных бонз, получающих приказы из Китая. Более того, «нет такого решения, которое бы губернатор Гонконга принял, не посоветовавшись предварительно с истинными хозяевами этого клочка земли: людьми из Пекина», ибо «через Китайский банк пекинское правительство контролирует крупные торговые фирмы, промышленные предприятия, сотни ресторанов, страховых компаний, треть недвижимости». В городе процветает старый пиратский и новый рэкет, азартные игры всех мастей, опиум, мрачные заведения (почти притоны) с их свирепыми членами «секты душителей», контрабандистами, шпионами в белоснежных смокингах и их партнерами-авантюристами с головокружительными биографиями и т. д. и т. п. «Контролируемые уголовными бандами-сектами, эти «отрасли экономики» Гонконга составляют весьма доходную статью».

Сегодня к услугам состоятельных туристов, посещающих этот восточноазиатский «Вавилон наслаждений», словно сошедшие с конфетных оберток девицы, опиекурильни, сомнительные «чайные домики» и китайские ресторанчики, где жадные глаза состоятельных посетителей разбегаются от невероятных кушаний и... порока во всех его видах, и проявлениях. «А рядом, — пишет итальянский журналист, — и в это трудно поверить, живут люди. На тротуарах спят бродяги, навсегда утратившие надежду на человеческое существование». Таков этот город, в последние годы облюбованный «мадам Вонг» и ее организацией, — нынешняя резиденция «королевы пиратов», прославившейся неуловимостью не фантастического, а реального Фантомаса... Отсюда повесть «Дневник Пройдохи Ке», хотя и выглядит на первый взгляд фантастической, на самом деле имеет под собой вполне реальную основу.

Не случайно десять лет назад один из шефов Интерпола в беседе с корреспондентом американского «Лайф» со всей серьезностью заявил: «Три кита, на которых сегодня зиждется международная преступность: наркотики, торговля «живым товаром», контрабанда золота и археологических антиквариев... Борьба с ними необычайно сложна и бесперспективна: в любом из трех случаев мы сталкиваемся с хорошо налаженной и продуманной организацией, в которой дилетантам делать нечего...» Думается, история «мадам Вонг» и ее банды убийц, специализирующихся во всех трех сферах преступного бизнеса, — яркая тому иллюстрация. «Королева пиратов» действительно останется неуловимой и «недешифрованной» до тех пор, пока в южных морях будут существовать города-притоны, подобные Гонконгу и Макао, эти пиратские «Порт-Ройялы XX века»...