Надо отрезать тропинку к лесу.

Астахов приказал развернуться в цепь и, как бреднем, охватывал деревеньку.

Бандиты не сразу начали отстреливаться. Они выбрали самый удобный момент, когда красноармейцы вышли на открытое место. Огонь был нечастным.

«Заслон», — понял Астахов.

Стреляя на ходу, где ползком, где перебежками, приближались к деревне.

«Медленно, очень медленно», — нервничал Астахов.

Но быстрее двигаться было невозможно. Противник, ведя огонь из-за домов, сараев и поленниц дров, сдерживал движение цепи. Наконец подтащили пулемет. Две очереди вдоль улицы заставили бандитов отступить. Астахов кинулся к пулемету.

— Давай на тот бугор, поверх крыш сыпанем. Отрежем от болот.

На склоне первый номер, молодой веснушчатый красноармеец, охнул, осел бледнея. Выше колена правой ноги поползло ржавое пятно.

— Санитара сюда! — крикнул Астахов.

Он сам подхватил пулемет и потащил дальше. Быстро развернув, взялся за ручки.

— Поправь ленту! — приказал второму номеру, устанавливая прицельную рамку.

Дал короткую очередь. Сменил прицел, приметив в прорезь, как кинулись, пригибаясь, к кустам маленькие темные фигурки, еще раз резанул по ним.

Потом стрелять стало невозможно. Впереди замелькали свои. Астахов встал, отряхнул шинель и пошел в деревню.

Едко пахло гарью. Тушили пожар в середине улицы. Сносили убитых к сараю.

Трупы бандитов складывали отдельно. Их было пятеро, но они Астахова не интересовали. Он смотрел на двоих живых, которых красноармейцы вывели из-за домов. Памятуя о полученном опыте, пленных укрыли за толстым бревенчатым сараем.

Итак, первые пленные из этой неуловимой банды. Они мрачно смотрели на пожарище.

«Говорить сейчас не будут, — понял Астахов. — Они себя уже отпели и похоронили. Все скажут, когда осознают, что выжить можно».

Распорядившись отправить их с усиленной охраной в город, он направился к хате, около которой собралась группа красноармейцев и местных. Прибыли проводники с собаками.

Дверь хаты распахнулась. Оттуда вышел высокий худощавый мужчина в поношенном пальто. Правой рукой он обнимал за плечи девочку-подростка, дочь, наверное. Левой, раненой и беспомощно болтавшейся на перевязи из женского платка, он неловко прижимал к себе винтовку. За ним вышла полная моложавая женщина. За ее подол ухватились еще двое ребятишек. Третьего малыша она держала на руках. Его плечо было замотано желтой тряпкой, на которой проступили темные пятна. Он уже не плакал, а только всхлипывал и серьезно смотрел на взрослых покрасневшими глазами.

— Фельдшера и санитаров, — приказал Астахов.

Пока те не пришли, один из красноармейцев бережно взял раненого ребенка, расстегнул шинель и спрятал его босые ножки у себя на груди.

Мужчина шагнул к Астахову.

— День добрый! — сказал он.

— Здравствуйте, — козырнул Астахов.

— Я председатель сельсовета... — Мужчина стоял, опершись на винтовку. — Как те вошли в деревню, Ганна, — он кивнул на женщину, — двери заперла. Вижу, запалить дом хотят... Застрелили двух. Вон ваши уже отнесли. Потом видим, идут свои... Вчера на заставу Пашку отправили... И фуражки на них...

Мужчина говорил медленно, переводя дух после каждой фразы.

— У нас просьба к пану командиру, — обратился он к Астахову. — Бандиты в лес подались, а дальше болото. Возьмите нас, мы покажем ход по болоту. Там одна тропа. Им негде пройти, кроме нее...

Астахов оглянулся. Вокруг, смешиваясь с красноармейцами, стояли мужики и бабы, напряженно вслушиваясь в их разговор.

— Хорошо, — сказал Астахов. — Но кто же нас проведет? Вы же ранены.

— Ничто... Рана тут... — Председатель с болью посмотрел на убитых односельчан, чьи тела лежали рядом с телами погибших красноармейцев. Астахов увидел среди них тело худенькой молодой девушки.

— Людям жить надо, — после паузы снова заговорил председатель. — Пока те в лесу да на болоте — жизни нет. Кончать их надо.

Он оглядел толпу.

— Никифор, пойдешь?

Патлатый мужик в линялой рубахе и солдатской куртке протиснулся вперед.

— А чего не пойти? — сказал он. — Только вот винтовочку бы сподручней...

Астахов кивнул, Никифору дали винтовку. Тот посмотрел на нее ласково и нежно провел заскорузлой рукой по прикладу.

Мужики молча выходили и становились рядом с Никифором.

— От мы и пойдем, — сказал председатель. — За меня не беспокойтесь, я еще многое сделать могу. Только вот перевязать бы...

Жена, Ганна, быстро сходила в избу, пока мужу перевязывали руку, и вынесла фуражку со звездой.

— Помогите тут друг другу, люди, — сказал он односельчанам, надевая фуражку. Закинул винтовку за спину. — Мы готовы. Меня зовут Казимир Нежин.