Выслушав Грунину и помолчав немного, начальник районного отдела внутренних дел перечитывает свои заметки, сделанные по ходу ее доклада, и спрашивает:

— Наблюдение за домом Кадушкиных в Корягине ничего, значит, не дало?

— Да, не увенчалось успехом, как говорится. У Каюрова либо не было нужды снова навестить свою родню, либо наблюдение велось не очень скрытно. Бандит этот, судя по всему, чертовски осторожен.

— А вы-то уверяли меня, что работники Корягинского отделения милиции люди опытные.

— Я не уверяла вас, Евгений Николаевич. Сказала только, что они произвели на меня впечатление людей серьезных, понимающих значение поручения областного Управления внутренних дел.

Снова пауза с постукиванием карандаша по настольному стеклу. Грунина понимает: начальник нервничает, его торопят, а он ничего определенного не может пока сообщить.

— На днях должны освободить приятелей Бричкина, осужденных на пятнадцать суток за ночное хулиганство, — напоминает Грунина. — Не пригодится нам это?

— Скорее всего Каюрову пригодится, — невесело усмехается Лазарев. — Сможет использовать их как свидетелей против Ямщикова и Десницына.

— Вы уверены, что ему это нужно?

— Честно вам признаться — не очень, — устало произносит Евгений Николаевич. — По-моему, Грачеву важно лишь держать в страхе Ямщикова и Десницына.

— Согласна с вами, Евгений Николаевич. Для этого ему даже и одного участника ночной драки вполне достаточно. Но когда приятели Бричкина окажутся на свободе, то осторожное наблюдение за ними сможет, пожалуй, помочь нам напасть на след Каюрова или скрывшегося от нас Панина — четвертого участника драки.

— Едва ли и это нам удастся. Скорее всего они некоторое время вообще ни с кем не будут встречаться. К тому же Каюрову для осуществления его замыслов просто нет в них нужды. Стало быть, не только каких-нибудь поручений, но и общения с ними у него не будет.

— Какие же у Каюрова могут быть замыслы?

— Чтобы строить реальные догадки на этот счет, у нас еще нет достаточных данных. Для меня пока ясно лишь одно — ему сейчас нужны высококвалифицированные мастера, а не такая шпана, как эти приятели Бричкина.

— Я тоже так думаю, Евгений Николаевич. Ну а зачем ему нужны такие мастера, как Ямщиков? Не крестики же для верующих штамповать? На этот раз задумано что-то покрупнее.

— Нельзя это как-нибудь связать с интересом Каюрова к монетам из коллекции профессора Кречетова? — спрашивает Лазарев обычным своим тоном, но Татьяна догадывается, что такая мысль пришла к нему не вдруг.

— И мне показалось, что какая-то связь тут несомненна. Грачев не взял, однако, монеты, принесенные ему Мавриным.

— А не мог он догадаться, что они не кречетовские?

— Не думаю. Мы не сомневались, что за Мавриным будут следить, и потому действовали осторожно. К Кречетову Вадим с Варей действительно ведь ездили и провели у него весь вечер, так что у Грачева не должно быть никаких сомнений, что монеты эти взяты у профессора. Грачев, однако, лишь подержал их немного в руках и сразу же вернул, сказав: «Пусть они у Вари и останутся, раз их ей любимый дядя подарил».

— Как же нам теперь это понимать? Похоже все-таки, что насторожило его что-то…

— Если и насторожило, то не подлинность принесенных Вадимом монет, — убежденно заявляет Татьяна. — Скорее всего Грачев сообразил или, может быть, его надоумил кто-нибудь, что чеканка фальшивых иностранных монет дело невыгодное.

— Почему, однако, вы говорите об одном только Грачеве? Разве он может что-нибудь предпринять без Каюрова?

— Может, Евгений Николаевич! — восклицает Татьяна. — Может, потому что главным у них скорее всего именно он!

Подполковник некоторое время молчит, снова принимаясь отстукивать телеграфную дробь карандашом по столу.

— Я не вижу пока достаточных оснований для такого вывода, — произносит он наконец, отбрасывая карандаш. — Вы знаете, Татьяна Петровна, я очень ценю вашу интуицию, она вас действительно редко подводит, но в данном случае… — Он хотел было сказать, что «в данном случае это уж слишком по-женски», но сдержался и спокойно закончил: — Ну, в общем, вы и сами понимаете, как рискованно перестраивать нашу версию, и без того довольно зыбкую, на основании одной только интуиции. Ведь если допустить лидерство Грачева, или, говоря юридическим языком, считать его не исполнителем, а организатором готовящегося преступления, то ведь в соответствии с этим…

— Я все понимаю, Евгений Николаевич, — торопливо прерывает Лазарева Татьяна, — и не предлагаю ничего пока изменять, нужно только иметь в виду и такую возможность.

— Против этого нет возражений, — кивает головой Евгений Николаевич. — Следует даже поблагодарить вас за еще одно ваше достоинство — за благоразумие. Ну а теперь давайте рассмотрим ситуацию «Каюров — Десницыны». Вы докладывали мне, будто какая-то подозрительная, по словам Андрея Десницына, личность посетила недавно в Благове его деда Дионисия, бывшего профессора Благовской семинарии.

— Мало того, Евгений Николаевич, что личность эта подозрительная, я не удивлюсь, если этой «личностью» окажется сам Каюров. Пошлю в связи с этим его фотографию Дионисию для опознания. Но если даже подозрения мои подтвердятся, вне всяких сомнений, таинственный визит к нему Туза не имеет отношения к сейфам Благовской духовной семинарии. Каюров с Грачевым, как мы с вами только что решили, затевают что-то очень крупное, требующее изготовления специальных штампов…

— Каких же, однако, штампов? — разводит руками Лазарев. — В связи с интересом Каюрова и Грачева к коллекции Кречетова можно, пожалуй, допустить, что они собираются чеканить какие-то монеты…

— Так давайте допустим!

— Но для этого необходимо специальное оборудование.

— Я консультировалась у специалистов. Они говорят, что дело это не простое, но для опытных мошенников посильное. Не случайно же существует в Уголовном кодексе статья восемьдесят седьмая. Для изготовления поддельных металлических монет необходим, во-первых, специальный штамп, а во-вторых, довольно мощный пресс. Чтобы установить такой пресс, нужно, конечно, достаточно просторное помещение. Почему бы в связи с этим не допустить, что для подобной цели Каюрову мог приглянуться особняк Десницына?

— Ну а в том, что Каюров с Грачевым собираются заняться изготовлением именно штампов, у вас нет сомнений?

— Уверена, Евгений Николаевич. И на этот раз не в результате одной только интуиции. Старшему лейтенанту Крамову удалось установить, что Грачев взял недавно в заводской технической библиотеке пособие по штампованию металлических изделий.

— Ну это может быть и случайно, — с сомнением покачивает головой Лазарев. — Да и не так-то просто решиться на изготовление фальшивых денег. По вашим же словам, Татьяна Петровна, Грачев — человек сведущий в Уголовном кодексе, знает, значит, чем это пахнет. Нет у меня уверенности, что они решатся на такое…

— И я не утверждаю, что они займутся именно чеканкой монет. С помощью соответствующих штампов можно ведь изготовить и еще какие-нибудь фальшивые изделия.

— Тоже не исключено. А как обстоит дело с предложением Ямщикова привлечь к замыслам Туза Рудакова, чтобы иметь возможность воспользоваться оборудованием инструментального цеха?

— Не думаю, чтобы они рискнули делать штампы на большом московском заводе. Скорее всего подыщут что-нибудь за пределами Москвы. Где-нибудь в Благове, например, и, может быть, действительно у Дионисия Десницына.

— В таком случае нам следует к этому подготовиться.

— Что конкретно вы имеете в виду, Евгений Николаевич?

— Продумать средства связи с Ямщиковым на тот случай, если ему придется выехать. А выедет он, по всей вероятности, неожиданно.

— Каким же образом?

— Представьте себе, что сегодня вечером или завтра, когда Ямщиков придет к Грачевой (скорее всего даже когда будет возвращаться от нее), ему предложат сесть в машину и поехать на встречу с Тузом.

— Но поблизости от него будут наши оперативные работники, которые уже не первый день…

— Что, по-вашему, должен будет крикнуть им: «Помогите, увозят!»…

— Да он вообще ничего не крикнет и никого не позовет на помощь. Не тот характер. Придумать что-нибудь для связи с ним, конечно, необходимо. Я поговорю со знакомым мне кибернетиком и с ребятами из заводского общественного конструкторского бюро, обещает Татьяна, прощаясь с Лазаревым.

Сегодня Маврина просто не узнать. Он шутит, беспечно смеется и, кажется, готов все за всех сделать, хотя обстановка в конструкторском бюро, куда собрались инструментальщики после работы, не такая уж веселая.

— Вот что, друзья, — неожиданно заявляет им Виталий Пронский, когда все они собрались, чтобы приступить к рассмотрению его чертежей, — придется нам с нашей кибернетической овчаркой немного повременить…

— То есть как это повременить?! — громче других восклицает Маврин.

— Показал я это, — кивает Пронский на свои чертежи, — одному богу по ведомству кибернетики и электроники. Просмотрел он все очень внимательно и очень коротко изрек: «Нереально».

— Этот ваш бог кибернетики, — мрачно усмехается Ямщиков, — очень напоминает мне одного, ставшего легендарным специалиста. Он безоговорочно, с помощью формул и математических расчетов доказывал, что шмели летать не могут.

— А мне этот бог напомнил заповедь старого мастера, у которого я учился лекальному делу, — смеется Маврин. — Она гласила: «Число шестьдесят шесть на столько же меньше числа девяносто девять, на сколько число девяносто девять больше числа шестьдесят шесть». Мой учитель говорил мне это всякий раз, когда я брал в руки чертеж. Следовало, значит, проверить — не держу ли я чертеж вверх ногами.

— Да, остроумно, — улыбается Пронский. — Только тот, кто смотрел мой чертеж, знал, наверное, эту заповедь и держал его как полагается. К тому же мы еще вернемся к моей «овчарке», — успокаивает инструментальщиков Пронский, — а сейчас посмотрите-ка повнимательнее на этот вот чертеж.

Все склоняют головы над листом миллиметровки, который Пронский расстилает на столе.

— Судя по всему, — разочарованно произносит Гурген, — тут сплошная электроника на транзисторах, а это не по нашей специальности.

— Тут и по вашей специальности хватит работы. Но главное — сделать это нужно срочно…

— Настолько срочно, — перебивает Пронского Олег Рудаков, — что велено прекратить все остальное. Даже СНОП, за который мы, как говорится, головой отвечаем.

— Но что же все-таки это такое? — любопытствует Маврин, всматриваясь в чертеж Пронского. — Смотрю я на него и ничего пока не понимаю. Но зато возникает одно очень смешное сравнение, боюсь только сказать какое, а то как бы Гурген не вызвал «скорую помощь» из психиатрической больницы.

— Да, лучше помолчи, — советует ему Друян.

— Это вот что, — терпеливо объясняет Пронский. Ему все больше начинают нравиться веселые инструментальщики. — Это миниатюрное радиоустройство, с помощью которого можно подавать сигналы прямо из кармана собственных брюк или пиджака.

— И оно для тайных агентов, наверное? — спрашивает Маврин. — Для каких-нибудь Джеймсов Бондов…

— Зачем же для Джеймсов Бондов, — останавливает его Рудаков. — Им могут пользоваться оперативные работники милиции в сложных ситуациях или даже кто-нибудь из наших дружинников. И это нужно сделать срочно, ребята. Вы только механические части, а все остальное вмонтирует в них наш электроник с помощью Виталия Сергеевича.

— А чего вдруг такая срочность? — не унимается Маврин. — Это что — спецзаказ Комитета госбезопасности?

— Это, ребята, просьба райотдела милиции.