9
Едва Грунина заходит в кабинет начальника Корягинского отделения милиции, как уже знакомый ей старшина Пивнев шумно вскакивает из-за своего стола и громко щелкает каблуками:
— Здравия желаю, товарищ старший инспектор! Если вы к капитану Нилову, то он выехал на фабрику имени Восьмого марта. Будет часа через полтора.
— Нет, я к вам, товарищ старшина.
— О, пожалуйста! — И снова щелчок каблуками. — Кстати, я узнал у своих ребят, в каком детективе описан способ…
— Спасибо, товарищ старшина, это мне теперь не требуется. Я уже знаю, кто прислал вам то анонимное письмо. Это, по-моему, Оля Кадушкина.
— Не может быть! Она же троечница, а письмо написано без единой ошибки.
— Ну, во-первых, письмо не такое длинное, чтобы сделать в нем много ошибок, — улыбается Грунина. — А во-вторых, по русскому языку и литературе у нее как раз хорошие отметки. Это мне сообщила библиотекарша. Она даже сказала: «Если бы не успехи по литературе, я бы ей вообще не стала давать так много книг».
— О, я ее знаю, она строга!
— И еще одна просьба: не называйте меня старшим инспектором. У меня ведь такое же звание, как и у вашего начальника.
— Извините, пожалуйста, товарищ капитан!..
— А теперь вы вот в чем должны мне помочь, товарищ старшина: показать Олю Кадушкину, но так, чтобы…
— Понимаю, товарищ капитан! Сделаем все самым незаметным образом. Я, между прочим, живу почти рядом с Кадушкиными, и мои ребята дружат с Петей и Олей. Старший-то Кадушкин совсем уже взрослый, ему с моими неинтересно. Пошлю сейчас к ним мою дочку Елену, и она приведет к вам Олю. Где бы вы хотели с нею встретиться? Можно было бы и у меня.
— Лучше все-таки где-нибудь в другом месте. Я проходила сегодня через ваш городской парк культуры и отдыха…
— Верно! Лучше места и не придумаешь. У меня дома телефон, и я сейчас позвоню Елене, попрошу ее пойти куда-нибудь с Олей Кадушкиной через парк. У нас, кстати, куда бы ни идти, все равно парка этого не миновать. Подождите минуточку, товарищ капитан.
Пивнев садится за стол своего начальника и набирает нужный ему номер телефона.
— Это ты, Петя? А Лена где? А ну-ка дай мне ее… Чего это ты, Леночка, в такую жару дома? С подружкой своей Олей Кадушкиной давно ли виделась? Вчера последний раз. А сегодня?.. Ах, в кино собираетесь! На какой же сеанс, если не секрет? На двенадцать? Но ведь сейчас половина двенадцатого, а ходу туда всего пять минут, если вы в «Космос». Немного погуляете по парку? Ну и правильно, чего вам в такую погоду дома торчать.
— Видите, как все ладно складывается, товарищ капитан, — улыбаясь, обращается старшина к Татьяне. — Мы с вами тоже пойдем сейчас прогуляться по парку.
Через несколько минут они уже прохаживаются по густым, тенистым аллеям, но не рядом, а на некотором расстоянии друг от друга. Старшина впереди, Татьяна метров на двадцать сзади. И почти тотчас же навстречу им появляются две девочки школьного возраста. Одна полная, чем-то напоминающая своего отца старшину, а вторая худенькая, небольшого роста, с гладко зачесанными назад негустыми рыжеватыми волосами. Не требуется большой сообразительности, чтобы угадать, которая Оля.
— О, папа! — радостно кричит толстушка, бросаясь к старшине. — Вот не ожидала тебя тут встретить!
— Здравствуй, Олечка! — здоровается Пивнев с подругой дочери. — Ты иди, Лена тебя догонит, мне нужно дать ей кое-какие поручения.
Ничего не подозревающая Оля не торопясь идет по аллее парка в сторону Груниной, присевшей на скамейку.
— Здравствуй, Оля, — негромко говорит Татьяна, как только девочка равняется с нею. — Подойди, пожалуйста, ко мне поближе и не бойся…
— А я и не боюсь, с чего это вы взяли! — задорно восклицает Оля, с удивлением рассматривая красивую молодую женщину, очень похожую на какую-то киноактрису.
— Ну, тогда присядь со мной рядом.
А когда девочка садится, Татьяна благодарит ее:
— Спасибо тебе, Оля, за помощь, которую ты оказала милиции.
Лишь какое-то мгновение Оля недоумевает, но, сообразив, что не случайно, видимо, повстречался с ними Ленин папа — старшина милиции, догадывается, кем может быть эта красивая женщина, и чуть слышно спрашивает:
— Вы, наверное, из Москвы?
— Да, я инспектор милиции и приехала сюда из-за твоего письма. Где бы мы с тобой могли встретиться и поговорить?
У Оли даже не возникает вопроса, как же эта красивая тетя узнала, что письмо написала именно она, Оля. Татьяна сразу как-то внушила ей доверие. Сыграло тут свою роль и присутствие Лениного папы, конечно.
— Я могу не пойти в кино, и мы сразу бы… — порывисто произносит она.
— Нет, нет, ты обязательно сходи в кино. Оно кончится в половине второго, наверное?
— Да, точно в половине второго, даже немножко раньше.
— Ну, так я ровно в половине второго буду ждать тебя на этой же самой скамейке.
Они встречаются снова в час тридцать пять.
— Извините, что немного опоздала, — оправдывается Оля. — Я могла бы и точно, но тогда нужно было бы идти очень быстро, а это…
— Ты умница, Олечка, — хвалит ее Татьяна. — Давай пройдем вон в ту боковую аллею. По ней, я заметила, почти никто не ходит. Лена что — пошла одна?
— Да, папа поручил ей сходить в универмаг.
— А теперь расскажи мне, Оля, как ты все это узнала, — просит Татьяна, как только они выходят на боковую аллею, еще более пустынную, чем центральная. — Я имею в виду то, что ты написала в своем письме…
— Я понимаю… А как, скажите, мне вас называть?
— Меня зовут Татьяной Петровной.
— Я понимаю, о чем вы это, Татьяна Петровна. О Тузе, да?
— О нем, Оля. Расскажи, пожалуйста, поподробнее, что ты о нем знаешь. Для нас это очень важно.
— Ничего почти. Я о нем случайно узнала, когда мама с бабушкой шушукались. Как только тетя Глаша к нам приехала, они все время шушукались о чем-то. Сначала я думала, что это они о тете Глаше, потому что мама считает ее чокнутой. Но бабушка говорит, что она совсем не чокнутая, а только до смерти запуганная братцем своим двоюродным Алешкой, вот этим самым Тузом.
— Как же ты это узнала, если они «шушукались»?
— Так ведь они шепотом днем только. А поздно вечером, когда думали, что я уже сплю, говорили громче, потому что спорили. Но я не спала. Это было, когда тетя Глаша уже уехала от нас. Особенно бабушка горячилась. Сердилась на маму, что она тетю Глашу чокнутой считает. «Ты, — говорила она маме, — не знаешь вовсе Лешку. Он, говорит, если и не убил в тот раз Глафиру, то теперь непременно убьет, как только дознается, что она нам обо всем рассказала». Разговор этот был у них еще до прихода к нам Туза…
— Он когда к вам приходил?
— Дня через два после того, как тетя Глаша уехала. Ночью это было. Мама даже побоялась открывать, а он бабушку попросил позвать, и та ему открыла. Когда вошел, сразу же велел свет потушить и спросил, кто еще дома. Вася с Петей у дяди Гриши тогда гостили. Это на майские праздники было. Обо мне мама сказала, что я очень крепко сплю. Я и правда сплю крепко, но когда надо…
— Ну и что же делал у вас Туз? — не дает Оле отвлекаться Татьяна.
— Стал расспрашивать, зачем Глафира приезжала. «Навестить и отдохнуть после болезни», — сказала ему бабушка. Он снова: «Не жаловалась ли на что? Не обвиняла ли кого?» А бабушка у нас хитрющая старушенция. «Какая, — говорит, — словам ее теперь вера? Рехнулась она совсем от побоев своего изверга супруга. Говорили же мы ей, не выходи за этого пьянчугу. Так нет, люблю, говорит, его… А теперь клянет последними словами. Да и вообще мелет черт те что…» — «Ну, а обо мне, — спрашивает бабушку тот тип, — не говорила ли чего?..»
— Ведь «тот тип», судя по всему, твой дядя, — перебивает Олю Татьяна.
— Не хочу признавать такого дядю! — с негодованием встряхивает головой Оля. — Я бы такого сама в милицию отвела…
— Ну ладно, ладно, девочка, успокойся, пожалуйста.
— Нет, не успокоюсь! Я когда вырасту, непременно в инспектора или в следователи пойду, чтобы разоблачать таких и в тюрьму. Для этого небось юридический институт нужно кончать? Вы не могли бы мне помочь туда поступить?
— Тебе еще четыре года в школе нужно проучиться, — улыбается Татьяна, проникаясь все большей симпатией к этой смышленой девочке. — А вот когда кончишь школу, постараюсь помочь, если только ты к тому времени не передумаешь…
— Да что вы, Татьяна Петровна! Вот если только к тому времени все преступники переведутся, но это, наверное, будет не очень скоро. Как вы думаете?
— Да, наверное, не так уж скоро, — соглашается с ней Татьяна. — Однако для того, чтобы поступить в юридический институт, учиться нужно не на одни только тройки…
— Я это понимаю, Татьяна Петровна, и постараюсь…
— Теперь продолжим наш разговор. Ну и что же ответила бабушка на вопрос Туза?
— «А что такого могла о тебе говорить Глафира? — спросила его бабушка. — При ее помутненном разуме она тебя и не помнит, должно быть».
— И Туз этому поверил?
— «Ну ладно, — сказал, — дорогие родичи. Выгораживаете вы ее или на самом деле все так, у меня нет сейчас времени разбираться, поимейте, однако, в виду: взболтнет если кто, что я у вас был, худо всем вам будет»… И сразу же ушел, ни с кем не попрощавшись.
— Ты видела его?
— Когда он вошел, то свет у нас еще горел. Мама его зажгла, как только услышала стук в окно. Мы ведь в собственном домике живем. Дедушка сам его срубил перед войной. Он у нас был настоящим человеком…
— Я все о деде твоем знаю, Олечка. Знаю даже, что он был награжден солдатским орденом «Славы». Отец твой тоже ведь был знатным железнодорожником… Ну и что же ты увидела, когда мама зажгла свет?
— Его я увидела, но сразу же закрыла глаза, чтобы он не заметил, что я не сплю. А догадалась, что это он, потому что бабушка шепнула маме: «Лешка это, наверное…»
— И ты запомнила, как он выглядит?
— Его всякая бы запомнила — такое страшилище! А у меня память на лица очень хорошая.
— Вот и опиши его поподробнее.
— Ну, во-первых, он очень здоровый…
— Высокий? — уточняет Татьяна.
— Может быть, и не очень высокий, но сильно плечистый. Таких я только в цирке видела.
— А лицо, волосы?
— Какие там волосы — безволосый он! Бритый, наверное… Бабушка, правда, сказала маме, что он мог и оплешиветь на нервной почве. Настоящим психом будто бы стал. А морда у него вся как есть бородатая и вроде рыжая.
— Как ты узнала, что кличка его Туз?
— Это бабушке откуда-то известно. И о том, что беглый он, тоже. Наверное, от бабушкиной сестры, матери Алешки.
— Где его мать живет, знаешь?
— В соседнем районе. Рогачевским называется. Километров тридцать отсюда.
— Ну, спасибо тебе, Оля, большую услугу ты нам оказала. Но о встрече со мной ты никому…
— Да что я — маленькая, что ли! Сама понимаю. Если вам еще понадоблюсь, то я с удовольствием…
— Спасибо, Олечка.
…Выслушав просьбу Груниной, капитан Нилов вызывает к себе старшину Пивнева.
— Кого бы нам пригласить понятыми, Илья Ильич, для опознания Олей Кадушкиной фотографии Каюрова?
— Ну, во-первых, ее классную руководительницу Долгушину, — предлагает старшина. — Она человек вполне надежный во всех отношениях. И еще я бы порекомендовал библиотекаршу Зою Петушкову. Татьяна Петровна, кстати, с нею уже знакома.
— Не возражаете, Татьяна Петровна? — спрашивает Нилов Грунину.
— Не возражаю.
Некоторое время спустя, когда Оле Кадушкиной в присутствии понятых Татьяна показывает три фотографии, девочка не сразу решается, на какую же ей указать. Грунина хорошо понимает ее затруднение и терпеливо ждет. Оля не знает ведь, что для опознания полагается предъявлять фотографии сходных по внешности лиц. К тому же видела она Каюрова бритоголовым и бородатым, а тут он с пышной шевелюрой и безбород. Татьяна не очень даже уверена, что девочка его опознает.
А Оля, помедлив немного, решительно указывает на его фотографию.
— Вот он!
— И у тебя никаких сомнений, что это именно он? — спрашивает ее Татьяна.
— Никаких. У него глаза очень злые и нос, как у хищной птицы.