Гауптштурмфюрер СС Отто Козловский, приехавший вместе с Флорианом в Софию, был одним из высокопоставленных чинов гитлеровской службы безопасности в Словакии. Он возглавлял отдел контрразведки по борьбе с антифашистским подпольем. Его работа была отмечена приказом руководителя гестапо группенфюрера Мюллера, в котором особо отмечались решительность и радикальность его действий. За этой похвалой — кровь многих словацких патриотов.

После войны, в 1946 году, Отто Козловский был арестован. Он скрывался в Австрии, в городе Гладенбах. Его доставили в Словакию, и здесь его судил народный трибунал. 3 мая 1947 года он был повешен.

Показания Козловского дают возможность узнать, как рассматривали ход софийской операции сами гестаповцы.

Операции они придавали огромное значение. Кроме возможности перерезать одну из линий связи подпольщиков Словакии с Москвой, они могли доказать Берлину, что корни словацкого Сопротивления уходят в другие страны и что именно этим объясняется невыполнение приказа Гиммлера о полной ликвидации Сопротивления.

Арест антифашистской группы, от которой Стефания Шварц ездила в Софию, не дал гестаповцам данных о работе «моста» Словакия — София — Москва. Подпольщики на допросах молчали. Но от Стефании Шварц немцы получили явку к Заимову, и на этом была построена вся операция — они рассчитывали через Заимова выйти на советскую разведку.

Вот почему Отто Козловский сам возглавил и взял с собой опытного сотрудника Флориана. Однако с самого начала дело пошло совсем не так, как предполагал Козловский. Он имел приказ руководства гестапо в Чехословакии провести операцию без активного участия болгарской охранки и гестаповцев, действовавших в Софии. Сделать это не удалось. Софийские коллеги опередили группу Козловского, оказалось, что они давно шли по следу Заимова и уже готовили его арест. Козловский жалуется, что это обстоятельство внесло в операцию «вредную нервность и отсутствие необходимого взаимопонимания и доверия среди ее участников, а это плохо сказалось на результатах».

После первой встречи Флориана с Заимовым Козловский считал, что операция развертывается нормально. Главное — Заимов ничего не заподозрил. На следующую встречу, по их расчетам, должен был прийти советский разведчик Савченко, который являлся для них не менее крупной целью, чем Заимов. Козловский рассчитывал получить от Савченко сведения о советской агентуре.

По поводу того, когда надо брать Савченко, возникло разногласие между Козловским и полицейским атташе немецкого посольства Виппером, а также начальником софийской полиции Драголовым и его заместителем Праматоровым. Виппер и деятели болгарской полиции считали, что Савченко лучше всего брать на первой встрече. Козловский же считал, что он должен быть взят только тогда, когда при нем будут достаточно веские улики. В первый раз он явится на встречу пустой, он достаточно опытный человек, чтобы, доверяясь информации Заимова, сразу прийти с радиостанцией для словаков. Он не может предварительно не проверить курьера. Козловский считал, что эта первая встреча с участием Савченко должна быть подчинена только одной задаче — заставить Савченко поверить курьеру и попытаться выяснить связи Заимова с другими чехословацкими подпольщиками.

Козловский позвонил из Софии в Берлин, и его план получил одобрение.

Направляясь после первой встречи с Савченко на конспиративную квартиру, где его ждал Козловский, Флориан не торопился и нарочно шел кружным путем. Ему нужно было подумать и успокоиться. Нервное напряжение не проходило. Он почти не сомневался, что советский разведчик заподозрил его и завтрашняя встреча будет чрезвычайно опасной, не говоря уже о том, что вообще весь ход операции ставится под удар. Он был обязан и собирался все это сказать Козловскому, но ему не хотелось всю вину брать на себя. В течение всей встречи он придерживался схемы, которую разработал сам Козловский.

После доклада Флориана Козловскому было совершенно ясно, что Савченко оказался сильнее его агента, но он и не подумал упрекать за это Флориана.

Они стали обсуждать, как может развернуться операция дальше. Савченко обещал принести завтра радиостанцию для словацкой группы. Если это только приманка для курьера и они решили его ликвидировать, обеспечить безопасность Флориана нетрудно. Но тогда Савченко будет взят без улик. В этом случае, пожалуй, придется воспользоваться идеей Виппера и самим доставить на место встречи радиостанцию, имевшуюся у полиции.

Обдумав создавшуюся ситуацию, Козловский принял решение не менять своего плана, но внести в него уточняющие поправки. Когда он отправился в немецкое посольство, где его с нетерпением ждали, он был абсолютно тверд в своих намерениях. Он был готов к тому, что местные работники гестапо уже имеют от своего агента информацию о сегодняшней встрече, в этом случае он потребует предпочтительного доверия к информации Флориана.

Как только Козловский вошел, Виппер сказал:

— Их надо брать сегодня, сейчас же.

— Кого их? — спокойно спросил Козловский, садясь в кресло.

— Всех.

— Как вы собираетесь взять Савченко?

— Господин Драголов предлагает взять его у посольства, официально оформив эту акцию по существующим законам военного времени.

— А если Савченко из посольства не выйдет? — спросил Козловский. — Заимова мы можем взять когда угодно и где угодно, но Савченко нам нужен не меньше, вы это знаете.

— Вы думаете, он завтра придет? — спросил Виппер.

— Да. Он придет, чтобы устранить моего агента.

— А улики?

— Мне кажется разумным ваше предложение доставить туда рацию.

— Не думаете ли вы, что все они скроются сегодня ночью?

— Разве господин Драголов не заверил нас, что всех их просматривает круглые сутки? Где сейчас Заимов? — обратился Козловский к присутствовавшему при разговоре начальнику полиции Драголову.

— Дома.

— А если он будет пытаться ночью покинуть дом?

— Исключено. Дом блокирован прочно.

— Где Савченко?

— Вернулся в посольство.

— Он может незаметно выйти из посольства?

— Исключено.

— Тогда завершение операции вырисовывается абсолютно четко, — заключил Козловский. — Если они будут пытаться этой ночью скрыться, мы их схватим. Если же этого не произойдет, я предлагаю брать завтра. Сроки в часах и минутах мы уточним, но схема такая: примерно за два-три часа до темноты мы отключаем все телефоны советского посольства, это лишит Савченко возможности срочно связаться со своими людьми. Затем мы берем Заимова и его соучастников. Срочно перебрасываем радиостанцию к месту встречи, и там мы берем Савченко, берем, как только он войдет в подъезд дома. Очень важно взять его на месте встречи, это тоже улика.

— Где возьмем Заимова? — спросил Драголов.

— До того как он отправится на встречу, у него дома. Дальше... Чемширова надо взять вместе с Флорианом. Где — неважно. Это надо сделать для того, чтобы мой агент мог на следствии продолжить свою роль, а Чемширов будет свидетелем его ареста и на следствии поддержит игру.

Виппер должен был согласиться с предложенным планом, и почти до рассвета все они работали над уточнением каждого элемента операции.

22 марта 1942 года.

Чемширов пришел к Флориану в гостиницу ровно в пять. Он был весело оживлен, окончательно утвердившись в мысли, что Флориан очень ценная дичь для гестапо, и, кроме того, он уже знал, что все страшное, связанное с Савченко, его минует. Ему приказано после пяти часов быть неотлучно с Флорианом, а к семи часам под каким-нибудь предлогом оказаться вместе с ним на площади Славейкова. Что произойдет дальше, он не знал, но полагал, что именно там возьмут Флориана. В общем, вся эта нервная история шла к благополучному концу, сулившему ему заслуженную награду. Теперь его жизнь пойдет иначе — хватит ему таскаться в хвосте за знаменитым дядей и тратить нервы одновременно на двух хозяев.

— Как вам спалось? — весело спросил он, пожимая холодную руку Флориана.

— Неважно, — ответил Флориан.

— Ничего, все идет к концу, — Чемширов прошелся по комнате, взглянул в окно. — Весной запахло. Я люблю весну.

— Если я сегодня получу обещанное, хорошо бы сегодня же отправиться домой. Кстати, мой паспорт готов? — спросил Флориан.

— Вот, получите. — Чемширов протянул ему паспорт. — Классика, теперь и комар носа не подточит. Даже выездная виза поставлена.

Флориан, не глядя, спрятал паспорт в карман.

— Спасибо. Хорошо бы билет сейчас заказать.

— Это у нас не проблема. Возьмем на вокзале перед самым поездом. А сейчас идемте-ка на воздух, у вас тут от табачного дыма задохнуться можно. Идемте, я покажу вам город.

Они вышли из гостиницы и спокойно, прогулочным шагом, пошли по солнечной улице.

— Между прочим, по нашему календарю сегодня — первый день весны, — оживленно болтал Чемширов. — Природа это знает, еще вчера шел мокрый снег, это плакала зима. А сегодня, смотрите — весна, черт побери! Вы первый раз в Софии?

— Я думаю о своем городе, — угрюмо отозвался Флориан. — Там товарищи ждут меня, как Христа-спасителя.

— Насколько я знаю, все в порядке. В первый день весны в нашей доброй Софии благополучно завершается ваша миссия, и пусть это станет для вас счастливым предзнаменованием. Заберите у нас не только рацию, но и наш оптимизм! — рассмеявшись, сказал Чемширов.

— Хорошо бы. Ваша уверенность нам необходима не меньше, чем связь с Москвой.

Они гуляли по городу больше часа.

— А теперь мы истратим несколько минут на одно небольшое дельце, — весело сказал Чемширов. — Весна весной, а дело делом. Мне надо зайти в фотографию, взять заказанные снимки. Это рядом.

Когда они подошли к фотографии, Флориан остановился.

— Нет, нет, торчать на улице не надо, мы зайдем вместе. — Чемширов взял его под руку. — Кстати, посмотрите фотографию, это одна из наших точек.

Хозяин фотографии расплылся в улыбке.

— Господин Чемширов! Вы, как всегда, точны, ваш заказ готов.

Фотограф ушел в другую комнату.

— Очень полезно иметь у себя таких людей — любая фотокопия делается в два счета, — тихо сказал Чемширов.

Он получил снимки и вдруг предложил Флориану сняться вместе на память.

— Я не люблю сниматься, — сморщился Флориан и сделал шаг к дверям.

— Перестаньте! — Чемширов взял его под руку, усадил на диванчик и сам сел рядом.

Вспыхнул магний.

— Готово! — Чемширов рассмеялся и сунул фотографу деньги.

Они вышли на улицу. Флориан тревожно думал: зачем понадобилась его фотография? Не хотят ли они с помощью фото провести какую-то проверку?

На перекрестке он остановился:

— Мне нужен туалет.

— И это у нас тоже не проблема, — сказал Чемширов. — Пошли. Видите кинотеатр под названием «Славейков»? Там есть то, что вам надо. Идите, я подожду.

Но Флориан, зайдя за угол, бросился к телефону-автомату и позвонил в штаб операции.

— Мы находимся возле кинотеатра «Славейков», возникло новое обстоятельство, его необходимо брать немедленно.

Когда через десять минут он вернулся к Чемширову, тот посмотрел на часы.

— Нам пора взять курс на встречу.

Флориан стоял и любовался городом.

— Да, ваша София действительно прелестна. По сравнению с нашей Братиславой она выглядит гораздо спокойнее, даже теплее.

— Считайте добрым предзнаменованием, что именно здесь вы встретили первый день весны. Мне в этот день всегда хочется...

Возле них резко затормозили две полицейские машины, из которых выскочили люди в штатском. В одну машину они втолкнули Флориана, в другую — Чемширова.

Машины умчались. Прохожие, на глазах которых все это произошло, даже не остановились — к таким сценам на улицах Софии люди давно привыкли.

22 марта 1942 года.

Заимов пообедал и прилег отдохнуть — через час он должен был идти на конспиративную квартиру. Надо было выставить там на окно цветок — условленный с Савченко сигнал — и терпеливо ждать прибытия остальных участников встречи.

За минувшую бессонную ночь он не раз прогнал перед собой ленту воспоминаний обо всем, что произошло с момента появления в его доме Флориана, и ему теперь все яснее и убедительнее казались доводы Савченко. Но он продолжал упорно искать доводы против.

Боясь разбудить Анну, он осторожно поднялся с постели и вышел из спальни на площадку, откуда лестница спускалась на первый этаж. Снизу доносились возбужденные голоса сына и его приятеля — они играли в шахматы и о чем-то горячо спорили.

Он стоял на площадке, испытывая ощущение тихого покоя. Он любил свой дом, наполненный теплом дружной жизни. Сколько раз бывало — переживет нелегкие, опасные минуты, а стоит вернуться домой, и все тревоги становятся и глуше и отдаленней. Анна... дети — вот его главное человеческое счастье. На душе у него горько от мысли, что последние годы сам он в этот дом не приносит ничего доброго, только свои тайные от всех тревоги и заботы. Он ничего не рассказывает, но постоянно видит их отражение в глазах Анны. Сколько же мужества в ее нежном сердце! Сколько веры в то, что он ничего плохого или стыдного сделать не может! За все время, что они вместе, она никогда и вида не подала, что ей тяжело, что она устала от такой жизни. Наоборот, не раз, когда ему самому вдруг начинало казаться, что все напрасно и что он похож на Дон-Кихота, бросающегося на ветряные мельницы, Анна безошибочно угадывала его настроение и, безмятежно смотря ему в глаза, говорила: «Все прекрасно, Владя... Если бы ты знал, как я счастлива с тобой». И все только что мучившее его будто ветром сдувало. Последнее время он все чаще думает: без нее не выдержал бы то, что выпало ему на долю, он не устает благодарить судьбу, подарившую ему Анну и их счастливую любовь.

С грохотом и треском дверь внизу распахнулась, и с улицы в дом хлынули черные люди. Он не видел их лиц, видел черные мундиры, черные сапоги. Топоча по лестнице, это черное приближалось к нему.

— Вы арестованы! — слышит он злобный выкрик. Перед ним белое как мел, красивое, искаженное яростью лицо.

А мимо проносятся, затопляя дом, все новые и новые черные мундиры, от топота сапог все дрожит.

Его увезли, когда обыск еще не был закончен.

С Анной проститься не дали.

Уже внизу он обнял сына и громко сказал ему: «Ты прав — Германия победит». Он посоветовал сыну выдавать себя за прогермански настроенного офицера.

Когда Заимова вывезли из дому, он увидел, что улица забита полицейскими и даже военными автомобилями. Он улыбнулся, влезая в полицейскую машину, — его боялись.

22 марта 1942 года.

С приближением вечера Савченко начал думать, как ему покинуть посольство незамеченным: агенты охранки торчали на всех перекрестках. Автомобиль, принадлежавший одному из друзей Заимова, он еще ночью поставил во дворе дома в глухом переулке вблизи места встречи.

План действия продуман им и рассчитан по минутам. Заимов придет на место встречи заранее и, если все в порядке, выставит в окне условный сигнал, что он на месте. В случае, если охранка устроила в доме засаду, Заимову это ничем серьезным не грозит — он идет в квартиру своих давних друзей, которые всегда подтвердят, что ждали его, — это солидные, всему городу известные люди, живущие вне всякой политики. Савченко войдет в дом за десять минут до встречи и будет ждать в подъезде появления Флориана и Чемширова. Он скажет Флориану, что за рацией надо съездить в другой район города. Им надо только перейти улицу, там машина. Если Флориан откажется ехать, он ликвидирует его там же, в подъезде, и вместе с Чемшировым уедет на машине. С Заимовым условлено — спустя пятнадцать минут после срока встречи он уходит домой.

Савченко знает, что план исполнен риска, но ничего другого придумать нельзя. О грозящей ему лично опасности он заботится меньше всего, его мучает, что опасности подвергается Заимов. Все они попали в капкан провокации и уже находятся под прямым прицелом гестапо. Остается только одно, что называется, с боем выходить из создавшейся ситуации. Как бы ни развернулись события, провокатор должен быть устранен! Сейчас перед Савченко стояла труднейшая задача — незаметно выйти из посольства. Но что бы он ни придумывал, все оказывалось невыполнимым. Один из охранников стоял возле самой двери посольства.

Вечер был все ближе. Назревала угроза срыва первого момента операции — еще засветло Савченко должен проверить, есть ли в окне конспиративной квартиры сигнал Заимова.

Вдруг он увидел из окна посольства колонну студентов. Впереди шла девушка с болгарским флагом, а за ней беспорядочно шагали несколько сот молодых людей. Куда шли эти студенты, чему была посвящена их демонстрация, было непонятно, да и разбираться было некогда.

Савченко мгновенно принял решение. Его товарищ громко закричал в открытое окно и этим на мгновение отвлек внимание охранника, стоявшего у входа в посольство. Он повернулся на крик, и в это время за его спиной Савченко выскочил на улицу и исчез в толпе молодежи.

Спустя полчаса он приблизился к дому на бульваре Тотлебена и еще издали обнаружил, что в окне конспиративной квартиры цветка нет. Но, может быть, Заимов поставил его в другом окне, которое было за углом?

Обойдя кругом целый квартал, Савченко подошел к дому с другой стороны — и во втором окне цветка не было.

В это время у перекрестка остановилась полицейская машина. Савченко оглянулся назад — там тоже стояли полицейские машины — весь район был блокирован. Он бросился через улицу к проходному двору и услыхал за спиной крик:

— Вот он! Вот он!

Наперерез ему бежали агенты охранки.

Савченко нырнул в ворота. Он знал этот проходной двор, как знал еще десятки таких же дворов в Софии. Выбежав на параллельную улицу, он спокойно пошел, чтобы не привлекать внимание прохожих, а затем свернул в ворота следующего проходного двора. Минут через пятнадцать он был уже вне опасности. Но еще долго петлял по городу.

«Что случилось? Что случилось?» — частыми толчками стучало ему в виски, в голову. И ему страстно хотелось уверить себя, что беда не коснулась Заимова и что операция охранки на бульваре Тотлебена связана с чем-то другим, ведь подобные операции проводятся в Софии почти ежедневно. Но рядом была другая мысль — провокатор почуял опасность, и охранкой принято решение брать всех на сегодняшней встрече. Тогда Заимов уже схвачен. Но какой им смысл брать его одного?.. Тревогу сменяла зыбкая надежда, но ощущение страшной беды не проходило, жгло душу.

Что же теперь делать?.. Прежде всего нужно вернуться в посольство. Охранники с бульвара Тотлебена будут утверждать, что видели его. Это будет хотя и косвенной, но уликой против Заимова. В общем, во что бы то ни стало надо незамеченным вернуться в посольство, чтобы иметь основания утверждать, что он находился там весь день и вечер. Тем более что перед самым вечером шпики видели его — он нарочно выходил из посольства и стоял на улице возле ворот. Они не захотят сознаться, что упустили момент, когда он покинул посольство, — им своя шкура дороже.

Приближаясь к посольству, Савченко обнаружил, что охранка блокировала не только здание, но и весь квартал.

На перекрестках стояли полицейские автомашины, шпики патрулировали улицы. Как назло, ночь была тихая и ясная. Еще вчера город окутывала туманная мгла, а сейчас вверху было звездное небо и снег, еще не везде растаявший, казалось, излучал свет.

Савченко подходил проходными дворами к посольству с разных сторон и всюду видел усиленные посты охранников. И все же он принял решение — выбрать момент, когда охранники удалятся в конец патрулируемой ими коротенькой улицы, полого спускавшейся вдоль каменного забора посольства, и броском преодолеть забор. Однако, рассчитав это по времени, он понял, что не успеет, — над забором было три ряда колючей проволоки, и, пока он будет через них перебираться, шпики уже повернут обратно.

Рядом была русская церковь — не попробовать ли прыгнуть через забор с крыши церкви? Двери в церковь открыты круглые сутки, надо только перелезть через низенькую ограду.

Войдя в церковь, Савченко пробрался в дальний угол и притаился — нужно было убедиться, что его не заметили, когда он перелезал церковную ограду. Убедившись, что все спокойно, он поднялся на колокольню.

Выходов на крышу не было, а прыгать с тесной верхней площадки дело безнадежное — расстояние между колокольней и посольским забором довольно большое, нужен разбег.

Савченко спустился вниз, вышел из церкви и стал в нишу подъезда напротив забора посольства. Дважды охранники прошли, не заметив его. Когда они ушли дальше к перекрестку, он, сняв пальто, разбежался через улицу, бросил пальто на проволоку, подпрыгнув, ухватился за него и стал подтягиваться. Ободрав руки и лицо, он сумел поднять свое тело над забором и перевалился через колючую ограду в сад посольства. Несколько минут он лежал неподвижно — на улице было тихо. Вот снова мимо прошли охранники. Пальто, висящее на колючке, они не заметили, и, когда их шаги затихли, он сорвал его и пошел в здание посольства.

Возможно, на Западе найдутся ревнители дипломатического статута, которые углядят в этом рассказе признание, что сотрудники военного атташата советского посольства занимались разведкой. Для них, этих ревнителей, несколько слов.

В то время в Софии сложилась особая ситуация. Шла великая война, в нее была втянута половина мира, и в этой битве решалась судьба человечества. Ареной ожесточенной борьбы стала и Болгария. Для гитлеровцев эта страна была очень важным стратегическим плацдармом, проходным двором для их армий. И они чувствовали себя здесь полными хозяевами. Так, например, нацистское посольство в Болгарии представляло собой в то время не что иное, как крупный разведывательный центр на Балканах. Еще до нападения гитлеровской Германии на СССР немецкий посол писал в Берлин Риббентропу, что, «учитывая ключевой характер Болгарии, во всех будущих ситуациях на Балканах... самой срочной и самой главной задачей является укомплектование нашего посольства профессионалами разведывательной службы, а также службы безопасности». Он предлагал также «использовать в этом же направлении все иные официальные и неофициальные немецкие представительства в Болгарии».

В Берлине мнение посла было поддержано. По немецким данным, в Болгарии к концу 1941 года находилось более двухсот числившихся при посольстве немецких представителей. Было бы наивно думать, что эта орава сотрудников нужна была посольству для поддержания дипломатических отношений с болгарским правительством, которое и без того находилось в полной покорности Гитлеру.

Кроме того, в Болгарии действовала гитлеровская военная разведка — абвер. По свидетельству руководителя болгарского центра абвера Делиуса, к 1942 году в его распоряжении было более ста квалифицированных работников.

Что же касается советского посольства в Софии, то в нем было менее двадцати сотрудников, включая сюда и обслуживающий персонал, и еще до начала войны оно было поставлено в условия, когда попросту не могло выполнять свои нормальные дипломатические функции. Тот же немецкий посол в июле 1941 года в донесении в Берлин с удовлетворением и явным злорадством отмечал, что «русское посольство закупорено прочно, его работники фактически находятся в положении связанных и с кляпом во рту». И все же в конце донесения посол высказывал пожелание «найти обоснование для полной ликвидации здесь какого бы то ни было русского представительства, нежелательного даже в психологическом аспекте».

В этой обстановке мы проявили бы преступную наивность, если бы, имея формальное право сохранять хотя бы заблокированное посольство в столице государства, ставшего фактическим союзником гитлеровской Германии, не использовали бы это в интересах своей священной борьбы с фашизмом.

Да, советские люди в то время, рискуя жизнью, несли свою нелегкую службу, опираясь на помощь таких болгарских патриотов-антифашистов, как Заимов, Пеев, Никифоров и многие другие.