Глава XI
ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

Они смотрели друг другу в глаза.

Поразительны, непредсказуемы, неисповедимы дороги судьбы. В этом огромном мире, населенном миллиардами людей, идущих в жизни миллиардами дорог, именно Жуков встал на пути Рогачева. Единственный из людей, кто сулил ему гибель.

Выйди Рогачев в коридор десятью секундами позже или раньше, вздумай Жуков сопроводить свой наряд накануне или назавтра, и встреча не состоялась бы. И спокойно доехал бы Рогачев до Москвы, Ленинграда, Риги, выполнил свое ерундовое задание — подумаешь, два-три телефонных звонка — и вернулся туда, откуда прибыл. А быть может, и попался на одном из своих ерундовых звонков. Отсидел бы срок, вышел и прозябал дальше, а кто знает, вдруг взялся бы за ум. Все бывает. И Жуков ни о чем так и не узнал бы и продолжал службу, и шел бы своим путем, честным, славным путем.

Да вот поди ж ты, встретились…

Ни усы, ни темные очки не обманули Жукова. Несмотря на полутьму отошедшего ко сну вагона, он мгновенно узнал Рогачева, мгновенно все сопоставил и понял.

Их разделяло лишь несколько метров, но этого оказалось достаточным, чтобы Рогачев с невероятной, какой-то фантастической быстротой повернулся и бросился бежать. Он мчался в смертельном отчаянии, он не в состоянии был думать, он жил в те секунды пещерным инстинктом зверя, спасавшегося от погибели. Он мчался, открывая и с силой захлопывая за собой двери. А Жуков неотступно следовал за ним. И догнал, если б не еще одна из миллиардов случайностей — внезапно вышедшая из купе женщина. Она открыла дверь и сонная, медлительная выползла в коридор, как раз тогда, когда Рогачев промчался, а Жуков только приближался. Он налетел на женщину, та с криком заметалась по коридору, наконец отшатнулась обратно в купе, но время было упущено. Теперь Рогачев опережал Жукова едва ли не на всю длину вагона. А их всего-то и оставалось два до конца поезда.

…Рядовой Шестаков стоит в проеме открытой двери последнего вагона. Одной рукой сжимает поручни, другой автомат. Его взгляд неотступно следит за полотном дороги. В бешеном калейдоскопе несутся за поездом, то сокращаясь, то удлиняясь, световые квадраты окон. В желтом их свете мелькают кусты, километровые столбы, песочные насыпи… Шестаков весь сосредоточен на задании. От ветра слезятся глаза, ветер свистит в ушах, заглушая другие звуки, леденит лоб, щеки.

Рогачев с силой толкает пограничника в спину и, на секунду задержавшись, прыгает в ночную пустоту. Шестаков реагирует молниеносно, он успевает ухватиться второй рукой за поручень и повиснуть в воздухе, но не упасть. А вот автомат летит на рельсы. Шестакову невероятным усилием удается подтянуться, зацепиться за подножку и влезть в вагон. Он бросается к стоп-крану. Тем временем Рогачев, свернувшись в воздухе, сгруппировавшись, по выражению спортсменов, как учили (его многому учили в той школе), на редкость удачно приземляется в рыхлый песок. Несколько секунд оглушенный лежит неподвижно, потом приходит в себя, поднимается, замечает на рельсах автомат и, подобрав его, ковыляет к кустам. Обернувшись вслед поезду, он видит в неясном желтом свете, как кто-то прыгает на полотно… Он не ждет, что будет дальше, и ныряет в кусты.

А прыгал Жуков. С опозданием добравшись до открытой двери, не ожидая остановки поезда, он прыгает в свистящую ревущую ночь, как это только что сделал Рогачев. Его тоже многому учили, он тоже великолепно тренирован, и он тоже умудряется остаться целым. И вот теперь, придя в себя, он быстро, как может, возвращается назад. Он знает здесь каждую тропку, каждый овражек, каждый кустик.

Он только не знает, что у Рогачева в руках автомат.

Боровшийся за свою жизнь Шестаков не успел ему ничего сказать. Жуков, не задерживаясь, промчался мимо.

Рогачев, тяжело дыша, не чувствуя боли от полученных при падении ушибов, продирается сквозь кусты. В них шелестит порывистый ветер, ночные птицы кричат вокруг, могучий аромат лугов, леса, дальних горных снегов заполняет легкие в огне.

Он старается собраться с мыслями. Он знает, что граница рядом, он знает, что придется преодолеть препятствие, что его преследуют, что на пути может быть «секрет». Что, наверное, уже поднята тревожная группа. Но у него нет выбора. Зато есть автомат. Он должен прорваться! Во что бы то ни стало! Любой ценой! Ценой любой жизни, только не своей.

И он продолжает тяжело, упрямо бежать, прорываясь сквозь кусты, спотыкаясь о камни, оставляя на ветках клочки одежды…

А Жуков все ближе. Застыв на мгновенье, он хорошо расслышал в ночной тишине треск кустов, тяжелые шаги, точно определил путь бегущего, вышел наперерез и оказался в трех шагах от Рогачева на узкой тропинке, на которую тот выскочил.

— Стой, — хрипло прошептал Жуков, — стой, Борис. Хватит…

— Уйди с дороги, — Рогачев еле произносил слова… — Уйди, Жуков, я за себя не отвечаю… Уйди…

— Не валяй дурака, — теперь Жуков говорил спокойно и твердо, — поворачивайся и иди, у меня пистолет в руке.

— Пистолет… — Рогачев как-то странно рассмеялся, его смех был похож на рыдания, — поможет тебе твой пистолет…

И выстрелил. Пуля попала Жукову в живот, выронив пистолет, он бросился на Рогачева. А Рогачев застыл в недоумении, он не снял пальца со спуска, но очереди не последовало. Он не сразу понял, что переводчик автомата поставлен на одиночный огонь. Когда же сообразил и снова нажал спуск, Жуков уже сбил его с ног и навалился на него. И все же вторая пуля попала Жукову в грудь. Они боролись яростно, отчаянно.

Рогачев должен был вырваться, бежать, бежать быстрей, каждая секунда приближала гибель. От поезда уже бежали пограничники, от заставы — тревожная группа, он слышал лай собак. В небе гасли зеленые отсветы ракет.

Но Жуков в полузабытьи, истекающий кровью, не отпускал его. Рогачев что-то хрипел, завывал, бормотал, его рука тянулась к отлетевшему автомату. И когда он почти нащупал его, словно железный капкан захлопнулся у него на руке, перед глазами близко-близко возникли яростно горевшие зеленые собачьи глаза. Все заглушило близкое рычанье. И тогда Рогачев всхлипнул, откинулся на траву и перестал сопротивляться.

Подбежали пограничники. Борец отпустил Рогачева и припал к груди Жукова. Он тоскливо скулил, поднимая к людям потерянный взгляд, тыкался мордой в окровавленную гимнастерку, приседая на задних лапах.

Рогачева связали и повели на заставу. Жукова бегом понесли в санчасть.

…Так пересеклись в последний раз и разошлись их пути, двух московских ребят, живших в одном арбатском дворе, учившихся в одной школе и выбравших каждый свою судьбу.

Рогачева отвезли в отряд и заперли в изолятор. Жукова вертолет доставил в областную больницу. Поезд пошел по своему маршруту, унося к московским и ленинградским достопримечательностям пожилых американских туристов, так и не понявших, что же произошло. На заставе воцарилась тишина, и только Борец тихонько выл на лупу в своем вольере…

По приговору военного трибунала Рогачев Б. Н., 1961 года рождения, был осужден на пятнадцать лет лишения свободы с отбыванием меры наказания в исправительно-трудовой колонии усиленного режима.

Старший лейтенант пограничных войск Андрей Андреевич Жуков был награжден орденом Красной Звезды (посмертно). Его именем названа школа в небольшом пограничном городке. Он зачислен навечно в списки заставы.

Так скажите, кто ж из них остался жить на земле?..