Глава XXXV
— Надоело, — решительно сказала Леся Мудрому во время очередной «беседы»-допроса.
— Что, что? — удивился Мудрый, обдумывавший очередной вопроо, который собирался задать.
— Говорю, обрыдла мне вся эта балаканына…
Леся была раздражена, взгляд у нее колючий; она, чтобы не дать накопиться раздражению, широкими шагами мерила комнату.
— Да вы сядьте, успокойтесь, — сказал Мудрый.
Он обращался к Лесе то на «ты», то на «вы» — в зависимости от обстановки. Обращение на «ты» подчеркивало общность интересов в борьбе, принадлежность к одному «руху». «Вы» Мудрый говорил всем тогда, когда хотел внести в разговор официальные нотки, подчеркнуть дистанцию, разделяющую референта СБ центрального провода и рядового курьера.
— День идет за днем, — с болью сказала девушка, — а вы все языком треплете, простите за резкость, друже референт. Что? Как? Почему? Будто это главное…
— А что, на ваш взгляд, является главным? — тоном учителя, воспитывающего своенравную школьницу, поинтересовался Мудрый.
— Операция, которой отдала столько сил Гуцулка! Ради нее многие люди жизнью рискуют, каждый день, каждую хвылечку ждут злой пули, жестокого удара… Вам здесь, конечно, ничего не грозит, — устало махнула рукой Леся. — Вы в безопасности…
— У каждого свое поле борьбы.
— Правильно, — зло подтвердила Леся. — Одни сражаются в первых рядах — это по ним ведут огонь, другие за тридевять земель от схватки мнят себя стратегами…
Получилось грубо, вызывающе, и Леся тут же взяла себя в руки.
— Пробачьте, друже Мудрый, — пробормотала она, кутаясь в наброшенный на плечи платок, — я не хотела никого обидеть.
Мудрый, вроде бы и не тронул его грубый намек этой взбалмошной курьерши, снисходительно кивнул.
— Вы даже не замечаете, как много работаете, — сказал он. — Ибо сведения, которые кажутся вам никчемными, второстепенными, на самом деле представляют большую ценность.
Мудрый подумал, что Мавка, очевидно, прекрасный исполнитель, но ей никогда не подняться выше ретивого исполнения приказов. Не для нее работа, требующая анализа, глубоких и многосторонних оценок.
Мысли эти были приятны, ибо именно себя Мудрый причислял к тем немногим, кто мог создать канву интересной операции, проложить таким вот, как Мавка, исполнителям тропу в лабиринте ловушек и опасностей.
— Можно задать и вам вопрос, друже референт? — пользуясь благодушным настроением Мудрого, спросила Леся.
— Пожалуйста.
— Кто пойдет со мной на «земли»?
— Опять торопитесь, — одернул Мудрый. — Пока мы только решаем это.
— Тогда и вы поторапливайтесь. Потому что не на базар пришла я сюда к вам, и времени для того, чтобы ворон ловить, чужестранные диковинки рассматривать, у меня нет.
Леся опять начинала раздражаться, и ее раздражение передалось Мудрому.
— Хватит нас поучать, — веско бросил он. — Мы познакомим вас со спутником тогда, когда придет время. Всякому овощу — своя пора.
— Смотрите, чтобы ваши «овощи» гниль не подпортила, — не отступала Леся. — Добрый хозяин знает: прозевал на жатве день — потерял весь год…
— Подберем вам надежного спутника, положитесь на нас, — сказал Мудрый. — Это будет и хороший специалист, и верный соратник. Работа уже ведется, кандидаты отобраны. Но вы сами понимаете, — референт СБ перешел на доверительный тон, — кого угодно не пошлешь, в таком деле ошибаться невозможно.
— Конечно. А то попадется дурень или трус — пропало дело, — согласилась Леся. И добавила: — Достаточно с нас и одного Беса…
— Невысоко же вы цените таланты Юлия Макарыча. — Мудрый с удивлением глянул на Лесю. Видно, сегодня в дивчину черт вселился: набрасывается на всех.
— По делам и честь.
— А если яснее?
— Судите сами, — серьезно сказала Леся, — подружка моя провалилась из-за документов, подсунутых ей Бесом. Разве не уверял он, что паперы эти абсолютно надежны? Разве не клялся, что у Гали Шеремет ни одной родной души на всем белом свете? И на тебе — свалился как снег на голову родной брат.
— Это случайность…
— Сами говорили: случайности в нашем деле должны исключаться. А тут… Я уходила за кордон, когда Галю уже искали. Представьте себе: девушка много лет разыскивает брата… Нашла наконец с помощью журналистов. И накануне радостной встречи вдруг исчезла сама… Куда пропала? Там всю милицию на ноги подняли, чтобы ее отыскать. Вы давно были на Украине? — неожиданно спросила она Мудрого.
— Давненько, — от неожиданности Мудрый сказал почти правду.
— Все равно должны знать, что у Советов каждый человек на счету. Они ведь твердо придерживаются мысли, что люди являются главным богатством страны…
— Юлий Макарыч ошибся, — признал Мудрый, — и за это он в свое время понесет ответственность. Как человек опытный и разумный, — польстил он Лесе, — вы должны понимать, что мы не можем сейчас отдать его под наш суд. Ну, вынесем приговор. И даже приведем его в исполнение — при желании это можно сделать. А дальше? Кем его заменим? Помощником Мовчуном, который только и умеет, что ножом махать?
Мудрый косвенно признал, что в зоне деятельности Златы и Мавки у него больше нет надежных людей.
— Жаль, — сказала Леся.
— Что?
— То, что такие у нас скромные возможности.
— Не буду скрывать — сейчас положение не из лучших. И надежда только на то, что именно вам — тебе и Злате — удастся его поправить. А Бес…
— Бес получит свое и без вас, — резко сказала Леся. — Думаете, Злата простит ему Сыча? Да надо из ума выжить, чтобы такую проверку затеять…
— Крупный счет вы ему предъявляете…
— Бес нанес большой ущерб национальным интересам и за это расплатится сполна, — почти торжественно сказала Леся.
— Я надеюсь… — неопределенно поддакнул Мудрый.
Не нравился ему этот разговор. Курьер взялась судить-рядить о делах, которые ее не касаются. Не ей решать судьбу Беса. Впрочем, вряд ли это мысли самой Леси. Поет с чужого голоса. Злата, видно, крепко обозлилась на Беса, это в ее характере — ничего не прощать и ничего не забывать.
— Давайте еще раз вернемся к тем дням, когда объявился брат этой Шеремет, — предложил Мудрый. — Вы о них почти ничего не рассказывали… Что сделала Злата, когда узнала о появлении родственника?
— Первым делом выяснила, когда «брат» сможет приехать. Ей сказали: дня через три. Тогда она попросила адрес и послала телеграмму о том, что счастлива, ждет родного братика и так далее. Копию телеграммы отнесла тому журналисту из областного радио, который помогал в поисках.
— Молодец, — одобрил Мудрый, — наверное, каждый на ее месте поступил бы так же.
— Потом Злата рассказала о своем счастье сослуживцам. И все ее поздравляли. Когда эти хлопоты остались позади, Злата вызвала на встречу меня. Сообщила через Эру, что ждет вечером в городском парке.
«Перехожу на нелегальное, — сказала и спросила: — Есть у тебя возможность незаметно исчезнуть примерно на месяц?»
Такая возможность у меня была: в любой момент могла сказать, что уезжаю к родственникам в Коломыю, там у меня действительно живет мамина родня. А как быть со Златой? Убийство? Самоубийство? Но кому надо убивать скромную служащую из областного Дома народного творчества? И с какой стати она будет сводить счеты с жизнью, особенно накануне встречи с горячо любимым братом?
А Леся все это рассказывала неторопливо, основательно, тем доверительным тоном, которым обычно делятся своими невзгодами с уважаемым старшим другом. Она как бы приглашала Мудрого принять участие в ее размышлениях, одобрить действия ее и Златы.
Мудрый представил: две девушки мечутся в поисках выхода из ловушки, пытаются обойти капкан, который, сам того не желая, поставил им Бес. Нет, с Бесом придется еще разбираться. Что с того, что действовал он из лучших побуждений? На легальное положение Златы возлагались большие надежды. Может быть, и удастся ее снова легализовать: в другом городе через какое-то время. Но сколько сил ушло впустую…
Леся рассказывала, как они имитировали гибель Златы. Случилось это в последние погожие дни осени. Злата решила провести воскресный день на озере, что под городом. Озеро было большим, изрезано протоками, усеяно островками, на которых склонились к самой воде плакучие ивы. Ивы пока стояли зеленые, они последними сбрасывали легкий лист. На том берегу, что ближе к городу, находились пляж и лодочная станция. Если заплатить несколько рублей и оставить в залог какой-нибудь документ, то можно взять напрокат лодку.
Отдыхающие устраивались на пляже, подставляли бока солнцу. Те, кто брал лодки, крутились тоже неподалеку. Изредка самые смелые влезали в холодную осеннюю воду и, побарахтавшись минуту, выскакивали на берег, рысью трусили к ларьку — там продавали вино в розлив.
Если бы глянуть на озеро с высоты, то можно было бы увидеть, что напоминает оно гигантскую подкову: в центре полукружья находился пляж, а края «подковы» терялись в мелколесье, обступившем берега. Там было глухо, стеной стоял камыш, чистая вода ленточкой вилась среди островков. И туда часто плавали на лодках, чтобы летом нарвать водяных лилий, а осенью — коричнево лоснящихся камышиных початков.
Галя оставила в залог свой паспорт, покрутилась на лодке недолго возле пляжа, чтоб ее получше запомнили, и погребла в дальний край озера. Она не вернулась ни через час, ни к вечеру. Уже ушли последние пляжники, стемнело, поднялся сильный ветер, волна ударила в пристань.
Часов около девяти вечера лодочник, терпеливо ждавший задержавшуюся клиентку, поднял тревогу. В розысках пропавшей участвовала милиция. Нашли перевернутую лодку — волна прибила ее к противоположному берегу. На следующий день в камышах выловили кое-что из Галиной одежонки: зацепилась за куст ивняка голубая косынка.
Пытались сетями прочесать то место, где, по предположениям, могла перевернуться лодка. Но там дно неровное, коряги, густо переплелись водоросли.
По паспорту определили, что утонула методист Дома народного творчества Галина Шеремет.
А Галя в это время пробиралась в сотню Буй-Тура. Ей нельзя было ехать рейсовым автобусом — вдруг знакомый в пути встретится или еще какой-нибудь случай? Она все предусмотрела, Гуцулка: дома оставила все свои вещи так, будто вышла ненадолго погулять. После того как перевернула лодку и, проплыв сотню метров по извилистой полоске чистой воды, выбралась на берег, спросила Лесю:
— Одежду принесла?
— Все купила, как ты велела…
Леся ждала ее, как условились, на берегу у приметного дуба.
Еще Леся принесла вещевой мешок с продуктами и оружие — Галя, уходя, уничтожила свой тайник. Впрочем, в хате у нее обыск не делали. Не вызывала никаких подозрений методист Дома народного творчества.
Галя недолго постояла с Лесей на берегу, попрощалась. Наказала держать боевку в руках и с Беса теперь глаз не спускать, потому что в такой ситуации старый идиот может все бросить и удариться в бега, забиться куда-нибудь в глубь страны.
— Она так и сказала: старый идиот? — переспросил Мудрый.
— Ага, — подтвердила охотно Леся.
— Очень похоже на Гуцулку.
— И еще она велела передать вам, что хранит Бес шкатулку с драгоценностями, составлявшими казну куренного Рена…
— На большую сумму? — чуть прищурился Мудрый.
— Гуцулка говорила, что хватит до конца жизни…
— Ясно…
Мудрому теперь стала понятной неприязнь Гуцулки к Юлию Макаровичу: зная о драгоценностях, не доверяла она эсбековцу — мог тот в любую минуту исчезнуть. И у Мудрого тоже росло недоверие к Бесу: вместо борьбы зарылся тот в свою нору, нахапал двумя руками в удачливые времена и затих, как крот.
— Откуда Гуцулка узнала о драгоценностях?
— Я ей сказала. Рен предвидел, что может Бес хвостом завилять, и незадолго до гибели предупредил меня: у Беса спрятана казна куреня, она принадлежит не ему, а тем, кто оружия не сложил. «Почувствуешь, что хочет от тебя избавиться или не очень верит тебе, — сказал Рен, — напомни ему про казну — там и твоя доля есть».
— Злата дала понять Бесу, что знает о драгоценностях? — Мудрый всерьез заинтересовался историей с казной и задавал теперь вопросы торопливо, будто опасался, что может потерять след, на который вышел.
— Дала понять! — насмешливо повторила его слова Леся. — Да она ему прямо предъявила обвинение в том, что он скрыл ценности от руководства.
— И что Бес?
— Вначале перепугался до синевы, а потом предложил Злате выйти за него замуж.
— Что, что?..
— Ага ж, сказал, что за кордон с пустыми руками только дурень уйдет. А он, Бес, не дурак, хоть остаток жизни проживет по-своему.
— Так, так… — Мудрый задумчиво поглядывал на Лесю, прикидывая, какую часть правды она ему выложила. Но и того, что он узнал, было вполне достаточно для определенных выводов.
— Злата, естественно, отказала ему?
— Естественно, — Леся выделила это слово, — нет. — И объяснила: — Зачем настораживать? Злата не сказала ни да, ни нет. А мне велела сообщить вам. «Мудрый, — сказала она, — сам разберется, что к чему и как дальше поступать с Бесом».
Злата, как старательная ученица, оставляла последнее слово за своим учителем. Это Мудрому понравилось.
— Значит, Галя Шеремет погибла дважды? — возвратился он к началу разговора.
— Да. А если бы не Бес, жить бы ей после воскрешения очень долго.
В голосе у Леси ясно звучало сожаление по поводу преждевременной смерти глубоко симпатичной ей Гали Шеремет.
— А уход Златы в сотню вы прикрыли примитивно. — Мудрый анализировал акцию, предпринятую Златой и Лесей, с позиций умудренного человека.
— Сами понимали. Но ничего другого придумать не смогли, — согласилась Леся. — Торопило время. Простенькая жизнь подлинной Шеремет оказалась ловушкой. Бес…
— Очень вы его ненавидите, — перебил девушку Мудрый. Он не спрашивал на этот раз — констатировал.
И Леся согласилась:
— Я вернусь на «земли» хотя бы для того, чтобы выкорчевать этот трухлявый пень.
— Ого! — Мудрого, казалось, забавляла горячность курьера.
— Только так!
— Ну вот что, — Мудрому надоела эта игра, и он отбросил благодушие. — Судьбу Беса не вам решать. У него немало и заслуг. Высшее руководство бросит на чаши весов его многолетнюю борьбу и нынешние ошибки. Что перевесит — посмотрим.
Референт СБ ставил точку на затянувшемся разговоре. Пусть не думает эта дивчина, что он так прост.
Но ясно и другое: Мавке можно доверять. В разговоре она выложила немало подробностей, которые ясно свидетельствуют, что была курьером у Рена и пользуется полным доверием Гуцулки.
Пожалуй, предварительную проверку можно заканчивать.
Мудрый неторопливо поднялся с кресла, сонно глянул на Лесю:
— От тебя зависит, когда уйдешь на «земли». Подготовить тебя к рейсу надо как следует. А науки, сама знаешь, у нас не очень простые.
Он снова перешел на «ты». На проявление такой доброжелательности Леся ответила улыбкой.
— Буду стараться.
— Так-то лучше. И в напарники тебе подберем фай-ного хлопчика. С ним не заскучаешь…
— Я не про то… — залилась девушка румянцем.
— И про это надо думать, — по-стариковски рассудительно сказал Мудрый.
Когда он ушел, Леся подвела итоги разговору. Пошатнула веру в безгрешность Беса — уже хорошо. Пусть шлет предупреждения в провод — отношение к ним будет иное. А кого же все-таки подберут в спутники? Уж очень энергично крутится вокруг нее Шпак, хлопчина с плечами тяжеловеса.
