Глава XV
— Ты должна заменить меня, — втолковывала Ганна Лесе, — мне отсюда не выбраться — это ясно. Легенда оказалась тухлой. Я провалилась, но задание должно быть выполнено.
Даже после обмена паролями Ганна не сразу окончательно поверила Лесе. Ей казалось, что это слишком невероятно — попасть в одну камеру с курьером Рена. Но она уже немного пожила на свете и знала — бывают и не такие случайности. Жизнь словно в насмешку иногда может по своей воле так перетасовать карты, что остается только удивляться. Случайностям она, опытный курьер, привыкла доверять больше, нежели так называемой логике событий, где в цепи каждый факт плотно втыкается в предназначенное ему гнездо. Такая логика достаточно легко строится опытными людьми.
Особенно насторожил Ганну странный совет Леси рассказать все следователю.
— Ты тогда всерьез рекомендовала мне… покаяться?
Леся глянула на нее так, будто впервые видела:
— Понимай как хочешь.
— А все-таки?
— Я ведь не знаю, о чем ты со следователями беседы ведешь…
— Понятно, — с облегчением сказала Ганна.
Леся, очевидно, ей не очень верила, опасалась предательства. Что же, это было вполне понятно в той ситуации, в которую обе они попали.
— Еще требуется доказать, что ты — это ты, — будто угадывая мысли Ганны, сказала Леся, — кроме пароля, должна быть еще одна вещица…
— Голубая косынка с черной каймой… — уточнила Ганна, — ее отобрали вместе с другими вещами. Я не могла предположить, что она понадобится мне здесь, в тюрьме. А что ты делала после ликвидации краевого провода? — в свою очередь, будто мимоходом, поинтересовалась она.
— Краевой провод не уничтожен, — поправила ее Леся, — Рен погиб — это верно. Но с его смертью борьба не прекратилась. Руководство краевым проводом, как и было предусмотрено в таком случае, взял на себя Бес.
— Референт службы безпеки?
— Он самый.
Девушки говорили шепотом, голова к голове, чтобы до минимума свести опасность быть подслушанными.
— Что все-таки спасло тебя?
— В последний год Рен приказал перейти мне на легальное. Воспользовалась я своими подлинными документами. «Липа», даже если она и выглядит добротнее оригиналов, рано или поздно подведет — я в этом не раз убеждалась. К счастью, не на своем опыте. Приехала в родное село, откуда уходила не к Рену — упаси бог, не такая дурочка, — уезжала в Каменец, к родственникам. Я у них действительно несколько раз объявлялась, меня там видели и запомнили. Стала учительницей — диплом у меня есть. Все было бы хорошо, но один человек знал, что у меня был жених — офицер СС. Сообщил куда следует. Так я попала сюда. Но убеждена, что все обойдется. Почему? Погибли почти все, с кем я была связана. Остались два — три человека, они пока на воле. Вот и невозможно ничего доказать. Чекисты что-то чувствуют, но докопаться, к счастью, не могут.
— Повезло тебе!
— Везет дуракам, а я не из их числа. — Это сказала та Леся, которую Ганна хорошо узнала за тоскливые дни заключения, — гордая, самоуверенная, энергичная дивчина.
— Когда Рен погиб, я долго об этом не знала. Все ждала от проводника весточки. Напрасно…
— Бес тебя в лицо знает? — спросила Ганна.
— Нет. Связь между ним и Реном держал другой курьер.
— А если бы понадобилось, ты бы могла выйти на Беса?
— Попыталась бы, конечно, но вряд ли бы что получилось. Референт законспирировался так, что его с собаками не найдешь.
— Я расскажу, как разыскать Беса и что надо делать…
Ганну тревожило, что ей не удастся передать Бесу сигнал тревоги — взяли ее внезапно, когда она чувствовала себя в безопасности. Как неопытного, сопливого щенка схватили за шкуру, выволокли на свет божий и подняли над землей — только лапками в воздухе перебирает. Это счастье, что встретилась Леся. Дивчина пойдет по ее курьерской тропе дальше. Может быть, еще не все потеряно. Конечно, Крук или Боркун могут временно приостановить операцию, но это будет означать провал многих надежд.
Понадобилось немало дней, чтобы Леся усвоила суть задания, запомнила все, что ей могло пригодиться.
— Когда тебя выпустят? — интересовалась все время Ганна.
— Откуда я знаю? Я б отсюда на крыльях улетела. Будем надеяться, что скоро.
Ганна старалась не терять времени даром. Она вела инструктаж Леси тщательно, продуманно, по схеме, заимствованной у Мудрого.
Главная задача — отыскать Беса и сообщить ему о судьбе Ганны. Вытащить ее отсюда не удастся — это ясно. Поэтому не стоит тратить силы. Лучше использовать их для намеченной операции. Бес поможет Лесе избавиться от прошлого. У него подготовлен для Ганны комплект абсолютно настоящих, не «липовых», документов. Леся может ими воспользоваться. Когда она уйдет от своего прошлого, убедится, что осела крепко, тогда надо приступить — очень осторожно — к поиску нужных людей, созданию небольшой, но сильной группы. После выполнения этой задачи поручить Бесу сообщить за кордон о готовности к операции.
Леся слушала, кивала. Да, она все поняла. Хорошо, сделает так, как требует Ганна. Нет, ей непонятно, что это значит: сообщить о готовности к операции. К какой операции? Бес знает о ней?
— Ему известно только, что операция предстоит особо важная. Не больше этого…
— Тогда он мне не поверит…
— Почему?
— Представь: к тебе приходит неизвестная девица, предъявляет пароль и взамен требует назвать такие вещи, которые дозволено знать только особо доверенным. Кто она такая? Курьер закордонного провода? Нет. Известна ли она лично Бесу? Нет. Кто ее знает из доверенных людей? Рен? Но он погиб… Ах, сидела вместе с курьером в одной камере? Ясно, ясно… Два слова на ушко охраннику, и… приказала девица долго жить…
— Пожалуй, ты права.
— Что бы ты сделала с подозрительной особой, требующей связи, явок, людей? Что бы ты сделала с такой незваной гостьей?
— Ликвидировала бы, — жестко сказала Ганна.
— А я погибать не хочу…
— Тогда где же выход?
— Я должна знать столько же, сколько и ты. Тогда я пойду к Бесу спокойно и сумею доказать, что я — твой человек. Референт — не хлопчисько, он и не в таких переплетах бывал. Первая его мысль будет о том, что тебя перехватили чекисты и на него вышел подставной курьер.
Ганна признала, что Леся права. Она хорошо знала, что подполье ОУН держится на принципе недоверия; кто бы к тебе ни пришел — не верь ему, проведи через все возможные испытания, просей через три решета.
— Хорошо, я посвящу тебя в детали будущей акции. Думаю, это требуется для пользы дела. Так получилось, что без твоей помощи она все равно вряд ли состоится…
На это ушло еще несколько дней. Ганна, поверив Лесе, много и откровенно говорила о себе, о своих друзьях, оставшихся за кордоном. Необходимость долгое время молчать вызвала неожиданную реакцию: надо было выговориться, выплеснуть все, что накипело на душе.
Леся оказалась и старательной ученицей, и внимательной слушательницей. Она умела неназойливо подчеркнуть интерес к рассказам Ганны, с неподдельным увлечением расспрашивала о подробностях ее опасных рейсов, кое-что поведала подруге о себе.
Естественно, Ганна обходила те детали, которые касались центра, направившего ее сюда, взаимоотношений с Мудрым, Круком, Боркуном. Молчала она и о том, кто ее родственники там, за кордоном. Говорила больше о тех, кто погиб, кому ее откровенность уже не могла повредить. Новая «легенда», придуманная на ходу, была простенькой: с пятнадцати лет — активный член организации националистов, «члонкиня», курьер надрайонного провода. Рейсы на «земли», выполнение разовых специальных поручений. Круглая сирота — одна во всем свете, как былинка в поле.
Даже раскрывая смысл будущей акции, Ганна почти не рисковала — к ее началу Лесю многократно проверят Бес и СБ центрального провода.
Если что-то вызовет у коллег подозрения — девушку просто уберут, в СБ работают люди решительные. Но появился шанс на то, что операция все же состоится в срок. Этим пренебречь было нельзя.
Ганна верила, что чутье ее не подводит. Случайно увиденное у следователя «дело», знание пароля, близость к Рену — все это убеждало ее в том, что Леся свой человек.
А в перерывах между доверительными разговорами были допросы, вызовы к следователю, изнурительная тяжесть бессонных ночей.
Наконец пришел такой день, когда Лесе сказали!
— Чайка, с вещами на выход.
Леся попрощалась с Ганной, подхватила заранее собранный узелок.
— Прощай, Ганна. Свет широкий — свидимся.
— Не забывай меня, подружка. — Ганна готова была расплакаться.
