Глава VII.
ЗАЧЕМ ОН ПРИЕХАЛ?
Было восемь часов утра, когда в кабинете генерала Баскова началось совещание. Ближе всех к генеральскому столу сидел майор Сысоев, дальше всех — капитан Краснов.
— Прошу вас, Борис Николаевич, — сказал Басков.
— Тут мы все в курсе дела, — начал Сысоев, — так что скажу только новенькое. Вчера в двадцать три ноль-ноль звонили на квартиру к Фастову. Звонили с телефона, который стоит в номере переводчицы «Интуриста» Галины Храмовой, но говорил мужчина. Так что естественно предположить...
— Ясно, — сказал Басков и посмотрел при этом на Краснова. — Игорь Иванович, а во сколько ваш подопечный покинул квартиру Храмова?
— В половине одиннадцатого.
— Быстро же он бегает.
— Там от гостиницы пять минут ходьбы, — словно оправдывая мистера Дея, сказал Краснов.
Генерал по своему обыкновению без всяких смягчающих переходов спросил прямо:
— Игорь Иванович, нет ли трещин в нашей с вами версии насчет Храмова, будто он одиночка?
Краснов остро ощутил, что ему дают предметный урок, но, кажется, это уже бесполезно. Он был всегда чересчур самокритичным. Он собрался встать и громко выпалить: «Товарищ генерал, считаю себя негодным к службе в органах госбезопасности и прошу меня отчислить». Он и встал, но сказал короче:
— Кажется, есть, Анатолий Иванович.
Урок продолжался.
— Но торопиться с окончательными выводами не следует, — сказал генерал, как бы успокаивая его, и снова поднял взгляд на Сысоева. — Вернемся к звонкам. Когда Фастову опять будут звонить?
— Вероятно, около шестнадцати.
Недолго помолчали, потом генерал спросил у Сысоева:
— А как себя чувствует Фастов?
— Похудел малость, а в общем ничего. — Сысоев, отличавшийся от большинства присутствующих, бывших помоложе его, всегдашней готовностью улыбаться, улыбнулся и теперь.
— Что вас так радует? — Басков изобразил вид, что удивлен, но на самом деле он не удивлялся. Они с Сысоевым давно понимали друг друга, и Басков ждал от майора ответа, заранее угадав его смысл и не зная лишь формы и подробностей.
— Как же не радоваться? Он же просил не стричь его под машинку. Его и не остригли.
Собственно, в этом ответе содержался целый план дальнейших действий, исходивший из одного важного предположения. За то и уважали Сысоева в управлении, что он умел вот так, словно невзначай и шутя, изложить самую суть своих замыслов и предложений.
— Значит, считаете, Борис Николаевич, ничего такого никто не заметит?
— По обличью не заметит.
— А как насчет душевного состояния?
— Фастов сильно злой.
— Тогда рискнем. Прошу всех сесть поближе...
Можно сказать, что эту непростую операцию начал тюремный парикмахер, который подровнял Юрию Георгиевичу Фастову волосы на шее и висках и побрил его лучше обычного. К восьми утра Валентина Ивановна привезла в тюрьму хорошо выглаженный костюм, галстук, сорочку, белье, носки и туфли — во все это и облачился ее муж. Затем его привезли в тихий двор, где уже ждал Сысоев. А Сысоев к тому времени успел договориться с хозяевами одной из квартир в доме, стоящем напротив гостиницы, где остановился мистер Дей. Окна квартиры смотрели на угол гостиницы, так что оттуда можно было наблюдать за обоими входами — и за центральным и за боковым, из которого лестница вела в гостиничный ресторан.
В половине девятого мистер Дей и его гид позавтракали и вышли на улицу через боковой выход.
Фастов и Сысоев, сидевшие в комнате, чуть отодвинувшись от окна, увидели их одновременно. Когда мистер Дей сел в ожидавшую его машину и машина уехала, Фастов спокойно сказал:
— Это господин Скеенс.
— Вы не ошибаетесь? — спросил Сысоев. — Тут довольно далеко.
— Я узнаю его за милю.
— В Амстердаме он был похоже одет?
— Это не имеет значения. Я бы его и на пляже узнал.
Сысоев не скрывал, что доволен, ибо самое важное из его предположений оказалось правильным. Фастов посмотрел на него и лишь сейчас окончательно понял, как сильно недооценивал этого простоватого на вид, очень тихого и спокойного человека.
— Так что же, Борис Николаевич, кончен бал, поехали обратно?
— Поехали, но все, наоборот, только начинается. Они отправились на той же машине, на которой Фастова привезли, но путь их был не в тюрьму. Сысоев и Фастов вышли на одном из загородных шоссе, где его пересекал проселок, постепенно спускавшийся в заросший кустарником овраг. В овраге Фастов увидел свой автомобиль. Серый «Жигуленок» стоял между двух больших кустов. Он был пуст.
— Заправлен, — сказал Сысоев. — Тормоза в порядке. — И, предвосхищая вопрос Фастова, почему именно здесь оказалась его машина, объяснил: — Место потаенное. А господин Скеенс по городу мотается, может вас увидеть.
— Куда поедем?
— Ну уж, закудыкали. Пока посидим, потолкуем. Тут ветерок, прохладно.
Сысоев протянул ему ключи. Фастов распахнул обе задние дверцы, и они уселись на сквознячке. Сысоев закурил, не предложив сигарету Фастову, потому что знал: он некурящий.
— Голова кружится, — сказал Фастов вялым голосом.
— От природы. Тут же не на тюремном дворе, — добродушно отозвался Сысоев и загасил между пальцами не докуренную и до половины сигарету.
Фастов поглядел на него пристально.
— Ничего, потом накурюсь, а вам подышать надо, — объяснил Сысоев. — Дело вам предстоит серьезное. Вы еще не проголодались?
— Терпимо.
— Мы попозже покормимся. Время еще есть. А теперь слушайте.
И Сысоев очень подробно изложил план предстоящей Фастову встречи и беседы с мистером Деем — Сысоев называл при этом последнего господином Скеенсом, под каковым именем Фастов только и знал мистера Дея.
Потом Фастов сел за руль, и они поехали в город, пообедали в первой же попавшейся на пути шашлычной, а в три часа Фастов был у себя в квартире, где его ждала жена.
В последний раз они виделись на очной ставке у майора Сысоева два месяца назад, вскоре после ареста Юрия Георгиевича. Отчуждение, возникшее между ними еще задолго до ареста, отчуждение, которое станет понятно читателю из дальнейшего повествования, за два месяца улетучилось. И если к этому добавить, что они каждый по-своему любили друг друга, то станет ясно, что никакими словами это короткое свидание супругов в собственном доме не опишешь.
Без пяти четыре зазвонил телефон.
— Алло, Юрий Георгиевич? — услышал Фастов знакомый голос. — Рад, очень рад.
— Каким ветром?
— Путешествую.
— Откуда звоните?
— Из автомата. С набережной, с бульвара.
— Если хотите меня видеть...
— Непременно, — перебил его мистер Дей. — И чем скорей, тем лучше. Я сегодня улетаю.
— Я на машине, могу приехать куда угодно.
— Назначьте сами.
— Ну, скажем... — Фастов секунду соображал. — Нет, лучше всего на набережной я вас и найду.
— Долго мне ждать?
— Через пятнадцать минут буду...
Юрий Георгиевич нашел мистера Дея на скамье тенистого бульвара. Они обменялись рукопожатием, как старые знакомые, сели в машину — мистер Дей предпочел заднее сиденье, — и Фастов вывел ее на причудливо петлявшую улицу.
— Что случилось? — спокойно, без тени тревоги спросил мистер Дей, он же Скеенс.
— Смотря о чем речь.
— «Альбатрос» приходил в Амстердам, а вы почему-то не явились.
— Сейчас объясню. Дайте вырвемся из центра. Тут в сутолоке не поговоришь.
Помолчав, мистер Дей сказал:
— Вы стали немного бледнее. И похудели, кажется.
— Похудеешь.
— А что такое?
— Болел. Печень.
— Рано бы говорить о печени в такие цветущие годы.
— Думаю, ваша малинка сработала.
— Какая малинка?
— Не притворяйтесь. Та малинка, которую ваш подручный бармен Фред мне в бокал подсыпал. В тот раз, когда вы меня сделали борцом против гангстеров.
— Ничего не знаю. Что такое малинка?
— Ну, снотворное. Быстродействующее. Сногсшибательное.
— Сменим тему, Юрий Георгиевич. В конце концов, не это нас с вами сейчас волнует.
— Верно.
Фастов вел машину осторожно, на малой скорости: отвык от баранки. Наконец ему надоела такая езда, он выбрал глухой переулок, свернул в него и выключил мотор.
— Здесь можно поговорить спокойно. На чем мы остановились?
— «Альбатрос» был в Амстердаме полтора месяца назад.
— А-а, правильно, — с еле уловимой издевкой согласился Фастов. — Но по закону или по принципу достаточного основания, или достаточной причины, или, как там его, забыл, давненько учили...
— По какому закону? — не понял мистер Дей.
Фастов поглядел на него насмешливо: выдает себя за образованного человека, а элементарных вещей не знает.
— Есть такой закон в логике. Он иллюстрируется примером. Рассказать?
— С удовольствием послушаю, если это имеет отношение к нам с вами.
— Имеет. Вам полезно послушать для общего развития. Значит, так. Какой-то король или герцог объезжал свои владения. Каждая крепость должна была приветствовать его пушечным салютом. И вдруг одна крепость молчит. «Позвать коменданта!» Подъезжает комендант. «В чем дело, почему я не слышу салюта?» Комендант отвечает: «На то имеется семнадцать причин, ваше величество». — «Назовите их». — «Во-первых, нет пороха». Король сказал: «Достаточно, остальные можете не перечислять».
— Но какая тут связь? — спросил мистер Дей.
— Я вам тоже мог бы назвать семнадцать причин.
— А если «во-первых»?
— Во-первых, у меня не было с собой денег, которые я вам должен.
— Но вы по крайней мере могли бы прийти или, наконец, позвонить и сказать об этом.
— В таком случае я должен говорить и «во-вторых» и вообще о всех причинах.
— Например?
— Во-вторых, мы стояли в Амстердаме под погрузкой всего сутки. Я старпом. Как я мог отлучиться? Сутки никто из команды, даже коки, глаз не сомкнули, грузились как бешеные. При всем желании ничего у меня не получилось бы. Можете понять?
Мистер Дей недовольно пожевал губами.
— Вас трудно узнать, Юрий Георгиевич. Совсем другой стиль, другой тон.
— Вы меня видели только там, в Амстердаме. Одно дело — обедать в гостях, совсем другое — дома.
Фраза эта прозвучала двусмысленно, однако мистер Дей понять ее двусмысленности не мог: он ведь не знал, что Фастов сидит в тюрьме.
— Это верно. Но теперь деньги при вас?
— Увы, нет.
Мистер Дей как будто оледенел.
— То есть что это значит?
— Это значит, мой клиент подвел меня, а я огорчаю вас. И сам, поверьте, огорчен.
— Но объясните же. Какой это клиент — что-то на «швили»?
— На «швили» или на «ов» — не имеет значения. У него были неприятности.
— Были? Следовательно, больше их нет? Правильно я вас понимаю?
— Но и денег пока нет. И я заинтересован их получить не меньше вас.
— Разумеется. Но как же будет обстоять дело дальше?
— Надо немного подождать.
— Но я не могу, я сегодня улетаю отсюда, а через три дня из Москвы.
— Трех дней мало. Боюсь, раньше чем через две недели денег мне не доставят.
— Да-а...
Наступило молчание, которое в подобных ситуациях принято называть неловким. Его нарушил Фастов:
— Слушайте, Скеенс, неужели вы приехали сюда из-за этих денег?
Мистер Дей откликнулся не сразу. Может быть, оттого, что к нему обратились по имени, которым он не пользовался по прибытии в Советский Союз.
— Что? Ну, не только из-за них. Но и деньги ведь немалые — тридцать пять тысяч.
— Давно хотел вас спросить: зачем вам столько? И ведь, наверное, не я один вас снабжаю...
— Видите, какое дело, Юрий Георгиевич... Когда ваши туристы едут к нам, кое-кто из них, полагаю, желает запастись долларами. Не так ли?
— Значит, вы снабжаете советскими деньгами своих туристов?
— Вот именно. Я же вам еще в Амстердаме сказал, что занимаюсь валютными спекуляциями.
— А что это за туристы?
Мистер Дей сердито взглянул на него.
— У вас в машине не спрятан магнитофон?
— А у вас в чемодане?
Мистер Дей раскрыл лежавший у него на коленях чемоданчик, тот самый, с которым он навещал Храмова.
— Хорошо, что напомнили. Я сказал вашей жене, что привез посылку. Вот, возьмите.
В руках у Фастова оказался портативный магнитофон фирмы «Филипс».
— Благодарю, вы меня балуете.
— Хороший механизм, — сказал мистер Дей.
— У меня такой есть.
— Ну, продадите.
Это была пауза, чтобы отвлечься от главной темы, немного передохнуть. Но она не затянулась.
— Так что же мы предпримем, дорогой Юра? — Мистер Дей перешел на фамильярный тон.
— Можно подождать следующего рейса, но это будет очень не скоро.
— Почему?
— «Альбатрос» ставят в док. Ремонт, вероятно, сильно затянется.
— А вас не могут перевести на другой корабль, который ходит за границу?
— Все бывает. Но на это рассчитывать глупо. Можно прождать полгода.
— Это слишком много. — Мистер Дей покачал головой. — Деньги должны быть в обороте.
— Приезжайте еще раз месяца через два, тогда наверняка все будет о’кэй.
Мистер Дей насторожился.
— Два месяца? Вы говорите, два месяца? Только тогда у вас окажутся деньги?
— Нет, просто они могут поступать частями. Так уже случалось.
— Мне все это порядком не нравится.
— Мне тоже.
— Слушайте, оставьте, ради бога, этот ваш идиотский шутовской тон! — не выдержал мистер Дей.
— Хорошо, оставил. Я думал, вам так будет легче.
— Сдается мне, вы просто хотите меня успокоить, а в действительности все не так уж радужно.
— Обыкновенная задержка в передаче товара и денег. Зачем мне перед вами разыгрывать комедию?
Мистер Дей, кажется, немного успокоился. Он думал. Фастов разглядывал магнитофон.
— Вы говорите, деньги будут поступать частями? — спросил наконец мистер Дей.
— Возможно.
— Большими?
— Может, по пять, может, по десять тысяч. Трудно сказать точно.
— Гм, гм... Тогда вот что... Вы ведь ездите в Москву?
— Иногда.
— У вас будет много свободного времени, так что это не проблема. А дорога за мой счет.
— Да, но при чем здесь Москва?
— Я вам дам телефон одного молодого человека. У него часто собираются компании, к нему можно звонить и заходить, не опасаясь привлечь внимание.
— А не наоборот?
Мистер Дей зажмурился, словно от яркой вспышки.
— Пожалуй, наоборот, пожалуй... Видите, вы можете говорить совсем по-иному. — И он опять задумался, а потом сказал, отвечая своим мыслям: — Другие варианты еще хуже. Все-таки остановимся на Ричарде.
— Что за Ричард? Мне ведь, понимаете, не со всеми удобно встречаться.
— Он русский, советский, — поспешил успокоить мистер Дей, доставая блокнот и ручку. Он написал имя, фамилию и номер телефона, вырвал листок и хотел отдать его Фастову, но передумал.
— Нет, лучше запишите своей рукой. У вас есть на чем?
Фастов, в свою очередь, достал блокнот и ручку из ящичка на приборной панели автомобиля.
— Пишите: Ричард Славский. — Мистер Дей продиктовал семизначный московский телефон. Листок из своего блокнота разорвал и обрывки сунул в карман брюк.
— И что я ему должен сказать? Что привез деньги? — съязвил Фастов. — Это у вас, наверное, от жары.
— Вы опять за свое, — укоризненно заметил мистер Дей. — Скажите, что телефон вам дал человек по фамилии Дей, канадец. И назначите свидание. Не у него дома, как вы сами подсказали.
— Это что, ваш псевдоним? Вас так теперь зовут?
— Нет, пусть это будет паролем. Я его предупрежу.
— Расписку с него брать?
— Зачем же? Мы с вами друг с друга расписок не требуем.
— Посторонний человек?
— Не совсем.
— Ну, вам виднее. Не пора ли расставаться? Смеркается. Вас, наверное, ждут.
— Гид беспокоится, конечно.
Фастов завел мотор, развернул машину.
— Вы в какой гостинице?
— «Черное море».
— Где вас высадить?
— Не у подъезда, разумеется, но где-нибудь поближе. — И, не меняя безмятежного тона, мистер Дей сказал страшные, как он думал, для Фастова слова: — Не забывайте, Юрий Георгиевич, ваша амстердамская история хранится в тайне, но ведь она может и всплыть.
Фастов молчал, не зная, что ответить.
Мистер Дей покинул машину у железнодорожного вокзала. Простились они, пожелав друг другу удачи. Мистер Дей сказал на прощание:
— Не исключено, что я скоро опять приеду. Тогда увидимся.
— Так, может, проще дождаться вас?
— Нет, нет, делайте как договорились.
Сысоев ждал Фастова у кафе «Астра». Выслушивать показания Фастова о его беседе с мистером Деем не было необходимости: потайной магнитофон в машине все-таки имелся. Сысоев извлек его, забрал и тот магнитофон, что был подарен, отвез Фастова в тюрьму, велел письменно изложить весь ход встречи и разговора, поставил машину в гараж Фастова и на попутной добрался до управления.
Генерал Басков еще утром говорил с Москвой, попросил навести кое-какие справки и обещал вечером дать подробное сообщение обо всем новом, что станет известно касательно попавшего в поле зрения контрразведки иностранного туриста мистера Дея. Басков ожидал вестей от Сысоева с вполне понятным нетерпением.
Вечернее совещание проходило в том же составе, что и утреннее.
Сначала дважды прослушали магнитофонную ленту, потом началось обсуждение.
— Борис Николаевич, так кто же он, этот Скеенс-Дей? — спросил Басков.
— На простого курьера непохож.
— А приезжал за деньгами как курьер?
— Может, это не самое главное, хотя деньги немалые.
— А если главная цель — Храмов? — вставил слово Краснов.
Генерал посмотрел на него.
— Игорь Иванович, но это уже прямо противоположно первой версии.
Сысоев поддержал Краснова, но в своей особой манере. Он задал неожиданный вопрос:
— А если Скеенс специально Галину Храмову попросил себе в гиды?
Краснов благодарно взглянул на Сысоева, но генерал, перехватив этот взгляд, сказал с улыбкой:
— Не одним вам этот вопрос в голову пришел. Уже проверено. Да, мистер Дей гида себе выбрал сам. Но это лишь потому, что он уже приезжал в Советский Союз год назад и гидом у него была Храмова. Но в тот раз он ее не выбирал — взял, кого «Интурист» назначил. Так что это все же случайность.
Сысоев не сдавался:
— Тогда была случайность, а теперь, может, нет. Может, он узнал о таком удобном совпадении, и дай, думает, я все так незаметно подведу, что не сам Храмова разыскивать буду, а она меня с ним познакомит? Житейское дело.
— Вы хотите сказать, что у Дея имелся адрес Храмова, что у него была запланирована встреча? — уточнил генерал.
— Да.
— Может быть, поговорить об этом с Храмовой и нечего гадать? — мрачновато сказал лейтенант Прилепский, помощник Сысоева.
Сысоев даже головой покрутил, но возразил с обычным добродушием:
— Какая же польза? Если он незаметно подводил, значит, она ничего и не заметила.
— Тоже верно, — неохотно согласился Прилепский.
— А сама Галина Храмова... — начал Краснов и осекся.
— А что Храмова? — повернулся к нему Сысоев. — Она выбирала Дея? Это же роман-газета получается.
— Она его не выбирала, — вмешался Басков. — Не будем накручивать в связи с Храмовой замысловатые сюжеты. С нею все ясно. Тоже проверено. Не та личность.
— Все-таки дядя и племянница, — сказал Прилепский.
— Они не поддерживают между собой никаких отношений, — ответил Басков.
— Так что же нам остается? — спросил Сысоев. — Все между пальцами ушло.
— Зачем же вы так? — Басков откинулся на спинку кресла. — Подзадориваете?
— Нет, правда, Анатолий Иванович. На руках у нас остается один Храмов.
— И Фастов.
— Фастов — это на будущее. А сейчас, сейчас?
— За Храмовым надо смотреть построже, — сказал Басков, меняя тон почтя на официальный. — Краснов с этим справится. Только не пугать. — Он сделал паузу. — С Фастовым мы начали хорошо. Дальше разворачивать будем вместе с Москвой. Центр очень заинтересовался.
— Пощупать бы этого Сукинса-Дея как следует! — мечтательно проговорил Сысоев.
— Сукинс через три дня вылетает из страны. Билет заказан на Вену.
— А жаль!
— Всем жаль. Но мы ведь ленту слышали — он может и сам вернуться. А нет — надо ему в этом помочь. — Генерал посмотрел на стенные часы. — Ну, Краснов, тебе скоро его провожать, а остальным спать пора...
Краснов действительно провожал мистера Дея в аэропорту, издали, конечно. А из аэропорта поехал домой.
В то время когда Краснов, кинув голову на подушку, провалился в мертвый сон, в тюремной камере на своей не слишком мягкой постели Фастов перевернулся с боку на бок в сотый или двухсотый раз. Встреча со Скеенсом подняла со дна души улегшуюся было муть, и он вспоминал недавнее прошлое. И стонал иногда тихо и мучительно.