Глава 47

Трэвис посмотрел на него, затем заглянул ему за спину – гадая, кто еще может там оказаться.

Казалось, Гарнер его понял.

– Тебе не стоит встречаться с самим собой, – сказал он. – Нет, Вселенная не исчезнет, но я полагаю, что тебе будет трудно сосредоточиться.

У него появился акцент – Трэвис не сомневался, что ему не доводилось слышать ничего подобного. Как и любым другим людям, живущим в 2016 году.

Гарнер перешагнул через порог и подошел к Трэвису, улыбаясь и качая головой:

– Я уже тысячу лет не видел людей, которые выглядели бы такими старыми.

Они стояли в центре гигантского помещения и довольно долго разговаривали. Чейз кратко поведал Гарнеру историю Бреши и о том, что происходило вокруг нее на Земле. О событиях, имевших место после того дня в марте 1978 года. Гарнер ничего не мог о них знать – о результатах плана, который он и другие задумали и осуществили, уже находясь на этом корабле. Когда рассказ Трэвиса подошел к концу, Гарнер выглядел обеспокоенным и огорченным. Он посмотрел на звездное поле, расстилавшееся под ними – планета и солнца-близнецы не были отсюда видны, – и вздохнул.

– Мы знали, что последствия могут быть очень серьезными, – тихо сказал Гарнер. – Мы долго спорили, не решаясь ввести план в действие. В конце концов устроили анонимное голосование. У нас был шанс все исправить. Как мы могли от него отказаться?

Он еще некоторое время всматривался в глубины неба, потом вытащил из кармана сложенную черную карточку и протянул ее Трэвису.

– Откроешь только после того, как будешь готов. Внутри случайный набор букв, который придумал твой дубликат. Когда вернешься в свой конец туннеля, Брешь снова примет привычный для тебя вид – канал плазмы, из которого периодически появляются объекты. Так будет продолжаться до тех пор, пока ты не откроешь туннель раз и навсегда.

– А для того, чтобы это сделать, я должен понять, что написано на карточке, – решил уточнить Трэвис.

Гарнер кивнул:

– У тебя получится лучше, если ты начнешь читать вслух – это позволит тебе удерживать поток мыслей в нужном направлении. В противном случае ничего не выйдет. Ты сможешь это проделать из любого места на Земле, в любое время после своего возвращения. Ты прочитаешь эти буквы, и туннель откроется для нас. Все предельно просто.

Трэвис посмотрел на карточку и подумал о диспропорции между ее размерами и могуществом. Нечто похожее на ключ, запускающий ядерные ракеты. Он положил карточку в карман и взглянул на Гарнера. Тот вновь повернулся к окну, глядя на меняющееся звездное небо. Трэвис понял, что его собеседник чего-то ждет.

Наконец Гарнер показал:

– Там.

Чейз посмотрел в ту сторону, куда указывала вытянутая рука Гарнера, и увидел желтую звезду средней яркости, которая появилась за окном. На первый взгляд ничего особенного. Она казалась затерянной среди множества других звезд.

– Это то, о чем я подумал? – спросил Трэвис.

Гарнер кивнул.

– Не было ни одного дня, чтобы я не приходил сюда, чтобы на нее взглянуть, – едва слышно заговорил он. – Я смотрел на эту крошечную точку и размышлял, осталось ли что-нибудь от Колеса обозрения на Военно-морском пирсе в Чикаго, или храма Котоку-ин в Токио, или памятника Нельсона на Трафальгарской площади. Но я никогда этого не узнаю.

– Неужели вы действительно можете что-то изменить? – спросил Трэвис. – Если все вы пережили две тысячи шестнадцатый год, то почему считаете, что способны переписать историю? И если да, откуда вам известно, что она изменится к лучшему? Возможно, опустошительная война снова когда-нибудь произойдет, но только по другим причинам?

Гарнер долго не отвечал, не отрывая взгляда от далекой точки света в бесконечном черном пространстве. Потом он заговорил, все еще не сводя с нее глаз:

– Я могу рассказать тебе о дюжине похожих ситуаций – за прошедшие тысячу двести лет, – когда мир находился на краю катастрофы. И любая из них могла привести к полному уничтожению Земли. В конечном счете так и случилось. Это был вопрос времени. – Огромный газовый гигант снова появился в окне; сначала возник один рог освещенного полумесяца, потом и второй. Планета закрыла часть звездного неба, точно чернильное пятно. – Существовали фундаментальные проблемы, которые никак не удавалось решить, – продолжал Гарнер. – Никакие изобретения не помогали. Никому не удавалось найти средство. Сохранялись постоянные противоречия между различными группами людей, они не могли преодолеть бесчисленные конфликты, сопровождающие любую войну. Всегда были люди, желавшие погасить конфликты, и с каждым столетием они становились умнее и эффективнее. Но такие же процессы шли и среди их противников, не хотевших ничего менять. Тенденция оставалась прежней.

Гарнер посмотрел на Трэвиса.

– Наше появление в твоем времени дает шансы изменить цикл. Мы слишком хорошо понимаем, что значит потерять свой мир, и у нас есть знания и возможности сделать жизнь на Земле лучше. Мы не просто информированы. Мы значительно умнее – в широком смысле слова, – чем люди на Земле две тысячи шестнадцатого года. Наш мозг физически отличается от вашего, мы его сильно развили. И любой из нас способен безупречно выполнить любой ваш тест оценки интеллекта так же быстро, как переложить карандаш с места на место.

– Но будет ли этого достаточно, чтобы навсегда изменить положение вещей? Несколько сотен людей из вашего мира среди нескольких миллиардов?

Трэвис посмотрел на Гарнера и заметил новое выражение в его глазах, полных уверенности. Возможно, признак раскаяния и сожалений.

– Нет, для этого потребуется нечто большее, – сказал Гарнер.

Чейз произнес это слово еще до того, как успел осмыслить все до конца:

– Фильтр.

Гарнер едва заметно кивнул.

– Что тебе о нем известно?

– Почти ничего, – ответил Трэвис.

Гарнер отвернулся.

– Несколько минут назад ты рассказал мне о компьютере «Черный дрозд», – заговорил он через десяток секунд. – Чуждая технология, которую вы изменили в другой временной линии. Машина, способная делать невероятно точные предсказания даже случайных событий, которые еще не произошли.

Трэвис молча ждал продолжения.

– Мы обнаружили аналогичные компьютеры, которые управляют сетью туннелей. – Гарнер указал на массивную планету, вновь появившуюся в окне. – Отсюда ты не можешь его увидеть, но там есть объект величиной с Лонг-Айленд, он движется по орбите над облаками. Искусственный спутник. Мы сумели попасть на него вскоре после того, как появились в этой системе. И пришли к выводу, что он является промежуточной станцией, соединяющей сотни туннелей друг с другом. Там полно старой электроники, часть уже неисправна, но в основном она работает. Автоматическая система поддерживает основные узлы, в их основе лежат таймеры. Нам удалось их расшифровать и понять, что спутник покинули более трех миллиардов лет назад.

Трэвис попытался представить себе такие огромные промежутки времени, но через несколько секунд бросил это безнадежное занятие.

– Огромные площади спутника заняты складами с запасными частями, – продолжал Гарнер. – В том числе и компьютерами. Мы взяли один из них и привезли на свой корабль. Нам потребовалось пятьдесят лет, чтобы разобраться в принципах его работы. Мы выяснили, что компьютер делает свои вычисления, входя во взаимодействие с окружающей материей. Большими величинами окружающей материи.

– Размером с целую планету, – сказал Трэвис. – «Черный дрозд» рассказал мне об этом в самом конце.

Гарнер кивнул.

– Как только мы это поняли, нам стало очевидно, что можно использовать данный компьютер, если мы когда-нибудь вернемся через один из туннелей на Землю в твое время. Однако задача оказалась очень сложной, «Черный дрозд» с ней не справился бы. Одно только написание программы заняло у нас два десятилетия. Мы исследовали тысячи моделей возможного развития событий в реальной жизни после того, как он начнет работать на Земле.

– О какой функции идет речь?

– Мы назвали ее фильтром. Я уже не помню, кто придумал название, но оно прижилось. Пожалуй, дело в том, что так идея представляется неким очищением.

– И в чем же состоит действие фильтра?

Гарнер довольно долго молчал. Он снова не смотрел на Трэвиса. Планета опять стала уходить из окна, открывая звездное небо.

– Многие философы часто задавали этот вопрос, – сказал Гарнер. – Может быть, тебе доводилось слышать одну из его версий. Представь себе, что ты оказался на перекрестке, в Европе, в тысяча восемьсот девяносто пятом году, и встретил шестилетнего мальчика по имени Адольф Гитлер. Ты мог бы убить его там, сразу, на месте?

– Вы задаете этот вопрос мне? – уточнил Трэвис.

– Конечно.

Чейз задумался.

– Честно говоря, я не знаю. Мне представляется, что я должен был бы так поступить, но не уверен, что смог бы.

Гарнер кивнул.

– Весьма распространенный вариант ответа. Предположим, ты бы его убил. Как ты думаешь, привело бы это к предотвращению Второй мировой войны?

Трэвис пожал плечами.

– Я уверен, что война все равно бы началась – возможно, по другой причине.

Гарнер вновь кивнул.

– Та же война, и по тем же причинам. Политическая и религиозная идеологии привели бы к возникновению жестокой ненависти; кроме того, речь шла о контроле над территориями, доступе к источникам энергии, морским портам. Кто-то начал бы снова разжигать страсти. Другие лидеры могли оказаться менее жестокими, возможно, война развивалась бы иначе, но, даже если заменить политических лидеров всех стран, в середине двадцатого века все равно начался бы кошмар. И тогда ты мог бы задать себе вопрос: не игра ли это – попытка изменить порядок вещей? На борту нашего корабля мы спрашивали себя о том же, и наш интерес не был академическим. Ответ имел огромное значение.

Внезапно Трэвис понял. Или подумал, что понял.

– Вы планируете взять с собой компьютер на Землю две тысячи шестнадцатого года. У вас появится возможность идентифицировать людей, которые будут в ответе за развязывание войн и разных зверств задолго до того, как они придут к власти. И вы их просто… убьете?

– Мы могли бы. А потом снова использовали бы компьютер, чтобы найти тех, кто способен занять их место. И если мы убьем следующую группу, то будем искать новых потенциальных монстров и так далее. Начиная с какого-то момента мы стали бы убивать людей, которые в исходном варианте развития мира не сделали бы ничего плохого, – если бы не убили первый слой потенциальных преступников. Таким образом, ты видишь, какая сложная моральная проблема тут возникает.

Кого бы это ни затронуло, – сказал Уард, – они ни в чем не виноваты. При определенных обстоятельствах всякий может стать худшим человеком на земле.

– Я думал, что речь идет обо мне, – пробормотал Трэвис. – Я думал, что могу стать… чем-то ужасным.

– Не о тебе, – сказал Гарнер. – О других. О многих, многих других.

Трэвис посмотрел на него.

– Двадцать миллионов.

Казалось, во рту у Гарнера пересохло. Он с трудом сглотнул, а потом кивнул.

– Да, мы получали приблизительно такое число всякий раз, когда создавали очередную модель. Если выбирать людей очень тщательно, то устранение двадцати миллионов человек приведет к стабилизации мира. Уже начавшиеся конфликты – например, в таких местах, как Конго и Судан, – внезапно лишатся не только лидеров и подстрекателей, но и тех, кто мог бы прийти им на смену. Все подходящие кандидаты будут мертвы. Как и все режимы в мире, склонные к развязыванию войн, в том числе и те, что не называют себя режимами. Результат подобных событий окажется весьма странным. Для любого стороннего наблюдателя, который не будет в курсе событий, в течение следующего столетия человеческая раса перестанет участвовать в военных конфликтах – вот такое невероятное везение. И всякий раз, когда между двумя странами возникнет опасное противостояние, появится свой Джон Фитцджеральд Кеннеди, который сможет его разрешить. Все опасные агрессивные мужчины – и несколько женщин – к этому моменту будут устранены. Сработает фильтр.

– Боже мой, – дрогнувшим голосом пробормотал Трэвис.

– Все наши модели показали, что одного столетия вполне достаточно – миру больше ничто не будет угрожать. Как если бы на сломанные кости наложили гипс.

– А более легкого способа нет? – спросил Трэвис. – Когда вы доставите компьютер на Землю в шестнадцатом году, нельзя ли использовать более гуманный подход? Быть может, он сумеет придумать что-то другое.

– Существует множество других вариантов вмешательства, и многие из альтернативных подходов приведут к успеху – но в каждом из них количество смертей будет более высоким. Так или иначе, речь идет об изменении мира. А это невозможно без серьезных жертв. Поверь мне, у нас было время, чтобы изучить все возможные подходы; фильтр – самый гуманный из них. Нам еще повезло, что число получилось не таким большим.

– Двадцать миллионов человек, – сказал Трэвис и замолчал, чувствуя, как кровь пульсирует в ушах. – Но как можно их всех убить? – наконец спросил он.

– Это та самая функция, которую мы внесли в компьютер, использовав основные принципы его устройства: работа с удаленной материей – сразу с целой планетой.

– Только в наименьшем из возможных масштабе, – сказал Трэвис. – На уровне элементарных частиц. Даже не атомов – кварков.

– С правильным программированием можно добиться даже большего. Как я уже тебе говорил, у нас ушло много времени на настройку компьютера. Мы кое-что использовали из эволюции паразитных сигналов – возможность перемещать сразу множество элементарных частиц.

– Для чего?

– Для создания элементарной вибрации, которая генерирует тепло. Маленький точечный источник примерно в тысячу градусов Цельсия в любой части мира, которую мы выберем. Например, внутри ствола мозга.

Гарнер заметил выражение лица Трэвиса и быстро добавил:

– Это безболезненно. Они даже не узнают, что их настигла смерть. Просто упадут и умрут.

– Все двадцать миллионов, – сказал Трэвис.

– Практически одновременно.

Наступило долгое молчание. Сначала Трэвис смотрел на Гарнера, а потом отвернулся. Он ощущал биение сердца в своей груди. Казалось, это барабан бьет в пустоте.

– Теперь ты понимаешь, как важна твоя роль, – сказал Гарнер. – Именно ты должен принять решение, появимся мы в твоем мире или нет. Если ты нас впустишь, мы немедленно приведем фильтр в действие. Я не хочу, чтобы между нами остались какие-то недомолвки.

– Вы не обязаны были говорить мне все это, – сказал Трэвис. – Вы могли отдать мне карточку и отослать обратно.

– Мы обсуждали такой вариант. Даже провели голосование. И пришли почти к единодушному решению. На самом деле та Земля, которая находится в дальнем конце туннеля, строго говоря, не является нашим миром. У нас был свой мир, но мы его потеряли. Речь о том, что мы хотим прийти в ваш мир. Мы не можем просить вас впустить нас к себе, не рассказав о последствиях. Мы считаем, что хотя бы у одного из вас должно быть право вето на нашу идею. Сожалею, что выбор пал на тебя, Трэвис. Я искренне сожалею.

Чейз хотел спросить, почему выбор пал на него. Из всех людей, живущих в 2016 году, чьи двойники оказались на борту корабля, едва ли можно было сделать более рискованный выбор. Все детство он провел среди людей, склонных к насилию, и сам совершал преступления. Ему вообще повезло, что он дожил до сорока восьми лет.

Однако Трэвис не стал задавать этот вопрос. Секундных размышлений оказалось вполне достаточно. Он вспомнил заросший лесом склон возле входа в рудник и наемников, которые прятались за «Хамви». И полное отсутствие эмоций, когда он направился к ним с мясницким ножом в руке.

Необходимость позволила ему забыть об угрызениях совести.

Верх взяло животное начало.

Возможно, у него оно присутствует в избыточном количестве.

Гарнер понял, что произошло; он увидел, что Трэвис наконец сумел все осознать.

– Ты тот человек, который нам нужен, – сказал Гарнер и немного помолчал. – Я сказал все, что имело смысл говорить. Возвращайся – и не спеши. Если ты не захочешь, чтобы мы пришли, этого не произойдет никогда.

Он еще некоторое время смотрел на Трэвиса, потом кивнул и ушел в ту дверь, через которую появился.

Чейз посмотрел ему вслед, а потом перевел взгляд вниз. И дождался, когда в окне снова появилась желтая точка Земли.

Я не могу туда отправиться, – сказал он Пэйдж. – Не могу что-то скрывать от тебя – не могу себе этого представить.

Он и сейчас не мог. Ни в этой, ни в других временных линиях. Он вернется и расскажет обо всем Пэйдж. А также Гарнеру и нескольким другим людям, но сначала Пэйдж. Он разделит с ней все, за исключением тяжести принятия окончательного решения. Он должен будет сделать это сам. Он даже избавит ее от необходимости как-то влиять на него, покинув ее на некоторое время. Он поживет один – возможно, недели или даже месяцы. Или годы. Он будет думать, а сложенная карточка будет лежать у него в кармане. Он сможет ею воспользоваться в любом месте Земли, как только примет решение.

Трэвис думал, что ему уже сейчас известно, к какому выводу он рано или поздно придет.

И что Пэйдж также будет знать.

Он помедлил еще немного, а через пять секунд понял, что произошло между будущими версиями его самого и Пэйдж. Почему она послала свое сообщение. И почему он отправил свое. Никакого недопонимания между ними не было.

Трэвис смотрел на далекое солнце сквозь стекло и размышлял, можно ли чувствовать себя более опустошенным и оцепеневшим, чем сейчас.

Потом он похлопал по карточке, лежавшей в кармане. Повернулся к туннелю. Подошел к входу, проскользнул внутрь и поплыл назад, к дому.