Глава 14

Они спланировали операцию за двадцать минут и наметили маршрут – тысяча сто миль, около шестнадцати часов езды с учетом ограничений скорости.

– Но в семьдесят восьмом году нельзя было превышать пятьдесят пять миль в час, – заметил Трэвис.

– Даже на автострадах? – с сомнением спросила Бетани.

Трэвис кивнул.

– Сэмми Хагар не шутил.

Он сделал новые подсчеты: при скорости пятьдесят пять миль в час поездка займет двадцать часов.

Тут возникала новая проблема.

Проще всего было украсть машину ночью, пока родители спали. После полуночи, около часа или двух ночи. Через двадцать часов будет десять вечера следующего дня – в центральной временной зоне. В Балтиморе – на час больше. Если прибавить остановки на заправку, которые могут занять определенное время, учитывая то, каким образом Трэвис собирался это делать, нужно добавить еще час. Иными словами, ему повезет, если он окажется возле больницы Джона Хопкинса к полуночи.

– Уард уже уйдет, – сказала Пэйдж. – Нам известно, что он покинул больницу, когда Нора отправилась в гостиницу, но в какое время точно, никто не знает. Может быть, в девять часов седьмого мая – а это воскресенье – или в три часа ночи понедельника. Слишком рискованно приезжать в Балтимор в двенадцать.

– Кроме того, существует вероятность, что я приеду значительно позже, – заметил Трэвис. – Мой отец иногда ложился в четыре, а не в два. И не следует забывать о пробках. – Он посмотрел на компьютер Бетани: проложенный маршрут проходил через семь штатов. – Я стартую на день раньше. Украду машину в пятницу ночью и приеду в Балтимор в субботу вечером.

– Тогда у тебя появится много свободного времен в Балтиморе, – сказала Бетани.

– Может быть, я схожу в «Кэмден Ярдс». Господи, Рипкен тогда еще не играл…

Минуту спустя Трэвис думал о другом бейсболисте, попавшем в сводку новостей за два дня до исчезновения Рубена Уарда. Чейз этого события не помнил; Бетани отыскала его среди дюжины других историй в архиве, чтобы он лучше ориентировался в том времени. Сам Трэвис ничего не мог вспомнить из мая 1978 года. Лишь случайные эпизоды из пятого класса, которые никак не связывались с определенной датой.

– Игра состоялась в пятницу, которая тебе нужна, – сказала Бетани. – Пятого мая. В газетах история появится в субботу, почти наверняка на первых страницах – даже в Миннеаполисе. Так что тебе нужно найти эту субботу, а потом вернуться к ночи пятницы, после чего полностью перейти в то время.

Трэвис кивнул и попытался сосредоточиться на новостях об игре. Он интересовался бейсболом ничуть не меньше, чем любой мальчишка по соседству, и наверняка услышит эту историю, как только она произойдет. Он определенно видел заголовок в субботней газете.

– Если у тебя будут реальные факты из того времени, – сказала Пэйдж, – ты их вспомнишь, когда «Пробка» тебя туда доставит. Достаточно представить нужный заголовок в газете. И число.

«Пробка» лежала на столе между ними. И смотрела на него, по-своему.

Ждать дольше не имело смысла.

Трэвис взял ее, прижал к виску и закрыл глаза. Его пульс начал ускоряться, и вскоре пришла боль.

Десять секунд. Мучительная агония заставила Трэвиса забыть обо всем. Щупальце металось по верхней части его мозга, сворачивалось, удлинялось, давило…

Наконец оно полностью проникло внутрь черепа. По мере того как уходила боль, Трэвис начал чувствовать Пэйдж, которая обняла его и прижалась щекой к его щеке.

Он подошел к дивану и улегся, Пэйдж и Бетани сели в кресла, не сводя с него взглядов. Победа или поражение, для них все станет ясно через несколько минут.

Трэвис закрыл глаза и услышал, как зазвонил сотовый телефон Пэйдж – как раз в тот момент, когда мир под ним исчез.

Бесформенная темнота. Нет тела. Нет конечностей. Мысли и воспоминания застыли в пустоте.

Имя.

Номер.

Он уже начал смутно их представлять, когда перед ним возник яркий и четкий образ, словно кто-то держал фотографию у него перед лицом. Обеденный стол в доме его родителей. В лучах желтого полуденного солнца кружатся пылинки. Трэвис видел все под непривычным углом, его глаза находились на высоте всего лишь двух футов над поверхностью засыпанного почтой края стола.

Поверх писем, словно она появилась минуту назад, лежала газета. Взгляд Трэвиса устремился к заголовку в нижнем правом углу.

РОУЗ ВЫБИВАЕТ 3000

На газете стояла дата – суббота, 6 мая 1978 года.

Трэвис направился назад по времени. Мир стал перемещаться – очевидно, так он двигался за несколько мгновений до появления в комнате.

Чейз вышел из столовой и по коридору вернулся в свою спальню. Все детали казались ему странными и знакомыми – это был старый дом. Совсем маленький, они жили в нем до того, как незаконные доходы его родителей резко возросли. Единственное место из детства, которое он мог без колебаний назвать домом. И ему вдруг расхотелось замечать подробности.

Трэвис увеличивал скорость обратного движения до тех пор, пока все вокруг не превратилось в стремительно летящий поток образов, который он с трудом отслеживал. У Чейза возникло ощущение, будто он падает в бездонный колодец. Застывшие промежутки, когда он разглядывал журнал или смотрел телевизор – Трэвис уловил отрывки из мультиков об Элмере Фадде, Багсе Банни, Роуд Раннере и койоте Вилли. Затем на него обрушились потоки воды, мыла и шампуня в душе, промелькнуло собственное маленькое личико в зеркале, загудела зубная щетка. Появилась подушка, а за ней мрак, смутные образы снов, идущих в обратном порядке. В них Трэвис ничего не понял – деревья, поля, коридоры и классы… Потом он снова бодрствовал, лежал в постели и читал книгу в свете лампы, стоявшей на тумбочке у кровати. Его рука перевернула страницу в обратном направлении. И еще раз.

Тогда Трэвис стал замедлять движение. И остановил его.

Он видел перед собой книгу, тумбочку и будильник возле лампы.

11:57.

Подходит.

Трэвис окончательно остановил картинку и начал ждать. Прошло две секунды. Три. Появились ощущения. Не только подошвы ног, но и вся передняя часть тела: ноги, грудь и локти… Ему казалось, что они парят над постелью.

Он позволил себе упасть.

Изменение было таким внезапным, что Трэвис вздрогнул. Когда он в прошлый раз пользовался «Пробкой», то возвращался в прошлое всего на два года; и тогда его тело почти не менялось.

Но когда тебе десять лет – Трэвис был ошеломлен – причем размер и форма играли далеко не главную роль…

Причина была совсем в другом.

Ощущения. Богатство окружающего мира пьянило. Неужели он все так чувствовал в детстве? Настолько живым и диким? Неужели утратил все это незаметно, шаг за шагом? Трэвис втянул в себя влажный воздух, аромат скошенной травы, влажного тротуара и страниц детской книги, лежавшей на коленях. Синий переплет без суперобложки. Он захлопнул книгу. «Мальчишки Харди-2: Дом на утесе». Он положил ее возле лампы и вслушался в ночь. Сверчки, кузнечики, шорох шин по асфальту… Его слух оказался на порядок лучше. Как и зрение, хотя в четкости он ничего не выиграл – в сорок четыре года Трэвис все еще не нуждался в очках. Пожалуй, дело было в глубине цветов, в их яркости. Так или иначе, но никакие пластиковые линзы не вернут вам прежнюю красоту мира.

И было еще что-то, трудно определяемое, но более мощное. Какая-то смесь гормонов, насыщенной кислородом крови и чистых простых эмоций. Дикая энергия ребенка. Ему хотелось забраться на дерево. Если бы существовал наркотик, способный вернуть взрослому человеку такие ощущения, он мгновенно посрамил бы то дерьмо, которое его родители начали продавать в 1978 году.

Чейз выглянул из-за двери в комнату, находившуюся с противоположной стороны коридора – его брат Джефф спал в сине-белом сиянии ночника капитана Кирка. Семилетний Джефф был страстным фанатом комиксов «Звездного пути». Трэвису захотелось разбудить брата и рассказать, что в следующем году выйдет фильм по его любимой книге.

Из гостиной доносился шум работающего телевизора, но шла реклама, и звук был почти полностью приглушен. Отец так поступал всю жизнь, даже в те времена, когда еще не появились пульты. Вскоре послышался скрип паркета, и звук усилился. Запели трубы, послышался голос Джонни Карсона.

Трэвис выключил свет, улегся на спину и стал ждать.

Отец лег спать в 1:07.

Начал храпеть в 1:12.

Трэвис подождал еще пять минут, потом встал и оделся.

Он ожидал, что ходить в этом теле будет непривычно, но все оказалось отлично – ему не приходилось думать о том, как им управлять.

Трэвис взял ключи отца от машины, висевшие на крючке в кухне, и положил их в карман, чтобы те не звенели. Затем открыл ящик со столовым серебром, отодвинул в сторону большую коробку с отделениями, под которой – все его детство – лежал конверт толщиной в четверть дюйма, набитый десятками и двадцатками. Трэвис взял все деньги и вернулся в свою спальню, где бесшумно открыл окно.

На «Импале» 1971 года, грязно-коричневого цвета, с проржавевшими нишами для колес Трэвис ездил множество раз – и даже в 1984 году она оставалась вполне надежной. Гаража у них не было, автомобиль стоял возле дома. Трэвис уселся за руль, подвинул сиденье вперед, и ему легко удалось достать ногой до педали газа.

Трэвис зашел в «Кей-март» и купил там то, что ему требовалось: хлеб, чипсы, печенье, крекеры, ореховое масло и упаковку из двенадцати бутылок «Пепси». Все выглядело совершенно абсурдным в древних упаковках. Он также прихватил прозрачный пластиковый шланг и бак объемом в пять галлонов с разливочным желобом. Наконец добавил к своим покупкам вешалку и отвертку.

Сидевшая за кассой девушка с сомнением посмотрела на него.

Трэвис кивнул в сторону парковки:

– У мамы ужасно болят ноги.

Девушка пожала плечами и принялась вручную выбивать чеки.

Лишь на парковке четвертого ночного клуба Трэвис нашел то, что искал: пятилетний «Шевроле Шевелл», желто-зеленый с белой стрелой вдоль всего корпуса.

И главное: все стекла, в том числе и ветровое, были тонированными.

У него ушло тридцать секунд, чтобы вскрыть замок при помощи вешалки, и еще тридцать, чтобы отверткой включить зажигание и завести двигатель. Десять минут спустя он уже ехал на восток по I-94, стрелка спидометра замерла ровно на отметке 55 миль в час. Ночной воздух дул в приоткрытое окно и приятно холодил лицо.