1 июня 1868 г. Мохамад собирается идти в Катангу покупать медь и приглашает меня с собой. Я хочу увидеть реку Луфиру, но должен посетить и озеро Бемба, или Бангвеоло.

2 июня. Проходя по полю касавы, подобрал стручки растения малумби, это ползучее растение взбирается на кусты касавы. На корнях его несколько клубней с глазками, совершенно как у картофеля. На одном из растений было шестнадцать клубней приблизительно в два дюйма длиной и полтора дюйма в диаметре; один клубень имел длину пять, а диаметр два дюйма. Любому человеку трудно было бы отличить эти клубни от английской картошки. В вареном виде они слегка восковидны и по сравнению с нашим картофелем тверды. Внутренность клубней окрашена, наружная часть красновата, середина побелее. Сначала никто из нашего отряда не разобрал, что это такое, но потом установили, что это растение выращивают на Занзибаре, где его называют мен; пюре из него очень вкусно с рыбой. Если мен известен на Занзибаре, то его, вероятно, знают и на других тропических островах.

4 июня. Насмотревшись на работорговлю, даже в самых лучших ее формах, могу сказать, что ни за какие сокровища я не согласился бы заниматься ею.

5 июня. Сегодня утром мимо нас пронесли королеву Моэри, направлявшуюся к своей плантации на постройку хижины. У королевы приятная европейская внешность, чистая светло-коричневая кожа и веселый смех; она вызвала бы восхищение где угодно. Я стоял среди кустов касавы и смотрел, как ее несли мимо нас двенадцать человек. Приближаясь ко мне, она стала вертеть зонтик и засмеялась, кажется, тем самым смехом, с каким она и девушки ее свиты убежали в день моего приема; видно было, что смеется не только ее рот, но и щеки, и глаза. Она сказала мне: «Ямбо?» («как поживаете?») Я ответил: «Ямбо сана» («очень хорошо»). Одна из девушек свиты сказала: «Дай ей что-нибудь из того, что у тебя под рукой или в карманах». Я ответил: «У меня нет ничего при себе» – и спросил ее, не вернется ли она назад, к моей хижине. Она ответила, что согласна, и я послал за двумя нитками красных бус, которые поднес ей. Стоя ниже ее, я мог видеть, что в хряще, близко к кончику ее несколько орлиного носа, есть отверстие, между двумя передними зубами пропилено треугольное отверстие.

После томительной задержки мы совершили трехчасовой переход и 9-го достигли реки Катофии. Она впадает в Мберезе. Ширина Катофии пять ярдов, глубина по колено.

10 июня. Опять задержка – из-за незаконченных дел с людьми Касембе. Про рабов говорят, что они большей частью преступники и были проданы в рабство из мести или в наказание. У жены Капики было украшение, сделанное из кончика раковины, называемой конусом. Оно было взято взаймы, и жена Капики ушла, унося украшение в своих волосах. Владелец его, не сделав никакой попытки получить свою вещь обратно, схватил одну из дочерей Капики в залог того, что Капика постарается вернуть ему украшение.

11 июня. Перешли Мберезе, она имеет ширину десять ярдов, глубину по бедро, и стали подниматься на низкий горный хребет, сложенный твердым песчаником и покрытый, как и вся страна, лесом. Идем курсом на юго-восток и юг-юго-восток. Спустились с гор в поросшую густым лесом долину, по которой течет речка шириной в четыре ярда и глубиной по колено. Очень много буйволов и слонов.

12 июня. Снова дважды пересекли Мберезе, затем перешли через очень глубокую узкую речку и остановились на берегу другой речки в густой заросли деревьев; здесь мы ночевали, убили быка и остались на день, чтобы есть его. Когда мы были на Каненгве, мимо прошла небольшая группа людей с такими громкими криками, как будто произошло что-то важное; подойдя к ним, я увидел, что двое несут на шесте связанного льва. Это оказался малорослый вид без гривы, так называемый лев ньясси, т. е. «высокой травы». Этот лев убил человека, и они убили льва. Морда его была тщательно завязана ремнем, лапы связаны на груди; они несли его к Касембе. «Ньясси» значит «высокая трава», растущая выше головы человека; стебель ее имеет толщину с гусиное перо. Название «лев ньясси» ошибочно связывают с озером Ньяса. Другие виды львов – тамбве, карамо, симба, – говорят, достигают пяти футов в высоту, некоторые бывают и выше. Убитый лев, кажется, имел рост около трех футов, однако было слишком темно, чтобы измерить его.

 

 

13 июня. По отсутствию бороды и усов среди арабов узнают суахили, т. е. арабов смешанной африканско-арабской крови, обычно растительность эта у суахили редкая и короткая.

Сейчас, зимой, собираются в большие стаи птицы – сорокопут Дронго и очень похожая на серую коноплянку птица с толстым красноватым клювом; так продолжается до ноября, начала периода дождей.

Крохотная пчела залезает в обыкновенные мелкие дырки изъеденного червями дерева, устраивая в них соты для яиц и запасов меда. В этой местности водится семь или восемь видов маленьких медоносных пчел.

Иногда видишь сфекса, делающего ямки в земле, чтобы поместить в них свои яйца вместе с пораженными его ядом насекомыми; другой вид сфекса следит за этими приготовлениями и, когда первый отправляется опять на добычу насекомых, не теряя времени, залезает в ямки и кладет свои яйца, надо думать, без всякой затраты труда; впрочем, не заметно, чтобы эти виды враждовали между собой. Пробыли здесь день, чтобы купить для нашего отряда пищу и съесть убитого быка.

14 июня. Идем по лесистой высокой местности, встречаются обнажения доломита, все деревья покрыты лишайником. Водораздел получает отсюда уклон к югу.

15 июня. Очень холодно по утрам (43 °F, 6 °С). Встретились с Моэнемпандой, братом Касембе, на реке Лулупуте, ширина ее двадцать ярдов, она течет на запад. Тот Моэнемпанда, которого посетили португальцы, был дедом нынешнего, и жил он не в этих местах. Бесполезно обозначать географические пункты именами вождей, так как имя часто повторяется и порой относится к месту, очень далекому от того, где жил первоначальный обладатель этого имени. Раб пытался освободиться, поломав свое ярмо; ему удалось пальцами сломать полудюймовое вязкое железо, но конец застрял в дереве, что помешало ему освободиться.

Вождь устроил мне прием, похожий на прием у Касембе, но лучше организованный. Он молод и очень красив, если не считать какого-то глазного недостатка, заставляющего его держать глаза полузакрытыми и косить. Он вышел той небрежно-самодовольной походкой, какой выступают все местные вожди, чтобы показать тяжесть колец и бус на своих ногах; многие, не имея ни колец, ни бус, подражают этой походке совершенно так, как наши отцы, надевая большой галстук, подражали Георгу IV, прикрывавшему дефекты шеи; тысячи людей носили галстуки, закрывавшие подбородок, хотя у них не было дефектов, которые нужно было бы скрыть. Моэнемпанда держался напряженно прямо, это не удивительно, так как позади него несли шлейф ярдов в десять.

Присутствовало около шестисот человек. Шли они строем, но не в ногу. Люди были хорошо вооружены, оркестры состояли из маримб и квадратных барабанов, а один музыкант вдобавок выпевал: «Я был у Саида» (султана), «Я был у Мирипута» (португальского короля), «Я плавал по морю». На отдельном приеме, где вождь был свободен от шлейфа и имел один зонт, а не три, я поднес ему отрез ткани. Арабы о нем высокого мнения. Но его милостивое отношение к ним проявлялось в то время, когда он залезал в долги. Теперь он не выказывал склонности расплатиться с ними и предлагал для погашения примерно двадцатую часть стоимости полученных товаров. Моэнемпанда прислал мне два горшка пива, которое я не люблю и пью только в походе, когда испытываю сильную жажду; он обещал мне проводника до владений Чикумби, но затем отказался прислать человека. По мере того как наше мнение о Моэнемпанде ухудшалось, Касембе в наших глазах поднимался; мы дали понять людям Моэнемпанды, что поведение его было недостойным.

Лулупута, как говорят, впадает в Луэну, а последняя – в Луонго. Должно быть, Луэн две.

 

 

22 июня. Идем по травянистой долине на юг, к Луонго, глубокой реке, текущей в густом лесу, все деревья которого покрыты лишайником, то плоским, то длинным и волокнистым, похожим на бороду старика и развевающимся на ветру совсем так, как на деревьях мангрового болота на побережье. В этом месте ширина Луонго пятьдесят, а глубина шесть ярдов. Вблизи слияния с Луапулой ширина Луонго достигает ста ярдов, а глубина увеличивается до шестнадцати ярдов. По мосту длиной в сорок ярдов мы перешли на остров, за ним был рукав реки в десять ярдов шириной. Мост был сломан, некоторые думают, что умышленно, но его скоро починили, используя для этого деревья в восемнадцать – двадцать ярдов длиной. Пройдя немного дальше, остановились на день у речки, впадающей в Луонго в двухстах ярдах от нашей стоянки.

23 июня. Ждали здесь меди в уплату долга, от которого должники сперва отказались. Я рассмотрел, что у Луонго крутые глиняные берега до глубины в пятнадцать футов. Множество прибрежных лугов в период дождей, должно быть, заливает сплошь. Говорят, что Луэна берет начало к востоку от этих мест.

24 июня. Шесть рабов пели так, как будто они не чувствуют тяжести и позора своего ярма. Я спросил, в чем причина подобного веселья; мне ответили, что они радуются при мысли о том, как вернутся после смерти и будут являться в виде привидений и убивать тех, кто продал их. Значение нескольких слов мне пришлось выяснить, например, в фразе, означающей «быть привидением и убивать силой духов». Кто-то пел: «О, ты послал меня на Мангу (берег моря), но, когда я умру, ярмо спадет, и я вернусь назад, чтобы являться тебе и убить тебя». Затем вступали все хором, слова припева состояли из имен продавших их в рабство. Песня говорила не о веселье, а о горе и слезах угнетенных, о том, что на стороне угнетателей сила, но есть сила выше их!

Одним из виновных, которым угрожала песня рабов, был Перембе. Некоторые встречали имена тех или иных людей в припеве смехом. У жены Капики на сердце было явно горько: тяжело для леди пасть так низко. Она утратила свой небрежно-самодовольный вид и с обритой головой стала уродливой. Но со своими захватчиками она не забывает держаться с достоинством, и они как будто боятся ее.

25 июня. Шли по ровной лесистой местности, попадались нам обнажения бурого гематита. Это обычная здесь железная руда, но я видел в деревне и красный железняк, принесенный туда для выплавки. Луонго текла где-то в стороне, справа от нас, к западу. Местные жители выбрали для постройки деревни место, где была только колодезная вода; мы пошли в сторону Луонго, и через десять минут воды было сколько угодно.

Возделанные участки окружены высокими изгородями для защиты от диких животных. В лесу мы наткнулись на могилу. Это был маленький круглый холмик, как будто похороненный сидел в могиле в обычной для африканцев позе. Могила была посыпана мукой, а сверху лежало несколько крупных синих бус; узенькая тропинка доказывала, что могилу кто-то посещает. Вот такую могилу я хотел бы себе: лежать в тихом-тихом лесу, где ничья рука никогда не потревожит мои кости.

Вышли к реке Чандо, границе между владениями Касембе и Чикумби, но Касембе властвует над всей областью.

27 июня. Прошли по очень холодной воде через залитую разливом низину, затем пересекли и саму реку Чандо, имеющую ширину двенадцать футов и глубину по колено, и дальше вышли к другому большому ручью – Нсенга.

28 июня. После воскресной службы поднялись в гору к деревне ваньямвези на реке Каломина, здесь построили шалаши. Место это называется Кизинга и находится на верху хребта, сложенного песчаником и покрытого, как обычно, лесом. Ваньямвези, пользуясь ружьями, отбили нападение мазиту, в то время как все коренное население разбежалось. Ваньямвези, несомненно, уродливее балунда и баитава; они не едят рыбы, хотя пришли сюда с восточного берега Танганьики, где рыбы очень много и она дешева. Хотя они и уродливее, но в сношениях с торговцами проявляют больше чувства чести, чем коренное население страны.

29 июня. Сегодня появился «дым» – впервые в этом году; все кругом затуманилось.

1 июля 1868 г. Я отправился к Чикумби, верховному вождю этой области, поднес ему отрез и просил дать человека, который проводил бы нас на Бангвеоло. Он сказал, что рад видеть меня гостем в своей стране, как и всех нас; мне лучше подождать два дня, пока он подберет хорошего проводника; он пришлет мне еды на дорогу; он не говорит подождать десять дней, а только два, и тогда его человек доведет меня до малой части озера, а уже другие доставят меня к большей части – к Бангвеоло. Меньшая часть озера называется Бемба, но название это вызывает путаницу, так как Бемба, собственно, название страны, в которой лежит эта меньшая часть озера. Когда я расспрашивал сына Касонго об озере Бемба, он сказал мне: «Бемба не озеро, а страна». Лучше поэтому пользоваться названием Бангвеоло, которое относится ко всей большой водной массе, хотя, боюсь, для англичан оно будет пугалом и они будут называть озеро Бангихолло. Арабы иногда называют его Бамбеоло: так легче произнести, но правильное название Бангвеоло. Укрепленная деревня Чикумби находится на юго-востоке от него, в полутора часах ходьбы от нашего лагеря в Кизинге.

2 июля 1868 г. Пишу консулу в Занзибар, чтобы он прислал в Уджиджи запас тканей – сто двадцать кусков. Прошу прислать мыло, кофе, сахар, свечи, сардины, французские мясные консервы, сыр в жестяной коробке, морской календарь на 1869 и 1870 гг., ботинки (две или четыре пары), линованную бумагу, карандаши, сургуч, порох, фланелевую саржу, двенадцать фрасила бус, из них шесть талака (добавил три бледно-красных, три – белых).

3 июля. Общее количество рек, которые я решил внести в список текущих к центральной линии стока, образуемой Чамбези, Луапулой и Луалабой, равно тринадцати; каждая из них больше, чем Изис у Оксфорда или Эвон у Гамильтона. Пять рек направляются к восточной линии стока, проходящей через Танганьику, еще пять – к западной линии стока, или Луфире. Всего двадцать три реки или больше. Луалаба и Луфира соединяются в озере во владениях вождя Кинконзы.

5 июля. Я взял взаймы у Мохамада Богариба бумаги, чтобы написать в Англию и отослать письма через арабов, отправляющихся к побережью. Я сообщу о своем открытии лорду Кларендону; но то, что касается Луалабы и Танганьики, я отложу до подтверждения моих сведений. У меня нет никаких сомнений в этом открытии, так как я получаю сведения от развитых африканцев из первых рук, а у них нет оснований обманывать меня. Самые лучшие карты составляются по сообщениям такого же рода, но из третьих или четвертых рук. Сейчас почти все время дуют холодные северо-восточные ветры.

6 июля. Поделили нашу соль, чтобы каждый мог сам покупать провизию для себя. Здесь соль ценится больше, чем бусы. Чикумби прислал тонкую муку; два сильных мужчины несли этот груз в большой корзине, подвешенной к шесту; кроме того, он прислал хорошую жирную овцу; ее тоже несли, так как она была слишком жирной, чтобы пройти расстояние от деревни Чикумби до нас.

7–8—9 июля. После нескольких дней затяжек с присылкой проводника Чукумби заявил наконец, что боится, как бы народ не стал говорить, будто инглеза привел сюда мазиту, а вину возложат на него. Я счел все это словами помбе – пивной болтовней, – но по возвращении с озера Бангвеоло понял, что Чикумби тогда, должно быть, готовился напасть на укрепленную деревню ваньямвези, расположенную на нашем пути, и если бы он дал нам проводника, то этот человек при возвращении подвергся бы опасности; Чикумби предпочел сохранить безопасность своего человека, чем сдержать данное мне обещание.

Я нашел проводника из племени ваньямвези и 10 июля вышел из Чикумби, направляясь по пологому склону к сложенным песчаником горам, поросшим лесом; здесь мы видели много покинутых деревень – результат набега мазиту; видели также и места ночевок мазиту и их тропинки. Мазиту не пользуются обычными тропами страны, которые ведут от деревни к деревне, они идут прямым путем в желаемом направлении; при этом они вытаптывают траву, оставляя хорошо заметную дорожку. Ваньямвези прогнали их, сразив так много мазиту своими пулями и стрелами, что разбойники отступили. Этот успех вызвал в умах имбошва, или имбожва, как называют народ Чикумби, не благодарность, а зависть к новой силе, возникшей среди них, – силе тех, кто пришел сюда первоначально просто торговать медью.

Укрепленная деревня вождя Комбокомбо (Кумбу-кумбу), в которую мы вошли 10 июля, стала впоследствии первым объектом нападения. Когда мы возвращались обратно с озера, Комбокомбо рассказал нам, что Чикумби атаковал его с трех сторон, но был отброшен. Ваньямвези оказались слишком ловкими торговцами для имбошва, которых они безбожно надували, рассказывая им при этом всякие небылицы. Деревня Комбокомбо стоит на реке Чиберасе, шириной в восемь ярдов и глубокой. Мы пришли в деревню в разгар веселья, и нас щедро угостили едой и помбе. Ваньямвези признают власть занзибарского султана и относятся с уважением ко всем, кто связан с ним. Комбокомбо уговаривал меня принять от него пищу и пиво, и когда я сказал, что мне нечего дать взамен, он ответил, что ничего и не ждет; он сам дитя султана и должен снабдить меня всем, что мне нужно.

11 июля. Оставив берег Чиберасе, мы стали подниматься на длинный ряд гор через множество деревень и возделанных участков, однако большинство было брошено жителями во время набега мазиту. Жители бежали в лес, покрывающий горы, но стали легкой добычей разбойников. Когда мы спустились в долину за хребтом, то подошли к сильно укрепленной деревне, успешно выдержавшей натиск мазиту; дальше мы вышли на лесистую равнину, на которой тут и там попадались «губки», содержавшие много воды. Равнины, последовавшие за горами, продолжались всю дорогу до Бангвеоло. В лесу мы ставили на ночь ограду. На следующий день (12 июля) мы достигли реки Рофубу, шириной в пятьдесят ярдов и глубиной четыре с половиной фута, полную водяных растений; Рофубу течет на юго-восток к Луонго. По обе стороны Рофубу тянулась «губка» мили на полторы. Разбили лагерь немного к югу от реки.

13 июля. Мы отдыхали в покинутом месте; жители соседней деревни пришли к нам, возбужденные и, видимо, пьяные, и начали взвинчивать себя еще больше: бегали взад-вперед, брали копья наперевес, направляя их на нас, целились в нас из луков и делали вид, что готовы обрушиться на нас с топорами. Они думали, что мы грабители. В такой толпе обычно находится одна добрая душа. И в этом случае ко мне приблизился человек и, повернувшись, крикнул своим товарищам: «Это в вас пиво бродит. Белый, не стой тут с ними, уходи». Он занял позицию между мной и группой нападающих. В то время как я спокойно отходил со своим новым другом, они убегали, прицеливаясь из луков, но никто не стрелял; наконец молодые люди исчезли, захватив наших трех коз. Когда мы прошли с четверть мили, мой друг велел мне подождать, сказав, что приведет коз, и действительно привел их. Я не заряжал своего ружья. Случайный выстрел мог бы воспламенить нападающих и вызвать необдуманные действия. Мы выбрались из этой ситуации без пролития крови и были рады этому. Набег мазиту вверг страну в беспорядок – всякого чужого принимают за врага.

14 июля. Пробыли день в укрепленной деревне вождя Моеггеа. Здесь, во владениях Кабайи на быстрой речке Мато, поселился человек из племени ваньямвези, или гараганза. Мы чувствуем себя в безопасности только среди чужестранцев, и они относятся к нам дружественно.

15 июля. В деревне на южном берегу реки Мпанды вождь принял нас за мазиту. Он был явно в нетрезвом состоянии и начал запирать ворота, бешено жестикулируя. Мне пришлось сказать, что я уйду, но некоторые из его людей, тоже нетрезвые, настаивали на том, чтобы я остался. Я посидел немного, но, видя, что вождь все еще встревожен, сказал его людям: «Вождь возражает, я не могу остаться». Они понимали, что мое заявление разумно, но я не мог заставить своих боязливых спутников снова двинуться в путь. Один из них сказал мне: «Идем, я покажу тебе, что делать, мы должны говорить с ними по-хорошему». Мои мудрые слуги считают высшей добродетелью говорить по-хорошему; это значит у них разговаривать тонким детским голоском, пользуясь совершенно такими же словами, с какими одна шотландская девочка, дрожа от страха, обратилась к корове, приблизившейся к ней, вероятно, из любопытства: «Ой, коровка, коровка, если ты меня не тронешь, я тебя тоже не трону». Я сказал своим спутникам, чтобы они шли за мной и оставили этих людей в покое, но слуги мои продолжали болтать с ними. Проводник сказал, что впереди нет воды. Мне слишком часто это говорили, и я перестал верить в подобные заявления; я пошел дальше через лес и через полтора часа подошел к «губке»; здесь ко мне присоединились мои спутники, и мы заночевали.

16 июля. Перейдя через эту «губку», и двигаясь дальше по лесистой равнине, мы вышли к другой «губке» под названием Мешве. Тут мои молодые люди вызвались перенести меня на ту сторону. Но я уже снял ботинки и вошел в воду; они последовали за мной, указывая мне, где более мелко. Дневной переход мы закончили, переправившись через сочащуюся водой «губку» у реки Молонгоси. Сто пятьдесят шагов мы шли по глубокой воде, река текла на северо-восток. Вода в этих губках казалась очень холодной, хотя температура ее по утрам 60 °F (15 °С), а в полдень 65 °F (19 °С). Жители деревни на Молонгоси пригласили нас к себе, но лес, если только в нем нет леопардов и львов, всегда следует предпочесть деревенскому ночлегу: в лесу нет клопов и не мешают глазеющие любопытные, которые в деревне считают своим долгом все время пялить на нас глаза.

 

 

17 и 18 июля. Достигли большой деревни Мапуни близ северного берега Бангвеоло. 18-го я прошел немного дальше и впервые увидел берега озера, испытывая чувство благодарности, что дошел сюда цел и невредим.

Я сказал вождю, что все мои товары израсходованы, и дал ему шесть футов коленкора – все, что мог. Я сообщил ему, что, как только осмотрю и обмерю озеро, уйду обратно на север. Он ответил, что ввиду истощения нашего запаса ему сказать нечего; он даст мне проводников, а что он еще сделает, он сам знает. Вождь немедленно устроил прием. Я спросил, видел ли он когда-нибудь человека вроде меня, и он сказал: «Никогда». Путешественник из племени бабиса спросил меня, зачем я зашел так далеко. Я объяснил, что хочу, чтобы остальной мир знал больше об этой стране и ее народе, что все мы дети одного Отца и я стремлюсь к тому, чтобы мы узнали друг друга лучше, и что дружественные посещения должны быть безопасными. Я рассказал ему о том, что королева сделала для поощрения разведения хлопка на Замбези, и о том, какие препятствия ставили нам работорговцы и их сторонники; этот рассказ им понравился. По их просьбе я показал им свою записную книжку, часы, компас, увеличительное стекло, домой меня проводили с барабанным боем.

Показал им Библию и рассказал немного о ее содержании. Мне придется пробыть на Бангвеоло на несколько дней больше, чем я намеревался сначала. Месяц в последней стадии ущерба, а наблюдения нельзя произвести, пока он заметно не прибудет.

19 июля. Ходил на берег озера в деревню вождя Масанту, расположенную около источника Чипока, вытекающего из-под обломков гранита. Редко приходится здесь видеть источники, выбивающиеся из-под камня. Встретили человека, шагавшего на ходулях, привязанных у щиколотки и у колена. Среди жителей многие из племени бабиса. Женщины украшают свои волосы снизанными раковинами каури и жирно смазывают их маслом и жиром из семян дерева мосикиси. Послал вождю шесть футов коленкора и немедленно получил у него аудиенцию. Масанту – пожилой человек, он сообщил, что самая широкая часть озера называется Бангвеоло.

Местность вокруг озера вся равнинная и почти совсем расчищена от леса; растет лишь дерево моцикури, или мосикиси, с красивой темной и густой листвой; его не вырубают ради даваемой им тени и жирного масла, получаемого из его семян.

Острова – их четыре – все плоские, густонаселенные. У жителей много каноэ, все они опытные рыбаки. Народ называется мбогва, но татуировка на лбу и на подбородке у них та же, что у бабиса, и они запиливают свои зубы острием. Здесь много детей, как обычно бывает у рыбаков.

21 июля. Лодочники обычно склонны к вымогательству, так как без них нельзя обойтись. Мапуни утверждает, что они ему подчинены, и потребовал прислать еще шесть футов коленкора; за это он дает распоряжение лодочникам отправиться с нами. Я вместо этого послал мотыгу и нитку бус, но он настоял на отрезе, оставив у себя и мотыгу. Температура воды источника Чипока в 9 часов утра 75 °F (24 °С); температура воздуха 72 °F (23 °С); температура озерной воды в то же время 71 °F (22,5 °С).

В этой области нет горячих источников, не слыхали здесь и о землетрясениях. Дно озера устлано мелким белым песком, и широкий пояс тростника, ярдов в сто шириной, доказывает, что здесь мелко. Во второй половине дня у наружного края этих зарослей стоит на якоре масса каноэ, с них ловят рыбу удочками. Крючки похожи на наши, но без зазубрины. Водятся здесь преимущественно окуни, но встречаются и другие виды, похожие на те, которые обитают в других озерах. Один из крупных видов рыб называется сампа.

22 июля. С новолунием поднялся очень сильный ветер, помешавший нашему отправлению; он не дает также рыбакам заниматься своим делом. Мапуни думал, что мы намереваемся сбежать от него к бабиса на южный берег, так как собирались взять с собой коз. Чтобы успокоить его, пришлось оставить коз и двух слуг в деревне Масанту.

23 июля. Ветер еще слишком крепкий, чтобы выйти на озеро. Сделал лунные наблюдения.

24 июля. Ветер еще крепкий.

25 июля. Все еще дует крепкий юго-восточный ветер. И все же, уплатив как следует лодочникам за четыре дня бусами и дав Масанту мотыгу и бус, мы в 11 часов 40 минут утра погрузились на хорошее каноэ, длиной в сорок пять футов, глубиной в четыре фута и шириной в четыре фута. Хотя волны достигали большой высоты, в каноэ было совсем сухо и пять сильных гребцов быстро повели его к заливу на острове Лифунге, к юго-востоку от нас. Здесь мы пристали, чтобы запасти дров, а я отправился осматривать остров; на нем встретил следы бегемотов и какого-то вида шакала. Там же растет жесткая, жилистая трава, есть немного цветов и вид дерева из рода Capparidacea.

Лодочники сначала заявили, что мы отправимся дальше, потом, что будем ночевать здесь, так как не сможем засветло добраться до острова Мпабала и не получим там хижины. Я сказал, что в любом случае нам только придется ночевать под открытым небом, и мы решили отплыть. К востоку от нас был виден остров Киси; по-видимому, это два близких острова приблизительно в пятнадцати милях от Лифунге; к юго-востоку едва виднелись верхушки деревьев на острове Мпабала. На юге и на севере между Лифунге и Мпабалой и между Лифунге и Киси простирался озерный горизонт. Мы не могли поплыть на Киси, так как наши каноэ, как сказали мне лодочники, были украдены ими оттуда. Хотя мы и решили отправиться дальше, но некоторое время пережидали, пока не уляжется волнение.

 

 

На одном из деревьев видел гнездо молотоглава высотой в целых четыре фута. Заросли грубого тростника отмечают мелководье вблизи островов. На берегу видел только одну раковину. В полосе прибоя в наше каноэ попадало гораздо меньше воды, чем в лодку на озере Ньяса. Цвет воды темно-зеленый, подобный морскому, вероятно, вследствие отражения света от белого песка на дне; мы не видели нигде участков такого темно-синего цвета, как на Ньясе, и можно думать, что глубина Бангвеоло невелика, но измерить не удалось, так как пришлось оставить в деревне свой лот, когда сбежал Амода. На Киси видели темную прямоугольную массу, которую я сперва принял за низкий холм, но оказалось, что это группа деревьев (вероятно, место погребения, так как кладбища всегда остаются нетронутыми). Каким густым лесом покрылась бы эта страна, если бы не вмешательство человека!

Достигли Мпабалы, когда уже стемнело. Из-за обилия влаги в воздухе было страшно холодно. Я попросил человека, вышедшего нам навстречу посмотреть, кто прибыл, чтобы он указал на какую-нибудь хижину, где можно устроиться. Он ответил: «Разве чужим нужны хижины и разве ночью об этом просят?» Затем он повел нас к месту общественных собраний, так называемому нсака, которое представляет собой большой сарай со стенами из досок с большими просветами между ними. Здесь мы сварили немного каши, поели, и я лег около стены. Лодочники и мои люди сидели у костра посередине, а я скоро заснул, и мне приснилось, что я в номере отеля Миварта. Этот сон на следующий день показался мне очень забавным, так как я никогда не вижу снов, если только я не болен или не заболеваю; вот уж о чем я никогда не думал в бодрствующем состоянии – отель Миварта!

26 июля. В каждом новом месте приходится часами выдерживать глазение толпы. К тому же обычно все болтают с такой быстротой, с какой может работать язык. Некоторые удовлетворяют свое любопытство новым зрелищем, продолжая вязать сети, или разбивать кору на волокно, или прясть хлопок; другие курят свои большие трубки, или нянчат детей, или наслаждаются теплом яркого утреннего солнца. Прошел поперек северного конца острова; ширина его оказалась равной приблизительно одной миле; определил также пеленг острова Чируби, стоя на восточной оконечности Мпабалы, и установил с юго-восточной оконечности Чируби, что от нее до места, откуда вытекает Луапула, на 183° тянется озерный горизонт. Чируби – самый большой из озерных островов; на нем живет большое население, которое держит много овец и коз. С самого высокого места на острове Мпабала видны верхушки деревьев на Касанго, маленьком необитаемом островке, приблизительно в тридцати милях от Мпабалы. Верхушки деревьев, очевидно, были вытянуты кверху миражем, так как вблизи берега и в других местах они были невидимы даже в хорошую подзорную трубу. Этот необитаемый островок мог стать нашей следующей остановкой, если бы нам позволили переправиться через озеро.

От него до страны Манда на том берегу такое же расстояние, как от деревни Масанту до Мпабалы.

27 июля. Сделал лунные и звездные наблюдения для определения широты.

Лодочники взволновались, так как им сказали, что жители Киси прослышали, будто их каноэ здесь, и направляются сюда, чтобы отобрать его. Лодочники сказали, что вернутся за мной, но я не мог рассчитывать на честность воров. Я обдумывал, не захватить ли их весла и обратиться к старейшинам острова. Но, зная по прошлому опыту, как легко заведомым ворам вроде них выдумать историю, которая привлекла бы к ним дешевое сочувствие слабоголовых или мягкосердечных, я решил кротко перенести – хотя про себя тяжело вздыхал – потерю двух дней из оплаченных четырех. Для найма другого каноэ у меня оставалось только собственное одеяло, а стало уже очень холодно. Небольшое количество имеющихся в наличии бус потребуется для покупки пищи на обратном пути. Я мог бы добывать пищу, стреляя буйволов, но пешком и в траве со стеблями толщиной в гусиное перо это ужасно тяжелая работа. Пришлось вернуться в деревню Масанту и для оценки размеров озера положиться на расстояния, вычисленные по времени, которое затрачивают на поездки в своих каноэ местные жители.

На Мпабалу мы шли со скоростью шесть узлов и вернулись за такое же время при шести сильных гребцах. Широта, пройденная по курсу на юго-восток, составила 12́, что дает примерно действительное расстояние до Мпабалы в 24́. До места ночевки, островка Касанго, не меньше чем еще 28́, а оттуда до берега страны Манда тоже 28́. Таким образом, ширина озера от деревни Масанту на юго-восток составляет 24 + 28 + 28 = 80́. Деревня расположена на 11°0́ ю. ш. Если к этому прибавить половину подсчитанного расстояния, то получим для широты Манды 11°40́. Страна на другом берегу на юг от Мпабалы называется Кабенде. Оконечность берега, идущего на юг от деревни Масанту, – это вход в Луапулу. Самое острое зрение не позволяет видеть в этом месте другой берег Луапулы.

Я видел облака, похожие на дым горящей травы, но, вероятно, это были тучи кунгу, съедобного насекомого, массы которого, когда они клубятся над водой и на ее поверхности, в точности походят на дым. По тому времени, которое каноэ затрачивает на переезд в Кабенде, я полагаю, что южный берег немного южнее 12° ю. ш. Длину озера, исходя из того, что каноэ затрачивает десять дней на переход от Мпабалы до устья Чамбези, я оцениваю в полтораста миль, вероятно, она даже больше. Никто не называл меньшего времени перехода. Луапула на протяжении около двадцати миль представляет собой рукав озера, дальше река нигде не у́же ста восьмидесяти – двухсот ярдов, а большей частью много шире; ее можно сравнить с Темзой у Лондонского моста. Думаю, что я значительно преуменьшаю размеры Бангвеоло, полагая его длину равной ста пятидесяти, а ширину восьмидесяти милям.

С юго-востока на юго-запад тянется горный хребет Локинга. С него стекают небольшие горные потоки, но рек нет. Этот хребет соединяется с горами Кони, или Мокони, к западу от Катанги; в горах Кони берут начало на одной стороне Луфира, а на другой – Лиамбаи, т. е. Замбези. Протекающая по Манда река Матанга представляет собой только рукав, отходящий от озера и возвращающийся в него. Нужно еще исследовать на южной стороне озера истоки рек Лума и Лоэла, их ширина ярдов тридцать.

29 июля. Нигде около озера Бангвеоло не наблюдал случаев зоба или слоновой болезни. Следовательно, сведения, которые нам давали о том, что озеро чрезвычайно нездоровое, ошибочны. Мы не видели заболоченных берегов, но по пути к озеру пришлось проходить по такому количеству «губок», т. е. сочащихся водой участков, что слово матопе («грязь») вполне применимо к этим местам. Думаю, что, приди мы сюда раньше, нам пришлось бы преодолеть большие трудности, чтобы вообще добраться до озера.

30 июля. Начали обратный поход, торопясь добраться до деревни Чикумби, на случай если Мохамад отправится оттуда в Катангу. Зашли в деревню Мопуни, потом двинулись дальше на Молонгоси. Небо стало затягиваться облаками. Вышли к Мпанде, разлившейся на пятнадцать ярдов, хотя ширина самой реки только пять ярдов, оттуда – дальше к реке Мато и укрепленной деревне вождя Моеггеа, где мы услышали о нападении Чикумби на Комбокомбо. Моеггеа понял угрозу и заканчивал в это время вторую линию обороны вокруг своей деревни. Мы пришли в нее 1 августа 1868 г. и остались на воскресенье, 2 августа. 3-го возвратились на Рофубу, где мне посчастливилось нанять каноэ.

Рассматривая тщательно муху цеце, я обнаружил, что у основания ее жала находится вместилище черного или темно-красного цвета; при нажатии из кончика жала выступает прозрачная жидкость; другие две части хоботка служат щитком, и у основания их нет вздутия. Вздутие это в Королевском обществе признали просто мускулом, но странно, что мускул имеется там, где он не нужен, и отсутствует в подвижных частях щитка, где он, конечно, нужен.

5 августа 1868 г. Пришли в деревню Комбокомбо. Вождь очень щедр и уговаривал нас пробыть у него день. Мы согласились; оказалось, что Мохамад никуда не уходил.

7 августа. Застали в Кизинге отправляющуюся на берег моря партию торговцев, она взяла с собой наши письма. Партии понадобится пять месяцев, чтобы достигнуть морского берега. Из-за неспокойного состояния страны торговцы не могут двигаться по многим направлениям. Одна из партий, выступившая в один день с нами, была вынуждена вернуться. Мохамад решил отправиться в страну маньюэма, как только возвратятся разосланные им группы людей. Для меня это очень кстати. Им придется идти той дорогой, по которой я хотел пойти, чтобы проследить Луалабу и Луфиру, в сторону Човамбе. Я решил идти на север через владения Касембе, и проводники были уже готовы к выходу. Был готов и я. Но слухи о войне в тех местах, куда мы направлялись, побудили меня сделать остановку, чтобы выяснить, что на самом деле происходит.

Проводники (ваньямвези) собирались гадать с помощью петуха, чтобы узнать, будет ли для них удачей сопровождать меня сейчас. Внутри сооруженной нами ограды выкопали колодец, и ваньямвези занялись выплавкой меди, предназначая ее для рынка в стране маньюэма и на отливку пуль. Пришел Саид бин Омар, перейдя Луапулу из Ирамбы. Неясность положения заставила торговцев прийти к соглашению: они решили объединить свои силы, чтобы обеспечить безопасность отступления из страны. Они очень энергично возражали против моего ухода вдоль правого берега Луапулы с маленькой группой, и я решил поэтому оставаться здесь, дожидаясь, когда все уйдут.

13 августа. Ваньямвези пользуются молотком в форме конуса без рукояти. У них есть два вида мехов (один из козьей шкуры, другой из дерева с натянутой на барабан кожей и привязанной к ее середине ручкой). Эти мехи они применяют для плавки больших слитков меди; они льют медь в горшки, почти доверху наполненные древесной золой. Очаг окружен муравейниками, в которых проделаны ямки для заливки в них расплавленного металла. При заливке металла горшок держат в руках, защищенных мокрыми тряпками.

15 августа. Бин Омар, суахили, прошел из Моабосо на Чамбези за шесть дней, на этом пути он перешел через двадцать два потока и заболоченных участка, глубиной где по колено, где по пояс.

Дуют сильные холодные ветры. Когда пришел Саид бин Омар, обсуждалось предложение наказать Чикумби, который отказывается платить долги. Я ухожу к Касембе.

Узнал, что есть еще один горячий источник в стране балоба. Название его Фунгве. Таким образом, в этой области три горячих источника: Фунгве, Капира и Вана.

На пути, которым я собираюсь идти к Касембе, было убито несколько человек; это еще один аргумент против того, чтобы я шел этой дорогой.

Ваньямвези говорили мне, что племя баньоло вырывает у себя передние верхние зубы, как это делают батока. Баньоло обитают недалеко от Лоанды, там находится озеро Чикополо. Нащупываю дорогу. Все деревья выпустили свежие молодые листья разных цветов. Ветер юго-восточный. Облака в верхнем слое движутся на северо-запад.

 

 

29 августа. Период каскас начался сегодня жарким душным днем. Так будет продолжаться, пока не пойдут дожди. Все время ползут слухи о войне, ведущейся где-то неподалеку.

31 августа. Сегодня вечером здесь начался дождь, что крайне удивительно, так как этот дождь опередил по меньшей мере на два месяца обычное начало дождей за пределами области водораздела. Это был грозовой ливень; он выпал только местами, как и другой, прошедший 2-го вечером.

Представление о существовании дождливой области, на которую тучи изливают свои сокровища непрерывными ливнями, не подтверждается моими наблюдениями. В 1866/67 г. выпало сорок два дюйма дождевых осадков. В 1867/68 г. выпавшие осадки составили пятьдесят три дюйма. Примерно столько же в этих широтах выпадает и на Западном берегу. И в тот, и в другой год дожди полностью прекратились в мае, и, за исключением двух случайных грозовых ливней в средней части водораздела, до середины или до конца октября не было ни одного дождя, и даже в ноябре дожди шли лишь местами. Но между октябрем и маем почти не проходило дня, чтобы не гремел гром. Раскаты, или ворчание, грома африканцы считают признаком скорого прекращения дождей. Самая влажная область – средняя часть водораздела. Большую влажность климата этой области сразу замечаешь по виду деревьев, старых и молодых, густо покрытых лишайниками. Одни из лишайников плоские, растут на стволах и ветвях, другие свисают в виде длинных волокон, похожие на бороды стариков, развевающиеся на ветру. Большие орхидеи на деревьях вместе с изобилием лишайников больше нигде не встречаются, кроме мангровых болот на берегу моря.

Я не могу объяснить большей влажности водораздела по сравнению с остальной страной иначе как тем, что преобладающие ветры дуют с юго-востока и оттуда, т. е. с Индийского океана, приносят дожди. Юго-восточный ветер обычно дует у поверхности, но одновременно можно наблюдать сильный ветер в верхних слоях атмосферы, дующий с северо-запада, т. е. с низменного сырого Западного берега и Атлантического океана. Вероятно, в период сильных дождей эти два ветра сталкиваются; сейчас, в августе, один перекрывает другой. Вероятность высказанного здесь основана на том, что все постоянные дожди в полосе между тропиками приходят со стороны, противоположной преобладающему в данное время года направлению ветра. Отдельные дожди обычно приносятся с юго-востока.

Направление преобладающих ветров в этой области хорошо прослеживается на островах озера Бангвеоло: стволы деревьев согнуты в сторону, противоположную юго-востоку; ветви на наветренной стороне неразвитые или засохшие, тогда как на северо-западной стороне ветви отходят от ствола прямо и делают деревья кривобокими. Такое же искривление в сторону от юго-востока можно видеть у деревьев, растущих на открытых местах, например на верхушке горы. В Кизинге, расположенной выше озера Бангвеоло, деревья покрыты лишайниками главным образом с юго-восточной стороны; лишайники покрывают также верхнюю сторону ветвей, идущих горизонтально в северо-западном направлении или в обратную сторону. Растения и деревья, которые в других частях Африки можно видеть только по берегам рек или в других сырых местах, в этой стране пышно растут повсюду; даже камни покрыты лишайником, а в их трещинах уживается папоротник.

Но самым разительным образом чрезмерная влажность климата этой области доказывается множеством встречающихся здесь земляных «губок», или сочащихся водой мест. На пути от Кизинги до Бангвеоло на участке в тридцать миль, идя юго-восточным курсом, я пересек двадцать девять таких водных резервуаров. Слово «болото» дает в значительной степени представление о характере земляных «губок». Но в нашем понятии «болото» обычно неразрывно связано с торфом, а в «губках» торфа нет ни крошки: они состоят из черной пористой земли, покрытой жесткой, жилистой травой и некоторыми влаголюбивыми растениями.

Во многих местах «губки» содержат большое количество окиси железа; потоки этой окиси, густые, как патока, медленно движутся по «губке», как маленькие красные глетчеры. Когда наступаешь на черную землю «губки», вода на поверхности совсем не выступает или выступает немного, но часто вырывается струей, обливая ногу. На тропинках, пересекающих «губки», земля легко превращается в мягкую грязь, но она быстро погружается на дно, как будто плотность ее велика. Вода в «губках» все время циркулирует и сочится. Места, в которых встречаются «губки», представляют собой неглубокие долины, лишенные деревьев и кустов, но разбросанные в лесистой местности.

Трава на «губках» высотой всего в фут или пятнадцать дюймов, но густая; издали на первый взгляд кажется, что это просто красивая лужайка где-то в помещичьем парке в Англии. Ширина «губки» составляет от четверти мили до одной мили, а длина от двух до десяти миль и более. При сильных дождях вода на поросших лесом равнинах впитывается в землю, здесь никогда не увидишь стекающих потоков, разве что если такой поток случайно попадет на тропинку. Вода, проникнув вглубь футов на восемь, доходит до слоя желтого песка, под которым залегает другой слой более мелкого белого песка, образующий в нижней части слоя плотную массу; она препятствует дальнейшему просачиванию воды.

Совершенно то же мы обнаружили в пустыне Калахари, когда копали колодцы, из которых наши быки могли бы сосать воду. Вода и там, и здесь направляется по слою мелкого песка в ближайшую долину и там сочится со всех сторон сквозь толстый покров черной пористой земли, образующей «губку». В пустыне в некоторых долинах вода проступает наружу, увлажняя поверхностный слой песка, и бушмены особым способом высасывают эту воду. Когда много лет назад мы докопались до уплотненного слоя песка, африканцы просили нас не рыть дальше, так как вся вода уйдет; и мы, увидев, что вода поступает в колодец сквозь мелкий песок со всех сторон, но снизу из уплотненного слоя не идет, перестали копать.

Однако впоследствии два тупых англичанина прорыли насквозь уплотненный слой, несмотря на то что африканцы умоляли их не делать этого, и колодец и вся долина окончательно высохли. В здешних местах вода, сочащаяся из поверхностного покрова «губки», собирается в середине неглубокой долины, занятой «губкой», и образует медленно текущий ручей; дальше по течению, по мере того как возрастает уклон, поток размывает себе более глубокое русло с отвесными берегами, по обе стороны которого идут полосы «губки» шириной, скажем, по двести ярдов или больше; из «губки» непрестанно сочится вода, увеличивая размеры ручья. Когда ручей достигнет каменистого грунта, он становится непересыхающей речкой, на дне которой растет множество водяных растений.

Одна особенность может поразить всякого: вода никогда не бывает окрашенной или мутной. Я видел только одну речку, мутную в половодье, Чаму, которая течет по аллювиальной равнине в стране Лопере. Замечательна и другая особенность: когда дожди совершенно прекращаются, эти речки достигают наибольшей полноводности и вызывают наводнения. Похоже на то, что к концу периода дождей «губки» под действием воды всплывают со своего основания, а расширенные поры и дыры все источают воду. Когда «губка» всплывает от избытка воды, все ее поры открыты, и тогда получается наводнение; когда земляной покров снова опускается, поры работают, как естественные клапаны, и частично закрываются, нагруженные весом лежащих выше слоев земли. Поскольку для того чтобы промочить весь песок, сквозь который просачивается дождь, нужно время, то большое количество воды может дойти до «губки» только спустя примерно месяц после выпадения сильных дождей.

Я путешествовал по Лунде в то время, когда «губки» были перенасыщены водой. Заросший травой покров так вспучился, что разделился на пятна, или пучки, и если, бывало, оступишься и нога не станет на цепочку пучков жилистой травы, образующих тропинку, то проваливаешься по бедро в жидкую грязь. В это время мы могли переходить через «губку» только по природным тропинкам, а через речку лишь в случае, если бывал наведен мост; в других местах «губки» были непроходимы. Наши быки постоянно увязали в грязи, проваливаясь сразу всеми четырьмя ногами по брюхо. Увидев чистое песчаное дно речки в середине «губки», они охотно шли в воду, но обычно ныряли в нее сломя голову, высоко задрав хвост, показывая этим, какое нервное потрясение они перенесли.

Для путешественника эти «губки» создают серьезные трудности. Я переходил через двадцать девять упомянутых выше «губок» в конце четвертого месяца сухого периода, но вода в речках посередине, казалось, еще не начала спадать. Они имели в это время глубину где по середину голени, где по пояс, и на переход через них требовалось от пятнадцати до сорока минут. На тропинках, ведущих через речку, было много глубоких ям; когда проваливаешься в такую яму, каждый мускул в теле испытывает болезненный толчок. Уже перейдя поток и как будто шагая по частично высохшей земле, можно вдруг провалиться на целый фут, и фонтан черной грязи обольет вас до бедра. Только достигнув деревьев и сойдя с этой раскисшей земли, чувствуешь себя в безопасности от грязи и пиявок.

Речки в этих местах буквально неисчислимы. Они берут начало на гребнях и, несомненно, представляют собой первичные источники Замбези, Конго и Нила. Соединяясь, эти речки образуют реки шириной в восемьдесят – сто ярдов, всегда настолько глубокие, что для переправы через них требуются лодки или мосты. Эти реки я предлагаю называть вторичными источниками; те, что питают Нил, отдают свои воды по трем линиям стока и образуют начало великой реки Египта.

Я благодарен всемогущему Провидению, которое хранило меня и позволило мне сделать эти открытия. Еще многое осталось сделать, и, если мне будут дарованы здоровье и защита, я завершу это дело.

На водоразделе лишь немногие «губки» высыхают. В других местах это случается часто. Глубина трещин поверхности «губки» составляет от пятнадцати до восемнадцати дюймов, края их расходятся на два-три дюйма. Крабы и другие животные, расчищая свои ходы, обнаруживают то же, что видел и я, когда копал колодцы в Кизинге и Кабуире, и что наблюдал во рвах глубиной в пятнадцать футов, вырытых африканцами вокруг многих частоколов; «губки» покоятся на слое мелкого белого промытого песка. Трещины дают хорошее представление о действии дождей: местные грозовые ливни, выпадающие в октябре, ноябре, декабре и даже в январе, не оказывают на трещины никакого влияния. Только когда солнце начинает возвращаться со своего наибольшего южного склонения, трещины закрывают свои широкие губы. Вся «губка» поднимается вверх, покрывая огромные массы воды, просачивающейся затем наружу в марте и апреле и создающей наводнения.

Водам Конго, Замбези и Нила требуется разное время, чтобы достигнуть моря. Течение Замбези пополняется еще благодаря тому, что сильные дожди застают многие маленькие озера в русле питающих ее рек переполненными уже в феврале, как только солнце приходит на север.

Сказанному выше об источниках питания Замбези как будто противоречит сообщение, сделанное мне несколько дней назад Сеидом бин Хабибом: он посетил истоки Лиамбаи и Луфиры. И та, и другая река начинается из источника; источник, из которого выходит Луфира, называется Чангози; он невелик и находится в высоком лесу к юго-западу от Катанги; источник Лиамбаи настолько широк, что человека с другого берега не слышно и он кажется маленьким. Между этими двумя источниками расстояние в пять часов ходьбы. Бин Хабиб хорошо знает Лиамбаи, на которой я его впервые встретил. Река Лунга вытекает почти из того же места и течет в Леуньге и Кафуэ. В тех местах Луфира у́же, чем Калонгоси, т. е. меньше, чем восемьдесят – двести ярдов в ширину, и на ней есть несколько высоких водопадов.

Хребет Кони, снижаясь к северу, доходит почти до владений Мпвето. Вождя каменных жилищ в стране балоба зовут Мкана. До пещер можно дойти от Мпвето за три дня по трудной дороге. Так как Муабо отказался показать мне свои пещеры (мита, миенгело, или мпаманканана, как он их называет), я должен попытаться добраться до пещер Мканы в стране балоба.

Сенегальские ласточки спариваются в начале декабря.

О наводнениях

В заметке о климате я объяснял наводнения перенасыщением «губок» водой в период сильных дождей, когда солнце возвращается от своего наибольшего южного склонения; в это время все поры расширены и вода, создающая наводнения, вытекает из «губок» в огромном количестве даже после полного прекращения дождей. Вероятно, некоторые вещи можно выяснить, изучая выпадение дождей на экваторе или севернее его, так как солнце уходит к северу за пределы моих маршрутов, но названный мной процесс, несомненно, объясняет наводнения на Конго и Замбези. Наиболее проницательные из древних, в том числе Страбон, приписывали разлив Нила летним дождям на юге; другие считали причиной разлива таяние снегов на Лунных горах; иные считали, что причина в северном ветре, так как он дует прямо против течения Нила в его устье; некоторые, с меньшим основанием, полагали, что источник разлива – океан; Геродот и Плиний приписывали нильский разлив тому, что испарение следует за солнцем.

 

 

1 сентября 1868 г. От Касембе пришли два человека: туда дошли слухи, будто я убит. Дерево мининго выделяет воду, падающую с него крупными каплями. Когда дым расходится, становится видна Луапула. В Усафе от оспы умерло пятьдесят человек из людей Саида бин Омара. (Для памяти. Вакцина!) Мы вышли с восточного берега реки Моиси 25-го, перешли Луонго 28-го, Луфубу 1 октября и Колонгоси 7-го.

5 октября. Я задержался в стране имбожва гораздо дольше, чем мне хотелось. Первой причиной нашей задержки было нашествие мазиту, о котором Касембе впервые услышал, как раз когда мы пришли на озеро Мофве; он тотчас послал людей проверить это сообщение и потребовал, чтобы я остался, пока не вернутся посланные. Набег мазиту создал безвластие и беспорядок в стране, и это было основной причиной нашей задержки.

Имбожва разбегались при подходе разбойников, и многочисленные ваньямвези, или гараганза, которые пришли сюда торговать медью, взяли на себя обязанность изгнать вторгшихся; с помощью мушкетов им это удалось выполнить как следует, но, строя укрепленные деревни, они вызвали зависть хозяев земли, имбожва, которые вместо благодарности испытывали ненависть к новой силе, возникшей среди них. Имбожва сильно пострадали от нечестной торговли чужестранцев, и Чикумби произвел решительное, но безуспешное нападение на укрепленную деревню Комбокомбо.

Во всей стране царило смятение. Часть ваньямвези стала нападать на бауси, похожих на имбожва, но живущих дальше к югу, захватила некоторое число бауси в плен и продала их. Я уже упоминал, что именно при этих обстоятельствах меня окружила группа разъяренных имбожва, принимавшая нас за грабителей. Другой вождь принял нас за мазиту. В этой сумятице Касембе сообщили, что моя партия отрезана. Он вызвал Моэнемпанду и сам выступил в поход, чтобы наказать ваньямвези, на которых он затаил обиду за то, что они убили близкого родственника его семьи, за то, что они продают в рабство бауси и вообще устраиваются в его стране как особая сила.

Два арабских торговца, промышлявших в это время в стране, решили объединить свои силы, чтобы с их помощью благополучно отступить. Чикумби хранил двадцать восемь бивней для Саида бин Омара; приход Касембе лишил бы его гарантии сохранить доверенное ему имущество в целости, так как армия здесь очень часто ведет себя по-разбойничьи: каждый забирает себе все, что сможет. После того как, объединившись, мы все вместо 23 сентября выступили из Кизинги, приходилось каждый вечер строить ограды для защиты нашего отряда и около четырехсот ваньямвези, которые воспользовались возможностью благополучно уйти с нами. Комбокомбо ушел из своей укрепленной деревни и часть пути тоже шел с нами, но потом ночью двинулся напрямик, без дороги, на соединение с партиями своих соотечественников-ваньямвези, которые все еще не хотели расстаться с торговлей медью. Нас никто не тронул, и мы, идя почти прямо на север, вышли к реке Колонгоси. Здесь Саид расстался с нами и направился на восток в Мозамбу, а оттуда – к берегу моря.