Заселение о. Питкерн произошло совершенно необычным образом, от необыкновенного и любопытного происшествия, и первыми поселенцами были европейцы. Поэтому, хотя я не был на о. Питкерн, помещаю здесь дошедшие до меня несомненные сведения, которые, конечно, не будут неприятны читателям. Во время пребывания в Консепсьоне я познакомился с одним недавно возвратившимся с этого острова американским капитаном, который описал его по собственному наблюдению, а на Отагейти нашел одну из первых родоначальниц селения на Питкерне; она хорошо знала по-английски и, разговорясь со мною, в полной мере удовлетворила мое любопытство. Сообщая сведения о населении о. Питкерн, нелишним считаю вкратце изложить обстоятельства, бывшие причиной его заселения.

Английское правительство, желая распространить хлебное дерево в своих вест-индских владениях, отправило в сентябре 1787 г. в Южное море под начальством лейтенанта Блая транспорт «Баунти», на котором находилось 46 человек экипажа. Блай во время путешествия капитана Кука вокруг света служил штурманом. Ему было предписано нагрузить судно на островах Общества молодыми хлебными деревьями и перевезти их в Западную Индию.

Плавание транспорта «Баунти» было весьма затруднительно: Блай ровно тридцать дней тщетно старался обойти мыс Горн, и, наконец, решил идти вокруг мыса Доброй Надежды, и в октябре 1788 г. счастливо прибыл на о. Отагейти. Погрузка на судно, производимая с помощью услужливых и усердных островитян, продолжалась пять месяцев, вероятно потому, что пребывание на острове нравилось лейтенанту Блаю и его экипажу. В продолжение этого времени команда жила в совершенном согласии с добрыми островитянами, особенно с островитянками. Это обстоятельство было одной из причин несчастья, которое впоследствии постигло лейтенанта Блая. 4 апреля 1789 г. он оставил Отагейти, пошел к Дружественным островам [Тонга] и, остановись у одного из них, заменил испортившиеся хлебные деревья новыми, а 24-го числа того же месяца направил путь в Западную Индию.

Непомерная строгость Блая в обращении с подчиненными, часто доходившая до жестокости, простиралась до того, что он даже своего штурмана, Флетчера Кристиана, подвергал телесным наказаниям. Это обстоятельство, а также воспоминание о приятно проведенном на Отагейти времени стали причинами тайного заговора, главой которого был Кристиан, а целью – завладеть судном, высадить начальника с его приверженцами, возвратиться на Отагейти и, отказавшись навсегда от своего отечества, предаться прежним веселостям и удовольствиям. Бунтовщики умели скрыть свои замыслы так, что ни сам Блай и никто из преданных ему не подозревали коварства и не предвидели угрожавшей опасности.

С восходом солнца 28 апреля совершилось постыдное дело. Блай спал спокойно; штурман Кристиан, командовавший вахтой, два унтер-офицера и один матрос вошли в каюту, напали на него, связали назад руки и угрожали убить на месте, если он будет сопротивляться или кричать. Блай не мог сопротивляться превосходству сил, но, не теряя духа, громко звал к себе защитников; однако никто не являлся, ибо все, не участвовавшие в заговоре, были в то же самое время связаны другими заговорщиками. Таким образом, несчастный Блай должен был покориться своей судьбе. Его потащили в одной рубашке со связанными руками на шканцы; там он увидел в таком же положении 19 человек, сохранивших ему верность. Блай тщетно старался склонить мятежников к прежнему повиновению; ему приказали молчать и за малейшее сопротивление снова угрожали смертью.

 

 

 

Тотчас спустили на воду баркас, и бунтовщики принудили связанных офицеров и матросов сходить в него, развязывая их по одному; после этого Кристиан обратился к Блаю со следующими словами: «Ну, капитан! Ваши офицеры и команда находятся уже на баркасе, пора и вам за ними идти. В случае сопротивления вы заплатите жизнью». Потом развязали Блая, и он, сопровождаемый грубыми упреками за жестокое обращение, сошел к своим верным товарищам. Снабдив баркас некоторыми припасами, дав несчастным по их просьбе один компас, один секстант и две старые сабли, бунтовщики оставили их на произвол судьбы и, подняв паруса, с восторгом кричали: «Погибель капитану Блаю! Ура, Отагейти!»

Хотя повесть о дальнейших приключениях несчастных, высаженных на баркас, и не относится сюда, но, конечно, многим читателям будет интересно узнать развязку. Когда «Баунти» оставил баркас, они находились в 30 милях от о. Тофоа [Тофуа]. Блай решил идти к нему, запастись продовольствием, а после направить путь к Тонгатабу, где намеревался привести свой баркас в такое состояние, чтобы можно было идти в Восточную Индию.

Они счастливо прибыли на Тофоа, но вскоре на них напала толпа дикарей, которые, кидая камни, без сомнения, побили бы их всех, ежели бы унтер-офицер Нортон не пожертвовал своей жизнью для спасения товарищей. Он, выскочив из лодки, отвязал цепь, которой она была прикреплена к скале, и едва успел закричать: «Спасайтесь!», как был схвачен и убит дикарями. Несчастное происшествие лишило странников желания идти к Тонгатабу или к какому-либо другому острову, населенному дикарями. Все обратились к Блаю с просьбой вести их в одну из гаваней, принадлежащих европейцам, и дали клятву беспрекословно повиноваться ему во всем. Блай решил идти через Торресов пролив к о. Тимору. Несчастные мореплаватели находились почти в 4000 миль от него. Видя величайший недостаток в припасах, они были вынуждены соблюдать чрезвычайную бережливость. Вся команда без ропота подчинилась распоряжению Блая выдавать каждому в день по одной унции [ок. 30 г] сухарей и по восьмой части бутылки воды.

На другой день после их отбытия поднялась сильная буря, и несчастные, при всем напряжении сил, непрерывно отливая воду, едва спаслись от гибели. Затем их настигла еще одна буря с проливным дождем, превратившим их незначительный запас сухарей в кисель. Путешествие продолжалось много дольше предположенного, и это ничтожное пропитание выдавалось им все в меньшем количестве.

Несчастные страдальцы, изнуряемые и томимые величайшим голодом, жаждой, непрерывной работой, палящими лучами солнца и другими злоключениями, наконец, после 32-дневного плавания увидели берег Новой Голландии [Австралия], с трудом вошли в Торресов пролив и пристали к маленькому необитаемому острову; здесь они нашли множество вкусных плодов, устриц и чистую воду. Но в следующее утро им угрожали новые опасности: вооруженные копьями дикари, толпясь на близлежащем берегу, готовились к нападению на них; это принудило Блая немедленно оставить остров и идти далее.

Во время плавания Торресовым проливом стояла прекрасная погода, и море было спокойно. Жители этих мест, махая зелеными ветвями, приглашали их пристать к берегу, но Блай не доверял им. Он всегда отдыхал и запасался свежими плодами и водой на необитаемых островах, обнадеживая своих спутников, что они скоро достигнут о. Тимор и страдания кончатся. Однако несчастные были еще далеки от исполнения своих ожиданий.

Когда баркас вышел из пролива Эндевура [Торресова] и опять находился в открытом море, на них снова повалились бедствия. Все заболели, иные были даже при смерти; почти никто не надеялся достичь безопасной гавани. Только один Блай при всем телесном изнеможении не терял присутствия духа и старался всячески ободрять товарищей, непрестанно твердя, что они скоро придут к берегу. Его предсказание, наконец, исполнилось; 12 июня в 3 часа утра они увидели на горизонте вершины гор, которые с постепенным приближением судна становились выше и выше; наконец, открылся о. Тимор. Через два дня обрадованные странники достигли голландского поселения Купанг; там они были приняты губернатором с отличным человеколюбием. Здоровье всех восстановилось, исключая одного, который умер от совершенного истощения сил. Здесь скоро представился случай Блаю и его товарищам отправиться в Англию, куда они прибыли в марте 1790 г.

Теперь возвратимся к повествованию о заселении острова Питкерн. Бунтовщики транспорта «Баунти», совершив преступление, единогласно избрали Кристиана капитаном и направили путь к Отагейти. На пути они пристали к небольшому высокому и весьма населенному о. Табуай [Тубуаи], усмотренному Куком в 1777 г., и решили поселиться на нем. Отыскав между коралловыми рифами маленькую гавань, они с большим трудом ввели свое судно в нее. Жители приняли пришельцев весьма дружелюбно и не только спокойно смотрели, как они на мысе возле гавани начали строить крепость, но даже помогли им. Однако согласие между пришельцами и коренными жителями было непродолжительно.

Кристиан и его товарищи вскоре своим поведением, особенно похищением жен, навлекли на себя сильное негодование островитян. Последние внезапно напали на Кристиана и его товарищей; пришельцы, чтобы удобнее защищаться, бросились на возвышенное место; огнестрельное оружие, причинив дикарям большой вред, принудило их разбежаться; со стороны защищавшихся не было ни одного убитого и только один ранен. Несмотря на это, победители решили оставить о. Табуай, перебрались на судно и отправились в Отагейти. Мучимый угрызениями совести и не уверенный в счастливой будущности, Кристиан во время этого перехода впал в глубокую задумчивость. Он заперся в своей каюте, редко выходил и говорил очень мало.

Когда они бросили якорь в Матавайском заливе, островитяне во множестве приехали к ним на судно, радовались свиданью со старыми приятелями, но удивились, не видя капитана и значительной части команды. Кристиан рассказал им, что будто бы капитан Блай с теми людьми, которых они здесь не видят, поселился на о. Табуай и сделался там королем, а он счел за лучшее отправиться с остальной частью команды к Отагейти и здесь в кругу прежних друзей окончить свою жизнь. Добродушный народ не сомневался в справедливости выдумки: они сердечно радовались, что их друзья останутся с ними навеки. Но Кристиан в душе держал не то; ему легко можно было сообразить, что Отагейти будет первое место, куда английское правительство пошлет искать преступников; поэтому он придумал план переселения на какой-либо неизвестный необитаемый остров.

Чтобы удачнее привести в исполнение задуманное, он вверил его только восьмерым из своих товарищей, которых находил способными на такое дело и любил более прочих. Таким образом составился второй заговор против соучастников в первом. Кристиан и все участвовавшие в его замыслах условились бежать от тех, которых не хотели сделать своими сообщниками. Когда не знавшие заговора находились на берегу и предавались всем удовольствиям распутной жизни, новые предатели воспользовались благоприятным случаем, отрубили на «Баунти» канат и немедленно вступили под паруса, направив путь к северо-западу; в этом направлении они скрылись из виду жителей Отагейти. Перед самым отбытием беглецы хитростью заманили к себе 10 женщин и 8 мужчин с о. Отагейти.

Шатаясь несколько недель по морю, они случайно прибыли к открытому Картеретом в 1767 г. о. Питкерн, который, несмотря на то что очень высок, скалист и не обширен, соответствовал цели странников, ибо имеет весьма плодородную почву и совершенно необитаем. Осмотрев остров, они решили поселиться на нем. Здесь Кристиан и его товарищи надеялись остаться в безвестности и избежать таким образом заслуженного наказания. Все старания отыскать гавань для «Баунти» были тщетны. Поэтому было решено под ветром острова посадить корабль вблизи берега на мель и, выгрузив, сжечь, чтобы впоследствии не обратить на себя внимания мореходов. Решение было тотчас приведено в исполнение.

Вначале новая колония терпела большую нужду в продовольствии: на острове еще не произрастало ни хлебных, ни кокосовых деревьев; поселенцы твердо надеялись, что будущее время с избытком вознаградит их изобилием продуктов. Все назначенные в Западную Индию растения с большой осторожностью и без малейшего повреждения были перенесены на берег и тотчас посажены. Конечно, прошло много времени, пока хлебные и кокосовые деревья начали приносить плоды, но таро, ямс и многие другие растения уже в следующем году щедро вознаградили труды.

Мир и согласие в новой колонии, главой которой единогласно признавался Кристиан, казалось, не прекратятся никогда: каждый спокойно возделывал свой участок земли и собирал с него плоды, среди полей появились красивые хижины. По прошествии трех лет Кристиан сделался отцом; рождение сына, получившего имена: Фрейтах, Флетчер, Октобер Кристиан, было причиной смерти его жены, которая вскоре после родов скончалась. Тогда Кристиан уговорил жену одного из уроженцев о. Отагейти оставить своего мужа; последний был раздражен таким похищением и решил смертью наказать оскорбителя; выждав случай, когда Кристиан один работал на поле, он напал на него и убил. Преступление тотчас стало известно всем, и один из англичан в отмщение застрелил убийцу.

Дикари, уже давно мучимые ревностью и тайной злобой против англичан за предпочтение, которым они пользовались у их жен, не могли больше удерживать страсть мщения, в одну ночь внезапно напали на соперников и всех убили, по крайней мере так полагали ревнивые мстители. Однако один англичанин, по имени Адамс, на самом деле был только тяжело ранен; ему удалось дотащиться до леса и скрыться в нем так, что убийцы и днем не могли найти его. Женщины, узнав об убийстве своих возлюбленных, в следующую ночь напали на спящих отагейтян и всех умертвили.

Как только начало рассветать, мстительницы поспешили к трупам своих любезных; оплакивая их, они не нашли между ними Адамса, но, видя в его хижине следы крови, сделали утешительное заключение, что он успел спастись и скрыться. Они рассыпались по лесу и наконец нашли его скрывшимся в чаще в самом жалком положении. Опамятовавшись от первого страха и изумления, они перевязали ему раны и понесли в хижину; общим попечением с помощью целебных растений его совершенно вылечили; этому, конечно, содействовали его молодость и крепкое телосложение. Любовь всех вдов сосредоточилась на спасенном: он сделался их общим супругом и главою; все беспрекословно повиновались ему во всем и, что всего удивительнее, по свидетельству самого Адамса, никогда не досаждали друг другу ревностью.

До 1803 г., 14 лет, Адамс со своим потомством оставался неизвестным всему свету. В этом году о. Питкерн посетил английский капитан Фальгиер, шедший из Кантона в Чили; он был весьма удивлен, найдя здесь говоривших на английском языке и знакомых с европейскими нравами людей; цвет и черты лица островитян доказывали их европейское происхождение. Адамс сам рассказал ему все. Фальгиер донес английскому правительству об этом открытии, причем положение острова показал так неверно, что его считали новооткрытым, пока английский фрегат «Бретон» в 1814 г. на пути от островов Маркиза Мендозы [Маркизских] к Чили, так сказать, не наткнулся на о. Питкерн.

По показаниям Картерета, который первый увидел этот остров, было известно, что он необитаем; поэтому находившиеся на фрегате были крайне удивлены признаками обитаемости, особенно когда взору их представились красивые хижины и обработанные поля, показывающие значительную образованность жителей. На берегу появились люди, которые знаками приглашали к себе, а некоторые, с великим искусством переплыв сквозь бурун, шли навстречу судну. В то время, как с фрегата готовились говорить с приближавшимися людьми языком, употребляемым на островах Южного моря, островитяне начали спрашивать на чистом английском языке об имени командира судна.

Капитан отвечал и продолжал разговор, который становился все занимательнее. Он пригласил островитян взойти на шканцы, что они тотчас исполнили без малейшего замешательства; когда вся команда окружила их и забросала вопросами, они не показывали ни малейшей боязни, свойственной жителям островов Южного моря.

 

 

Молодой человек, прежде всех вошедший на судно, поклонился капитану, пожелал доброго утра и спросил: не известен ли ему в Англии человек по имени Виллиам Блай. Этот вопрос подал повод к догадкам о происхождении таинственных обитателей о. Питкерна, а чтобы совершенно убедиться в истине, капитан спросил: находится ли на острове человек по имени Кристиан. «Он умер, – отвечали ему, – а вот на лодке, которая теперь приближается к судну, его сын».

Путешественники узнали, что все население острова состоит из 48 человек, что мужчинам не позволяется жениться раньше двадцатилетнего возраста, что запрещено иметь более одной жены, что Адамс наставник их в христианской религии, что обыкновенный их язык английский, но что они также знают и употребляемый на о. Отагейти и что английского короля они признают своим государем. На заданный им вопрос: не желают ли они отправиться в Англию, в землю своих отцов, они ответили, что, имея семейства и малолетних детей, не могут на это согласиться.

Островитяне совсем не были удивлены появлением судна и не считали за новость все находящееся на нем; они рассказывали, что капитан Фальгиер был у них на острове. Увидев находившегося на судне маленького черного пуделя, они сначала испугались. «Это, наверно, собака! – воскликнули они, – хотя мы ни одной еще не видали, но знаем, что она не зла», любовались ею и стали играть с ней.

Их пригласили в каюту к завтраку; здесь они вели себя скромно и в разговорах показывали много природного ума; перед едой прочитали молитву, а потом начали есть с большим аппетитом. В продолжение завтрака гости были в самом веселом расположении духа, удивляли и восхищали хозяев необыкновенно остроумными вопросами, показывающими их стремление к просвещению. Нечаянный случай вдруг прекратил веселую и любопытную беседу и обнаружил их глубокую ненависть к людям черного цвета. Вошедший в каюту слуга, довольно черный лицом, вест-индский уроженец, тотчас обратил на себя внимание молодого Кристиана, который несколько минут с презрением смотрел на него и, наконец, отвернулся с выражением ужаса и сильного отвращения, встал из-за стола и, взявшись за шляпу, сказал: «Я не могу смотреть на этого черного человека; убийца моего отца был подобен ему!»

После завтрака капитан в сопровождении своих гостей поехал осмотреть остров; ему стоило немалого труда пристать к берегу из-за сильного буруна. От пристани между группами кокосовых и хлебных деревьев была проведена дорога к маленькой деревне, построенной на прекрасном месте. Там он увидел красивые, весьма удобные домики, содержащиеся в удивительной чистоте. Одна из дочерей Адамса, прелестной наружности, встретила гостей и повела к своему отцу, 60-летнему старцу, который, несмотря на свои преклонные лета, был еще довольно свеж и бодр.

Когда стали говорить о бунте, который произвел Кристиан, Адамс уверял, что он в заговоре совсем не участвовал и до самого приведения в действие ничего не знал о злодейских замыслах; однако не мог без презрения вспомнить и говорить о дурном обращении Блая с подчиненными. Капитан предложил Адамсу возвратиться с ним в Англию. Как только об этом узнали островитяне, то все собрались к Адамсу и со слезами умоляли своего отца не оставлять их.

Все жители о. Питкерн имеют красивую наружность, ровные чистые зубы и черные волосы; мужчины стройного телосложения, рост их до 5 футов и 10 дюймов. Одежда обоего пола состоит из мантии, наподобие употребляемой в Чили «понхо»; на головах мужчины носят сплетенные из сахарного тростника шляпы, украшенные перьями. Они имеют множество старых платьев с «Баунти», которые, впрочем, лежат без всякого употребления. Положение острова живописно, и, по уверению жителей, он везде плодороден; подальше от берега водятся привезенные на «Баунти» свиньи и козы, которые совсем одичали.

Спустя семь лет после посещения фрегатом «Бретоном» к о. Питкерн подходило американское торговое судно «Орел»; с капитаном этого судна я и говорил в Консепсьоне. Он нашел, что народонаселение увеличилось до 100 человек, и с восторгом рассказывал о заведенном там порядке, о добродушии и чистоте нравов, о трудолюбии жителей. Адамс управлял островом как отец и как король, и никто не осмеливался противиться его приказаниям. Каждое семейство имеет свой участок земли; все поля хорошо возделаны и засеяны, преимущественно таро и ямсом. В воскресенье вся колония собиралась перед жилищем Адамса, он читал Библию и научал взаимной любви и доброму поведению.

Каждый вечер после захода солнца, когда вечерняя прохлада сменяет дневной зной, молодые люди садились в круг близ своего любимого отца Адамса, который рассказывал им случавшееся на его милой родине, при всяком достойном замечания случае выводил свои нравоучения и старался внушать им правила нравственности. Он в своих рассказах познакомил их с другими странами света и с отдаленными народами; говорил им об искусстве и изобретениях, об обычаях, образе жизни и нравах европейцев. Хотя невозможно предполагать у Адамса обширные познания, однако он поставил образование в своей колонии на высокую ступень. Внимательные слушатели удерживают в памяти все, что он им говорит, и удивляют своими познаниями о нравах и обычаях просвещенных народов.

 

 

Между многими постановлениями Адамса замечательно, что злословие строго запрещено. Некоторые из посетивших судно островитян, услышав ругательства матроса, с удивлением спросили капитана: «Разве в вашем отечестве позволено употреблять такие выражения? Отец Адамс учит нас, что весьма стыдно обижать людей, хотя бы и одними словами». Вообще командир судна «Орел» не мог нахвалиться свойствами и поступками этого народа, строго следующего всем наставлениям и примеру своего патриарха. Этот добрый старик весьма беспокоится о будущем. «Я уже не долго буду жить, – говорил он, – кто будет продолжать начатое мною? Мои дети еще не так тверды, чтобы могли удержаться от заблуждений. Человек самой высокой нравственности, из образованного народа, должен управлять ими».

На о. Отайгейти я нашел, как уже упомянул выше, одну из жен Адамса, которая незадолго перед тем прибыла туда на европейском судне. Она довольно хорошо знала английский язык, только выговор у нее был нечист. Тоска по отчизне, действующая везде и всегда, понудила и ее возвратиться на родину. Сначала она намеревалась окончить свою жизнь на Отагейти, но ныне уже раздумала, потому что люди здесь гораздо хуже, чем в ее маленьком раю. Она расхваливала своего Адамса и утверждала, что на свете нет подобного ему человека. Об убийстве англичан она и теперь, в холодной старости, вспоминала с исступлением и хвалилась своим мщением за него.

Она имела поручение от Адамса просить миссионеров о назначении ему преемника, ибо сам он был уже весьма стар и слаб здоровьем. Отагейтянские миссионеры, конечно, отправят преемника Адамсу, чтобы и о. Питкерн иметь в своей власти. Надо пожелать, чтобы место Адамса не заступил злонравный самовластитель, чтоб вместо его кроткого правления и деятельной мудрости не воцарились там пустые обряды фанатизма; дай бог, чтобы о. Питкерн был счастливее о. Отагейти.

Что касается участи тех англичан, которые были оставлены своими товарищами на о. Отагейти, то они не избегли строгости законов. Английское правительство, узнав о бунте экипажа «Баунти», отправило в 1791 г. для поимки бунтовщиков фрегат «Пандору» под начальством капитана Эдвардса. Он нашел на о. Отагейти оставшихся там преступников, привез их в Англию, где некоторые из них были повешены, а другие прощены.