Излишне было бы помещать здесь описание о. Тенериф, поскольку он уже многими путешественниками описан; притом и кратковременность нашего пребывания на нем не позволила заниматься собиранием сведений.

1 ноября оставили мы при свежем ветре от NО город Санта-Круц и надеялись потерять вскоре из виду Канарские острова; но едва мы удалились от берега на 10 миль, как настало совершенное безветрие. По прошествии нескольких часов слабый SW-ветер позволил лавировать между островами Тенериф и Гран-Канария. В следующее утро мы находились между этими островами на том самом месте, где предполагалась скала; так как мы несколько раз ходили взад и вперед и не нашли ее, то я думаю, что она не существует. 3-го числа достигли мы той страны, где дуют пассатные ветры; в полдень Пик был едва видим.

Вблизи островов Зеленого Мыса наши люди заболели сильной резью в животе и головной болью; воздух был чрезвычайно тяжелый, термометр не показывал менее 20° Реомюра [25 °С]. Благодаря искусству нашего врача больные вскоре получили облегчение, а когда мы удалились от островов Зеленого Мыса, болезнь прекратилась, не оставив никаких вредных последствий. В полдень мы прошли параллель острова Св. Антония в расстоянии 35 миль от него, но не могли его видеть.

Ночью на палубу упали 25 летучих рыб, которые были поданы на стол за нашим обедом. Рыбы эти чаще залетают на малые корабли, которые, подобно нашему «Рюрику», подымаются над водой не выше их полета; иногда случается, что они ударяются о бок корабля и, оглушенные, падают обратно в море. Не видя острова Св. Антония и желая поверить ход моих хронометров, я направил свой курс так, чтобы увидеть о. Брава, самый южный из островов Зеленого Мыса. Свежий пассатный ветер способствовал нашему успешному ходу.

10-го числа в полдень увидели мы сквозь туман о. Брава на расстоянии 20 миль. Мои хронометры показывали долготу этого острова на 10' к востоку по сравнению с картой Горсбурга; я полагаю, что мое показание достовернее, ибо частые астрономические наблюдения, делавшиеся до и после того, как мы видели этот остров, определяли точно ту же долготу, что и наши хронометры, в верности которых, следовательно, нельзя сомневаться. В 4 часа пополудни мы прошли, не теряя пассатного ветра, мимо о. Брава, в 5 милях от него. Мы видели близ берега в тихой воде множество малых и больших рыб, которые, забавляясь, выпрыгивали на несколько футов над поверхностью моря; мы заключили, что этот остров изобилует рыбой. Здесь имеется также множество летучих рыб, которые были нашими постоянными спутниками и ежедневно падали на палубу или перелетали через корабль; одна из них пролетела мимо вахтенного офицера столь близко, что задела за его шляпу.

13 ноября, находясь под 9°52' с. ш. и 20°52' з. д., мы потеряли пассатный ветер, сменившийся сильным шквалом от SW. Теперь мы вошли в полосу переменных ветров, которые мучили нас несколько дней, сопровождаясь то безветрием, то дождями и грозой, то сильными шквалами. При всем том экипаж был здоров; не было ни одного больного. 15-го числа в широте 7°31' с. и долготе 20°28' з. около «Рюрика» летали три журавля; один из них упал в море, а два остальные, летая вокруг погибшего товарища, отдалились от корабля. В тот же день показалась небольшая береговая птичка и села отдыхать на корабль; ближайший берег находился от нас в 5 1/2°, и удивительно, как могла она пролететь это громадное расстояние. Из этого надо заключить, что появление такой птицы не всегда бывает признаком близости земли.

18-го числа в широте 6°48' с. и долготе 20°28' з. мы имели настоящий пассатный SО-ветер. Со времени отплытия нашего от островов Зеленого Мыса течение ежедневно уносило нас к SO на несколько миль, но с нынешнего дня оно переменило свое направление и сильно несло корабль к W.

21-го числа в полдень в широте 3°37' с. и долготе 22°44' з. мы увидели большой корабль, шедший с юга прямо навстречу нам; на нем был поднят английский флаг, и казалось, что он желал с нами переговорить. «Рюрик» лег в дрейф, и вслед затем к нам на шлюпке прибыли два офицера узнать европейские новости. Этот корабль, именуемый «Бомбей» и принадлежащий Ост-Индской компании, шел из Бомбея в Англию. Мы сравнили долготы наших хронометров и нашли только 2 разности; так как англичанин начал делать свои счисления только от о. Св. Елены, то не могли они намного удалиться от истины.

25 ноября в 8 часов вечера мы перешли через экватор под 26°26' з. д. Я вознамерился праздновать этот день, для чего уже с утра сделаны были все нужные распоряжения. К вечеру, когда корабль был обмыт и все приведено в порядок, офицеры и матросы оделись по-праздничному и в глубоком торжественном молчании ожидали перехода из одного полушария в другое. Ровно в 8 часов был поднят флаг и Южное полушарие приветствовано восемью пушечными выстрелами; мы поздравляли друг друга и пили лучшее наше вино; матросам был дан хороший пунш. Затем явился Нептун, приветствовал нас с прибытием в Южное полушарие и окрестил каждого, кто в первый раз коснулся экватора. Из всего экипажа только я один не имел надобности подвергаться этому обряду. Веселие было общее и продолжалось до глубокой ночи. На полградуса севернее и под самым экватором мы нашли течение NW 86° в сутки 47 миль.

1 декабря. В южной широте 14°40' и западной долготе 33°30' мы потеряли пассат; подул свежий N-ветер, сопровождаемый дождями и частыми шквалами. Наш второй лейтенант Захарьин страдал старой закоренелой болезнью с самого нашего отплытия от о. Тенериф, и я опасался, что его положение сделается еще хуже, так, как и корабельного кузнеца, который в бытность свою на военном корабле упал с реи на шканцы и повредил грудь.

3 декабря мы находились в южной широте 18°10' и западной долготе 35°22'. Сегодня убили острогой трех бонитов. Эта добыча весьма нас обрадовала, так как мы уже давно не имели свежей пищи, поскольку по малости «Рюрика» нельзя было брать больших запасов. Чтобы еще более увеличить наше торжество, велел я открыть бочку кислой капусты, которой мы были снабжены в С.-Петербурге Американской компанией и которая была найдена весьма хорошей. Вечером у нас был спектакль; уже в полдень к грот-мачте была прибита афиша, в которой объявлялось, что будет представлена «крестьянская свадьба». Матросы сами сочинили эту пьесу, представлением которой все зрители остались довольны.

В заключение был дан балет, заслуживший всеобщее одобрение. Такие увеселения на корабле, находящемся в дальнем плавании, покажутся, может быть, кому-либо смешными; но, по моему мнению, надо использовать все средства, чтобы сохранить веселость духа у матросов и тем самым помочь им переносить тягости, неразлучные со столь продолжительным путешествием. По воскресеньям бывали обыкновенно какие-нибудь увеселения. Матросы уже за несколько дней вперед забавлялись распоряжениями и приготовлениями, и это давало им повод для разговоров, утех и шуток. В такие дни и стол был обильнее повседневного, и водки отпускалась двойная порция.

 

 

6 декабря мы находились поблизости мыса Фрио [Кабо-Фрио], и по данной мне инструкции я должен был определить его широту; продолжительная пасмурная погода сделала это невозможным, и мы направили наш курс к острову Св. Екатерины.

10 декабря вблизи о. Св. Екатерины настал шторм, продолжавшийся до следующего дня; в 3 часа пополудни увидели мы берег к северу от острова, лавировали всю ночь под малыми парусами, а 12-го числа на рассвете направились к берегу. В полдень мы находились между островами Алваредо [Арворадо] и Гал; погода была прекрасная. Мы прошли мимо высокого о. Алваредо в двух или трех милях и наслаждались благоуханием, которое ветер приносил с острова, украшенного густой зеленью и пальмовыми деревьями. Пушечным выстрелом я вызвал лоцмана, но так как никто не являлся, то мы продолжали свой путь далее и бросили якорь в 4 часа пополудни вблизи о. Санта-Круц, почти на том самом месте, где 12 лет тому назад остановился корабль «Надежда». Едва стали мы на якорь, как на корабль прибыл сержант из крепости Санта-Круц с обыкновенными от имени коменданта вопросами, объясняя неприбытие последнего болезнью.

На другой день, т. е. 13-го числа, я отправился в город Ностра-Сениора-Дудестерро [Флорианополис], отстоявший часа на два от нашего якорного места, чтобы засвидетельствовать свое почтение губернатору, майору Луи Маурицио де Селвейра. Он принял меня холодно и, казалось, нимало не был расположен исполнить полученные им из Рио-Жанейро [Рио-де-Жанейро] предписания об оказании «Рюрику» всевозможной помощи. Капитан порта, С. Пинто, человек весьма услужливый, вывел меня из затруднительного положения и обещал доставить все потребное со всевозможной поспешностью.

Я обедал вместе с Шамиссо на мызе С. Пинто, имеющей чрезвычайно приятное положение. Стол был накрыт в саду под померанцевыми деревьями, вокруг цветов которых порхали колибри и другие не известные нам птицы. Наше наслаждение этой райской природой усиливалось тем, что в продолжение долгого времени мы имели перед глазами одни волны бурного океана. Вечером я был на «Рюрике» и приказал на другой день разбить палатку вблизи Санта-Круц, на берегу, куда я хотел перенести все астрономические инструменты. Палатка была поставлена на высоте под пальмовыми и банановыми деревьями, так что «Рюрик» был у нас на глазах. Позади нас находились покрытые лесом горы, мы могли предпринимать большие прогулки под тенью лимонных и померанцевых деревьев, которые защищали от солнечного зноя и распространяли благоухание, иногда даже слишком сильное.

Страна вдоль берега населена земской милицией, которая только в случае необходимости несет службу, а обыкновенно занимается возделыванием своих полей, засаженных сарачинским пшеном и сахарным тростником. Жилища этих поселенцев весьма рассеяны; богатство их определяется числом негров, которые здесь считаются членами семейства, работают вместе со своими владельцами и пользуются всем, что имеется в доме.

В городе, напротив, негры чрезвычайно несчастны: они употребляются, подобно рабочей скотине, на самые тягостнейшие работы; особенно же обязаны они толочь сарачинское пшено для очищения его от шелухи, для чего им дают столь тяжелые песты, что они только с чрезвычайным напряжением могут ими действовать. Когда силы их истощаются, их принуждают к работе плетью; при этом дают им самую дурную пищу. Такое бесчеловечное обращение унизило этих несчастных до степени бессловесных животных, и они кажутся не имеющими ни рассудка, ни чувств. Вид их приводит в ужас и вызывает соболезнование. Слово «негр» самое оскорбительное ругательство у португальцев. Солдаты считают себя чрезвычайно бедными; не получая в продолжение нескольких лет следуемого им жалованья, они, конечно, не имеют денег, но при этом не терпят нужды в съестных припасах, которые им доставляет земля; поэтому я считаю их богатыми и счастливыми.

Я стал на квартиру в находившемся близ палатки маленьком домике, принадлежащем солдатской вдове, и остался на берегу, чтобы заняться своими хронометрами. Вечера мы посвящали отдыху; добродушные жители собирались обыкновенно вокруг нашей палатки; несколько скрипок и флейт увеличивали удовольствие и пробуждали охоту к пению и пляске; таким образом мы имели случай видеть и удивляться прелести, с какой девушки танцевали так называемый фанданго. Тотчас после захода солнца воздух наполняется бесчисленным множеством светящихся жуков, которые блестят подобно огненным точкам; начинают стрекотать большие кузнечики; жабы величиной с ежа выходят из своих гнездилищ, крик их можно уподобить лаю небольших собак.

Эта живость природы, как днем, так и ночью, это множество прекрасных птиц и насекомых и удивительная растительность должны произвести сильное впечатление на того, кто в первый раз посещает эту страну. Близ нашей палатки протекала небольшая речка самой чистой воды; из нее мы наполняли свои бочки. Мы пробовали ловить рыбу в море у берега и всегда вытаскивали полный невод; часто попадались редкие морские животные, которым наши естествоиспытатели чрезвычайно радовались; вообще страна эта доставила им богатую добычу.

Корабли, намеревающиеся обойти мыс Горн, весьма хорошо делают, если останавливаются у о. Св. Екатерины, а не в Рио-Жанейро: съестные припасы здесь дешевле и климат здоровее, притом и мыс Горн ближе. Наилучший кофе растет здесь в изобилии, каждый житель имеет подле дома небольшой кофейный лесок; торговля этим произведением хотя теперь и позволена, но незначительна, потому что сюда приходит мало кораблей.

Во время нашего пребывания на берегу лейтенант Шишмарев приводил корабль в состояние обойти мыс Горн, где мы непременно должны будем претерпевать штормы.

26 декабря перенесли мы все инструменты на корабль и нашли все в совершенном порядке; все съестные припасы, доставленные Пинто, были уже размещены. 27-го числа он приехал из города, чтобы проститься с нами, но мое намерение оставить Бразилию еще в нынешний день не исполнилось из-за наступившей сильной бури.

28-го в 5 часов утра мы отплыли при слабом ветре, дувшем от берега. Пинто провел ночь на «Рюрике», мы выразили ему сердечную благодарность за все его заботы и расстались с ним и с берегом страны, где провели несколько дней в большом удовольствии. Нам было приятно видеть, что и жители не без сожаления расставались с нами. Наши матросы, которым я велел ежедневно сходить на берег для подкрепления к предстоящему путешествию, были признательны жителям за дружелюбное обращение, вели себя весьма хорошо и тем самым оставили доброе мнение о русских. К дому, в котором я жил, прибили медную доску с надписью имени корабля и года, что, весьма льстило хозяйке. Суточное отставание хронометра Баррода была 4,4'', а Гардиева 49,0''.

Лейтенант Захарьин во все время нашего пребывания в Бразилии жил на берегу и так поправился, что мог исправлять свою должность. Все матросы были совершенно здоровы, исключая кузнеца, который не мог возвратить потерянное здоровье.