С реда, 1 ноября 1911 г.

Вчера вечером мы узнали, что Джию прошел расстояние до мыса Хижины приблизительно в 5 1/2 часов. Сегодня мы выступили маленькими партиями: Майкл, Нобби и Китаец пошли первыми, около 11 часов утра. Чертенка Кристофера запрягли с обычными церемониями, и он отправился, озлобленно лягаясь, а Оутс за ним, отчаянно цепляясь за возжи.

Боунз смирно поплелся с Крином, а вслед за ними Сниппетс шел со мной, на поводу. Десять минут спустя Э. Эванс со Снэтчером обогнал нас, по обыкновению, во весь опор.

Ветер дул с большой силой, и небо было мрачное, угрожающее. А лошади ветер ненавидят. Еще на одну милю дальше на юг меня обогнал Боуэрс с Виктором и оставил меня там, где я предпочитаю находиться, – в тылу нашей колонны.

Вдруг я заметил, что впереди какая-то из лошадей остановилась – и ни с места. Я подумал, уж не Китаец ли, еще ничем себя не заявивший и потому остававшийся загадкой, но, к счастью, ошибся; это оказался мой старый приятель Нобби, почему-то заупрямившийся. Так как он очень силен и вообще здоров, то дело легко уладилось при помощи Антона, подступившего к нему сзади с известными ему убедительными приемами. Бедному Антону с его коротенькими ножками трудно поспевать за нами.

Снэтчер скоро стал во главе колонны и прошел все расстояние в четыре часа. Эванс говорит, что не мог заметить в нем разницы в начале перехода и в конце его: играючи прошел. Боунз и Кристофер тоже пришли совсем свежими; последний всю дорогу брыкался и горбил спину. Просто конца нет его чертовщине, и главный вопрос в том, как Оутса предохранить от его проказ. Нужно бы, чтобы около него всегда находились две-три смирные лошади, но это трудно устроить, потому, что между ними большая разница в скорости хода. Немного позже я наткнулся на небольшую компанию, состоящую из Боуэрса, Уилсона, Черри и Райта, и с удовольствием увидел, что Китаец идет бодро и без усилия. Он не резв, но вынослив, и мне кажется, что он далеко пойдет.

Виктор и Майкл опять ушли вперед. Три остальные наши группы, прошли все расстояние в пять без малого часов – и пришли в самую пору, так как погода испортилась окончательно, и вскоре после нашего прихода ветер обратился уже в настоящий шторм.

Четверг, 2 ноября.

Скорость нашего движения в значительной степени определяется скоростью шага наших лошадей. Это мне напоминает речную регату или довольно беспорядочный флот из разнокалиберных судов весьма различной скорости. Дальнейший план кампании вполне разработан. Мы разделили лошадей на ленивых, средней скорости и более резвых. Снэтчер выступит последним и, вероятно, обгонит передовых. Все это требует немалого расчета. Мы решили сначала идти по ночам и выступим, надеюсь, сегодня после ужина. Погода с каждым часом улучшается, но в это время года это еще ничего не значит. В настоящую минуту лошадям очень хорошо. Майкла, Китайца и Джемса Пигга мы просто взяли в дом. Китаец всю ночь не давал нам спать – все топал копытами. Мирз и Дмитрий здесь же с собаками, также и Понтинг, с большим фотографическим аппаратом. Боюсь, что немного ему будет случаев поработать.

Пятница, 3 ноября. Лагерь № 1.

У мыса Хижины дул пронзительный ветер, слегка крутил снег, но мы отправились, как условились. Первым в 8 часов вечера выступил Аткинсон со своей партией, состоящей из Джию, Китайца и Джимми Пигга. Без малого в 10 часов пошли Уилсон, Черри-Гаррард и я; наши лошади шли вместе, спокойно и ровно, по морскому льду. Ветер значительно упал, но вместе с ним упала и температура, так что небольшой оставшийся ветер резал как ножом. В Безопасном лагере мы застали Аткинсона. Он уже отзавтракал и собирался снова в путь. Китаец и Джию, по его словам, устали. Вскоре после того, как мы разбили лагерь, явились Понтинг с Дмитрием и небольшой упряжкой собак. Понтинг успел установить кинематограф вовремя, чтобы уловить быстро подбегавший арьергард; впереди бежал Снэтчер, которого то и дело приходилось удерживать, – мал, да удал! Кристофер при запряжке разыграл обычную комедию, но его, очевидно, смирила поверхность Барьера. Все же не решались еще дать ему отдыхать, так что вся партия промчалась мимо, вслед за передовым отрядом.

Закусив, мы уложились и бодро пошли вперед. Я вообще не люблю этих полуночных закусок; но для людей предутренние часы очень приятны, когда, как сегодня, идешь при легком ветерке и постепенно усиливающемся солнце. Шедший впереди нас отряд разбил лагерь милях в пяти за Безопасным лагерем, и мы догнали их около часа спустя. Висе лошади привязаны в порядке, но все вообще устали; Китаец и Джию даже очень. Почти все лениво едят, но это, я думаю, временное явление. Мы воздвигли для них валы, но ветра нет, и солнце с каждой минутой становится жарче.

На востоке что-то вроде марева. Небольшие предметы являются в сильно преувеличенном виде, с темными вертикальными линиями.

1 час пополудни. Пора кормить. Разбудил всех, и Оутс раздал рационы. Все лошади едят исправно. День жаркий, удушливый; снег ослепляет. Забываешь, что температура низка – всего 22° [–6 °С],– и припоминаются залитые солнцем улицы, опаленные, жгучие мостовые; а между тем, не далее как 6 часов тому назад, большой палец на моей руке едва не был отморожен. Обо всех таких неудобствах, как мерзлая обувь, сырая одежда и влажные спальные мешки, нет и помина.

 

 

Вблизи лагеря найдена жестянка от керосина, при записке, извещающей, что моторные сани проходили тут 28 октября в 9 часов вечера, быстрым ходом. Они опередили нас на 5–6 дней и должны бы удержать за собой это расстояние.

«Боунз съел у Кристофера наглазники», – доложил Крин. Это значило, что Боунз уничтожил защиту, без которой Кристофер жмурится от жаркого солнца. А эти наглазники обещали оказаться весьма полезными.

Суббота, 4 ноября. Лагерь № 2.

Выступил впереди всех. Думаю отныне удержать этот порядок. Только что отошел, как подобрал бодрую записку, извещающую, что с моторами все обстоит благополучно, что оба идут прекрасно. Дэй писал: «Надеюсь встретиться с вами у 80°30′». Не далее как в двух милях отсюда он, бедный, запел другую песню. Утром 29 числа у них, по-видимому, случилась беда. Поверхность, должно быть, выдалась плохая, и все пошло вкривь и вкось.

Они пролили немало керосина и смазки. Затем дело пошло еще хуже. Милях в четырех дальше мы нашли жестянку с печальной надписью: «У Дэя отломился кусок от цилиндра № 2». Еще полмили – и мы, как я и ожидал, нашли моторные сани. Записки от Эванса и Дэя разъясняли все дело. Про запас имелся всего один цилиндр, и тот Лэшли взял для своего мотора, а потребовалось бы много времени для того, чтобы поправить машину Дэя так, чтобы она могла бежать на трех цилиндрах. Решили бросить ее и продолжать путь с одной. Они забрали все шесть мешков с кормом и кое-какую мелочь, не считая керосина и смазки. Тем и кончилась мечта о великой пользе моторов. След последнего все еще указывает нам путь, но теперь я, конечно, каждую минуту жду, что наткнусь где-нибудь на его обломки.

Лошади работают недурно; поверхность по большей части рыхлая, невозможная, но грузы, конечно, легкие. Джию справляется лучше, нежели я ожидал. Китаец – наоборот. В сущности, оба они – негодные клячи.

Было довольно холодно ночью, –7° [–22 °С], когда мы разбили лагерь, и ветер дует очень свежий. Лошади этого не любят; но в настоящую минуту солнце светит сквозь белую дымку, ветер улегся и бедные животные отдыхают.

Воскресенье, 5 ноября. Лагерь № 3, Угловой.

Сюда мы дошли вполне благополучно; лошади шли хорошо, несмотря на рыхлую поверхность, но, конечно, при легких грузах. Сегодняшний день покажет, как пойдет дело с более тяжелыми грузами. Нашел очень тревожную записку от Э. Эванса, писанную 2 числа утром; говорит, что максимальная скорость мотора – 7 миль в день. Они нагрузили девять мешков корма; но к югу от нас я замечаю три черные точки – должно быть, не что иное, как брошенный мотор с нагруженными санями. Люди же пошли дальше, в качестве вспомогательной партии, как им и было предписано. Большое разочарование! Я ожидал лучшего от машин, поскольку они уже попали на поверхность Барьера.

Лошади в еде очень прихотливы. Не любят масляных лепешек, но охотно едят оставленный здесь корм. Впрочем, сегодня и от этого отказываются. Большая жалость, что они именно теперь плохо едят, потому что можно себе представить, как они впоследствии проголодаются. Боюсь, что Джию и Китаец далеко не уйдут.

Понедельник, 6 ноября. Лагерь № 4.

Мы двинулись в обычном порядке, приняв меры, чтобы везти полные грузы, если замеченные три точки действительно окажутся мотором. Наши опасения подтвердились. Записка от Э. Эванса извещала, что повторилась та же беда: раскололся большой конец цилиндра № 1; в остальном же машина была в исправности. Машины, очевидно, не приспособлены к такому климату – недостаток, впрочем, наверное, исправимый. Одно доказано: система движения вполне удовлетворительна. Моторная команда, по уговору, пошла вперед, везя грузы на себе.

Лошади отлично справлялись со своими грузами. Даже Китаец и Джию бодро повезли по 450 фунтов и так же бодро пришли к концу дневного перехода. Аткинсон и Райт находят, что они поправляются.

Лучшие лошади везут свои грузы шутя, а у моего Сниппетса были все 700 фунтов, даже с лишком, включая сани. Поверхность, правда, здесь много лучше; мы и в прошлом году это место перешли легко. Этот успех всех нас очень подбодрил, он показывает значительное укрепление сил лошадей от разумной тренировки. Даже Оутс доволен.

Когда мы разбивали лагерь, грозила метель, и мы настроили снежных валов. Час спустя был уже довольно сильный ветер, но снега немного. За валами лошади, по-видимому, чувствуют себя хорошо. Новые попоны хорошо прикрывают их, и так как снежные валы одной с ними высоты, то лошади не чувствуют ветра. Такой защите научил нас прошлогодний опыт, и радует сознание, что то злополучное путешествие хоть как-нибудь пригодилось нам. Пишу поздно вечером, и ветер все еще силен. Боюсь, что этой ночью нельзя будет двинуться. Вчера Кристофер опять поднял страшную возню; запрячь его удалось лишь с величайшим трудом. Эту неприятность придется, видно, переносить еще немало времени.

Температура 5° [–15 °С] ниже, чем следовало бы в метель. В палатке холодно, но лошадей ветер, по-видимому, не очень беспокоит.

Эта метель отличается некоторыми чертами, заслуживающими внимания.

Прежде чем двинуться из Углового лагеря, мы заметили тяжелое нагромождение туч около мыса Крозье и горы Террор и черную черту низких слоистых облаков на западных склонах Эребуса. У нас же солнце светило, было тепло и приятно. Вскоре после того, как мы тронулись, кругом нас образовался туман, то густея, то редея; поднялся легкий южный ветер, над нами собрались облака, и кучевые, и слоистые, по своему виду сулившие ветер.

На первом привале (милях в пяти к югу) Аткинсон обратил мое внимание на любопытное явление. Можно было проследить, как поперек диска низко стоящего солнца, быстро поднимались слои тумана, и темные тени тоже поднимались против света. Это был, по всей вероятности, согретый солнцем воздух. Образовалось накопление паров, которое постепенно распространилось по всему небу слоистым покровом, впрочем, нигде не особенно плотным; положение солнца всегда можно было различить. Часа два или три спустя ветер стал усиливаться, с обычными дикими налетами. Было замечательно, что небо над южным небосклоном было ясное, голубое, и облака время от времени как будто туда собирались. После того они временами рассеивались, и раскрывалось значительное пространство голубого неба. Общий вид такой, что вся эта пертурбация произошла от окружающих нас условий и, скорее, направляется с севера на юг, а не навеяна ветром, а это – явление довольно типичное. С другой стороны, это еще не свирепая снежная метель, и земля, вчера заслоненная, сегодня ясно видна, ничем не скрытая.

Прежде чем мы почувствовали движение в воздухе, во время утреннего перехода и большей части предыдущего, темные слоистые тучи стояли над морем Росса и над восточной частью Барьера к SО, местами с признаками ветра. В то же время к югу от нас появлялись темные слоистые полосы, которые на небосклоне воспроизводились маревом, и в то время, как мы разбивали лагерь после утреннего перехода, эти полосы исчезли за массой белого тумана (а может быть, крутившегося снега); ветер же все время усиливался. Мое общее впечатление такое, что буря шла с юга, но обогнула восточную часть Барьера и тогда уже развилась во всю ширь, включив и нас.

Вторник, 7 ноября. Лагерь № 4.

Метель длилась всю ночь и до сей минуты, когда я пишу, под вечер. Легкая сначала, без большого снега, с проблесками ясного неба и даже солнца, она усиливалась до сегодняшнего утра, когда пошел большой снег и небо заволокло низкими тучами. Скоро после полудня снег и ветер улеглись, последний падает и теперь, но небо очень хмурое и неспокойное.

Ночью облака были такие изорванные, что я был уверен, что пришел конец бури. К утру небо над нами и далеко на север было совсем чистое. К югу тучи затемняли солнце, и темные массы низко повисли над островом Росса. Все бы хорошо, но я с беспокойством заметил, что над землей опять начинала спускаться завеса. Два часа спустя все небо обложило, и метель была в полной силе… Теперь вечер; ветер падает, но небо все еще хмурится к югу, и чувствуется общее беспокойство. Температура весь день стояла на 0° [–12 °С].

Лошади, которым вначале было сравнительно хорошо, по обыкновению, взбунтовались, как только их коснулся снег. Мы сделали все возможное, чтобы укрыть и защитить их, но ничто не помогает при густом и быстро крутящемся снеге. Нам, людям, сносно и не холодно, но каково сидеть тут и знать, что ненастье с каждой минутой подрывает силы животных, от которых так много зависит! Нужно быть подлинно философом, чтобы при таких условиях сохранять спокойствие духа.

Сегодня утром в самую вьюгу подоспела команда с собаками и расположилась в четверти мили от нас. Мирз взял на себя большой риск, догнав нас так скоро, но отрадно было убедиться, что собаки охотно везут такие грузы и не отказываются бежать против такого ветра, какой был в эти дни. Из этого можно заключить, что они должны быть для нас большим подспорьем.

Палатки и сани сильно занесены, и мы за защищающими лошадей валами несколько раз раскапывали сугробы. Буду душевно рад, когда мы будем опять в дороге, а уж солнцу как буду рад! Лошадям тепло под своими новыми попонами. Мелкий, носящийся в воздухе снег отчасти проникает под попоны, особенно же под широкие подпруги; если оставить его, он тает и кожа мокнет. Нелегко на первый взгляд понять, почему метель так удручает бедных животных. Я думаю, что причиной этому, прежде всего, чрезвычайная мелкость снежных частиц, которые, подобно мельчайшему порошку, проникают между волос и садятся у самой кожи, там тают и, в виде уже воды, уносят теплоту животного. Кроме того, лошадей раздражает эта снежная пыль, постоянно ударяющаяся о наиболее нежные места, каковы глаза, ноздри и, в меньшей степени, уши. Это беспрестанное раздражение изнуряет их, не давая заснуть. Для лошадей всего важнее, чтобы ничто не беспокоило их, когда они стоят на покое.

Среда, 8 ноября. Лагерь № 5.

Вчера до позднего часа небо оставалось пасмурным и угрожающим. Долго не решались мы подняться в путь. Многие были против. Я решил, что идти надо, и вскоре после полуночи выступил передовой отряд. К моему удивлению, лошади, когда сдернули с них попоны, оказались свежими и в прекрасном виде. Джию и Китаец даже порезвились, пробежались. Когда их отвязали, Китаец игриво «сделал спину». Все трое бодро потащили свои грузы. У нас от души отлегло, когда мы убедились, что они от метели нисколько не пострадали. Они прошли еще шесть географических миль, и мы, пройдя то же расстояние бодрым, ровным шагом, застали их уже расположившихся лагерем. Когда мы пошли дальше, мы дождались арьергарда и догнали их.

Следующие пять миль все семеро шли вместе, не разлучаясь; благодаря этому и тому, что ветер падал и солнце грело все жарче, было весело идти. С каждым часом росло наше доверие к животным; они везли свои тяжелые грузы, не проявляя и тени усталости. Большинство время от времени на секунду останавливается, чтобы набрать полный рот снега; но маленький Кристофер бежит без остановки. Он по-прежнему не дает себя запрягать и выкидывает всевозможные хитрые штуки, чтобы отделаться от хомута. Вчера, когда его поставили на колени и так держали, он лег; но это ему не помогло, так как, прежде чем он вскочил на ноги и побежал, постромки были прикреплены, и ему волей-неволей пришлось пробежать 13 миль. Оутс изо всех сил держится за повод, пока не убудет первой прыти; но это бывает не скоро: даже пройдя 10 миль, он воспользовался минутным невниманием, чтобы лягнуть. Милях в четырех от внешнего лагеря Э. Эванс на минуту ослабил повод у Снэтчера, и тот моментально ускакал, да еще на скользком снегу; Эванс еле удержал повод в руке.

В шестистах ярдах отсюда нашли тюк сена; Боуэрс подобрал его и положил на свои сани, что довело груз до 800 фунтов, но Виктор повез его как ни в чем не бывало. Такие случаи очень подбодряют. Конечно, поверхность пока очень хороша; ноги лошадей редко уходят в снег до поджилок – снег по большей части твердый. Замечу мимоходом, что лошади нигде не проваливаются выше поджилок – как описывает Шеклтон. Один-единственный раз это случилось в прошлом году, и тогда лошади совсем не могли вытащить возы.

Мы с большой легкостью находим наставленные в прошлом году кучи ледяных глыб; все они очень ясно выдаются. Вдобавок к снежным валам, воздвигнутым для защиты лошадей, и к следам старых лагерей это очень облегчит нам возвращение. Все чувствуют себя как нельзя лучше. Было удивительно тепло сегодня в 11 часов утра; ветер затих совершенно, солнце чудное. Такой погодой наслаждаются и люди, и животные. Будем надеяться, что она продлится теперь, когда мы удаляемся от полосы ветров. Собаки нас скоро догнали, нимало не утомленные.

Четверг, 9 ноября. Лагерь № 6.

Придерживаясь программы, мы проходим несколько больше 10 миль (географических) в ночь. Случилась забавная история: Райт оставил свою лошадь, чтобы посмотреть счетчик на своих санях. Китайцу это не понравилось, и он коротким галопом побежал за другими, и Райт со своими длинными ногами едва успел догнать и остановить проказника, но самое забавное тут было то, что Джию заразился игривостью товарища и неуклюже поскакал за ним. Когда подумаешь, что это та самая лошадь, которую мы считали едва способной выдержать один переход, такая похвальная шаловливость является приятным сюрпризом. Кристофер все такой же несносный, но я боюсь, что укрощение означало бы упадок сил.

Все как будто обещает успех. Погода прекрасная; температура 12° [–11 °С], при ярком солнце. Есть несколько слоистых облаков. Заструги в этих местах расположены по разным направлениям, и поверхность сильно изрыта, но довольно тверда, и вообще нельзя сказать, чтобы плохая.

Дует неприятный южный ветерок, заставляющий нас ценить наши снежные валы, за которыми лошадям на солнце так хорошо, как лучше и не надо.

Пятница, 10 ноября. Лагерь № 7.

Ужасный переход. Первые 5 миль (географических) – сильный ветер прямо в лицо, потом – метель. Райт ехал впереди и с таким трудом управлял мотором, что, пройдя 3 мили, решился сделать остановку со своей командой. К счастью перед тем как разбить лагерь, он напал на след Э. Эванса с другой моторной командой, так что, если будет приличная погода, нам можно будет следовать по нему. Лошади работали прекрасно, да и поверхность превосходная. Ветер упал, как раз когда уже разбили лагерь, и погода проясняется. Досадно потерять даже 1 1/2 мили.

Кристофера вчера взяли хитростью: запрягли за валом, и он очутился между оглоблями прежде, чем догадался. Пытался удрать, но Оутс повис на возжах.

Суббота, 11 ноября. Лагерь № 8.

Погода отчасти прояснилась перед самым нашим выступлением; но выпавший в течение дня снег остался лежать рыхлыми хлопьями, и мы, вдобавок, вступили в район мягкой коры с разбросанными по ней твердыми застругами. В ямах между последними снег местами лежал сыпучими кучами, точно песок. Более тяжелые для лошадей условия трудно себе представить. Все же они справились недурно; которые посильнее, даже очень хорошо, но и 9 1/2 миль было довольно с них. Такая поверхность заставляет задумываться, даже при быстроте, с которой происходят перемены. Я ожидал, что поверхность местами будет трудная, но и такой, как сегодня, не ожидал. Пока мы разбивали лагерь, опять пошел снег, при легком северо-восточном ветре. Трудно разобраться в погоде. Это все связано с общим поворотом к теплу, но хотелось бы, чтобы небо вскоре прояснилось. Собаки, однако, несмотря на плохую поверхность, в одну ночь пробежали 20 миль. Работают великолепно – пока.

Воскресенье, 12 ноября. Лагерь № 9.

В настоящее время переход один хуже другого. Поверхность отвратительная, хотя сегодня как будто полегче вчерашней. Пройдя пять миль, передовой отряд привел нас прямо к прошлогоднему лагерю, отмеченному флагштоком. Тут я нашел записку Э. Эванса, в веселом тоне, от 7 числа 7 часов утра. Он, стало быть, ушел вперед от нас почти на пять дней: это хорошо. Погода ужасная – мрачная, суровая, сулит снег. Настроение делается угнетенное. Арьергард, впрочем, догнал нас, миновал лагерь и прошел еще три мили. Оутс думает, что Китаец продержится еще несколько дней. Остальные животные наших надежд не обманули, а Джию даже превзошел их. Погода меняется ежеминутно. Когда мы ставили лагерь, дул холодный северный ветер, небо было черным и шел легкий снег. Теперь, всего через час, небо проясняется, солнце светит. Температура днем держится около 10° [–12 °С].

Понедельник, 13 ноября. Лагерь № 10.

Опять мучительный переход; свет ужасный, поверхность очень плохая. Лошади вывезли, но выбиваются из сил на такой дороге. Мы в основном шли по следам, но один отряд другого не видел или видел только ко времени остановок. На лошадей нельзя жаловаться, принимая все это в расчет. От Джию даже не ожидали такой удали. Как только мы устроились в лагере, выглянуло солнце, воздух потеплел, а неприятные впечатления, оставленные тяжелым переходом, мгновенно изгладились – так стало тихо и хорошо. Когда мы доберемся до лагеря № 12, всего в 17–18 милях отсюда, мы лучше уясним себе обстановку; но я очень беспокоюсь о наших лошадях; не таких нам нужно было, и если они вывезут до конца, это будет заслуга Оутса. Только бы улучшились погода и поверхность; в настоящую минуту и та и другая – отвратительны.

 

 

3 часа пополудни. Вот несколько часов, как снег валит без перерыва, прибавляя дюйм за дюймом к рыхлому покрову. Что бы значила такая погода? Чтобы это разъяснить, очевидно, нужно такому избытку осадков найти внешнюю причину – как, например, – открытое море. Ветер и облачность на NW и необычайно высокая температура как будто на это указывают. Если, на наше несчастье, продолжится такое исключительное положение, это будет поистине ужасно. В лагере очень тихо, настроение удрученное– верный признак, что дела не ладятся. В центре нашей палатки сегодня утром, когда солнце в нее ударяло, было 50° [10°C]. На воздухе –10° [–23°C].

Вторник, 14 ноября. Лагерь № 11.

Дорога немного улучшилась, и все повеселели. На полпути солнце ярко засветило, потом на время скрылось, но теперь опять вышло. Воздух прогрет насквозь; тихо, не шелохнется; снежный покров, глубиной в три-четыре дюйма, должен быстро убывать. Все же тяжело пробиваться через этот снег, хотя лошади вывозят молодцами. Кристофер уже три раза давал себя запрячь без фокусов. За следующим лагерем (где оставлен склад в размере одной тонны припасов, почему он назван Однотонным) едва ли будет возможно давать ему остановку в полночь, чтобы разбить длинные переходы. Между тем, почти 12 миль без остановки – много. До Однотонного лагеря всего 7 миль. Мы сегодня прошли две кучи льдин, поставленных Эвансом, и одну прошлогоднюю, так что склад найти будет нетрудно.

Хотя мы прошли уже черную черту далеко выступающего в море справа утесистого выступа Блэфф, я уже четыре дня не видел и признака земли. Я не считал возможным, чтобы туманность могла продолжаться так долго в этой полосе; прежде, бывало, мы неоднократно видали землю. Или все небо было ясное, или нависшие тучи время от времени поднимались и раскрывали нижнюю часть скал. Если бы мы руководствовались единственно близостью земли, плохо бы нам было. Наставленные вдоль тракта кучи льдин, очевидно, являются наилучшими путеводителями на этой необозримой снежной равнине. Мирз и Дмитрий с собаками подоспели, по обыкновению, весьма скоро после того, как мы разбили лагерь.

Этот прилив теплого, влажного воздуха в такое время года, причиняющий такое усиление снежного покрова, представляет, несомненно, интересное метеорологическое явление, которым объясняется крайне резкое изменение условий на Барьере при переходе от весны к лету.

Среда, 15 ноября. Лагерь № 12.

Безо всякого труда нашли наш склад (от мыса Эванас 130 географических миль, от последнего лагеря в 7–8 милях). Пройдя 5 1/2 мили до привала для завтрака, Китаец сильно устал; однако, отдохнув, пошел хорошо. Остальные лошади прошли это расстояние шутя; поверхность, впрочем, значительно улучшилась. Посоветовавшись, мы решили дать им всем день отдыха здесь, потом уже требовать с них по 13 географических миль в день. Оутс думает, что вывезут, но находит, что они начали худеть и утомляться скорее, чем он ожидал. От такого пессимиста подобный отзыв можно считать благоприятным. Я лично смотрю на дело с большой надеждой. По моему мнению, многие лошади находятся даже в лучшем виде теперь, нежели когда выступали, а за остальных тоже нечего переживать, исключая, конечно, слабых, на которых мы всегда смотрели с сомнением. Надо ждать, как пойдут дела.

Записка от Эванса, от 9 числа извещает, что они дошли до 80°30′, имея с собой четыре ящика с сухарями. В 2 1/2 дня прошли с лишком 30 миль – более чем удовлетворительно. Только бы он наставил побольше курганов из ледяных глыб.

Вчера был чудный день, яркое солнце; но во время перехода, около полуночи, небо постепенно заволоклось, а вокруг солнца образовались очень красивые кольца; четыре отдельных кольца обозначались совершенно ясно. Уилсон различил даже пятое, оранжевое с синим ободком; получался красивый контраст. Мы теперь ясно видим отражение кольца на снегу. На небе собралась замечательная масса слоистых облаков. Оно было свободно вокруг всего небосклона, но над нашими головами рано с утра накопилась смесь перестых и кучевых облаков, которые унесло сначала к югу, а потом к востоку.

Сбившаяся кучевая масса медленно превратилась в однородную перистую, которая теперь как будто редеет по мере того, как солнце приобретает больше силы. Идет очень редкий снег кристаллами, но на поверхности снег, по-видимому, убывает, не дожидаясь процесса испарения. Кристаллы держатся не больше мгновения, пока упадут на наши вещи, и сани со всем, что на них находится, быстро сохнут. Пока небо было ясно над горизонтом, нам стало ясно видна очень далекая земля на запад от нас; в том числе белые горные массы к WSW милях в 120 от нас; но Эребуса мы уже неделю, как не видали; в этом направлении постоянно громоздятся тучи. Очень интересно наблюдать за метеорологическими явлениями на Барьере; по все же солнечные дни лучше таких дней, как сегодняшний, когда кругом одна пустынная белизна, удручающе действующая на настроение.

Вчера к ночи температура упала до –15° [–26 °С] при ясном небе, но поднялась до 0° [–18 °С], как только небо заволоклось, а теперь дошла до 16–20° [–9…–7 °С]. Многие из нас носят очки со стеклами зеленоватого цвета. Мы находим этот цвет очень спокойным для глаз, и через такие очки можно все видеть даже яснее, чем незащищенными глазами.

Твердые заструги теперь наблюдаются в направлении WSW; очевидно, были большие ветры, носившие снег к югу. Мы это наблюдали с самого Углового лагеря, что показывает, что ветер вдоль всего берега дует с земли. Оставленный здесь минимальный термометр пока показывает –73° [–58 °С] – несколько меньше, чем мы ожидали; он был поставлен на отличном открытом месте, и его, очевидно, ни разу не заносило снегом. Не нахожу овса, который я тут рассыпал; боюсь, что его занесло, но по разным приметам видно, что снежные наносы были очень небольшие.

Четверг, 16 ноября. Лагерь № 12.

Отдыхаем. Весь день дул довольно крепкий южный ветер, ослабевший к вечеру. Температура –15° [–26 °С]. Лошадям уютно в теплых попонах и за хорошим снежным валом. Мы переложили грузы так, чтобы наиболее сильные лошади везли по 580 фунтов, а слабейшие – по 400.

Пятница, 17 ноября. Лагерь № 13.

Аткинсон поднялся около 8 часов 30 минут, мы же, то есть все остальные, около 11 часов. Привал для кормежки сделали, пройдя 7 1/2 мили. Аткинсон как раз уходил. Он часом раньше нас прибыл на место лагеря, в 13 1/4 милях (географических) от последнего. Лошади вообще шли недурно, принимая во внимание вес их грузов, но и поверхность была сравнительно хороша. Кристофер собрался было поупрямиться, но его задобрили, и он спокойно дал пристегнуть постромки. На его полозьях был лед, так что тащить ему было тяжело, и, прийдя на место, пришлось много с ним повозиться, тем более что и груз у него, оказывается, был тяжелее других. Еще рано соображать, выдержат ли маленькие животные до конца; можно только надеяться; но слабая порода и возраст теперь уже сказываются. Даже плохие лошади пока удивительно показали себя, поэтому трудно догадываться, насколько и надолго хватит тех, что получше. Последний переход мы совершили при ужасно холодном ветре. Температура –18° [–28 °С]. Солнце светило, но от него мало было пользы. Оно и теперь ярко светит, при –11° [–24 °С]. Лошадям за снежным валом как нельзя более уютно и тепло.

Суббота, 18 ноября. Лагерь № 14.

Лошади что-то плохо везут. И поверхность как будто хуже стала; но лучшего впредь, должно быть, нельзя и ожидать. Мне пришло в голову, не много ли мы везем съестных припасов, и, после совещания, мы решили, что можно здесь оставить один мешок. Мы прошли обычные 13 географических миль. Вчера вечером, когда мы разбивали лагерь, было –21° [–29 °С], а теперь –3° [–19 °С]. Наши клячи удивительно держатся. Оутс думает, что Китаец продержится еще дня три, а Райт говорит – неделю. И то хорошо. Но во сколько раз было бы лучше, если бы у нас был десяток настоящих, здоровенных, благонадежных животных! Вопрос, доберемся до ледника или нет, висит на волоске, пока что плетемся с грехом пополам. Во всяком случае, при солнечном свете все хоть выглядит веселее!

Воскресенье, 19 ноября. Лагерь № 15.

Напали на истинно ужасную поверхность; сани еще легко скользят по верху, но лошади глубоко вязнут. В результате Джию совсем выбился из сил. Выдержит, может быть, еще один переход, едва ли больше. Остальные справились недурно, хотя их передние ноги уходят в снег иногда наполовину. К счастью, погода стоит дивная и лошади на солнце спокойны и довольны. Заструги перемешаны; нижние твердые слои, по-видимому, как и прежде, образованы WSW ветром, но поверх этих слоев есть другие, лежащие волнами, указывающие на недавний SO ветер. Снимали фотографии.

Понедельник, 20 ноября. Лагерь № 16.

Дорога получше. Заструги все определеннее идут с SO. Напали на твердые места, возбудившие во мне надежды, но ненадолго. Клячи все еще плетутся. Джию даже как будто пободрее, чем вчера; еще на один переход его, наверно, хватит. Китаец сначала тащился через силу, но потом и он подбодрился. Собакам было тяжело. Я решил облегчить их груз на один мешок корма. Небо было пасмурно во время перехода, но теперь опять чисто и ясно. Температура ночью –14° [–26°C], теперь 4° [–16°C]. Легенький южный ветер, от которого животные хорошо защищены снежными валами. Я уверен, что долгий день отдыха на солнце будет всем на пользу. Лошади теперь не так быстро худеют, как было замечено в Однотонном лагере; один Виктор страшно отощал. Нобби, напротив, кажется сильнее и здоровее, чем был, когда мы выступили; он один готов есть во всякое время и сколько угодно. Остальные едят недурно, но и получают значительно усиленную порцию. Я начинаю смотреть на них с большей надеждой. Кристофер вчера разбил весь передок саней. Значит, в нем еще довольно прыти.

Вторник, 21 ноября. Лагерь № 17.

80°35′ ю. ш.

Дорога положительно улучшилась, и лошади шли бодро и степенно. Переутомления ни у одной не заметно, так что нельзя не отнестись оптимистически к ближайшему будущему. Опасно было бы одно – повторение дурных поверхностей, чего по этому пути не предвидится. На 80°32′ ю. ш. мы нагнали моторную команду и узнали, что они вот уже шесть дней, как ожидают нас на этом месте. У них у всех вид прекрасный, но жалуются на голод. Это доказательство того, что количество пищи, вполне достаточное для людей, провожающих лошадей, совершенно недостаточно для людей, везущих на себе большие тяжести. Это вполне оправдывает продовольственные меры, принятые нами ввиду предстоящего похода через горные вершины. Я и то не сомневаюсь в том, что мы скоро проголодаемся. Дэй очень похудел, можно сказать, отощал, но вид у него здоровый. Погода прекрасная – только бы продлилась. Температура в 11 часов утра 6° [–14 °С].

Решено моторную команду взять с собой на три дня; потом Дэй и Хупер пойдут обратно. Мы надеемся, что Джию хватит еще дня на три. Дольше он не выдержит ни в каком случае. Тогда его придется убить на мясо для собак. Забавно, как Мирз ждет не дождется возможности накормить собак; он этого ждал каждый день. С другой стороны, Аткинсону и Оутсу ужасно хочется довести беднягу дальше той точки, где Шеклтон убил свою первую лошадь. Вести о Китайце очень благоприятны. Теперь как будто есть надежда, что лошади в самом деле исполнят то, что от них требовалось.

 

 

Среда, 22 ноября. Лагерь № 18.

Все более или менее в том же положении. Лошади худеют, но не очень слабеют. Даже клячи еще держатся. Еще два дня, и мы будем значительно дальше того места, где Шеклтон убил первую лошадь. Нобби продолжает отличаться от всех, хотя груз у него фунтов на 50 тяжелее, чем у других. Собаки все еще в хорошем виде и сегодня утром без особенных усилий своевременно прибежали. По всему видно, что мы до ледника должны дойти без особых затруднений. Погода чудная, и лошадям отдых в самые теплые часы дня идет впрок, но ночные переходы в одном отношении для них невыгодны. Дорога для саней гораздо легче, когда она нагрета солнцем, а часа три до и столько же после полуночи трение заметно усиливается.

Вопрос в том, вознаграждает ли отдых в тепле за лишнее давление грузов в ночное время? Мы в настоящее время подвигаемся хотя не быстро, но с равномерной скоростью, с немногими задержками. Лошади, по-видимому, привыкают к неустанной, равномерно тяжелой работе и на глубоких местах уже не так артачатся. Ночью образуется особый вид наста, а именно ледяная кора, которая кажется твердой, пока животное не наступит на нее всей своей тяжестью, тогда она вдруг проломится – и копыта провалятся дюйма на три-четыре. Это для бедных животных очень неприятно.

В ночное время больше и таких мест, где проваливаются люди, так что ходьба вообще затрудняется. Впрочем, наст этот, в сущности, сравнительно мало нас беспокоит, и дорога вообще лучше, чем была. Если жаркое солнце и дальше будет пригревать, то условия еще улучшатся. Не видно, почему бы этому положению измениться раньше каких-нибудь ста миль. Температура 2° [–17 °С]. На западе местами видна земля.

Четверг, 23 ноября. Лагерь № 19.

Подвигаемся. Я думаю, что лошади дойдут. До ледника теперь 150 географических миль. Все же наверняка сказать еще нельзя. Если бы какая-нибудь лошадь вдруг отказалась, было бы плохо. Дорога, кажется, такая же. После кормежки лошади шли гораздо лучше, что, вероятно, объясняется уменьшением трения. На юге собираются тучи; температура +9° [–13 °С]. Как бы не было метели. Только бы не вышла нам задержка, а то корма не хватит.

Пятница, 24 ноября. Лагерь № 20.

Весь день вчера дул холодный ветер, переходивший с S на SO при пасмурном небе. Было мрачно, когда мы выступали; но тучи быстро рассеялись, с востока на запад прорывались полосы ясного неба и разбежались остатки туч. Теперь солнце светит ярко и жарко. Мы легко прошли обычное расстояние по весьма недурной поверхности, и лошади шли свободно. С тех пор как мы соединились с моторной командой, порядок установлен следующий: те, которые везут тяжесть на себе, отправляются как раз впереди кляч, остальные следуют часа два-три спустя.

Сегодня мы подошли не так скоро, из чего видно, что клячи шли весьма недурно. Но приговор уже был произнесен, и, когда мы пришли на место, бедного Джию отвели на некоторое расстояние назад по дороге и пристрелили. После того как мы сомневались, дойдет ли он до мыса Хижины, нельзя не подивиться, как подумаешь, что он прошел на восемь переходов дальше нашей прошлогодней границы и мог бы пройти еще. Однако к концу он уже мало тащил, и прикончить его надо было, в сущности, из милосердия. Китаец даже поправляется и, наверное, пройдет еще несколько дней. Остальные не выказывают упадка сил и в меру голодают. Дорога утомляет, так как почти все время уходишь в снег на два-три дюйма. Пора кончать. Дэй и Хупер сегодня в ночь уходят от нас.

Суббота, 25 ноября. Лагерь № 21.

В первую половину перехода дорога была обильно покрыта ледяными кристаллами, очень затруднявшими движение; во вторую половину было много лучше, а к концу было совсем хорошо. Температура 2° [–17 °С]. Для ночи это очень тепло, так что желательно перейти на дневные переходы. Сегодня мы выступим на два часа позже и так же поступим завтра.

Вчера с нами простились Дэй и Хупер, и мы продолжаем путь по новому расписанию. Температура –8° [–22 °С]. Все выступили вместе; Эванс, Лэшли и Аткинсон везут на себе десятифунтовые сани; они уходят вперед. За ними идут Китаец и Джемс Пигг, остальные следуют минут десять спустя. К привалу для завтрака мы пришли в одно время, и оттуда отправились в том же порядке, причем Китаец и Джемс несколько отстали, но очень немного, так что на место стоянки мы пришли вместе, как и полагалось. Возчики нашли первую половину перехода очень утомительной. Температура 2° [–17 °С].

Солнце светило всю ночь, но к полуночи набежали легкие облака. Земля смутно виднелась почти прямо впереди. Лошади постепенно изнуряются, но мы опять облегчим грузы завтра, устроив еще один склад. Мирз сейчас подошел к нам с донесением, что он Джию скормил собакам в четыре приема. Оказалось, что на нем было еще порядочно жира. Мирз говорит, что еще одной лошади собакам хватит до ледника. Это очень хорошо. Люди подталкиют сани лыжными шестами и находят в этом большое облегчение. Я думаю довести лошадей до ледника. Джию, несомненно, превзошел все ожидания, а Китаец, по-видимому, сослужит еще большую службу. Еще несколько переходов – и мы благополучно достигнем нашей первой цели.

Воскресенье, 26 ноября. Лагерь № 22.

Привал для завтрака. Дошли довольно легко, по сравнительно хорошей поверхности. Выступили в 1 час ночи. Мы теперь наладились делать по 2 мили в час, что весьма недурно. Небо сначала было слегка облачно, и к трем часам сильно затуманило. Мы потеряли из виду людей с санями, ушедших всего на 300 ярдов вперед. Теперь солнце пронизывает туман.

Пошел снег в первую половину перехода; ветер дует с WSW сила его 2–3 балла; это нечто вроде летней метелицы, напоминающей нашу апрельскую неустойчивую погоду. Лошади хорошо совершили вторую половину перехода, и мы завтра выступим на два часа позже, то есть в 3 часа ночи. Температура 13° [–11 °С]. Скоро можно будет перейти к дневным переходам. Заструги как будто становятся чаще, и ходьба по ним утомительна; ноги на каждом шагу уходят на два-три дюйма. Китаец и Джемс Пигг нисколько не отставали от прочих. Всегда скучновато идти по необозримой снежной равнине, когда она сливается с небом в один мертвенно-белый саван, но отрадно находиться в такой прекрасной компании, когда все идет гладко и хорошо.

Понедельник, 27 ноября. Лагерь № 23.

Температура в полночь: 8° [–13 °С]; в 3 часа утра 2° [–17 °С]; в 11 часов утра 13° [–11 °С]; в 3 часа пополудни 17° [–8 °С].

Самый тяжелый переход из всех совершенных доныне. Мы несколько раз нагоняли передовой отряд; это сбивало лошадей с усвоенного ритма и задерживало нас. Небо снова заволокло, хотя после вчерашней легкой метели наступило улучшение. Выступив в 3 часа утра, мы немногим раньше 9 часов дошли до места привала для завтрака. Вторая половина перехода была еще хуже. Передовой отряд отправился на лыжах; примет никаких, так что они с величайшим трудом могли держать даже приблизительный курс. Вдруг повалил тяжелый снег, при подъеме температуры, и лыжи облепило снегом. Дорога к этому времени сделалась невозможной, тащить по ней было страшно тяжело; но в несколько минут поднялся южный ветер, и тотчас же ощутилось облегчение. Мы отбыли положенное число миль, но в самых тяжелых условиях, так что животные умаялись. Опять пошел сильный снег, и Бог знает, когда пере-станет.

Если бы не дурная дорога и плохой свет, было бы еще не так худо. Заструг опять меньше, и глубокого снега немного. Ноги людей и животных на три-четыре дюйма проваливаются под мягкий снег и попадают на твердую кору. Утомительно для людей, но не столько для животных, потому что в целом дорога стала ровнее. Мирз сейчас подошел и донес, что дорога из рук вон плоха. Завтра мы выступим еще часом позже, то есть в 4 часа утра. Наличность корма такова, что мы во что бы то ни стало должны одолеть те же 13 миль в день; одна надежда, что условия улучшатся. Мы уже несколько дней, как не видали земли, отчего еще труднее. Когда животное устанет, устанет и провожающий его человек; поэтому мы все не особенно веселы в конце дневного перехода, хотя мы это время спим вволю.

 

 

Вторник, 28 ноября. Лагерь № 24.

Выступили при ужаснейших условиях. Снег перед нами стеной – и падает, и крутит, при сильном южном ветре. Китаец и Джемс Пигг выступили в 3 часа 15 минут утра. Мы последовали в 4 часа 20 минут, и все сошлись на привале в 8.30. На полпути стало немного лучше; небо как будто собиралось проясниться. Но теперь, пока мы завтракаем, опять потемнело. Когда будет конец этой противной метели? Дорога для животных лучше, а для людей – хуже; везде почти под снегом на глубине от 3 до 6 дюймов есть твердая кора. К концу перехода нам пришлось перебираться через ряд высоких, твердых, широко разбросанных в юго-восточном направлении заструг. Совсем не понимаю, откуда они взялись.

Вторая половина перехода мало чем лучше первой. Сильный ветер с юга повернул к SO, нагрянула метель, и нам от крутившегося и коловшего лицо снега почти ничего не было видно. Последние несколько переходов дались нам нелегко, но все же мы довели их до конца, и, хотя лагерь пришлось разбить во время метели, небо как будто светлеет; только бы ветер утих хоть бы на время и выглянуло солнце, тогда рассеется мрачное настроение, нагнанное на нас тягостными переходами.

Китайца сегодня застрелили. Молодец, хотя не из сильных; выдержал дольше, чем ожидали, и кончил жизнь всего несколькими днями раньше товарищей. У нас осталось всего четыре мешка корма (по 130 фунтов каждый), их должно хватить на семь переходов, а до ледника меньше 90 миль. Боуэрс говорит, что во время последней и предыдущей метелей барометр стоял феноменально низко. Эти метели, несомненно, были величайшей неожиданностью; таких не испытывали в летнее время в здешних местах. Надеюсь только, что мы с ними покончили. Оставшиеся у нас лошади все довольно-таки плохи. Нобби и Боунз еще посильнее других; Виктор и Кристофер – самые слабые; но все, должно быть, дойдут. Земли все еще не видно.

Среда, 29 ноября. Лагерь № 25.

82°21′ ю. ш.

Стало много лучше. Вчера поздно вечером показалась земля. Великолепная трехглавая гора Маркэма появилась неожиданно близко, также мысы Литлтон и Голди [Goldie]. Мы своевременно совершили переход, выступив около 4.20 и дойдя сюда в 13.15 – приблизительно за 7 1/2 часов. Наша средняя скорость равняется, в общем, двум милям в час.

Земля виднелась всю дорогу, иногда удивительно близко. Во время первой половины перехода белые перистые облака нависли над нашими головами, но теперь небо проясняется, солнце ярко светит и жарко греет. Землю видим уже почти перед собой; лошадям идти осталось меньше 70 миль. Они устали, но я уверен, что все в состоянии проработать еще пять дней, а некоторые много больше того. Китайца тоже хватило собакам на четыре раза, полагаю, что так будет и со всеми остальными. Стало быть, собакам можно будет и проработать сколько нужно, и отдохнуть, и они долго будут сыты еще на обратном пути. Собственно говоря, мы и теперь уже могли бы обойтись без них; но по всем соображениям желательно как можно дольше щадить людей.

Поэтому я от всей души надеюсь, что нам удастся пройти остальные 70 миль в том же порядке, как теперь. Сниппетс и Нобби теперь идут сами по себе и хорошо держат след. Обе лошади внимательно посматривают на своего погонщика, готовые остановиться при первом знаке. Они ежеминутно едят снег. Гораздо легче идти, когда не надо вести лошадь; это пустяки, но утомляет; раздражают маленькие проказы животного, например беспрестанные попытки грызть веревку и т. п. Притом у каждого животного свой, весьма определенный, характер. Когда-нибудь надо будет написать о них и их особен-ностях.

Возчики со своими санями выступили на полтора часа раньше нас и сюда пришли на добрый час раньше, пройдя все расстояние без особенного труда. Дорога хороша, когда солнце ее подогреет, и этим я оправдываю свое решение постепенно перейти с ночных переходов на дневные. Нехорошо, когда дорога не гладкая, а покрыта хрупкими ледяными корами, которые проламываются под ногами людей и лошадей. Таких было немного с того дня, как мы покинули Однотонный лагерь, но они опять стали появляться, особенно вчера и сегодня. Заструги замечаются все больше со стороны SO, должно быть вследствие того, что ветры постоянно обметают берег. Вообще условия на открытом Барьере совсем не те, что ближе к берегу, – гораздо лучше, и все находятся в наилучшем настроении. Мирз мерил дыры, пробитые копытами лошадей, и установил около 8 дюймов в поперечнике, при глубине нередко в целый фут. По этому можно судить о трудности работы.

Вчера Боуэрс приготовил рагу из вырезки от Китайца– говорят, очень вкусное. Поваром в настоящее время состою я.

Четверг, 30 ноября. Лагерь № 26.

Приятный день, но ходьба тяжела для бедных животных, которые все, за исключением одного Нобби, день ото дня видимо слабеют. Вчера мы опоздали на полчаса с лишком. Несмотря на то что грузы легче и лошадей осталось еще восемь, дела обстоят не слишком хорошо. Впрочем, до нашей первой цели теперь, должно быть, меньше 60 миль. Дорога сегодня ужасная; лошади то и дело проваливались по колено. Только к концу местами было потверже; вообще же и солнце мало помогало. Собаки, говорят, работают прекрасно и, несомненно, будут для нас большой подмогой. Земля задернута белым туманом; показывалась лишь временами, во время нашей дневки, и я сделал несколько фотографий.

Пятница, 1 декабря. Лагерь № 27.

82°47′ ю. ш.

Лошади быстро теряют силы. Это вопрос нескольких дней для всех, кроме Нобби. Все же их хватило бы еще на несколько времени, но корм на исходе, и сегодня вечером, против мнения некоторых из нас, я решил, что Кристофера надо прикончить. Он застрелен. О нем мы жалеем меньше, нежели о других, помня все неприятности, которые он нам причинял. Мы и здесь оставляем склад (Южный склад), так что другим не прибавляется тяжести– скорее, даже убавляется. Еще три перехода – и мы должны дойти. С остальными семью клячами и собаками помехи не предвидится. Но людям не следует давать тяжелых грузов на такой поверхности.

Моему Нобби сегодня примеряли лошадиные лыжи, и он чудесно прошел в них около 4 миль, но они оказались дрянными и полопались, так что пришлось снять. Нет сомнения, что это есть именно то, что требуется для лошадей, и если бы наши лошади могли носить их с самого начала, они бы далеко не так изнурились. Мне кажется, что вид земли их немного оживил, но не очень. Мы выступили, пригреваемые солнцем, и справа от нас горы удивительно ясно рисовались; но под конец с востока набежали тучи и растянулись по небу тонким слоем, через который все еще виднелась земля, хотя смутно. Горы представляются округленными громадами. Как раз против нас поднимается утес желто-бурого цвета, а по бокам его другие, темнее или совсем черные. Любопытно бы знать, какая это порода. В следующей гряде тоже много голых скал.

Суббота, 2 декабря. Лагерь № 28.

83° ю. ш.

Выступили при очень неблагоприятных условиях. Недаром вчера с SO набежали облака – сулили недоброе. Сегодня мы весь день шли со снегом и самым плохим светом. Лошади сначала шли вяло и глубоко проваливались. Ветра почти не было; температура высокая. Я предложил Оутсу взять на себя общий надзор над всеми лошадьми, но он предпочел взять одну под уздцы, и я с большим удовольствием предоставил ему Сниппетса, а сам побежал на лыжах. Мне было очень легко, и я попутно сфотографировал лошадей на ходу. Вторая половина перехода шла много легче; я шел впереди и должен был ускорить шаг, чтобы не отстать, так что мы пришли на место в блестящем состоянии.

Грустно произносить Виктору приговор; бедный Боуэрс очень огорчается. Виктор замечательно сохранился, и его хватит собакам на пять раз. Температура 17° [–8 °С]. Лошадей волей-неволей надо убивать, потому что корм кончается; но мы достигли 83-й параллели и, наверное, дойдем. Сегодня вечером небо проясняется, условия вообще лучше. Невольно падаешь духом, когда прешь вперед, против сплошной белой стены, и не будь передового отряда, который указывает нам курс, было бы очень трудно. Собаки держатся великолепно, и с завтрашнего дня мы несколько увеличим их грузы.

Завтра вечером придется убить еще одну лошадь; тогда корма для остальных пяти хватит как раз на три дня. Насколько можно судить, все будет хорошо, если только погода дозволит нам добраться до ледника, не сбиваясь с пути. В своем дневнике спутник Шеклтона Уайлд от 13 декабря замечает, что в этот день он в первый раз за месяц не может отметить великолепную погоду. У нас, наоборот, хороший день до сих пор был исключением. Все же мы еще не потеряли ни одного дня. Когда мы стояли в лагерях, было так тепло, что снег, падая, таял, и все вещи у нас промокали насквозь. Оутс вчера переселился ко мне в палатку – поменялся с Черри-Гаррардом.

Мы теперь в двух палатках разместились в таком составе: в одной – я, Уилсон, Оутс и Кэохэйн; в другой – Боуэрс, Эдгар Эванс, Черри и Крин. Санная команда: лейтенант Эванс, Аткинсон, Райт и Крин.

Мы все стали есть конину и питаемся так хорошо, что о голоде никто не помышляет.

 

 

Воскресенье, 3 декабря. Лагерь № 29.

С погодой нам до смешного не везет. Я всех поднял в 2 часа 30 минут утра, думая выступить в 5 часов. Шел густой снег; однако все еще можно было бы идти; но, пока мы завтракали, ветер усилился, а к 4.30 дул с юга уже настоящим штормом. Защищавший лошадей снежный вал разнесло, нанесло громадные сугробы, и сани мигом засыпало. Такого ветра я в здешних краях летом еще не испытывал. К 11 часам поутихло. В 12.30 мы поднялись, поели и собрались. Показалась земля, тучи прорвались, а в 13.30 солнце уже ярко сияло. Отправились в 2 часа; кругом, со всех сторон, была видна земля, и, если бы не облако к SO, все сулило бы прекрасный день. В 2 часа 15 минут я заметил, что облако расползается; через четверть часа оно заслонило собою землю за 30 миль от нас, а к 3 часам настигло нас. Солнце скрылось, повалил снег, и условия для ходьбы сделались ужасные.

Ветер с SO усилился, свернул на SW, немного спустя вдруг перескочил на WNW, потом на NNW и теперь дует в этом направлении и крутит густо падающий снег. Перемены эти происходят с неимоверной быстротой, прямо ошеломляющей. Невзирая на все эти невзгоды, нам удалось продвинуться на 11 1/2 мили к югу, и в 7 часов вечера мы добрались сюда на ночлег, измученные ходьбой при невозможных условиях.

Передовой санный отряд прошел еще на 6 миль (географических) дальше, прежде чем разбил себе лагерь. Я думаю, им эта должность уже невмоготу. Сегодня Боуэрс и я пошли вперед на лыжах. Мы курс определяли по компасу. Крутившийся перед лыжами снег мешал нам, но в последний час слабо засветило солнце. Погода основательно испортилась, и если так продолжится, когда мы будем на леднике, мы очутимся в очень затруднительном положении. Пора бы, кажется, счастью повернуть в нашу сторону. При таких условиях каждая миля дается ценой тяжкого труда. Лошади великолепно сделали свое дело, и корма хватит на несколько большее время, чем мы ожидали. На Викторе оказалось порядочное количество жира; то же будет и с остальными, так что нам не о чем было бы беспокоиться, если бы только благоприятствовала нам погода.

Понедельник, 4, декабря. Лагерь № 29.

9 часов утра. Я всех поднял в 6 часов. Ночью ветер перебросился с NNW на SSO; был не сильный, но солнце скрылось и небо было мрачное; смутно виднелись клочки земли, и мы полагали, что как-нибудь можно будет продвинуться вперед, но во время завтрака ветер вдруг усилился, и когда мы выглянули из палатки, одного взгляда было достаточно: свирепая метель крутила снег, сухой и мелкий, как мука. Мы все работали, воздвигая новые, солидные снежные валы для защиты лошадей, – задача неприятная, но существенно содействующая спокойствию животных, которые стоят сонные и скучные, но нисколько не зябнут.

Собаки вчера вечером вместе с нами пришли в лагерь, а возчики со своими санями подошли сегодня поутру, как раз когда мы кончали вал; так что мы опять все в сборе. Шедшие позади с большим трудом разбирали наши следы и говорят, что без следов совсем не могли бы держать курс. В эту погоду нет никакой возможности двигаться вперед, а чем объяснить ее – положительно не знаешь. Барометр вчера к ночи поднялся от 748 до 761 мм – феноменальный скачок. В атмосферных условиях, очевидно, происходит какая-то большая неурядица. Что ж, надо терпеть и надеяться на лучшее; только берет невольная досада, когда сравниваешь такую погоду с той, которую испытали наши предшественники.

Лагерь № 30.

Ветер утром упал, а в 12.30 небо начало проясняться. К 1 часу засветило солнце, к 2 часам мы выступили, а к 8 часам вечера пришли сюда, пройдя 13 миль. Во все время перехода земля была нам ясно видна, и мы легко различали все ее черты. Есть много неотмеченных на картах ледников. Очертания гор округленные, массивные, с небольшими выступами и пиками. Ледники прорыли глубокие проходы между стенами, под очень высокими углами. На предгорье выделяются два-три пика, голыми, почти перпендикулярными иглами. Должно быть, гранитные; узнаем после. Впереди нас поднимается гора Надежды, под круглой ледяной шапкой, усеянная большими камнями. Должны дойти до нее завтра без труда – всего 12 миль. Лошади сегодня шли великолепно, легко одолевая глубокий снег в ложбинах. Они, очевидно, в гораздо лучшем состоянии, чем лошади Шеклтона, и не подлежит сомнению, что они прошли бы много дальше, если бы хватило корма. Собаки – прелесть, но пришли голодные, так что пришлось пожертвовать бедным маленьким Майклом, на котором, как и на прочих, оказалось очень много жира.

За эти два ужасных дня мы потеряли всего 5–6 миль, но ненадежное состояние погоды внушает мне опасения относительно ледника, где более, нежели где-либо, нам нужны будут хорошие дни. Преследует сознание, что лето выдалось ужасное… Мы, можно сказать, одолели первую часть нашего путешествия. Если смотреть с этого лагеря на SSO, где видна самая далекая земля, кажется более чем вероятным, что на Барьере возможно достигнуть более высокой широты, так что Амундсен, который идет этим путем, должен, если ему сколько-нибудь повезет, сократить горный переход до каких-нибудь 100 миль. Во всяком случае, это подает прекрасные надежды на будущий год, если только придет новый транспорт. Глубина ложбин равняется, по-видимому, 12–15 футам или около того.

 

Четырехдневная задержка

Вторник, 5 декабря. Лагерь № 30.

Полдень. Сегодня утром проснулись, смотрим: бешеная вьюга, с воем и вихрем. Испытанные нами до сих пор метели все еще не имели самой характерной черты – мелкого, как порошок, снега; сегодня мы эту черту узнали в полной красе. Довольно простоять две минуты, чтобы запорошило всего с головы до ног. Температура высокая, так что снег пристает, прилипает. Что касается лошадей, то у них голова, хвост, ноги – все, что не защищено попонами, обледенело; они стоят глубоко в снегу; сани почти засыпаны, огромные сугробы поднимаются выше палаток. Мы позавтракали, построили заново валы и опять полезли в свои мешки. Не видать соседней палатки, не то что земли. Ума не приложу, что бы означала такая погода в это время года.

Это уж слишком, хотя, конечно, счастье еще может повернуть в нашу сторону. Сомневаюсь, чтобы кто-либо мог идти вперед в такую погоду даже при попутном ветре; против же ветра – невозможно.

Существует ли какая-нибудь широко распространенная атмосферная пертурбация, дающая себя чувствовать во всем этом районе, или мы являемся жертвами исключительных местных условий? В последнем случае есть над чем задуматься, если представить себе нашу маленькую компанию борющейся против всяких невзгод в одной местности, тогда как другие благополучно двигаются вперед под солнечными лучами. Много значит счастье, удача! Никакая предусмотрительность, никакое умение не могли подготовить нас к такому положению. Будь мы вдесятеро опытнее или увереннее в наших целях, мы не могли ожидать таких ударов судьбы.

11 часов вечера. Ветер весь день дул изо всей силы, и снег выпал, какого я не запомню. Заносы кругом палаток прямо чудовищны. Температура утром была 27° [–3 °С], а после полудня поднялась до 31° [–1 °С]; к этому времени снег таял, вследствие чего на всем образуются лужи; палатки промокли насквозь, ночные сапоги, верхняя одежда – словом, все; с шестов, поддерживающих палатки, и с дверей капает вода; вода стоит на покрывающем пол брезенте, пропитывает спальные мешки; вообще – скверно! Если нагрянет мороз прежде, нежели мы успеем просушить наши вещи, нам будет очень нехорошо. И все-таки это имело бы свою забавную сторону, если бы не серьезная задержка, – времени терять нам никак нельзя. И надо же было ей случиться именно в это время! Ветер как будто утихает, но температура не падает и снег, все такой же мокрый, не унимается. Кэохэйн даже сочинил по этому поводу прибаутку, очень складную, в рифму; смысл такой, что скоро придется перевернуть палатку и сделать из нее лодку.

Среда, 6 декабря. Лагерь № 30.

Полдень. Скверно, невыразимо скверно. Метель свирепствует с неослабевающей яростью. Температура дошла до 33° [1 °С]; в палатке все промокло. Побывавшие на дворе возвращаются точно из-под проливного дождя. С них течет, и тут же образуется у ног их лужа. Снег поднимается выше и выше вокруг палаток, валов, лошадей; последние жалки донельзя. О, это слишком ужасно. А до ледника всего 12 миль! Одолевает полная безнадежность, против которой тщетно борешься. Нужно нечеловеческое терпение.

11 часов вечера. В 5 часов, наконец, чуть-чуть просветлело; земля теперь видна, но небо все еще затянуто. Снега масса. И ветер еще порядочно силен, и температура не понижается. Нехорошо. Но если хуже не будет, завтра утром можно будет двинуться в путь. На нас нитки нет сухой.

Четверг, 7 декабря. Лагерь № 30.

Метель продолжается. Положение становится серьезным. Корма после сегодняшнего дня остается всего на один день, и то не на полный рацион, – так что завтра надо или идти, или придется пожертвовать лошадьми. Это еще не такая беда; с помощью собак можно, конечно, еще продвинуться. Хуже всего то, что мы сегодня уже попользовались частью той провизии, которая, по расчету, назначалась для склада на леднике. Первая вспомогательная партия сможет идти не более двух недель с сегодняшнего дня.

Буря, по-видимому, еще не собирается утихать. Мелькнувший было вчера вечером проблеск обманул: около 3 часов утра и температура, и ветер снова поднялись, и все опять пошло по-прежнему. Не вижу признака конца, и все согласны со мной, что нет возможности тронуться с места. Остается одно – покориться; но это нелегко. Нельзя не признать такое бедствие незаслуженным, когда планы были составлены так тщательно и принятые меры отчасти уже увенчались успехом.

Если было бы нужно начать сначала, не вижу, что можно было бы в них изменить. Были широко приняты в расчет и возможные полосы дурной погоды, сообразно с пережитым опытом; декабрь у нас здесь – лучший изо всех месяцев, и самый осторожный организатор не мог предвидеть такого декабря. Ужасно лежать здесь в спальном мешке и думать, какая это жалость, в то время как, при сплошном свинцовом небе, положение с каждым часом ухудшается. А температура 32° [0 °С]. Мирз от снега временно ослеп на один глаз. Надеюсь, что этот отдых ему поможет; но он говорит, что глаз уже давно у него болел. В такую погоду не может быть хорошего настроения, но наши ребята всегда готовы развеселиться… Вчера, во время краткого проблеска надежды, уже слышался смех.

Полночь. Нисколько не лучше или почти нисколько. Барометр поднимается – в этом, пожалуй, слабый луч надежды. Такое положение – вынужденное бездействие, когда каждый час на счету, – хоть кого выведет из терпения. Сидеть тут и созерцать пятна зеленой плесени на стенах палатки, лоснящиеся мокрые бамбуковые шесты, развешенные посредине грязные, промокшие носки и другие предметы и печальные лица товарищей, – прислушиваться к неумолкаемому шлепанью мокрого снега и к хлесткому хлопанью парусины под напором ветра, чувствовать, как прилипает одежда и все, к чему прикасаешься, и знать, что там, за этой парусиной, нет ничего, кроме сомкнутой кругом сплошной белой стены, – таково наше занятие. Если к этому прибавить горькое чувство, с которым мы вынуждены признать возможность провала всего нашего плана, то каждый поймет, как незавидно наше положение. Все же возможно продолжать борьбу, находя новый стимул в этих, постоянно возникающих, затруд-нениях.

Пятница, 8 декабря. Лагерь № 30.

Надеялись, вопреки очевидности, и, конечно, обманулись; утром проснулись – тот же снег, тот же ветер. Позавтракали в 10 часов, а к полудню ветер стал падать. Принялись выкапывать сани – задача нелегкая. Затем перенесли палатки на другие места. Все палатки съежились до минимальных размеров от постепенного надавливания снега. Прежние места являются глубокими ямами с углублением в центре, куда стекает ледяная вода. В поставленных заново палатках мы нашли хотя некоторый уют, особенно после того как ветер упал. Около 4 часов небо как будто начало проясняться, и можно было смутно различить кое-где клочки земли. Ветер заиграл легким бризом, и в нас встрепенулась надежда. Увы, пока я пишу, солнце снова скрылось и снова пошел снег. Положение становится отчаянным. Эванс и его помощники пытались вывезти груз. Им удалось двинуть сани с сидящими на них четырьмя человеками, и они потащили их на лыжах. Без лыж они уходили в снег до колен. Снег страшно глубок.

Мы пробовали запрячь Нобби, и он погрузился по брюхо. Уилсон считает, что лошадям пришел конец, но Оутс полагает, что они в состоянии пройти еще один день, если выступить завтра. Иначе придется убить их завтра же, а самим отправиться как-нибудь с людьми на лыжах и с собаками. Только спрашивается, что сделают собаки на такой дороге. Очень боюсь, что и они спасуют. О, если бы Бог послал хорошую погоду! Хотя бы только до ледника! Температура 33° [–1 °С], и ни с места. Все отвратительно мокро.

11 часов вечера. Ветер повернул к северу, и небо, наконец, в самом деле проясняется; солнце светит менее скупо, и земля выглядывает из мглы. Температура понизилась до 26° [–3 °С] и вода уже убывает. Будет слишком жестоко, если завтра повторится дурная погода. Сегодня все повеселели от надежды выйти, наконец, из бездействия. Бедные лошади тоскливо ждут корма, которого осталось так мало; между тем, они не голодны, так как они последнее время не доедали содержимого своих торб, а вид у них удивительно хороший, если все принять в соображение. Сегодня возрождается надежда, но ничто не вернет нам четырех потерянных дней.

 

 

Суббота, 9 декабря. Лагерь № 31.

Раза два или три я вставал ночью и каждый раз находил улучшение в погоде. В 5 часов 30 минут мы все поднялись, а в 8 часов выступили с лошадьми; предстоял ужасный день. Благодаря массе выпавшего снега дорога была невыносимо тяжела; после первого часа полозья больше не скользили. Мы погоняли бедных, недокормленных животных, но долее нескольких минут ни одно не тащилось; передние отставали; задние шли как-то лучше. Казалось, нам никогда не двинуться с места, пришлось прибегнуть к помощи людей. Боуэрс и Черри-Гаррард потянули вперед 10-футовые сани. Так мы прошли около мили. Положение спас Эванс, сумевший надеть на Снэтчера последнюю пару лыж. После этого он пошел довольно спокойно, а остальные лошади – за ним, но скоро устали и отстали. Три или четыре мили при температуре 23° [–5°C] мы тащились по неровностям, образовавшимся от сжатия, но дорога была не слишком тяжела, только снег очень рыхлый. Мы весь день плелись без остановки, без еды.

К 8 часам вечера мы были в какой-нибудь миле от подъема к проходу, который Шеклтон назвал «воротами». Эти «ворота» я надеялся пройти гораздо раньше, притом с лошадьми. Так бы и было, если бы не убийственная метель. Удар чувствительный, но положение еще не отчаянное, если только не испорчена вконец дорога. Возчики еще не догнали нас, несмотря на их легкие грузы. Остановились, должно быть, попить чаю; но при нормальных условиях они легко перегна-ли бы нас.

В 8 часов вечера лошади вконец измучились, все до одной. Они буквально ползли. К этому времени я уже сам запрягся и тащил до смешного легкий груз, но все равно находил его порядочно тяжелым. Когда разбили лагерь, лошадей всех застрелили. Бедняжки! Удивительную сослужили они службу, если принять в расчет ужасные условия, в которых они работали. Жалко было убивать их так рано. Собаки бегут хорошо, несмотря на плохую дорогу, но и тут, конечно, помощь получается не та, какая была бы нужна. Температура 19° [–7 °С]. Не могу же я при таком снеге давать им тяжелые грузы. Местность величественная, три громадных гранитных столба образуют правую опору «ворот»; левым же устоем является острый отрог горы Надежды. Снега на земле гораздо больше, чем было до бури. Невзирая на затмевающие будущность сомнения, все сегодня веселы, идет оживленный обмен шутками.