Уважаемый Максим, я хочу прервать эту переписку. Мы не сходимся ни в чем. Вы видите фашизм там, где я его не вижу. Вы считаете проблему Украины важной и, возможно, так и есть; я же считаю важной проблему Сирии и без вмешательства Путина Сирия уже была бы исламской страной. А то, что США сделали в Ираке, для меня намного ужаснее, нежели аннексия Крыма. Таковы наши расхождения в принципе.

Когда я говорил о том, что «дьявол в деталях», я использовал словарь врага — тех европейцев, которые уже не верят ни в Бога, ни в дьявола.

Но правда, конечно, в том, что дьявол — везде; в том числе и в деталях.

Ваш анализ мира, в конце концов, совершенно схож с тем, что мы слышим от европейских левых демократов. Вы, как и европейские левые, говорите о «правах человека», об обязательном для государства антирасизме, ответственности за исторические преступления, необходимости принять иммигрантов и так далее.

Все это, все вышеперечисленное — это маски, это способы, какими новый фашизм внедряется в мир, используя аргументацию сил Добра. Тем временем, пока разрушается традиционная культура, разрушается национальная память, начинается вторжение квази-европейцев, дополнительных европейцев, которые уже не европейцы.

Мы видим вещи по-разному, и, возможно, надо признать тот факт, что вы, русский, представляете левую Европу, а я, француз, на стороне империи, на стороне старой России, Достоевского и Солженицына.

Я не так уж глубоко увлекался журналом «Элементы», и я ненавижу язычество, не принимаю оккультизм, но что такое грехи «Элементов», по сравнению с большинством французских газет, которые постоянно лгут, подслащивая реальность, и в особенности лгут по поводу иммиграции, лгут по поводу ислама, и дают возможность и право мусульманам ненавидеть нас?

Идет настоящая гражданская война в Европе, против евреев и христиан, против традиции — мою дочь недавно обозвали «грязной христианкой» и это ругательство выкрикивали алжирские подростки!

Я одинокий воин, я никогда не примкну к тому, во что я не верю, а я не верю в европейскую демократию. Я писатель, я свидетель времени. Вы отказываетесь говорить сейчас об искусстве и литературе, вероятно, потому, что вам кажется, что театр военных действий важнее.

Мы несхожи во взглядах, используем сходный словарь, но видим разные вещи. Вот за что надо бороться: за чистоту языка! Надо бороться с непониманием, надо бороться с разрушением традиций! Я стараюсь изгонять дьявола. Я сознаю, что живу в конце времен, возможно, на краю исторической катастрофы, но я двигаюсь вперед и надеюсь увидеть впереди вечный свет.