Буш возвращает в Вашингтон «большую нефть»

 

Президентское правление Клинтона закончилось скандалами с импичментом и лопнувшим крупнейшим финансовым пузырем на нью-йоркской фондовой бирже. За несколько месяцев испарилось более 7 трлн. долларов в бумажной стоимости. Миф о «новой экономике» исчез вместе с пенсионными надеждами миллионов американцев и сотнями миллиардов долларов убытков иностранных инвесторов, которых привлекали перспективами баснословных прибылей. Президентская предвыборная кампания 2000 года столкнула вице-президента Эла Гора и малоизвестного губернатора Техаса, бывшего нефтяника, чьим главным отличительным признаком казалось его полное незнание мировой политики.

После самых яростно оспариваемых выборов в новейшей истории в январе 2001 года Джордж Буш-младший стал президентом. Он выиграл со счетом 5–4 в результате чрезвычайного вмешательства Верховного суда США в результате голосования во Флориде, несмотря на то, что большинство американцев ясно высказались за соперника Буша Альберта Гора. Внимание Клинтона к экономической политике как основе для продолжающейся американской гегемонии вышло из фокуса вашингтонской политики.

Главные фигуры в кабинете Буша заслуживают отдельного упоминания. Путешественник во времени мог бы решить, что часы вернулись вспять на двенадцать лет — к президентству отца Буша. Все ключевые министерские должности получили старые приятели Джорджа Буша-старшего, включая вице-президента Дика Чейни, министра обороны Дональда Рамсфелда, госсекретаря Колина Пауэлла и даже советника по национальной безопасности Конди Райс. Новый президент выбирал членов кабинета под диктовку Дика Чейни и Джеймса Бейкера, последний из которых, казалось, всегда оказывался в высшей степени важной фигурой в возникавших критических ситуациях.

Нефтяное прошлое ближнего окружения Буша было бесспорно. Чейни был президентом ведущей мировой компании по геофизике и нефтяному обслуживанию «Халибертон инкорпорейтэд». Райс заседала в совете директоров «Шеврон Ойл». Сам Буш имел обширный нефтяной опыт, министр торговли Дон Эванс также был нефтяником. Короче, администрация Буша, которая пришла в Белый Дом в январе 2001 года, как ни одна другая администрация в новейшей истории США, с головой погрузилась в вопросы нефти и энергетики. Нефть и геополитика вновь стали играть ведущую роль в Вашингтоне. Не пришлось долго ждать, чтобы увидеть, каким образом.

Эра Клинтона воплощалась в министре финансов и инвестиционном банкире с Уолл-Стрит Роберте Рубине и его политике «сильного доллара». Утверждая к американской выгоде приоритеты многостороннего сотрудничества, экономической политики свободного рынка и МВФ, Клинтон проталкивал беспощадную политику корпоративной глобализации. В течение долгого времени он не придавал большого значения ни военным расходам, ни нефтяной геополитике.

К началу нового века влиятельные круги в США решили, что пришло время менять акценты. Если Министерство финансов было символом власти во времена Клинтона, то на первое место во времена Буша-младшего вышло Министерство обороны. Как и ранее, в эпоху Холодной войны, его повестка дня была напрямую связана с нефтяной геополитикой.

Первым делом на новом посту вице-президента Дик Чейни провел всесторонний анализ энергетической политики США. Чейни, который явно принимал большинство важных политических решений вместо новичка-президента, обладал большей властью в Белом Доме, чем какой-либо другой вице-президент до него.

Чейни обратился к своему старому другу и наставнику Джеймсу Бейкеру за помощью. После отъезда в 1992 году из Вашингтона Бейкер учредил на свои деньги крупный исследовательский центр при университете Раиса в Хьюстоне — «Институт Бейкера». Группа Бейкера по энергетике была весьма примечательна. Она включала главу вскоре печально прославившейся корпорации «Энрон» и одного из крупнейших финансовых спонсоров Буша Кеннета Лея. Она включала члена Совета директоров «Шелл», управляющего «Бритиш Петролеум» и главу «Шеврон Тексако». Нефтяной консультант Мэтью Симмонс также входил в группу на пару с членом совета «Института Бейкера» и бывшим министром Кувейта по нефти, шейхом Саудом Насир аль-Сабахом.

Дочь этого самого шейха аль-Сабаха впоследствии в одном интересном послесловии к первой иракской войне была опознана как та самая кувейтская женщина, которая в США в октябре 1990 года заявила Конгрессу, что сама видела, как иракские солдаты вытаскивали недоношенных кувейтских детей из специальных боксов в роддоме. Ее шокирующее свидетельство явилось решающим фактором для поддержки рядовым американцем операции «Буря в пустыне». Этот инцидент был впоследствии разоблачен как психологическая операция, сфабрикованная близкой к администрации Буша вашингтонской компанией «Хилл и Ноултон». Группа по энергетике «Института Бейкера» и в самом деле была уютной группой «славных нефтяных парней», как сказали бы в Техасе.

Кризис с электричеством в Калифорнии, растущие цены на природный газ и нефть и хаотическая энергосистема США были официально названы в качестве причин того, что президент поручил Чейни разработку предложений по национальной энергетической стратегии. Доклад Чейни по национальной энергетической политике стал ясным сигналом намерений новой администрации. Его суть была погребена в пристрастных дебатах и проигнорирована. Чтобы понять программу действий Буша, его следовало бы изучать тщательнее.

 

«… где лежит окончательный приз…»

 

В апреле 2001 года доклад Бейкера об энергетической стратегии лег в основу официального целевого пакета рекомендаций Чейни президенту США — «Доклада о национальной энергетической политике». Оба доклада (и Бейкера и Чейни) предсказывали в течение последующих двух десятилетий резкое увеличение зависимости США от импортной нефти. Группа Бейкера определила все возрастающую нехватку нефти в мире и уделила внимание Ираку: «Ирак обладает дестабилизирующим влиянием… на поставки нефти на мировые рынки из стран Ближнего Востока», — утверждалось в исследовании Бейкера. Они не объясняли, почему. Они просто призвали Вашингтон «пересмотреть задачи в отношении иракской политики».

Исследования Института Бейкера также рекомендовали Группе энергетической политики Чейни включить в свой состав «представительство Министерства обороны». Американские военная и энергетическая стратегии сливались воедино. Доклад Бейкера в качестве предсказания заключал: «Если Соединенные Штаты не возьмут на себя ведущую роль в установлении новых правил игры, американские фирмы, американские потребители и правительство США (останутся) в более уязвимом положении». Чейни и новая администрация, не колеблясь, взяли на себя эту ведущую роль, хотя в тот момент мало кто мог себе представить, каким образом будут сформированы новые правила.

Доклад Чейни об энергетической политике подчеркнул растущую зависимость американской экономики от импортной нефти и в отдаленном будущем. После беглого упоминания внутренних альтернативных источников энергии основное ядро рекомендаций свелось к тому, как США могли бы обеспечить привлечение новых иностранных источников нефти. В этой связи доклад отмечал одну проблему. Многие районы мира, обладающие крупнейшими нефтяными месторождениями, находились в руках национальных правительств, в чьи интересы не обязательно входила помощь США в энергетическом вопросе. Доклад Чейни отмечал, что эти «иностранные державы не всегда принимают интересы Америки близко к сердцу». Он имел в виду только то, что националистические правительства с контролем своих собственных энергетических ресурсов и с собственными идеями национального развития, возможно, не разделяют повестку дня «Эксон Мобил», или «Шеврон Тексако», или Дика Чейни.

Чейни, Бейкер и другие в высших политических кругах Вашингтона имели серьезные долгосрочные опасения. Они были встревожены состоянием мировых нефтяных поставок, конфиденциальной темой, которая по уважительной причине редко упоминалась в публичных дискуссиях. Они также размышляли о том, как заполучить в свои руки то, что еще осталось.

Вернемся в осень 1999 года. На закрытом заседании Лондонского института нефти Чейни, тогда еще генеральный директор «Халибертон», сообщил ведущим международным нефтяным топ-менеджерам, что в ближайшие десятилетия Ближний Восток станет еще более жизненно важным стратегическим центром необходимых запасов нефти. Предвосхищая свой энергетический доклад 2001 года, Чейни заявил нефтяникам; «К 2010 году мы будем нуждаться дополнительно в около пятидесяти миллионов баррелей в день. Так откуда же придет эта нефть? Правительства и национальные нефтяные компании, очевидно, контролируют примерно девяносто процентов активов. Нефть остается преимущественно государственным бизнесом». Цифра в пятьдесят миллионов баррелей в день была тогда равна почти двум третям от общего объема мировой добычи нефти, это огромный объем, равный более чем шестикратному общему производству нефти в Саудовской Аравии на тот момент.

Имел большое значение тот факт, что Чейни видел проблему в том, что правительства контролируют собственную нефть, поскольку Саддам Хусейн и главы других нефтяных государств скоро должны были выучить это.

Где найти в мире шесть новых Саудовских Аравии? Чейни отвечал: «Хотя многие регионы мира предлагают большие нефтяные возможности, Ближний Восток, со своими двумя третями мировой нефти и с наименьшими издержками, является до сих пор местом, где лежит окончательный приз..». Годом ранее на встрече нефтяников в Техасе Чейни намекнул на то, что будет в центре внимания нефтяной геополитики администрации Буша. Говоря об опасности и нестабильности в Казахстане, Чейни, который был еще исполнительным директором «Халибертон», резко возражал: «Надо идти туда, где есть нефть… Меня не сильно это [нестабильность] волнует». Хотя, очевидно, он много об этом думал.

Со своими неразработанными запасами нефти (возможно, даже большими, чем у Саудовской Аравии) Ирак очень давно стал объектом интереса Чейни и администрации Буша. Член кабинета Буша Пол О'Нил, которого выставили в конце 2002 года за то, что он не был хорошим командным игроком, позднее упоминал, что уже будучи президентом, но задолго до террористической атаки 11 сентября 2001 года Буш уже решил поставить приоритетной задачей смену иракского режима.

11 января 2004 года в интервью популярной американской телевизионной программе «60 минут» бывший бушевский министр финансов О'Нил утверждал, что в начале 2001 года Буш начал обращать особое внимание на то, как свергнуть правительство Ирака. «С самого начала существовало убеждение, что Саддам Хусейн — плохой человек, и он должен уйти». О'Нил вспоминал: «Для меня принцип преимущественного права (то, что США в одностороннем порядке имеют право делать все, что мы задумали сделать) — это действительно огромный рывок». О'Нил, известный своей упрямой честностью в ущерб дипломатичности, заявил, что через десять дней после того, как Буш вступил в должность, «топ-темой» стал Ирак. За восемь месяцев до того, как Усама бен Ладен и война с терроризмом вышли на первый план, Буш, Чейни и Кабинет министров рассматривали военные варианты устранения Саддама Хусейна.

Группа Бейкера была отнюдь не первой, которая обратила внимание на необходимость смены режима в Ираке. Атака 11 сентября 2001 года не была первой причиной для высшей американской промышленной, военной, энергетической и политической элиты, чтобы обсудить сохранение своей единоличной глобальной гегемонии.

 

«Новый Американский Век»

 

В сентябре 2000 года (за несколько недель до президентских выборов в США и за год до 11 сентября) малоизвестная вашингтонская исследовательская группа опубликовала один политический документ. В документе под названием «Перестраивание защиты Америки» была явно распланирована политика грядущей администрации. Этот документ был подготовлен влиятельной республиканской группой, называющей себя «Проект для Нового Американского Века», или ПНАК.

Среди членов ПНАК были те же самые люди, которые будут затем определять политику грядущей администрации. Группа включала главу «Халибертон» Чейни, Дона Рамсфелда, Пола Вулфовица, который позже стал заместителем министра обороны Рамсфелда и ведущим ястребом войны в Ираке. Она также включала будущего начальника штабов Льюиса Либби и Карла Роува, который впоследствии стал всесильным политическим стратегом Джорджа Буша-младшего. Были вовлечены также топ-менеджеры, такие как Брюс Джексон из одной из крупнейших мировых оборонных компаний «Локхид Мартин», Ричард Перл и губернатор Флориды Джеб Буш. Председательствовал в собрании Уильям Кристол, который с помощью щедрых 10 млн. долларов от лондонского издателя «Таймс» Руперта Мердока выстроил вокруг своей «Уикли Стандарт» воинствующую медиа-империю. Учитывая наличие столь влиятельных участников, доклад ПНАК был достоин внимательного прочтения. Но немногие это сделали до 11 сентября.

Свой доклад ПНАК начал с простого вопроса: «Решатся ли Соединенные Штаты сформировать новое столетие, благоприятное для американских принципов и интересов?». Было декларировано, что «Соединенные Штаты являются единственной в мире сверхдержавой… В настоящее время Соединенные Штаты не имеют никаких глобальных вызовов… Американская долгострочная стратегия должна быть направлена на сохранение и распространение этой выгодной позиции так далеко в будущее, насколько это возможно. Есть, однако, потенциально могущественные государства, недовольные нынешним положением и желающие его изменить, если смогут…». В докладе четко указывалось, что имелись в виду различные евразийские государства от Европы до Тихого океана.

«Проект для Нового американского века» дал высокую оценку стратегической «Белой Книге» 1992 года, которую Вулфовиц написал для Чейни, бывшего министром обороны во время первой иракской войны, заявив: «Руководство по оборонной политике, написанное в первые месяцы 1992 года, дает реперные точки для сохранения превосходства США, исключающие возникновение и рост великой державы-конкурента и формирующие правила международной безопасности в соответствии с американскими принципами и интересами». Буш-старший положил под сукно этот программный документ. Он стал слишком горячим, когда в начале 1992 года его копия просочилась в «Нью-Йорк Таймс». В нем призывалось именно к форме упреждающих войн, чтобы «исключить» возможных сильных конкурентов, именно то, что в сентябре 2002 года Джордж Буш-младший провозгласил официально в качестве стратегии национальной безопасности США, или доктрины Буша.

Чейни и компания заново утвердили имперскую программу действий 1992 года для Америки в период после окончания Холодной войны. Они заявили, что США «должны препятствовать промышленно развитым странам оспаривать наше лидерство или даже просто стремиться к большей глобальной и региональной роли».

Группа ПНАК говорила не только о доминировании на планете, где они предлагали Вашингтону создать «всемирную систему командования и управления». Они также призвали к созданию «космических сил США», чтобы господствовать в космосе и тем самым полностью контролировать киберпространство, а также развивать биологическое оружие, «которое может быть нацелено на конкретные генотипы и сможет превратить биологические вооружения из устрашающего в политически полезный инструмент». Биологическое оружие как политически полезный инструмент? Даже Джордж Оруэлл был бы шокирован.

Со сверхъестественным предвидением этот доклад ПНАК в сентябре 2000 года определил то, что впоследствии было увековечено Джорджем Бушем-младшим как «Ось зла». В нем выделялись три режима — Северная Корея, Иран и Ирак — за то, что они были особыми проблемами для «Нового Американского Века».

За много месяцев до того, как, благодаря любезности «Си-Эн-Эн», мир стал свидетелем атак на Всемирный торговый центр и Пентагон или даже услышал об Усаме бен Ладене, чейневский ПНАК особенно нацелился на Ирак Саддама Хусейна, откровенно заявив, что США должны взять под прямой военный контроль Персидский залив.

В докладе провозглашалось: «Соединенные Штаты на протяжении десятилетий стремились играть более постоянную роль в региональной безопасности Персидского залива. С того момента как неурегулированный конфликт с Ираком предоставляет непосредственное оправдание, необходимость в существенном присутствии американской силы в Заливе выходит за рамки вопроса о режиме Саддама Хусейна».

Это предложение, «необходимость в существенном присутствии американской силы в Заливе», впоследствии читалось и перечитывалось во многих странах мира перед бомбардировками Багдада. Ирак был просто полезным оправданием для Чейни, Вулфовица и других, чтобы обосновать «необходимость в существенном присутствии американской силы в Заливе…». И речи не было о его оружии массового уничтожения или иракских связях с террористами.

 

От Кабула до Багдада: война с террором или война за нефть?

 

Если администрация Буша и была не готова к шоку 11 сентября 2001 года, она, безусловно, не теряла зря время, подготавливая свой ответ, Войну с терроризмом. Террор должен был занять место коммунизма в качестве нового глобального «Врага номер один». Новые террористы могли быть прямо здесь и повсюду. Как выяснилось, прежде всего они находятся в исламских регионах, где совершенно случайно оказалось большинство мировых запасов нефти. Старые воины Холодной войны вновь воспряли. Министр обороны США Дональд Рамсфелд в свои 70 лет оказался востребован в силовом центре мировой политики как никогда ранее.

Согласно утверждениям редактора «Вашингтон пост» Боба Вудворда, через день после падения башен Всемирного торгового центра 12 сентября 2001 года министр обороны Дональд Рамсфелд и его заместитель Пол Вулфовиц начали призывать президента объявить Ирак «основной целью первого этапа в войне против терроризма». Это произошло еще до того, как были представлены какие-либо убедительные версии, кто стоял за террористическими атаками.

По слухам, госсекретарь Колин Пауэлл, который командовал первой войной в Персидском заливе, при поддержке Чейни убедил Буша, что «прежде, чем будут сделаны какие-либо шаги в сторону Ирака, общественное мнение должно быть подготовлено».

Не то чтобы Пауэлл был голубем мира. В 1992 году Пауэлл качестве председателя Объединенного комитета начальников штабов заявил, что США необходимо иметь достаточно энергии для «сдерживания любого недовольного, который даже просто возмечтает бросить нам вызов на мировой арене». Афганистан стал только разогревом перед большой войной. Но уже в то время, как сообщил Вудворд, Буш тайно приказал выдвинуть планы вторжения в Ирак на первые место.

Афганистан, бывший тогда под рукой исламских фундаменталистов из «Талибана», дал убежище саудиту по имени Усама бен Ладен. Организация бен Ладена «Аль-Каида» должна была стать первой мишенью в недавно провозглашенной войне Буша с терроризмом. 18 сентября 2001 года «Би-би-си» цитировала бывшего министра иностранных дел Пакистана Нияза Ниака, который сказал, что в середине июля на берлинской встрече он был проинформирован высшими официальными лицами США, что «военные действия против Афганистана начнутся в середине октября».

Вашингтон первоначально рассматривал правительство талибов в качестве возможного делового партнера по трубопроводам. В конце 1997 года представители движения «Талибан» были приглашены «Юнокал» поговорить начистоту в Техас, но никакой договоренности достигнуто не было. Другая техасская компания, входившая в ближайшее окружение Буша и Чейни, также тихо вела переговоры о возможном трубопроводе для каспийских нефти и газа через Афганистан. Это была компания «Энрон», которая рухнула в ноябре 2001 года в результате крупнейшего в истории США корпоративного банкротства и мошенничества.

Компания «Энрон» предложила старой компании Чейни «Халибертон» построить афганский трубопровод стоимостью несколько миллиардов долларов. Просочилась информация, что секретные переговоры вице-президента Чейни и главы «Энрон» и финансового покровителя Буша Кена Лея включали в себя и обсуждение поддержки Вашингтоном этого проекта. Интересно, что Чейни отказался предоставить Главному контрольно-финансовому комитету Конгресса документы о своих секретных переговорах с «Энрон», заставив суд отступиться. К этому времени финансовый карточный домик «Энрон» уже рухнул.

Талибы потеряли благосклонность Вашингтона в июле 2001 года, когда США предложили условия для своего трубопровода, по слухам, сказав лидерам «Талибана»: «Либо вы принимаете наше предложение на ковре из золота, либо мы вас похороним под ковром из бомб». «Талибан» потребовал помощи США для восстановления афганской инфраструктуры. Они хотели, чтобы нефтепровод был не только транзитной линией в Индию и далее, но также обслуживал афганские энергетические потребности. Вашингтон отверг требования. 11 сентября 2001 года дало Вашингтону повод для доставки своего бомбового ковра в Кабул.

«Юнокал» прервал переговоры с талибами по поводу возможных маршрутов трубопроводов. Советником президента Буша по национальной безопасности по Афганистану и Центральной Азии был в то время Залмай Халилзад, близкий к бывшему шаху Афганистана. Халилзад впоследствии стал посланником Буша в Афганистане, а затем Ираке. Он также работал для «Юнокал» над афганскими трубопроводами.

Пентагон поэтично и патриотически назвал бомбардировки Афганистана операцией «Несокрушимая свобода». Свобода, как оказалось позже, была свободой для американских войск разрушать в Афганистане то, что они сочтут необходимым, как с горькой иронией отметили разочарованные афганцы. Насколько она окажется несокрушимой, оставалось под сомнением.

Афганская военная кампания завершилась малой кровью. Режим талибов рухнул в начале 2002 года. Большинство солдат сдались, получив щедрые долларовые подачки от ЦРУ США. Халилзад затем порекомендовал Бушу еще одного бывшего консультанта «Юнокал» Хамида Карзая на пост временного президента послевоенных руин Афганистана.

За несколько лет до этого в феврале 1998 года, выступая перед Комитетом по международным отношениям Палаты представителей США, вице-президент «Юнокал» Джон Мареска призвал Вашингтон поддержать афганскую трубопроводную трассу для перекачки огромных запасов нефти и газа Центральной Азии. Он рассказал о возможных маршрутах и заявил: «Путь через Афганистан, по-видимому, является наилучшим вариантом… единственным, который позволит транспортировать центрально-азиатскую нефть ближе к азиатским рынкам». Он должен был проходить от северной части Туркменистана через Афганистан в Пакистан и к Индийскому океану. Там он уже мог бы служить огромным рынком нефти и газа для Индии, Китая и Японии. «Территория, через которую будет идти трубопровод, контролируется "Талибаном"», — отметил он. После февраля 2002 года «Талибан» перестал быть препятствием.

Военный удар по Афганистану, первый удар в новой войне с террором дал Вашингтону много полезного. Он дал ему обоснование для огромного увеличения бюджета Пентагона, почти до 400 млрд. долларов в год, и повод для строительства кольца постоянных военных баз США от Узбекистана до Афганистана и Киргизстана, мест, находившихся глубоко на территории бывшего Советского Союза. Последний момент был отмечен российскими аналитиками вокруг президента Путина.

Американская ликвидация «Талибана» также выплеснула в мир поток героина, поскольку ранее подавленные «Талибаном» бывшие полевые командиры получили возможность возобновить возделывание мака.

Посол США в Пакистане Венди Чамберлен встретился в январе 2002 года с министром нефти Пакистана Усманом Аминуддином. Переговоры шли о том, как продолжить планировать северо-южный трубопровод к нефтеналивному терминалу Пакистана на Аравийском море. В мае 2002 года, в соответствии с сообщением «Би-Би-Си», Карзай обнародовал планы провести переговоры с Пакистаном и Туркменистаном о газопроводе стоимостью в 2 млрд. долларов, идущем из Туркменистана в Индию. Без особой помпы сделка была подписана в начале января 2003 года.

Как только Вашингтон усадил Карзая в Кабуле, Буша и Чейни обуяла жажда войны против Саддама Хусейна, нового вашингтонского Адольфа Гитлера, по масштабам предполагаемых злодеяний затмившего ушедшего на второй план Слободана Милошевича. Вашингтон принял решение применять доктрину Буша независимо от согласия Совета Безопасности ООН. И Совбез не согласился.

 

«Надо идти туда, где есть нефть…»

 

Весь 2002 год в нарушение Устава ООН Вашингтон готовил свой военный удар по Багдаду без поддержки Совета Безопасности, без поддержки большинства своих основных союзников, за исключением Британии, Испании и Португалии, Польши и некоторых других. Россия, Китай, Франция и даже Германия открыто выступали против решения США начать войну с Ираком. Министр иностранных дел России Игорь Иванов сделал официальное заявление, что Москва выступает против любой военной операции США в Ираке. Российский «Лукойл» и две другие российские государственные компании имели контракт на разработку иракского нефтяного месторождения «Западная Курна» сроком на 23 года. Китай также выступил против войны. «Китайская Национальная нефтяная компания» держала потенциально огромный нефтяной контракт в западной части Ирака. Франция также владела правом на разработку иракской нефти при Саддаме. Все три государства понимали, что односторонние американские военные действия могут навсегда оборвать мечты об иракской нефти.

Китай к тому времени уже был близок к тому, чтобы потеснить Японию в качестве второго в мире импортера нефти после Соединенных Штатов. За десять лет к настоящему моменту при текущих темпах роста он легко стал бы крупнейшим в мире потребителем нефти, которая почти вся завозилась из-за рубежа. Китаю так и не удалось найти достаточных внутренних источников нефти. Он осознавал свое ближайшее будущее как экономической державы, зависимой от обеспечения поставок нефти. И вот один из наиболее перспективных источников уже был близок к тому, чтобы прочно попасть под американский военный контроль. Для Пекина это послание было ясным и весьма тревожным.

Когда, несмотря на призывы мирового сообщества, начался обратный отсчет перед бушевской войной в Ираке, перед многими странами мира встал огромный и безответный вопрос «почему?». Почему Соединенные Штаты рискуют своей репутацией державы мира и стабильности, своей так называемой «мягкой властью»? Почему США рискуют, создавая нестабильность во всем нефтедобывающим мире, возможно, даже рискуют вызвать новый ценовой нефтяной шок и глобальную экономическую депрессию, чтобы нанести удар по Ираку? Официальный Вашингтон отвечал, что Саддам Хусейн владеет арсеналом оружия массового уничтожения и связан с «Аль-Каидой». Объясняло ли это удовлетворительно одержимость Джорджа Буша, Чейни, Дональда Рамсфелда, Пола Вулфовица и других в Вашингтоне новой иракской войной? Для многих это объяснение не казалось убедительным. Их скептицизм получил свое подтверждение, но только после того, как 130 тысяч американских военнослужащих прочно закрепились в Ираке.

Военная фаза нападения на Ирак, операция «Шок и Трепет», предсказуемо заняла около недели. Это было бесспорно. Как официально было объявлено, бои завершились в мае 2003 года. Было всего лишь символическое сопротивление, и ни один иракец не использовал оружия массового поражения. Вероятно, никогда в истории не было столь небольшой территории, которая подверглась удару такой невероятной силы и такому разрушению. «Си-эн-эн» и «Фокс» Руперта Мердока постарались с графической четкостью донести это послание всему миру. К Америке не следует относиться легкомысленно. Ясное послание Соединенных Штатов означало именно то, что сказал Джордж Буш: «Вы или с нами, или против нас».

Вашингтон неоднократно настаивал на том, что основанием ведущейся войны было устранение непосредственной угрозы для США со стороны якобы имеющегося у Ирака арсенала химического, биологического и даже ядерного оружия. Затем, когда инспекторы ООН не нашли оружия, они сменили свою позицию и заявили, что подлинная причина заключалась в том, что Саддам Хусейн заключил союз с Усамой бен Ладеном и неуловимой террористической группой «Аль-Каида». Позднее циркулировал аргумент о том, что было бы желательно заменить диктатора демократическим режимом. После войны Буш сделал тему демократии «перспективной стратегией свободы» для политики США на Ближнем Востоке. Предвещало нехорошее и то, что Буш призвал удвоить бюджет «Национального фонда в поддержку демократии» в целях развития «свободных выборов, свободных рынков, свободной прессы и свободных профсоюзов на Ближнем Востоке», упрятав этот призыв в докладе «О положении в стране» в январе 2004 года. Вашингтон четко планировал обработать подобно Югославии и странам Восточной Европы существующие там режимы с тем, чтобы их сменить. Последствия были огромны.

После того как войска США взяли под контроль страну, один за другим отпадали в качестве причин для войны обвинения в обладании оружием и терроризме. Тони Блэр был показан как человек, заложивший свое политическое будущее ради мошенничества. Временами даже казалось, что союзный Вашингтон выставит Блэра козлом отпущения. Вскоре после захвата американцами Багдада и иракских нефтяных месторождений разнообразные вашингтонские официальные лица начали признавать, что причины войны были совсем не те, которые ими заявлялись.

Самым наглым был заместитель министра обороны Пол Вулфовиц, автор призывающей к упреждающим войнам «Белой книги» 1992 года, соавтор доклада «Проект Нового американского столетия» сентября 2000 года, а также ведущий военный ястреб. В июне 2003 года, менее чем через месяц после того, как Буш официально объявил об окончании боев в Ираке, Вулфовиц сообщил делегатам сингапурской конференции по безопасности: «Давайте смотреть на это просто. Самое важное отличие Северной Кореи от Ирака в том, что у нас просто экономически не было выбора в Ираке. Страна плавает по морю нефти». Тот факт, что Северная Корея призналась в разработке ядерных боеголовок и ракет, был явно недостаточным для Вулфовица и остальных в Пентагоне. Их целью был Ирак.

К концу декабря 2003 года Вашингтон без особого шума вывел из Ирака 400 человек специального подразделения под руководством США, которые провели много месяцев в поисках каких-либо следов иракского оружия массового уничтожения. Они ушли с пустыми руками. К январю 2004 года Колин Пауэлл был вынужден признать, что у США нет никаких доказательств связи между Ираком и «Аль-Каидой», вяло настаивая, что такая «возможность» существовала, и этого было достаточно. Пауэлл заявил, что Буш пошел на войну, поскольку «считал, что регион находился в опасности, Америка была в опасности». Уважаемый вашингтонский институт «Фонд Карнеги за международный мир» обвинил администрацию в «систематическом искажении» степени опасности предполагаемых иракских вооружений. Комментарии Пауэлла оставили открытым вопрос, почему же Вашингтон так рисковал без убедительных доказательств непосредственной опасности.

Послевоенную реконструкцию контролировал Пентагон, а не Государственный департамент, что было бы естественнее. Вулфовиц из Пентагона разъяснил, что только хорошие друзья администрации получат выгодные контракты с иракской нефтяной промышленностью. Чейневская «Халибертон Корп.» была в верхней части списка вместе с «Бехтель» и американскими и британскими нефтяными компаниями. Добавляя оскорбление к несправедливости, Вашингтон затем попросил своих союзников в Европе, Россию и другие государства простить старые долги Ирака. Поскольку Вашингтон ничего Ираку не одалживал, он остался в выигрыше. Он также просил иностранные войска взвалить на себя ношу оккупации, одновременно отказываясь допустить миротворческий контингент ООН.

В целом это выглядело более имперским, чем демократичным. Джордж Буш благочестиво говорил о мечте Америки принести демократию в Ирак и другие деспотические арабские земли. Неудивительно, что демократия на стволах танков «Абрамс» не стала мечтой большинства иракцев.

Майкл Мичер, бывший министр кабинета Блэра, который подал в отставку сразу после войны, в июне, заявил лондонскому «Гардиан»: «Кабинет Буша намерен взять под военный контроль регион Персидского залива, будет или нет Саддам Хусейн у власти». Мичер идет дальше и озвучивает шокирующее обвинение: «Похоже, что в настоящее время война с терроризмом используется в основном как фальшивое прикрытие для более широких стратегических геополитических целей США».

Мичер также ссылался на чейневский план «Проект Нового американского столетия» и энергетический доклад Института Бейкера как на очевидные базовые наметки вашингтонской политики. Обвинения в обладании оружием массового поражения и связи с «Аль-Каидой» были для Мичера просто «дымовой завесой».

Он видел другое возможное объяснение. Реальная проблема, заявил он, заключалась в том, «что США и Британия подошли к исчерпанию своих углеводородных энергетических поставок… К 2005 году Британия могла бы уже столкнуться с серьезными недопоставками газа». Бывший министр отметил, что Британия, особенно британские крупнейшие нефтяные компании «Бритиш Петролеум» и «Шелл», не были готовы к тому, чтобы оказаться в стороне от раздела оставшейся в мире нефти. Мичер напомнил, что «исполнительный директор "Бритиш Петролеум" лорд Браун остерегал Вашингтон от растаскивания в послевоенный период Ирака для своих компаний». Мичер был министром окружающей среды Британии и, вероятно, знал о необычном меморандуме, представленном кабинетом Блэра буквально за несколько дней до 11 сентября

 

Козырная энергетическая карта Путина

 

Чтобы удерживать основу своей глобальной гегемонии, Вашингтон очевидно и отчаянно сражался (например как в Ираке) за доминирование в любом и каждом возможном нефтеносном регионе мира. Для понимания американской внешней политики в первом десятилетии нового столетия как никогда более подходит высказывание Генри Киссинджера 1970-х годов: «Контролируйте нефть, и все государства будут под вашим контролем…».

Чтобы сосредоточиться на глобальном контроле над энергетическими ресурсами и в первую очередь над нефтью, президентство Буша-Чейни, очевидно, пришлось ко двору в Вашингтоне. Однако этот контроль осуществлялся не обязательно только для «энергетической безопасности» США, как полагают многие. Была насущной необходимость и впредь иметь возможность контролировать мировую экономику. С момента окончания Второй мировой войны энергетика стала стратегическим рычагом глобальной гегемонии США. Если вы контролируете источники нефти, то можно контролировать и то, кто и по какой цене ее получает, а кому в ней отказать.

В начале 2000 года истеблишменту США все больше становилось ясно, что новые экономические гиганты, и в первую очередь Китай, растут темпами, которые могли бы привести к концу Американского Века, если были бы в состоянии обеспечить себе независимые источники энергии для проведения своей экспансии. В качестве вашингтонского стратегического советника Збигнев Бжезинский сказал в 1997 году: «Самые густонаселенные мировые претенденты на региональную гегемонию, Китай и Индия, находятся в Евразии, также как и все остальные потенциальные политические или экономические соперники американской гегемонии… Коллективная евразийская потенциальная мощь даже затмевает американскую».

Бжезинский добавил, что «держава, которая владеет Евразией, будет иметь решающее влияние на два из трех наиболее экономически продуктивных мировых регионов: Западную Европу и Восточную Азию. Взгляд на карту также показывает, что страна, доминирующая в Евразии, будет почти автоматически контролировать Ближний Восток и Африку. Уже не достаточно формировать одну политику для Европы, а другую — для Азии на выступающей сейчас в качестве решающей геополитической шахматной доски Евразии. То, что происходит с распределением власти на евразийском материке, будет иметь решающее значение для американского глобального превосходства и исторического наследия».

Приоритетом американской внешней политики в значительной степени являлось создание зоны постоянных конфликтов, опоясывающей Евразию так, чтобы создать кольцо новых военных баз США и НАТО в Польше, Чешской Республике, Косово, Болгарии, Киргизстане, Грузии, повсюду. В Кремле становилось все более очевидным, что вновь обретенный партнер Владимира Путина в молитве Джордж У. Буш, как сказали бы американские индейцы, «имел раздвоенный язык». К 2001 году Вашингтон четко решил контролировать все значительные запасы нефти, и, если возможно, газовые месторождения по всему миру. Не для того, чтобы всегда иметь топливо для огромных и потребляющих слишком много бензина американских джипов, но для того, чтобы контролировать Евразию и предотвратить появление любой стратегической угрозы для Америки как «единственной сверхдержавы». Ставки были огромными.

Бывший исполнительный директор крупнейшей в мире нефтяной компании, «Халибертон Корп.», вице-президент Дик Чейни был назначен ключевым человеком для осуществления новой нефтяной стратегии США. Его первая работа в начале 2001 года заключалась в том, чтобы разработать национальную энергетическую стратегию для новой администрации. Подробные карты нефтяных месторождений в Ираке, как позднее показали рассекреченные документы, были частью этой работы Целевой аналитической группы по «внутренней» энергетике США.

Как руководитель «Халибертон» в 1994 году Чейни был членом казахстанского Нефтяного Консультативного совета. Он был посредником в сделке между Республикой Казахстан и «Шевроном», в котором будущий государственный секретарь Кондолиза Райс состояла в совете директоров. «Шеврон» получил серьезный куш на казахском нефтяном месторождении в Тенгизе. Ложка дегтя, однако, была в том, что основная часть нефти перекачивалась через российские трубопроводы «Транснефти» и отгружалась из российского порта в Новороссийске, который одновременно является и базой для российского Черноморского флота, Америка предпринимала серьезные усилия, чтобы заставить Казахстан перекачивать свою нефть через альтернативный трубопровод Баку-Джейхан, который проложен через дружественные США государства Азербайджан, Грузию и Турцию.

Вместо того, чтобы начать тщательный демонтаж военной структуры НАТО в конце Холодной войны, как и надеялось большинство европейцев, Вашингтон поступил совершенно наоборот: начал строить и расширять колоссальную военную сеть по всему миру, чтобы впервые со времени провозглашения Союза Советских Социалистических Республик в октябре 1917 года обеспечить себе полный контроль над Евразией. В общей сложности, согласно официальным источникам, в 2005 году было уже 737 военных базы США за пределами страны. Тридцать восемь из них — крупные объекты.

 

Контролируя Россию и ее энергетические ресурсы

 

Как становилось все более очевидным, ключом к стратегии США был не Ирак и даже не Иран и их огромные нефтяные богатства. Ключом было установление контроля над Россией. Здесь Путин держал в руках козырную карту, о которой мало кто подозревал кроме нескольких избранных подразделений в Пентагоне. Российские и украинские ученые разработали радикально отличающийся метод для обнаружения и использования углеводородного сырья — нефти и газа. Российские геофизики и инженеры нефтяной отрасли нефти смогли найти нефть там, где, по мнению западных геологов, ее нет. И они снова и снова доказывали, что это возможно. Западные нефтяные компании, в отличие от них, как можно видеть, столкнулись со снижением добычи на некоторых своих крупнейших нефтяных месторождениях на Аляске, в Северном море и в других местах. Сформировался стратегический раскол огромной важности. Мало кто осознал значение этого события, поскольку и США, и российское правительство молчали о фактическом положении дел, каждый по своим собственным соображениям.

К 2003 году Россия стала вторым крупнейшим производителем нефти после Саудовской Аравии, качая более чем 9 млн. баррелей ежедневно. В еще большей степени она была производителем природного газа, жизненно важного энергоресурса для западноевропейской промышленности, прежде всего для Германии, и обладала крупнейшими разведанными запасами газа в мире. Вторым был Иран.

В октябре 2003 года российские МВД и ФСБ арестовали богатейшего российского олигарха, председателя правления «ЮКОС Нефть» и банка «Менатеп», нефтяного миллиардера Михаила Ходорковского. Официально он был обвинен в мошенничестве и уклонении от уплаты налогов, и ему было отказано в освобождении под залог. Неофициально стало ясно, что этот шаг правительства Путина против Ходорковского стал первым на пути к борьбе с агрессивным окружением НАТО и попыткам под руководством интересов США захватить контроль над стратегическими российскими энергетическими активами.

На момент своего ареста Ходорковский использовал свои капиталы, чтобы «купить» большинство оппозиционных партий в Российской Думе до предстоящих президентских выборов 2004. Его цель, согласно источникам в российской прессе, заключалась в том, чтобы провести в Думе поправки в российский «Закон о недрах», который мешал ЮКОСу или другим частным компаниям получить прямой контроль над сырьевыми источниками на местах или над развивающимися частными трубопроводами, независимыми от российских государственных трубопроводов.

В июле 2003 он провел переговоры в Вашингтоне с «нефтяным стратегом» в администрации Буша вице-президентом Чейни. Среди обсужденных с Чейни вопросов был и план продать до 40 % «ЮКОСа» одному из американских нефтяных гигантов: «Эксон Мобил» или «Шеврон Тексако» (бывшая фирма Конди Райс). Чтобы обсудить окончательные детали сделки, Ходорковский затем пригласил бывшего президента Джорджа Буша-старшего, представлявшего влиятельную вашингтонскую фирму с частным акционерным капиталом «Карлайл груп». Буш-старший побывал в Москве за несколько недель до ареста Ходорковского. Если бы правительство Путина одобрило эту сделку, то это приобретение значительно сдвинуло бы контроль над российскими нефтяными и газовыми ресурсами в пользу США. Это последовало за шагами «Бритиш Петролеум», близкого союзника Тони Блэра, по приобретению серьезных активов в российских нефтяных ТНК.

Была еще одна причина, по которой путинское правительство вмешалось, чтобы блокировать захват американцами большей части ЮКОСа в 2003 году. Россияне были в числе почти единственных ученых во всем мире, за исключением небольшой горстки на Западе, которые знали, как найти практически неограниченные запасы нефти и газа. Такое преимущество России, восседающей на огромных залежах нефтяных и газовых ресурсов и в непосредственной близости от крупнейшего растущего потребителя нефти, Китая, очевидно, было не тем, что понравилось бы вашингтонским стратегам. Если бы США скупили это «ноу-хау», это бы значительно обесценило московские геополитические карты.

Российская наука о нефти имела кое-что, чего нет на Западе. Во времена Холодной войны Россия, тогда еще Советский Союз, была вынуждена замкнуться в себе, чтобы достичь энергетической самообеспеченности. В начале 1950-х Сталин приказал ученым советской Академии наук найти способ сделать СССР независимым от Запада в плане энергии, особенно, от нефтяных поставок.

В 1951 году профессор советской Академии Николай Кудрявцев впервые представил теорию, которая шла вразрез со всеми предыдущими. В отличие от западных геофизиков и нефтяных геологоразведчиков он утверждал, что нефть не является продуктом биологического происхождения и произошла не из останков динозавров. На самом деле она представляет собой «первичный материал из глубин, который транспортируется под высоким давлением с помощью «холодных» процессов извержения в земной коре».

В 1956 году профессор Владимир Борисович Порфирьев, геолог, академик АН УССР, лауреат Государственной премии УССР, заявил в Москве на конференции по вопросам нефтяной геологии, что «подавляющее преобладание геологических данных приводит к выводу, что сырая нефть и природный сопутствующий газ не имеют внутренней связи с биологическим веществом, родившимся вблизи поверхности Земли. Они являются первичными материалами из глубин, которые выталкиваются под высоким давлением». Именно этот радикально отличавшийся русский и украинский научный подход к разведке нефти позволил СССР разведать огромные газовые и нефтяные поля в регионах, ранее считавшихся бесперспективными в этом отношении, согласно западным геологоразведочным теориям. Новая нефтяная теория была применена сразу после распада СССР в начале 90-х годов при бурении геологоразведочных скважин в поисках нефти и газа в регионе, который более сорока пяти лет считался геологическим пустырем — в Днепро-Донецком бассейне между Россией и Украиной. Следуя абиотической или неископаемой теории глубинного происхождения нефти, российские и украинские нефтяные геофизики и химики приступили к подробному анализу тектонической истории и геологической структуры кристаллического фундамента Днепро-Донецкого бассейна. После тектонического и глубинного структурного анализа области они провели геофизические и геохимические исследования. В общей сложности была пробурена шестьдесят одна скважина, из которых тридцать семь оказались коммерчески продуктивны — очень впечатляющий геологоразведочный успех, почти шестьдесят процентов. Размер обнаруженного месторождения сравним с месторождением на Северном Склоне на Аляске. И напротив, бурение скважин в США приносило удачу лишь в одном случае из десяти. Девять из десяти скважин, как правило, были «сухими».

Этот опыт поисков нефти и газа российской геофизики был в течение Холодной войны плотно укрыт обычной советской завесой государственной тайны и остался в значительной степени неизвестным западным геофизикам, которых продолжали обучать теории ископаемого происхождения и, следовательно, серьезным физическим ограничениям количества нефти. Уже после иракской войны 2003 года до некоторых стратегов в Пентагоне и около него стало медленно доходить, что российские геофизики могут кое-что, что имеет глубокое стратегическое значение.

Если Россия имеет научные ноу-хау, которых нет у западной геологии, то Россия держит в руках стратегический козырь потрясающего геополитического значения. Не удивительно, что Вашингтон пойдет на возведение «стальной стены» — сети военных баз и щита ПРО вокруг России, лишь бы отрезать ее трубопроводы и порты от Западной Европы, Китая и остальной Евразии. Возрождается страшнейший кошмар Халфорда Макиндера — сотрудничество и сближение взаимных интересов крупных государств Евразии, рожденные необходимостью и потребностью в нефти для стимулирования экономического развития. По иронии судьбы именно вопиющее американское разграбление огромного нефтяного богатства Ирака и, возможно, Ирана, стало катализатором более тесного сотрудничества между евразийскими традиционными врагами — Китаем и Россией, а так же растущего понимания в Западной Европе, что ее возможности тоже ограничены.

 

Нефть и базы — устраняя препятствия

 

Пока Буш готовился к обеспечению своей победы на повторных выборах, стала видна определенная схема в военной и энергетической политике США. Вывод был очевиден. Внешняя и военная политика США теперь определялась одной целью — контролем над каждым крупным существующим или просто потенциальным месторождением нефти и над путями ее транзита во всем мире. Такой контроль был бы беспрецедентным. Единственная супердержава Соединенные Штаты имела бы власть решать: кто получает энергоносители, какое количество и по какой цене. Такая власть предоставила бы невообразимые возможности накануне кризиса нехватки нефти, который мог бы привести к катастрофическим последствиям для мировой экономики и социальной стабильности. Все выглядело так, что Вашингтон ввязался в войну того типа, который один из критиков называл ресурсными войнами.

Перед лицом неожиданной и неизбежной глобальной нехватки энергоносителей в таких регионах, как Китай и Индия, США как единственная в мире военная супердержава имела бы возможность диктовать свои условия экономического развития всему миру. Она обладала бы беспрецедентной властью позволять или запрещать доступ к самому экономически важному виду сырья — нефти. Чтобы суметь взять под контроль надвигающийся ресурсный кризис, Вашингтон должен был начать действовать задолго до того, как мир осознал, каковы ставки в этой игре. Дезинформация и обман должны были сыграть ключевую роль. В политике администрации Буша их хватало с избытком.

На Парижской конференции, посвященной пику нефтедобычи, в мае 2003 года выступил автор работ по ресурсным войнам Майкл Клэр. Он процитировал мало замеченное высказывание министра энергетики Буша Спенсера Абрахама на проходившем в марте 2001 года Национальном саммите по энергетике. Министр предупреждал: «В течение следующих двух десятилетий Америку ждет кризис нехватки энергоносителей. Неспособность ответить на этот вызов будет угрожать экономическому благополучию нашей страны, ослабит государственную безопасность и в буквальном смысле изменит наш образ жизни».

Ссылаясь на отчет по энергетике Чейни от 2001 года, Клэр отмечал: «Общей акцент ставится на устранение препятствий (будь то политические, экономические, юридические или логистические), которые бы помешали увеличению поставок зарубежной нефти в Соединенные Штаты». Он добавил, что «…энергетический план Чейни будет также иметь значительные последствия для политики США в сфере безопасности, а также в области размещения и использования вооруженных сил США».

В самом деле, такая перспектива внезапного ограничения объемов добычи нефти и газа, которое, возможно, случится к концу десятилетия, т. е. через пять-семь лет, могла бы объяснить одержимость идеей войны в Вашингтоне. Это же могло бы объяснить и то, почему такое уважаемое издание, как «Нью-Йорк Таймс», в январе 2003 года опубликовало большую статью Михаила Игнатьева, в которой он, описывая внешнюю политику Америки, призывал к строительству империи — вещь, ранее немыслимая для этой традиционно либеральной газеты.

Шаг за шагом в течение правления администрации Буша Соединенным Штатам удалось распространить свое военное присутствие в ранее невозможные уголки земного шара. Крах советской экономики создал возможности для расширения подконтрольного Вашингтону НАТО к самой двери России, прямо в «сердце мира», по выражению Бжезинского.

Говоря об осознанной связи между энергетической политикой Буша и его военной стратегией, Клэр отмечал: «…нельзя отрицать того, что главным приоритетом президента Буша стало усиление возможностей Америки по развертыванию военной мощи. При этом он следовал энергетической стратегии, влекущей за собой усиленную зависимость от поставок нефти из кризисных регионов с незатухающими конфликтами… С одной стороны, целью этой стратегии было взятие под контроль все больших объемов нефти, а с другой стороны, целью было усиление возможностей Америки вести боевые действия на этих самых территориях». В заключение Клер писал: «Эти цели слились в единую, целостную структуру, которая стала руководящим планом для американского мирового доминирования в XXI веке».

Благодаря иракской войне военные базы США были развернуты на территории ранее находившихся в сфере влияния СССР Узбекистана и Кыргызстана, а также в Афганистане. Военная дислокация в Афганистане позволяла войскам США контролировать большую часть южной Азии. Пакистан зависел от военного давления США. Теперь вся территория Персидского залива стала военным протекторатом США.

По мере усиления военного контроля в Ираке одна за другой при изрядной помощи Вашингтона стали падать костяшки энергетического домино по всему миру. Грузия, являющаяся ключевым трубопроводным маршрутом от Каспия до турецкого Джейхана, стала де-факто протекторатом США к началу 2004 года. Обучавшийся в США 36-летний юрист Михаил Саакашвили пришел к власти в результате «революции роз», чему способствовали Вашингтон вместе с «Фондом Сороса» вкупе с личным вмешательством Джеймса Бейкера, юридическая фирма которого одновременно представляла нефтяные интересы «Бритиш Петролеум» на Каспийском море.

В начале 2003 года, пока все следили за развитием ситуации в Ираке, Пентагон подготовил долгосрочное соглашение о военном базировании с двумя крохотными островами в Атлантике, Сан-Томе и Принсипи. Удачным образом эти острова находились в пределах досягаемости военного удара по стратегическим нефтяным месторождениям Западной Африки: от Марокко до Нигерии, Экваториальной Гвинеи и Анголы. Джордж Буш предпринял крайне необычный тур по Западной Африке, совпавший по времени с этим соглашением. Некоторые аналитики в Вашингтоне полагали, что вскоре до 25 % всех нефтяных потребностей США будут обеспечиваться нефтью из Западной Африки. Они называли Гвинейский залив районом «жизненно важных интересов» США. В своем отчете по энергетической политике Чейни писал, что Африка «рассматривается в перспективе как один из самых быстрорастущих поставщиков нефти и газа для американского рынка». Без особого шума США вытесняли французов с того места, которое те традиционно занимали в различных нефтяных регионах Африки.

США начали вовлекать в свою орбиту и Ливию. В январе 2004 года Каддафи объявил об отказе от методов террора и открыл Ливию для зарубежных нефтяных инвестиций взамен на снятие санкций США. Говоря о потеплении отношений с Вашингтоном, Каддафи отметил: «Сейчас идет эпоха глобализации, и существует масса новых факторов, формирующих мир». Ливия все еще обладала значительными запасами нефти, и Вашингтон хотел их заполучить. Ливия уже заключала крупные сделки с японскими, итальянскими, французскими и другими иностранными компаниями, которых не связывали санкции США. К тому времени она уже подписала контракт с Китаем на строительство нефтяных и газовых трубопроводов. Но теперь все должно было измениться. Американские нефтяные компании были приглашены обратно. Каддафи задумался о том, как ему выжить в грядущих катаклизмах.

В январе 2004 года в Судане правительство в Хартуме подписало соглашение, которое разрешало совместную с повстанцами Дарфура разработку нефтяных месторождений на юге страны, чем завершило два десятилетия гражданской войны. За этой сделкой стоял Вашингтон. До этого Судан сотрудничал только с китайскими и европейскими нефтяными компаниями, а компании США подпадали под санкции Вашингтона и не присутствовали. Судан обладал значительными нефтяными запасами, и Вашингтон решил, что время пришло и для них.

Целью растущего военного присутствия США стала также нефть из Колумбии и соседней с ней Венесуэлы. Администрация Буша заявила, что потратит 98 млн. долларов на военное обучение и подготовку персонала в Колумбии. Это делалось не для того, чтобы остановить поток кокаина в Соединенные Штаты. Это делалось для защиты от партизанов из Революционных вооруженных сил Колумбии (ФАРК) и колумбийской Армии национального освобождения (НОАК), которые представляли угрозу большому нефтепроводу американской «Оксидентал Петролеум». Колумбия стала седьмым по величине поставщиком нефти для Соединенных Штатов. Когда президент Венесуэлы Уго Чавес попытался взять государственную нефтяную компанию под свой непосредственный контроль, администрация Буша попыталась осуществить в стране государственный переворот. В США нефтяной импорт из Венесуэлы, Колумбии и Эквадора превзошел по объему импорт нефти со всего Ближнего Востока. Аналогичным образом терроризм открыл двери новому, усиленному, военному присутствию США во владеющей нефтяными и газовыми месторождениями Индонезии.

Американский аналитик Золтан Гроссман отмечал: «В долгосрочной перспективе, как для американских военных стратегов, так и для врагов США, строительство новых баз может оказаться более важным, чем сами войны».

В конце своего первого президентского срока Джордж Буш-младший, новичок во внешнеполитических делах, руководил самым грандиозным развертыванием американской военной силы в ее истории. Военные базы, как никогда прежде, позволяли США контролировать стратегические маршруты энергоносителей по всей Евразии. США могли контролировать будущие энергетические связи между Японией, Китаем, Восточной Азией, Индией, Россией, а также Европейским Союзом. Бельгийский автор Мишель Колон сказал прямо: «Если вы хотите править миром, вам нужно контролировать нефть. Всю нефть. Везде». Как раз этим и занимался Вашингтон.

Когда после начала войны в Ираке в августе 2003 года зависимая от импорта энергоносителей Япония попыталась подписать долгосрочный контракт на разработку крупного нефтяного месторождения в Иране, Вашингтон воспрепятствовал этому, назвав в качестве причины ядерную программу Ирана. Токио понял намек. В октябре они уже лихорадочно пытались перекупить у Китая российскую нефть от ЮКОСа, как раз когда эта российская компания вела переговоры с Джорджем Бушем о продаже мажоритарного пакета акций «Шеврон Тексако». Нефтяной радар в Вашингтоне следил за всеми повсюду.

После оккупации Ирака стало очевидным, что Соединенные Штаты намериваются обеспечить тем или иным способом контроль над всеми крупными источниками нефти и газа, до которых они смогут добраться. Неудивительно, что многие стали задаваться вопросом о мотивах американского президента и его миссии по распространению свободы и демократии. Его предложение укреплять демократию на Ближнем Востоке путем удвоения финансирования «Национального фонда в поддержку демократии» едва ли могло кого-нибудь успокоить.

Непосредственно перед началом военной кампании в Ираке Анатоль Ливен анализировал, как США стремились к развязыванию войны. Сотрудник «Фонда Карнеги за международный мир» Ливен отмечал: «Основным и в целом одобренным планом является одностороннее мировое господство через абсолютное военное превосходство. Этот план последовательно поддерживался и разрабатывался группой интеллектуалов, близкой к Дику Чейни и Ричарду Перлу, с момента коллапса Советского Союза в начале 1990-х». Ливен напрямую связывал замысел группы Чейни со стратегическим вопросом о нефти: «Гарантированный и неограниченный доступ к дешевой нефти, полный контроль как можно ближе к ее источнику — это являлось единственным главным фактором для людей, собравшихся вокруг Чейни»

 

«Всеобъемлющее доминирование»

 

Ставки в обеспечении военного контроля над иракской нефтью и всем Персидским заливом были настолько высоки, а возникающая в результате этого возможность контролировать экономическое будущее Евразии и других стран была настолько важной для новой имперской стратегии Америки, что администрация готова была пойти на риск.

Экономическая политика администрации Буша была простой: выиграть повторные выборы в 2004 году любой ценой. Бюджетный дефицит Вашингтона находился на ошеломляющем рубеже 500 миллиардов долларов. Дефицит торгового баланса был столь же огромен. Китайские, японские и восточно-азиатские экспортеры инвестировали сотни миллиардов долларов своего торгового профицита в ценные бумаги казначейства США и другие активы, страшась потерять рынок экспорта. В результате они впадали во все большую зависимость от США. Казалось, они попали в ловушку, из которой не видели выхода.

Несмотря на тревожные экономические данные, поступающие из Вашингтона, никто в Федеральной Резервной Системе или в администрации не казался озабоченным. Сейчас они контролировали самый главный источник мирового экономического роста — нефть. И контроль был не косвенный, через поддержку различных государственных режимов в богатых нефтью регионах, а прямой, посредством военной мощи. Крепко держа в кулаке мировые потоки нефти, они располагали истинным оружием массового уничтожения, средством для потенциального шантажа всего остального мира. Кто в таких условиях осмелился бы бросить вызов доллару?

Контраст между первым нефтяным кризисом в 1970-х и событиями после вторжения в Ирак был разительным. В 1973 году Билдербергский клуб в шведском Сальтшёбадене принял политику, целью которой являлось взвинчивание цен на нефть до такого уровня, который сделал бы рентабельной разработку месторождений в Северном море, Аляске и в других регионах, не входящих в ОПЕК. Этот первый нефтяной кризис помог продержаться долларовой системе какое-то время.

В 1970-х годах такие могущественные группы, как Билдербергский клуб и Трехсторонняя комиссия, смогли отсрочить последствия первого нефтяного кризиса для Европы, Японии и, в первую очередь, для Соединенных Штатов. Они сделали это, навязав систему МВФ большинству стран развивающегося мира, жестко подавляя любые национальные движения за экономическое развитие и самодостаточность.

Они назвали это «поддерживаемый» рост. Он поддерживал богатые страны из индустриального мира и долларовую систему более чем три десятилетия, накладывая на остальные страны «ограничения на рост». Из-за этого индустриальный мир прожил три лишних десятилетия с иллюзией об избыточной дешевой нефти, которая поддерживала уровень жизни, не имеющий прецедентов в истории. Цена за эту иллюзию, однако, была заплачена благополучием народов из когда-то развивавшихся стран от Африки до Латинской Америки и Азии. И только ограничивая стремление большей части остального мира к экономической стабильности и росту, маленькая группа стран, ведомая Соединенными Штатами, могла наслаждаться иллюзией процветания чуть дольше.

МВФ сыграл ключевую роль в претворении этой иллюзии в жизнь. Искусственно ослабляя индустриализацию на территории большей части планеты, Вашингтону удалось понизить мировой спрос на нефть, что тем самым позволило импорту дешевой нефти продолжать подпитывать искусственное процветание в США. Пик добычи нефти в Америке прошел в начале 1970-х годах. С тех пор американский образ жизни зависел от все возрастающего импорта зарубежной нефти.

С началом нового столетия стало невозможно и далее поддерживать иллюзию об избыточной и дешевой нефти. Методы МВФ или их эквиваленты впервые были испробованы на населении индустриального мира. С приближением мирового пика нефтедобычи США начали предпринимать односторонние меры для сохранения своей власти: отказ подписать Киотский протокол, отказ признать подсудность своих солдат и офицеров перед Международным судом ООН, вторжение в Ирак и все остальное.

Через тридцать лет после первого нефтяного кризиса самые крупные новые месторождения оставили позади период своей пиковой добычи. Вашингтон и крупнейшие британские и американские нефтяные гиганты больше не могли позволить себе роскошь рассчитывать на режимы, при которых государственные нефтяные компании работали просто как подрядчики. На повестку дня встал прямой контроль мировых запасов нефти и газа США и Британией. Они предпочитали называть это продвижением демократии на Ближнем Востоке. Все свидетельства указывали на то, что надвигается мировой абсолютный пик добычи нефти, и Вашингтон не желал ничего оставлять на волю случая. Если в 1973 году прозвенел тревожный звонок, то в 2003 году это был уже набат. На этот раз все было по-настоящему.

В начале нового тысячелетия Соединенные Штаты были практически монополистами в сфере военной технологии и мощи. Они управляли мировой резервной валютой и через нее могли контролировать активы большей части индустриального мира. Для этого у Пентагона был особый термин — «всеобъемлющее доминирование». Он означал, что США должны контролировать развитие ситуации в военной сфере, в экономике и политике по всему миру. Было похоже, что они к этому успешно приближались.

Критики односторонней гегемонии Америки рассматривали ее имперские устремления как следствие ее слабости, а не силы. Одним из них был Эммануэль Тод, советник президента Франции Жака Ширака. Он выдвигал проект альтернативной коалиции — между Европой с центром во Франции и Германии и Россией. Как раз против этой комбинации евразийских сухопутных держав предостерегали Бжезинский и Халфорд Макиндер. Но к началу 2004 года евразийская коалиция находилась в жалком состоянии замешательства, полная внутренних разногласий — Европейский Союз не мог договориться даже о Конституции. Казалось, на горизонте у Вашингтона не наблюдается серьезных соперников.

Покойный ученый Эдвард Сейд написал в «Аль Ахрам» сразу после вторжения в Ирак: «Каждая империя в своих официальных обращениях говорила, что она не такая, как все остальные, что ее обстоятельства особенные, что ее миссия — просвещать, цивилизовывать, нести порядок и демократию, и что она использует силу только в крайних случаях». Он не прожил достаточно долго, чтобы увидеть, окажутся ли верными его слова в Новом Американском Столетии.