Книга: Древняя Америка: полет во времени и пространстве. Северная Америка. Южная Америка (сокровенная история цивилизаций)
Назад: Приятно ли стать мумией?
Дальше: «Жизнь наоборот» древних чавинцев

Глава 4

ЧАВИН – ЗВЕЗДА ИЗ ПОЯСА ОРИОНА

Первое перуанское государство или город-святилище?

Именно здесь, на пустынном побережье, и существовала примерно с 1500 года до н. э. по 400 год н. э. культура, получившая название Чавин – по названию индейского селения, расположенного между реками Моша и Вачехса в перуанском департаменте Анкаш на севере Перу. Неподалеку от этого селения были обнаружены археологические остатки древнего церемониального центра. Памятники, относящиеся к культуре Чавин, разбросаны вдоль Тихоокеанского побережья по полосе примерно в 800 км длиной и 150–200 км шириной. Главный центр, Чавин-де-Уантар, находится в горах примерно посередине этой территории – в 100 км от побережья. Наиболее характерный центр на севере – Куписнике. На самом юге земель Чавина расположен Паракас, главный центр культуры-«преемницы».

Однако было бы ошибкой представлять себе культуру Чавин как некое государство со столицей и подчиненными землями. Скорее, это было некое предгосударственное образование, когда на обширной территории проживало достаточно большое количество однородных в этническом и культурном плане общин. Их развитие постепенно приводило к выделению уже не просто святилищ, но ритуально-административных центров, и некоторые из них постепенно набирали силу. Поэтому долгое время отдельные центры чавинской территории рассматривались исследователями в качестве самостоятельных культур. Как бы то ни было, Чавин считается «прародительницей» всех андских цивилизаций, играя примерно ту же историческую роль, что и ольмекская в Мезоамерике.

Первые упоминания об этом археологическом месте мы обнаруживаем уже в 1550 году в хронике испанца Педро Сьесы де Леона. Посетившие чуть позже эти места Торибио де Могровехо и Антонио Васкес де Эспиноса с восхищением описывают древнюю уаку — святилище перуанских индейцев. Однако начало исследований Чавина можно отнести лишь к 1874 году, когда Эрнст Миддендорф провел обследование памятника и описал его архитектурные и стилистические особенности. Первые археологические работы были проведены в начале XX века основоположником перуанской археологии Хулио Тельо.

Исследователями уже тогда было отмечено, что Чавин представлял собой теократическое общество с сильно развитой вождеской и религиозной властью. Своеобразной церемониальной столицей считался собственно Чавин-де-Уантар. По всей достаточно обширной подчиненной территории равномерно распределялись менее значимые ритуальные центры. Они возводились в стратегически выгодных местах, а вокруг селились общинники.

Хозяйственная деятельность включала земледелие, ограниченное пригодной землей, которую можно было найти только в долинах рек. Естественно, в суровых условиях засушливой пустыни увеличение посевных площадей было возможно лишь при наличии развитой сети оросительных каналов и дренажных сооружений. Население не забывало и важные традиционные промыслы – рыболовство и охоту. Судя по всему, уже тогда древние чавинцы, большая часть которых проживала в горной местности, одомашнили лам и викуней. Мясо шло в пищу, а из шерсти изготовлялись великолепные ткани.

Об уровне развития древних обществ мы судим по тем предметам и сооружениям, которым удалось сохраниться до наших дней. Что же осталось от Чавина? Если говорить о мелких предметах, то прежде всего следует упомянуть творения местных гончаров. Керамика хорошо обжигалась и не была тяжелой. При покрытии сосудов росписями использовались в основном три цвета – красный, коричневый, желтый и черный. Позже добавился белый. Изделия могли быть и монохромными. Оттенки, которые проявлялись в цветах, часто возникали из-за нестабильного кислородного режима при обжиге.

 

 

Илл. 60. Полихромный керамический сосуд культуры Чавин выполнен в виде узкогорлой вазы с рельефным орнаментом

 

Древние мастера радовали жителей великолепными керамическими изделиями с рельефным и расписным декором. Это могли быть и обычные открытые чаши разных форм – их всегда отличал особый Илл. 60. Полихромный керамический сосуд чавинский орнамент. Самыми смешными были, пожалуй, сосуды с широкими горизонтальными краями и ручкой сбоку – они очень напоминают детские ночные горшки. Но особенностью Чавина являются своеобразные, легко узнаваемые сосуды – они напоминают круглые пузатые графины или бутыли с высоким узким горлышком. Чаще всего горлышко делалось фигурным – в виде округлой ручки с высоким выходом. Нередко само тело сосуда выполнялось в виде фигурок людей и животных. Это не просто посуда – перед нами буквально оживают древние чавинцы. Мы видим людей в характерных головных уборах; их руки могут быть просто сложены на животе или прижаты к лицу, а могут что-либо держать. Мы видим и музыканта, играющего на флейте, и охотника, закинувшего за плечи добычу, и носильщика, укрепившего свой груз налобным ремнем, и сидящую с вытянутыми ногами толстую женщину, и мать, кормящую младенца. На некоторых сосудах ручка усложнена фигуркой сидящего зверька, чаще всего забавного грызуна, запихивающего лапками в рот маисовое зернышко или даже маленький початок. Характерны также орнаменты в виде хищных птиц и змей. Очень часто сосуд выполнялся в виде головы кошачьего – ягуара или пумы (это достаточно деликатный вопрос, поскольку явный ягуар появляется в чавинской культуре лишь на некоторое время, а затем как бы вытесняется пумой или другими кошачьими). Древние мастера с особым чувством выполняли круглые ушки, глаза, пасть с торчащими клыками и даже «пламенеющие» брови – так же, как это примерно в то же время делали далекие мексиканские ольмеки.

 

 

Илл. 61. Керамический сосуд культуры Чавин, изображающий носильщика, 700–400 гг. до н. э.

 

Эти странные совпадения продолжают оставаться загадкой для археологов. Еще более странным кажется появление на чавинских сосудах стилизованного изображения «лестницы», завитков улитки и горы с пещерой. Эти рисунки в Мезоамерике служили символом древней прародины. Почему эти важные символы появляются за тысячи километров от Мексики, когда нет почти никаких других свидетельств возможных контактов и культурного обмена? На этот вопрос ответить пока невозможно, как и в целом на вопрос о происхождении культуры Чавина. Парадоксально, но если в начале XX века существовали разные гипотезы на этот счет, то современные ученые считают проблему возникновения самой ранней андской цивилизации «тупиком без выхода».

Сохранившиеся сквозь тысячелетия сооружения позволяют судить об уровне инженерной мысли и строительной техники древних перуанцев. Невероятно, но даже место для возведения главного церемониального центра было выбрано с учетом сейсмичности региона. Чавин, возведенный на линии Тихоокеанского огненного кольца, простоял уже почти три тысячи лет. Сравнительно недавно, в 1970 году, произошло еще одно мощнейшее землетрясение. Оно спровоцировало сход горных лавин, уничтоживших больше половины центров более поздних археологических культур, таких, как Рекуай и Уарас. Но Чавин-де-Уантар, находившийся в самом эпицентре, даже не пострадал! В те дни одна из перуанских газет писала: «Знаменитая каменная крепость Чавин-де-Уантар в департаменте Анкаш не получила сколько-нибудь серьезных повреждений от землетрясения 31 мая сего года, как сообщают ученые, посланные в район исторических руин. В отличие от близлежащих областей, где разрушения носили поистине катастрофический характер, незначительные повреждения древней цитадели лишний раз свидетельствуют о том, каких больших успехов достигла цивилизация Чавина… Некоторые специалисты, находившиеся в районе землетрясения, считают, что место, где расположена крепость, обладает свойствами, защищающими от этого стихийного бедствия. Они приписывают это сейсмическим особенностям местности, поскольку землетрясение, разрушившее город Уарас (расположен практически рядом с Чавин-де-Уантар), почти не нанесло ущерба постройкам Чавина. Поэтому, – подчеркивает один археолог, – следовало бы задуматься над тем, как древние создатели великого храма в Чавине смогли определить это специфическое свойство местности, чтобы воздвигнуть на ней памятник своего физического, культурного и исторического бессмертия, который до сих пор изумляет мир».

 

 

Илл. 62. Сосуд культуры Чавин, выполненный в виде обнаженного связанного пленника, 700–400 гг. до н. э.

 

Что же представлял собой этот таинственный центр Чавин-де-Уантар? Сразу следует заметить, что главным отличием архитектурных центров культуры Чавин является планировка построек в форме полуовала, перевернутой подковы или буквы U. Этот факт, как и изображение «пламенеющих» бровей ягуара и лестниц-улиток, опять наводит на странные размышления о какой-то таинственной связи с Мезоамерикой, где этот знак был важным символом пещеры-прародины. Иногда он воплощал лодку, на которой умершие плыли по реке, ведущей в страну предков. И этой мистической рекой, возможно, был Млечный Путь. Но тогда Чавин-де-Уантар предстает перед нами огромным кораблем, затерявшимся в космо-географическом пространстве и запечатлевшим некие давно утраченные знания о едином пространстве Вселенной и бесконечности человеческой жизни. Эта бесконечность подобна перемещению по ленте Мебиуса. Если ее поверхности покрасить в разные цвета – одну сделать светлой, а другую темной – то перемещение по полосе будет бесконечным плавным циклом переходов из света в тьму и наоборот. Можно лишь замедлить или увеличить скорость на той или иной части пути – но это только замедлит или ускорит очередной переход, не меняя сущности вечного движения жизни и смерти. Именно поэтому и рождение, и смерть человеком (находящимся в светлой, жизненной части временного пространства) воспринимаются как прошлое, которое не хочется ни вспоминать, ни повторять.

Чавин-де-Уантар просуществовал с 850 года до н. э. до 200 года до н. э. Это был самый расцвет культуры Чавин. Если смотреть на этот архитектурный ансамбль с высоты птичьего полета, то он действительно напоминает корабль, устремленный носом точно на запад. Он представляет собой вытянутый прямоугольный комплекс, окруженный с двух сторон притоками реки Мараньон, несущими свои воды с вершин гор на северо-запад, вдоль андских хребтов. С запада протекает река Вачехса, при этом юго-западный угол архитектурного комплекса практически погружен в реку. С востока постройки Чавина, находящиеся на несколько метров ниже западной платформы, ограничены руслом более узкого ручья Мосна. Образ плывущего корабля является исключительно плодом нашей фантазии. Впрочем, искатели инопланетян смогли бы обнаружить в этой картинке даже схему расположения солнечной системы между галактическими рукавами. Тогда как древнему перуанцу здесь, скорее всего, увиделся бы образ птицы, которая, широко раскинув крылья, взлетает с водного пространства, устремляясь к горным вершинам.

Но если опуститься на землю, то перед нами предстанет гармоничное сочетание платформ, храмов и площадей. При этом площади, расположенные достаточно симметрично относительно оси восток-запад, с трех сторон окружены зданиями, образующими форму буквы U. Вход в комплекс находится с восточной стороны – там, где сохранились следы большой круглой площади, окруженной с севера, запада и юга прямоугольными платформами, на которые приходилось подниматься по ступеням лестниц. Эта часть комплекса, ориентированная в сторону солнца и символизировавшая живое пространство, считалась профанной. Да и сама форма площади в форме круга являлась символом солнца. Здесь происходили общественные собрания, решались хозяйственные и политические вопросы. Кроме того, площадь вместе с постройками могла использоваться и для проведения астрономических наблюдений.

 

 

Илл. 63. Аэрофотосъемка и схема поселения, Чавин

 

За северной и южной платформами были возведены две симметрично расположенные пирамиды. Между ними находилась так называемая «лестница ягуаров», которая вела к платформе главного дворцово-ритуального ансамбля. Своим названием лестница обязана некогда украшавшим ее скульптурным изображениям этого зверя. Впрочем, здесь были еще и антропоморфные фигуры.

Особое сакральное значение в Чавине придавалось так называемому «черно-белому порталу». Он состоял из лестницы и каменной «крыши», поддерживаемой колоннами. Ступени лестницы были двуцветными: с северной стороны их выложили из черного известняка, а с южной – из белого гранита. Две круглые колонны из серого андезита по бокам лестницы украшались рельефными изображениями чудовищ – с человеческим телом в фас, широко раскинутыми крыльями кондора и смотрящей вверх головой кошачьего, повернутой в профиль. У морды – клюв хищной птицы. В лапах – копьеметалка. Колонны поддерживали огромную каменную притолоку с восемью рельефными изображениями кондоров.

Лестница с порталом вела в западную, сакральную часть комплекса – так называемый «Кастильо», что по-испански означает «замок». Это было самое крупное здание комплекса, стоявшее на широкой платформе. Площадь «Кастильо» в основании составляет почти точный квадрат со сторонами 75 м и 72,5 м. Стены были сложены из каменных плит, лежащих плашмя. Любопытно, что два ряда выкладывались из достаточно тонких плит, а затем шел слой из каменных блоков большей толщины. Не эта ли форма кладки обеспечила Чавину столь необычайную сейсмоустойчивость? Стены были украшены странными, похожими на ягуарьи, головами из камня. Эти головы вновь странным образом заставляют вспомнить о каменных головах далеких ольмеков.

Высота этого огромного сооружения на платформе достигала около 13 м. Его толща была заполнена смесью земли и битого камня. И в этой искусственной толще существовало целых три этажа! На каждом располагались многочисленные коридоры, комнаты, галереи, лестницы, вентиляционные люки и водоотводные шахты. Внутренние стены были выложены той же кладкой, что и наружные. Потолки и перекрытия делались из больших цельных плит.

 

 

Илл. 64. Комплекс «Кастильо», Чавин

 

Однако самым любопытным памятником Чавин-де-Уантар считается самое древнее здание – небольшая постройка, примыкающая к северо-западному углу «Кастильо». Археологи полагают, что святилище неоднократно перестраивалось и некогда именно эта часть комплекса считалась главной. Она представляла собой храм U-образной формы с замкнутым с трех сторон двориком. Причем южная часть – то, что позже стало «Кастильо» – была значительно меньше, чем сейчас. На последнем этапе существования Чавина строение, называемое «Старым храмом», представляло собой насыпное, довольно узкое сооружение с двумя внутренними пересекающимися галереями, расположенными в форме креста. На пересечении «Галереи креста» помещена странная 4,5-метровая стела из белого гранита в форме сложного многогранника с заостренным верхом. По форме стела напоминала наконечник копья, что дало ему название «Копье» или, по-испански, «Лансон». Этот памятник относится, пожалуй, к самым загадочным в Южной Америке. Использование при его изготовлении белого гранита, ассоциированного с югом, указывает на его сакральное значение и связь с миром умерших прапредков. Рельефное изображение на стеле по своим характеристикам, безусловно, является чавинским. Это фигура ягуаро-змее-человека. Великолепно выполнены такие элементы, как особая пасть кошачьего с длинными клыками, круглые глаза, «пламенеющие» брови, змеиные элементы. И вместе с тем, есть детали, которые не могут не обратить на себя внимание. Прежде всего, речь идет о неких «орнаментальных» знаках, которые по своему стилю и способу расположения напоминают знаки… мезоамериканского иероглифического письма! Древнее мексиканское письмо состояло из знаков, которые как бы вписывались в квадратные контуры-овалы. Такого типа письма мы не встречаем больше нигде в мире. И вдруг такое странное совпадение: сходные приемы обнаруживаются в разных частях Нового Света. И что совсем странно и необъяснимо – появляются эти знаки в одно и то же время в культурах, находящихся друг от друга на расстоянии примерно 6000 км!

По мнению археоастрономов, эта стела имела особое астрономическое значение, поскольку считается, что ягуар или пума символизировали во многих андских культурах яркое созвездие Чоке-Чинчай (Орион). «Чинчай — это название ягуара», – отмечал перуанский археолог Лумбрерас. В свою очередь, Орион, как созвездие, расположенное точно на Млечном Пути, мог играть исключительно важную роль в религиозных и реинкарнационных представлениях древних жителей Перу. Недаром археолог Дж. Роу полагает, что именно «копью» было посвящено и все святилище Чавин-де-Уантар.

В Чавине было обнаружено еще два монументальных памятника, которым достаточно трудно дать точное определение. Один из них получил название «Обелиск». Это четырехугольный столб с рельефным изображением двух аллигаторов с клыками кошачьего. Другой памятник был назван «Камнем Раймонди». На нем мы видим изображение фигуры с мордой кошачьего, держащей в каждой лапе-руке по изящному жезлу.

Неподалеку от стелы «Лансон» начиналась лестница. Долгое время ученые и не подозревали ее назначения, пока землетрясение 1970 года, открывшее доступ к подземным помещениям, не помогло приоткрыть завесу этой тайны. Оказалось, что лестница вела в семь подземных галерей. В одной из них, названной «Галереей жертвоприношений», находилось девять камер, содержимое которых принесло славу Лумбрерасу. Как потом стали писать в путеводителях, «то, что было найдено в „Галерее жертвоприношений“, представляет собой наиболее полную и изумительную коллекцию керамики Чавина из всех известных до сих пор. Входящие в нее уникальные предметы, видимо, составляли атрибуты культовых церемоний».

 

 

Илл. 65. «Галерея креста» и стела «Копье» («Лансон»)

 

И вновь мы странным образом сталкиваемся со стандартным для Мезоамерики числовым набором: семь и девять. «Семь Пещер» и «девять владык преисподней». Что это, опять случайное совпадение? Безусловно, хорошо известно, что и семь и девять дней являются составными лунного цикла, и потому эти «магические» числа могут становиться сакральными в самых различных культурах. Ведь и в Америке, и в Австралии, и в Европе с Азией наблюдается одна и та же луна со всеми вытекающими из этого последствиями.

Однако в нашем случае стоит вспомнить еще одно правило наблюдателя: одно явление – случайность, два – совпадение, три – закономерность. И потому загадку одновременного появления сходных культурных явлений у ольмеков и в Чавине предстоит еще разгадать.

Говорить о прямых продолжительных контактах мексиканцев с перуанцами в I тысячелетии до н. э. было бы нелепостью. Тем более что некая сходная «пещерная» традиция существовала в Андах и до Чавина. В этой связи, видимо, следует вспомнить о пещерах, находящихся неподалеку от озера Лаурикоча на высоте 4000 м, у истоков реки Мораньон. То есть в тех самых местах, где находились священные для чавинцев девственные воды ледников. В этих пещерах были обнаружены стоянки древних охотников на оленя, ламу и гуанако. Поселения относятся к VIII–II тысячелетиям до н. э., их существование прекратилось примерно в то же время, когда стали появляться первые чавинские центры. О жителях Лаурикочи мы пока знаем не так уж много: они вели полуоседлый образ жизни, помимо сезонной охоты занимались еще и собирательством. Зато там же, в пещерах, сохранилось 11 покойников, благодаря которым нам стало известно, что эти перуанские горцы практиковали искусственные черепные деформации!

Черепные деформации практиковались и у чавинцев. Существуют разные способы изменения формы головы. В Чавине предпочитали лобно-затылочное сдавливание черепа – наподобие того, как это делалось в некоторых регионах Мексики. Если бы мы знали, зачем древние народы во многих частях света так мучили своих детей, то смогли бы рассуждать о возможной связи между перуанской культурой Чавин и мексиканской культурой Тлатилко, как это делают некоторые исследователи. Но пока можно только гадать о смысле этой странной традиции. Можно предположить, что, деформируя череп, люди пытаются внешне уподобиться тому или иному тотемному животному, покровителю своего рода. Тогда изменение формы головы имеет культурологическое или религиозное объяснение. Но в последнее время все больше исследователей склоняются к нейрофизиологической версии. Изменение формы черепа оказывает влияние и на различные области коры головного мозга, что способствует развитию (или подавлению) определенных признаков и навыков человека. Но серьезные исследования в этой области еще даже не начаты.

Археологические и гидрографические исследования показали, что чавинцы были не просто великолепными строителями каналов и акведуков. Они умели использовать и воду ледников из верховий Вачехсы, по всей видимости, в обрядовых или же календарных целях. С наступлением теплого сезона ледники начинали таять, и уровень воды в Вачехсе понимался до уровня юго-западного угла Чавина. Тогда считавшаяся девственной вода все сильнее заливала широкую платформу вокруг основных построек, каскадом спускалась к площади и затем устремлялась в реку Мосна, продолжая свой путь на север.

Таким образом, в галереях создавался резонанс, многократно увеличивавший шум потока, – в эти моменты вся храмовая сакральная часть святилища буквально ревела и грохотала. Можно предположить, что горное эхо также производило определенный акустический эффект. Когда же таяние прекращалось, уровень воды опускался, и все возвращалось в обычное состояние. Для земледельцев, следящих за временем посевов, этот знак имел жизненно важное значение.

Поскольку большая часть Чавина расположена в горной местности, приходилось бороться за каждый клочок земли, чтобы получить с него урожай. Пригодные для обработки участки располагались, как правило, в долинах рек. Посевные площади удавалось расширить за счет оросительных каналов, которые быстро наполнялись водой в периоды таяния горных ледников. На полях выращивали в основном кукурузу.

Однако было бы ошибкой предполагать, что Чавин-де-Уантар был единственным церемониальным центром культуры Чавина. По данным последних десятилетий, известно около 20 святилищ, большинство из которых обнаружено в северной половине территории. Но далеко не везде проведены достаточные работы для полноценного описания того или иного археологического места. В долине Виру обнаружена прямоугольная пирамидальная постройка из двух блоков, со ступенями на одной из сторон. Она представляет особый интерес тем, что в ее пределах были обнаружены погребения четырех лам. Три из них имели веревочную сбрую, их ноги были связаны вместе. Все это позволяет предположить, что ламы были принесены в жертву при возведении святилища.

 

 

Илл. 66. «Камень Раймонди»

 

В долине реки Непенья известно два церемониальных центра. Первый – Серро-Бланко – представляет собой каменные стены, покрытые глиняным рельефным изображением кошачьей пасти и глаз, раскрашенным красно-кирпичным и зеленовато-желтым цветами. Второй центр – Пункури – это ступенчатая платформа с широкой лестницей, украшенной фигурными лапами и головами кошачьих, покрытыми краской. Под ступенями был обнаружен скелет женщины, принесенной, по всей видимости, в жертву при строительстве сооружения.

Следующая долина, расположенная еще ближе к югу, образована рекой Касма. Здесь также известно несколько построек. В Мошеке и Паллке были возведены похожие пирамиды, облицованные камнем и с каменными лестницами. В Мошеке были сделаны ниши, в которых оказались глиняные и каменные рельефы, изображающие змей, котов и людей. Они были выкрашены в белый, черный, красный, синий и зеленый цвета. В той же долине была возведена громадная прямоугольная пирамида Сечин-Альто. С юго-западной стороны ступени поднимались на 35-метровую высоту. Фасадная часть была обращена к северо-востоку, то есть в сторону движения солнца. Площадь комплекса составляла 300 × 250 м.

На северном склоне горы Сечин был возведен еще один комплекс, получивший название Серро-Сечин. Здесь на нескольких невысоких платформах стояло сложенное из конических адобов (сырцовых кирпичей) здание. Его фасад был ориентирован в сторону зенита солнца – на север. Вдоль нижней платформы стоял ряд плоских стел, чередовавшихся с небольшими более или менее квадратными камнями. Практически все монументы были покрыты рельефами. Большинство изображений на стелах передавало мужскую фигуру в набедренной юбочке и сужающемся кверху трапециевидном колпаке и с палицей или дубиной в руках. Еще одно странное совпадение – у некоторых воинов как бы полосой очерчен глаз, совсем как у бога войны в Мезоамерике. У нескольких персонажей полоса на глазе, колпак и оружие отсутствуют, при этом они выглядят побитыми или ранеными, а у одного, похоже, и вовсе отрубили нижнюю часть туловища с ногами. Складывается впечатление, что вся композиция посвящена неким военным событиям, где были победители и побежденные. На маленьких камнях в основном изображены головы в профиль. Некоторые исследователи предполагают, что речь идет о трофейных головах – эта традиция была распространена во многих обществах не только древнего Перу, но и всего Нового Света. Примечательно, что рельефы на плоских стелах-камнях многим исследователям напомнили изображения так называемых сапотекских «танцоров» Монте-Альбана из мексиканской Оахаки. Однако сходство это заключается прежде всего в способе передач изображения человека – оно выполняется рельефом на плоском отдельно стоящем камне, при отсутствии условных элементов фона и перспективы.

 

 

Илл. 67. Типичное изображение: человек, разделенный пополам, и рядом – трофейная голова

 

Если отойти от Тихоокеанского побережья Перу и переместиться в высокогорные поселения на восточной границе территории Чавина, то следует обратить внимание на такой важный и крупный центр, как Котош. Он расположен в верховьях реки Мараньон, южнее Чавин-де-Уантар и чуть севернее Лаурикочи. Долгое время Котош рассматривался как культура, предшествовавшая Чавину, поскольку ее появление относится к так называемому «докерамическому периоду» (рубеж III и II тысячелетий до н. э.). Однако эта дата не намного превышает древность первых чавинских памятников, относящихся примерно к 1800 году до н. э.

 

 

Илл. 69. Примерно так выглядел комплекс Серро-Сечин. Вдоль нижней платформы, сложенной из конических адобов, стоял ряд плоских стел

 

Котош начали копать японцы в 1960 году и обнаружили в толще жилого холма перекрывающие друг друга горизонты зданий. Их оказалось девять. В самом нижнем и самом древнем оказался храм, получивший название «Храм скрещенных рук». Странный рельеф, изображающий скрещенные руки, располагался на внешней стене храма под нишей с костями животных. Знак этот настолько отличается от обычных для того времени изображений, что искусствоведы считают его «первым памятником декоративной архитектуры в Центральных Андах». Майкл Ко предполагает, что этот знак мог быть и космическим символом.

 

 

Илл. 68. Стелы из Серро-Сечин были установлены, вперемежку с небольшими камнями, вдоль нижней платформы здания. Культура Чавин

 

Можно, конечно, пытаться реконструировать каждый из девяти этапов существования Котоша, но эта тема не столь увлекательна – перестройки зданий, обнаружение очагов, поэтапное изменение формы сосудов и орнаментов. Любопытнее другое. Например, в толще пирамидального холма было обнаружено целых 46 погребений. Древнейшее из них представляет собой каменный ящик, который оказался совершенно пустым: ни покойника, ни вещей! Такое известно и по Мезоамерике – достаточно вспомнить саркофаг в Ла-Венте, где также отсутствовал скелет – но зато были аккуратно сложены все украшения. В более поздние периоды покойников в Котоше стали хоронить в каменных ящиках или закрытых камнями ямах. Их помещали в сидячем положении, лицом на восток. Часто в погребение клали один сосуд. Еще позже мертвых стали укладывать на бок. Эти мучительные поиски того, как уложить покойника-эмбрион в землю-матку, отражают изменение представлений об устройстве мира. Сидячее положение предполагает более механистическое отождествление символов с реальностью – в этом случае голова направлена в сторону выхода из матки, к свету и воздуху. Укладывание скорченного покойника на бок является лишь констатацией его возвращения в лоно матери. Путь ухода к мертвым или же возрождения у живых определяется через ориентацию лица (глаз) умершего. Если оно повернуто в сторону появления и движения солнца, то речь идет о возрождении. Если же оно направлено туда, где солнце исчезает, то считается, что покойник должен отправиться в страну мертвых.

Многое о быте живых в Котоше можно узнать по сохранившимся предметам из камня. Здесь было много Т-образных топоров, 30–сантиметровой длины и 3-сантиметровой толщины. Были клиновидные полированные топоры, молоты, кирки, трапециевидные ножи и орудия типа долота. Встречается много разнотипных наверший палиц и каменные шары «болас». В поздние периоды Котоша появились зернотерки. Эти древние жители изготовляли зеркала из гагата, которые, скорее всего, использовались в ритуальных и астрономических целях.

Шобингер писал о Котоше и подобных ему древних комплексах: «В большей степени, чем развитие экономики, техники и живописи, примером „великих перемен“ в образе жизни людей каменного века, составлявшего ту основу, на которой позже сложились высокоразвитые американские культуры, являются величественные храмы. Они напоминают как тот, о котором речь шла выше, так и другие, находящиеся в том же районе, но еще не раскопанные».

Мастера Чавина, прежде всего в северных центрах территории, были искусными ювелирами. В основном можно говорить лишь о работе с золотом и, меньше, с серебром. Правда, в Котоше найдены и предметы из меди – игла и мелкие подвески, свернутые в виде колокольчика. К настоящему времени обнаружены как раскатанные листки золота, так и предметы из этого металла. Чавинцы владели достаточно сложной техникой работы с металлами. Из золота создавались изысканные украшения. Это были ушные вставки, обручи на голову, браслеты, подвески, бусы, кольца, навершия посохов, щипчики, булавки, ложечки и разнообразные фигурки. Предметы хозяйственного назначения изготавливались из камней, в том числе и полудрагоценных, кости, раковин и дерева. Это были каменные молотки, наконечники копий, ступки, круглые сосуды, иглы, ножи, ложки. Из растительных волокон плелись сети, корзины и циновки.

Несмотря на временную отдаленность этой культуры, в распоряжение археологов попали предметы, свидетельствующие и о достижениях древних ткачей. Конечно, сохранилось не так много образцов цветных тканей. Но и этим находкам мы обязаны жаркому климату пустынного побережья. Ткани в основном сохранились в погребениях – это погребальные покрывала, которые изготовлялись с особой тщательностью. Фрагментов одежды под этими покрывалами пока достоверно не обнаружено. Возможно, что было не принято одевать мертвых в одежду живых, чтобы облегчить им возрождение. Но не исключено, что основная одежда представляла собой простейшие варианты использования прямоугольных полотен – наподобие пончо. Даже в изображениях на керамических изделиях мы редко видим детали одеяний, за исключением головных уборов. А отличить пончо от погребального покрывала зачастую практически невозможно.

Большинство сохранившихся тканей изготовлено из хлопка. Нити ровной толщины сучились с помощью глиняного веретена. В большинстве случаев прямоугольные полотна ткались с помощью двух перекрещивающихся основ и двух утков. Основным фоном были тканые полосы или клетка, наподобие шотландки, коричневого и белого сырцового цветов. Для цветных и сложных рисунков использовались дополнительные техники – вышивание или даже элементы ковроткачества. Сюжеты цветных рисунков на тканях, изображающие кондоров и кошачьих, полностью совпадают с изображениями на керамике, мелкой пластике и рельефных панелях. Сохранилось совсем мало образцов изделий из очень тонкой ткани, наподобие марли или газа.

Назад: Приятно ли стать мумией?
Дальше: «Жизнь наоборот» древних чавинцев