Сестрам Бронте было не суждено найти счастье в браке. Энн влюбилась в молодого, веселого и обаятельного младшего священника Уильяма Уэйтмена, но он умер спустя два года после их встречи, да и сама Энн недолго прожила на свете. Эмили, кажется, вообще не испытывала симпатии ни к одному мужчине.

В 1839 г. Шарлотта Бронте получила и отвергла предложение руки и сердца от друга и коллеги ее отца – священника, который, возможно, впоследствии стал прототипом Сент-Джона из «Джейн Эйр». Объясняя свой отказ подруге, она пишет: «Я ощущаю к нему дружеское расположение, ибо он приветливый, благожелательный человек, но не питаю, да и не могу питать той пламенной привязанности, которая рождала бы желание пойти на смерть ради него, но если я когда-нибудь и выйду замуж, то буду чувствовать не меньшее восхищение своим супругом. Можно поставить десять против одного, что жизнь не предоставит мне другого такого случая, но – n'importe (неважно – фр). К тому же он так мало меня знает, что вряд ли сознает, кому он пишет. Какое там! Он бы, наверное, испугался, увидев будничные проявления моей натуры, и, вне сомнения, решил бы, что это романтическая, дикая восторженность. Я не могла бы целый день сидеть с серьезной миной перед мужем. Мне захотелось бы смеяться, и дразнить его и говорить все, что мне в голову придет, без предварительных обдумываний. Но если бы он был умен и ощущал ко мне любовь, малейшее его желание значило бы для меня больше, чем целый мир».

Позже Джейн Эйр, объясняя искалеченному мистеру Ротчестеру, почему она предпочла его красивому, образованному и, вне всяких сомнений, гораздо более уравновешенному и морально устойчивому Сент-Джону, скажет: «Он человек возвышенной души, но он суров, а со мной холоден, как айсберг. Он не похож на вас, сэр, я не чувствую себя счастливой в его присутствии. У него нет ко мне снисходительности, ни нежности. Его не привлекает моя молодость, он ценит во мне лишь мои полезные моральные качества»{ Бронте Ш. Джейн Эйр. Л.: Лениздат, 1955. С. 496.}.

В том-то и дело, что сколько бы ни убеждал Шарлотту Роберт Саути (и вероятно, не он один), что ей следует остудить голову, обуздать воображение и выгнать фантазии поганой метлой, сколько бы она ни уговаривала сама себя забыть об амбициях, о мечтах увидеть свое имя на обложке книги и предаться «утонченному всепоглощающему наслаждению» исполнения повседневных обязанностей, в глубине души она всегда предпочитала своенравного выдумщика Ротчестера спокойному и положительному во всех отношениях Сент-Джону. Возможно, именно поэтому она решилась еще на одну попытку.