Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
«Каналов дофига, а смотреть нечего!» – расслабленно подумала Таня, в очередной раз пролистывая телевизор, и сонно почесывая грудь. После вчерашнего ей хотелось поваляться подольше. Вернее – какого вчерашнего? Сегодняшнего! Ночью ей пришла в голову идея пригласить в номер еще какую-нибудь пару (а что – гулять, так гулять!), и они все, впятером, до самого рассвета занимались сексом. Потом Таня всех прогнала, чтобы нормально поспать, и только теперь проснулась – к самому полудню.
Четыре дня они с Колей и Олей безумствовали, придумывая все новые и новые постельные развлечения, и вот – апогей всего! Впервые Таня была сразу с двумя мужчинами. Не сказать, что ей как-то особо понравилось, но…возбуждает, да! Это – без всякого сомнения. Натрахалась – аж все дырочки заболели! Даже губы опухли. «Слишком хорошо – тоже нехорошо»!
Все-таки это замечательное свойство – вчера все было красное, больное, едва дотронешься, так старались двое парней и две девушки, доводя ее до оргазма, сегодня – будто и не было безумной ночи, стонов, криков, едва не достающих до самого сердца мужских «приборов». Как не было и похмелья – вчера Таня решила испытать, действительно ли на нее не действует алкоголь. Прямо из горлышка выпила целую бутылку «Хеннеси», как воду «Колокольчик», залпом! И что? И ничего! Только в туалет сбегала раза четыре, вот и все! А сегодня – никакого похмелья!
Может она в раю? Нет, в самом деле – это настоящий рай, в котором исполняются все твои желания. И как оказалось – рай тоже имеет свои ограничения. Нельзя выйти из комнаты, нельзя противоречить хозяевам рая, а так…в комнате твори, что угодно! Ох, что она творила…даже вспомнить стыдно! Порнуха отдыхает!
Кстати, ей неожиданно стал нравиться секс с женщинами. Ну…по крайней мере со здешними женщинами. А что – молоденькие, красивые, чистые – чего бы с ними не покувыркаться?
А как они умеют удовлетворять женщину – это просто песня! Ни один мужчина с ними не сравнится, точно! Даже первый учитель – Коля!
Таня довольно улыбнулась, протянув руку, потрогала между ног. Снова вспомнила, как там у нее все было красным и припухшим – все-таки трение, а если тереть сутками напролет – пожалуй, сотрешь напрочь!
Не стерлась. Четыре дня безумных оргий, включавших в себя все возможные придумки, от самых невинных, нежных поцелуйчиков, до таких сексуальных изысков, что и не во всех порно увидишь. Но Тане «грязь» не понравилась. Все-таки секс, есть секс – он должен быть чистым, вкусным, хорошо пахнущим. А все эти «золотые дожди» не для нее. Хотя посмотреть интересно – как это делают с другими. Ну и самой…на них. Ради прикола! Только – ради прикола!
Честно сказать, Таня уже начала скучать. Она понимала, что нужно цепляться за это вот безделье, за микрорай, который ей предоставили, явно в награду за правильное поведение, но ничего с собой не могла поделать. Все-таки, золотая клетка – есть золотая клетка, пусть даже в ней тебе облизывают с ног до головы и удовлетворяют всеми возможными способами и средствами. Недостаток информации, недостаток впечатлений – это как голодание, когда все мысли только о том, чтобы перехватить кусочек-другой вожделенной еды. Пусть даже и не очень вкусной.
Таня со вздохом отложила пульт управления телевизором, поднялась, побрела в ванную. Долго колдовала с ручками включения функций (так и не привыкла к этому аппарату!), установила температуру воду, включила массажные струи, которые так приятно били в бока, в спину, в попку, и с облегченным вздохом погрузилась в горячую воду. Хорошо!
Теперь надо подумать о том, какое бы хитрое блюдо заказать. За эти дни перепробовала все, что пришло в голову, даже дуриан, который потом пришлось хихикая смывать в унитаз – так воняла эта пакость, которую во многих странах запрещено даже заносить в метро и в учреждения.
Кстати сказать – рассказы о его особо приятном, экзотическом вкусе сильно преувеличены. Ничего в нем хорошего нет!
Кстати, Коля предупреждал, но Таня все равно заказала эту пакость – только лишь из чувства протеста – «хочу, и буду»!
Ах, какие все-таки тут мужчины! Когда пристроились сзади – сразу, оба, Таня едва не потеряла сознание, в голове билось только «Как бы не порвали! Что я творю?!».
А еще: «Стыдоба какая! Видели бы меня девки! Ох, я и шлюха! Настоящая блядь!»
А потом кааак…накрыло! Спереди – Оля и другая девчонка, сзади Коля и другой парень, и нет ничего вокруг, кроме этой кровати, этого наслаждения, захлестывающего, подминающего сознание, как морская волна накрывает упавшего с доски серфера! Пары превратились в какого-то спрута, в осьминога, засовывающего во все Танины дырочки свои щупальца-члены, языки, добираясь до самого сердца, лишая ее воли, превращая в стонущую, безвольную, похотливую куклу, просящую лишь, чтобы все это происходило как можно дольше и сильнее!
Бррр…даже вспомнить страшно. И сладко… Безумие какое-то! Такое наслаждение уже на грани безумия!
Таня протянула руку, опустила ее между ног и стала медленно, осторожно теребить «кнопку», отвечающую за наружный оргазм. Сразу тяжело задышала, расслабилась, но потом все-таки убрала руку – хватит! Сама себя всегда успеет удовлетворить, нужно оставить силы для «основного блюда»!
Непроизвольно посмотрела на левую руку. Вчера она решилась попробовать, как работает ее новая регенерация. Взяла нож, и распахала себе предплечье – до самого мяса! Было ужасно больно, аж слезы брызнули из глаз – не собиралась так сильно разрезать, но рука дрогнула, да и нож оказался слишком острым, вот и результат – кровь ручьем, весь ковер залила, пришлось вызывать слуг для очистки.
Ну и что потом? А ничего! Через пять минут вместо разреза – красный рубец, такой бывает через несколько месяцев после ранения, а еще через пятнадцать минут – ни следа от раны. Цирк, да и только!
Отраву, яд пить не стала (чтобы проверить и тут) – ограничилась бутылкой «Хеннеси». Впрочем – а где бы она взяла эту отраву? Вряд ли принесли бы по заказу цианистого калия, или хотя бы крысиного яда! Но любопытно, да. Нужно же удостовериться в своих способностях? Удостоверилась. Едва не описалась во время секса из-за проклятого «хеннеси». Нет уж, хватит таких экспериментов. Одного раза хватило!
Лену за все эти дни не видела ни разу – с тех пор как та рассказала о возможностях нового тела. Впрочем – не особенно и волновалась. Откуда-то знала, чувствовала, что Лена появится снова, и возможно – это новое появление Тане не понравится. Учителей никто не любит – если только они не вылизывают тебе гениталии. Но даже если вылизывают – все равно не любят. Учитель – это, можно сказать, инструмент угнетения, тот, кто заставляет тебя делать то, что ты совершенно не хочешь, и следит за исполнением этого самого деяния. Так за что его любить?
Коля? Тот, старый Коля. Ну да – Тане было приятно, когда он перебирал, вылизывал ее «лепестки», «кнопочку», доводя до оргазма. Ну и что? Любила она его? Скорее всего – нет. Во-первых, было приятно, что взрослый, уважаемый мужчина снизошел до школьницы, относясь к ней, как к взрослой женщине. Предпочел ее сотням взрослых претенденток, готовых для него на любые сексуальные изыски.
Во-вторых, он, как это называется у политиков, «лоббировал» интересы Тани в школе – не зря же она закончила ее с серебряной медалью. Там попросил, тут попросил – вот и натянули оценки. Что, впрочем, не особо ей помогло в жизни. Вернее – никак не помогло.
Ну и в третьих – неплохой сексуальный опыт, и притом при всем – без каких-либо последствий. Она научилась получать оргазм, научилась давать оргазм партнеру. Учитель заботился о том, чтобы она получала удовлетворение. Так что спасибо тебе, учитель русского языка и литературы, и покойся…хмм…нет, не покойся – чего ему покоится? Живи с миром в своем Краснозадрищенске! А Таня уходит за горизонт, к своему новому, яркому будущему, в котором нет места очкастому неловкому учителю с довольно-таки приличным по размеру, но совсем ей не нужным теперь членом. Его членом.
Таня снова вздохнула, прикрыла глаза. Хорошо! Меньше недели назад она думала, чем будет жить, а теперь…чистая ванна, массирующая бока, вкусная еда, вкусный секс, и за это еще и деньги платят! Ну не смешно ли?!
– Подъем! – Таня от неожиданности едва не нырнула в воду, захлопала ресницами, возвращаясь к действительности. Вот правильно мама говорила: «Вспомни гавно, и вот – оно!» Лена!
– Вытираться, и за мной! – скомандовала Лена, и Таня беспрекословно подчинилась, уже на ходу растирая тело белым махровым полотенцем. Здесь не было даже халата, черт подери! Не делать же что-то похожее на тогу из простыни?!
Впрочем – ее новые «постельные друзья» сразу предупредили – изготовление одежды из подручных средств, а также ношение одежды, отнятой у слуг считается серьезным нарушением правил. И как следствие – жестоко карается. Как именно – они не уточнили, но Таня подозревала, что ей это не понравится. А тогда зачем испытывать судьбу?
– Одевайся. Мы летим на Остров! – скомандовала Лена, указывая на разложенные на кровати вещи – короткую юбку, топик, и стоящие возле кровати элегантные туфли на низком каблуке.
– Быстро! У тебя пятнадцать минут на одевание, не успеешь – пойдешь как есть, с голым задом! – Лена явно была не расположена к объяснениям и сантиментам. Впрочем – как и обычно.
– А трусики? Лифчик? – слегка растерянно спросила Таня, глядя на простенькие вещи, будто купленные на рынке – А ничего поприличнее не нашлось? Чем это тряпье?
Рраз!
Хлесткий удар, в ухе зазвенело, из глаз едва не брызнули слезы:
– Оделась! Быстро! Иначе пожалеешь! Отпуск кончился, начинаются будни!
Таня молчком натянула на себя юбку, пришедшуюся точно по фигуре, надела топик, обулась. После почти недели, которую провела голышом, как в бане, странно было ощущать себя одетой. После того, как надеваешь юбку тут же возникает иллюзия, что ты теперь стоишь на одной ступеньке социальной лестнице с той, кто только что закатила тебе пощечину. И рука так и тянется послать ответ – в обратку!
Хлоп!
Еще одна пощечина, из глаз аж искры посыпались:
– Медленно собираешься, курица! Пошла к двери!
Пошла. Кипя от злости, кусая губы, чтобы не сказать что-нибудь такое, после чего все станет гораздо хуже.
Мда. Вернулась к тому, с чего начала. Может так и задумано? Чтобы сбивать с толку? Растерянный, не понимающий, как себя вести человек менее опасен и более управляем! Для того и держат голышом – голый человек беззащитен, постоянно испытывает дискомфорт, а значит легче поддается управлению. Все логично! Не такая Таня и дура, чтобы не понимать сути происходящего!
По коридору, такому же вымершему, как и тогда, когда шла сюда – в лифт, вылизанный до болезненной чистоты, ухнувший вниз так, что сердце едва не выскочило через глотку. Лена молчит, смотрит над головой, в пространство, всем своим видом будто бы говоря: «Все! Прежнее осталось позади, теперь – новый этап! Ты снова Никто, и звать тебя Никак!»
Таня читала про изуверский опыт с собачкой. Ее абсолютно непредсказуемо то били, то гладили, и она не знала, чего ждать от рук «хозяина» – наказания, или ласки. Через некоторое время собака превратилась в запуганное, нервное, истощенное существо, боящееся каждого шороха. Вот то же самое, похоже на то, пытаются сделать и с ней. Но Таня не собачка, Таня их всех на одном месте вертела, со всеми их экспериментами! Обломаются! Пять лет – это не вечность! А там – заживет! Может даже бизнес свой откроет! Кафе какое-нибудь, например! Ресторан! Она так-то умеет готовить, и любит это дело. А можно магазинчик, типа бутик – тоже здорово!
На улице, в закрытом от глаз прохожих высокими стенами дворе ждал микроавтобус – большой, черный, блестящий, наглухо тонированный. Возле него джип – тоже черный, и тоже весь в тонировке – не видно, сидит кто-то в салоне, или нет.
После прохлады офисного здания встретила августовская жара – солнце, сухой, горячий ветерок, непонятно каким чудом забравшийся в огороженный бетонными плитами двор.
Таня вдохнула полной грудью пыльный городской воздух, в котором чувствовалась примесь выхлопных газов, вылетевших из тихо пыхтевшего микроавтобуса, и губы ее раздвинулись в улыбке – а все-таки хорошо! Живому – все хорошо, как сказал один персонаж из читанной давно книжки. Или в кино где-то слышала? Да – неважно. Главное – в точку. Это мертвец не может ни о чем мечтать, радоваться жизни, живой же – всегда надеется на лучшее! Скоро курорт, море, красота! А эти пять лет она как-нибудь уж проживет!
Дверь микроавтобуса отошла в сторону, и Таня легко вспорхнула в салон, наслаждаясь тем, что у нее ничего не болит, что стройные, сильные ноги балерины несут куда надо, и как надо, и что вообще – она молода, красива, а впереди – конечно же, только хорошее и самое лучшее!
Опустилась в мягкое кресло, спиной к водителю, лицом к салону, дверь закрылась, микроавтобус тихо, почти неслышно заурчал. Поехали!
– А здороваться кто будет, сучка? Впадлу, что ли?
Голос был знакомым, и очень, очень неприятным. Глаза после яркого солнца улицы как следует еще не работали в полутьме салона, и Таня заводила головой, стараясь рассмотреть говорившую. Через минуту глаза привыкли к рассеянному свету, и Таня обнаружила «объект» – рыжая телка, высокая, губастая, сисястая, ногастая – секс-бомба, да и только! Огненно-рыжие волосы облаком обрамляли точеное, матово-бледное лицо, зеленые глаза смотрели прямо, нагло, с вызовом. Она закинула ногу на ногу так, что узкая юбка поднялась почти до пояса, и длинные ноги торчали едва не выше головы.
– Ну и чего таращишься, навоз ты колхозный? – с интересом осведомилась рыжая, и наморщила лоб – Ну-ка, ну-ка…что-то мне твоя рожа знакома! Ааааа…это та сучка, что мне едва ногу не сломала! Наступила, сука! Хромая манда! И ты тут?! Ой, как хорошо! Ты у меня еще ответишь за свое хамство! Тварь неумытая!
– Заткнулись! – мужской голос со стороны водительского кресла заставил рыжую замолчать, но она все-таки не успокоилась – исподтишка показала Тане кулак, и многообещающе ухмыльнулась, мол – сочтемся!
Дальше ехали уже молча. Таня тихонько, стараясь не вызвать агрессии рассматривала тех, кто сидел в салоне – это были девчонки, все неопределенного возраста, на вид от пятнадцати до двадцати пяти. Иных не так просто вычислить по возрасту, как ту же Таню – на личико ей едва не пятнадцать, а на самом деле – девятнадцать! А в свете последних событий так и вообще возраст никакими судьбами не определишь! Лена что сказала? Сотни лет они могут жить? Интересно, сколько же ей лет на самом-то деле, Лене-то? Выглядит она максимум на двадцать – двадцать три!
Мдаа…и та рыжая здесь. Она-то как проникла в состав…хмм…неизвестно кого. Ее-то как взяли? И что, Мастер трахал и ее? (Как встал-то на эту уродину! Тьфу!) И она трансформировалась в эту красотку? Поразительно!
И…показательно. Похоже, что все здесь находившиеся в обычной жизни не блистали красотой. Дурнушки, и просто уродки – как эта самая рыжая. Почему? С какой стати взяли не записных красавиц, а именно таких, несчастных, обиженных судьбой?
Кстати, похоже что они не отличаются и образованностью – рыжая, так вообще уличная хабалка, гопница. Странно еще, что не матерится. Может, запретили? Запросто – могли. Здесь умеют добиваться абсолютного подчинения!
Раз, два…семь…одиннадцать! Одиннадцать девчонок! Всех размеров, всех калибров, и…не только европейки. Одна – точно казашка, или кореянка, или японка – глаза раскосые, миндалевидные. Другая, похоже, то ли арабка, то ли из восточных республик – кожа смуглая, желтоватая. Эта – явно нордического типа, прибалтийка, скорее всего. Но большинство русские – эти скуластые лица узнаешь где угодно, не спутаешь ни с кем. Бывает – иностранная актриса, или актер, а в лице что-то родное, знакомое! Начинаешь рыться в родословной – точно, в предках славяне! Таня однажды специально провела что-то вроде исследования, и убедилась – все так есть.
Девчонки сидят тихо, не разговаривают – да и с кем разговаривать? О чем? Друг друга скорее всего и не знают. Это Таня с Рыжей встречались до этого момента, остальные же видят друг друга скорее всего впервые. А о чем говорить с тем, с кем говорить не о чем?
Да и нарваться можно. А вдруг какая-нибудь подстава? Скажут, что разболталась, и денег лишат!
Ехали долго – часа два, не меньше, и Таня стала дремать, откинув голову на спинку. Ночь была бурной, почти не спала – оргия, это такая штука, которая требует отдачи всех твоих сил! Хи хи хи…
Нет, правда, затрахалась – в буквальном смысле слова. Вспомнить приятно! Когда снимаются запреты, когда тебе нечего бояться – осуждения общества, порицания друзей и родствеников, опасения заболеть или забеременеть – будто плотину прорывает! Это как голодный, который дорвался до еды – жрет, пока его не вырвет. Но жрет! И наслаждается этим! Такая у человека натура, что поделаешь. Запретный плод сладок, а когда тебе эти запретные плоды вываливают целой корзиной…главное – не обожраться, и не помереть от жадности! Человек – тот еще зверь.
Микроавтобус остановился, дверь открылась. Снова солнце, снова горячий ветер. Но еще – гул самолетов! Аэропорт!
– Все на выход! – голос Лены, как всегда спокойной, сосредоточенной, строгой, в строгом темном костюме (в такой-то жаре!). Перед микроавтобусом – самолет. Таня такие видела только в кино – небольшой, можно даже сказать – маленький – белоснежный, он был похож на чайку. Тонкие, стреловидные крылья, острый нос. Что-то написано на английском, но Таня не поняла – чего именно.
Трап, на трапе стюардесса – чем-то очень похожая на всех женщин, что Таня видела в Корпорации – возможно, своим безмятежным, спокойным выражением лица, а может – точеной красотой, достойно увековечивания на полотне художника.
Сразу пришла мысль: «Интересно, весь обслуживающий персонал у них состоит из провинившихся? Или есть те, кто работает за зарплату?» Но думать было некогда. По команде Лены «отряд» потянулся по трапу ко входу, мимо каменной статуи стюардессы, в сияющее чистотой бежево-кожаное нутро самолета.
Вот где Таню оторопь взяла. Одно дело – читать об олигархах, о богатеях, которые могут себе позволить дорогие яхты, поместья, стоимостью в сотни миллионов долларов, частные самолеты, и другое – видеть это все наяву! Что там Танин номер с чудо-ванной и бормочущим по-японски унитазом! Вот она, настоящая роскошь! Все в коже – стены, диваны, кресла. Приятный кремовый цвет, мягкая кожа с золотым тиснением – кто скажет, что олигархи тоже плачут? Иди, и посмотри – плачут те, кто увидел, как эти самые олигархи летают поплакать!
– Вот это да! – раздался шепот – Ништяаак! Умеют же жить, суки!
Тут же звук удара, стон, и тихая очередь из матерных слов. Таня едва не захихикала – нарвалась, Рыжая! Но вообще-то сейчас Таня с ней была согласна – ага, умеют!
– Всем сесть, пристегнуться!
Девчонки зашевелились, начали искать ремни. Пока искали – самолет уже зашумел, загудел, через несколько минут дернулся, и покатился по аэродромной полосе. Никто ничего больше не сказал, никто не объявил, типа: «Вас приветствует…!» Никто не приветствовал, да этого никто и не ждал. Девчонки сидели тихие, нахохлившиеся – даже Рыжая, на щеке которой краснел отпечаток пятерни.
Справа и слева от Тани сидели прибалтийка и казашка (если она казашка). Красивые девки – Таня их осмотрела, скосив глаза. Не высокие, и не низкие, грудь – как у нее, не слишком большая, и не маленькая. Юбки – такие же, как у нее. Впрочем – как и у всех. Чем-то напоминают униформу. Длина только разная. Или это просто так ноги задрали – как Рыжая-бесстыжая. Та вообще сидела поставив ноги на подушки длинного дивана-скамьи, раскорячив колени в стороны, из-за чего была отчетлива видна ее промежность, и все, что к ней прилагалось.
Таня поморщилась – ну до чего противная, вульгарная девка! Неужели и такие нужны?
Будто отвечая на ее слова, в центре зала (а это и было что-то вроде конференц-зала, со столом посредине, и с мягкими диванами по бокам, у стены) появилась Лена – безупречно одетая, в белоснежной блузке и темной юбке. Она внимательным взглядом осмотрела присутствующих, задержавшись взглядом на ляжках Рыжей, слегка нахмурила брови и перекрывая гул моторов, объявила:
– После взлета вы сможете попить и поесть – если желаете. Туалет находится вот там (она указала в хвост самолета). Запрещается бесцельно бродить по салону, и тем более – заглядывать в кабину пилота. Ты! (Она указала на Рыжую) Оштрафована на пять тысяч долларов.
– Зато?! – возмутилась девка, спустив ноги с дивана, вскочила – Да что я сделала?
– Десять тысяч долларов! – холодно объявила Лена – Сесть на место! Быстро! По прибытии – мы еще обсудим, что ты нарушила, как нарушила, и зачем. И это будет уроком для всех вас! Вопросы есть?
– Сколько времени будем лететь? – спросила «японка». Голос ее оказался довольно мелодичным и звучным – И куда мы летим?
– Мы летим на Остров. Там вы пройдет обучение. Какое – узнаете на месте. Вкратце – вам будут преподаны уроки хороших манер, а также – вам попробуют впихнуть в голову знания, которых у вас до того не было. Например – надо ли молодой девушке сидеть, задрав ноги и показывая обществу голую задницу, или нет. И как нужно разговаривать с людьми.
Лена помолчала, обвела взглядом девиц:
– Запомните, вы уже не те, что были раньше! Вы – наши. На пять лет, а может и дольше. Вы делаете то, что вам говорят – от первого слова, до последнего. Если скажу вам прыгать на месте, единственное, что вы должны спросить – на какую высоту! Я вам это уже говорила, но не все вняли моим словам. Значит, будем вколачивать понимание. Палкой.
– Это вы умеете… – ощерилась Рыжая – А мужика дадут? Я мужика хочу! А лучше – двух!
– Будут вам мужики – Лена смерила Рыжую взглядом – На месте. Все будет – и кофий, и какава. По полной программе. Сидим тихо, и ждем прилета. Ах да…лететь будем несколько часов. Все! Отдыхать! На месте вам будет не до отдыха. Думали, что вечно будет такое безделье, какое было перед вылетом? Вы ошибаетесь. И жестоко.
– А сколько времени будет обучение? – снова спросила «японочка» – Когда и как вы решите, что мы всему научились? И где после того будем жить? Как жить?
– Все индивидуально. По вашим способностям. Но до того момента надо еще дожить? – Лена усмехнулась, повернулась, и медленно пошла в сторону кабины пилота. Исчезла за дверью, и через минуту самолет завыл, заревел, сдерживаемый лишь тормозами, а потом рванулся вперед, как гоночный автомобиль, стремящийся к победе.
Таня прикрыла глаза, всеми клеточками организма ощущая стремительное движение этого стального чуда, каким-то волшебным образом летающего по воздуху. Ей не было страшно, хотя до сих пор она еще ни разу не летала на самолете, и честно сказать – самолетов немного побаивалась. Не так, чтобы до дрожи в ногах, но…опасалась. Слишком их много падает – теракты, неисправности, безумие пилотов. Куда как лучше – улегся на полочку в купейном вагоне, и поезжай себе, слушай стук колес! Хорошо! А то можно еще и в вагон ресторан сходить. Дорого, конечно, Тане не по карману…было, но так хочется сидеть, есть борщ и смотреть в окно мимо накрахмаленных салфеток, разглядывая одинокий полустанок, затерянный в глухой степи, и человечка, медленно бредущего по своим человечьим делам.
– Эй! Тебя как звать, курица!
Голос вырвал Таню из воспоминаний и вернул к неприглядной действительности – к ней обращалась Рыжая, видно она все-таки решила ее достать.
– Хватит спать, дурища! Иди-ка, сделай мне куни! Мужика-то нет, придется пользоваться тем, что есть! Только хорошо делай, нежно!
Рыжая довольно усмехалась, глядя на Таню исподлобья, пристально, как зверь на добычу, и у той медленно, но верно закипала кровь – мерзкая тварь! Да чего она вообще докопалась-то?
– Ты чего до меня докопалась? – стараясь сдерживаться спросила Таня, говоря как можно холоднее, подражая в этом Лене – Сиди спокойно, и не рыпайся!
– А то что? Залижешь меня до смерти? – Рыжая фыркнула, и снова задрала ноги на диван, раздвинула ноги и демонстративно, ухмыляясь, начала поглаживать гладкий лобок – Иди сюда! Слышь?!
– Ты чего до нее докопалась, правда! – «прибалтийка» зло ощерилась, но как ни странно, лицо ее при этом не стало некрасивым. Красавица, аж дух захватывало!
Таня вдруг подумала о том, что красоту ничем нельзя испортить – красивая девушка красива, даже если корчит гримасы. Смешно, но даже Рыжая сейчас оставалась красивой – надо это признать. Как девка из рекламы жвачки, которая разговаривает с Зубным Налетом. Ей-ей Рыжая почерпнула сведения о красоте оттуда, сделала себя похожей на рекламную красотку. Только вот та была милой, домашней девочкой, а в Рыжей чувствовалось что-то звериное, дикое. Она как бродячий пес, привыкший выживать на улице за счет силы, хитрости, злобы, и попавший вдруг в компанию домашних причесанных псов.
– Это кто там еще вякает, а? Шпротница? Заткни свою миньетную пасть, сучка! – пренебрежительно отмахнулась Рыжая – А то я щас ее тебе сама заткну! Ты, мелкая, пошла ко мне и делаешь то, что надо. Слышала? И чтобы хорошо поработала, сучка крашеная!
– Эй, курва, внатури ты чо беспредельничаешь?! Кошелка! Щас не заткнешь хавальник, я сама тебе его заткну!
Таня посмотрела, кто это сказал, и едва не расхохоталась – небольшая хрупкая, настоящая девочка-дюймовочка! Лолита, в самом деле! Рыжая была выше ее как минимум на голову! А еще поразил контраст между грубыми, уличными словами, почти «феней», и этим личиком интеллигентного подростка, большеглазой, с припухшими пунцовыми губками девочки!
– Я курва?! Я кошелка?! – Рыжая вскочила с места, и начала обходить стол, чтобы подойти к Дюймовочке. Путь ее шел мимо Тани, про которую Рыжая уже похоже и забыла, сосредоточенная на конечной цели – Вот ты мне щас и отлижешь, гнида!
Не надо упускать из вида врагов, не надо забывать об осторожности! Таня выросла в провинциальном городке, где бывало всякое, и не отличалась особым авторитетом среди тусовки. Но постоять за себя умела. И если она не ответила на оскорбления, то только потому, что точно знала – кончится это совсем дурно. Как? Неизвестно. Но то, что дурно – она была уверена. Как и в том, что Лена и ее начальство не упускают из вида ничего. Совсем ничего!
Согнуть ногу – аккуратно, не привлекая внимания, а потом резко выбросить ее вперед, когда «мишень» проносится мимо тебя, захваченная одной лишь мыслью – убить врага!
Удар пришелся в верхнюю часть бедра, почти в зад. Энергия движения объекта добавила импульсу разрушительной силы, и Рыжая полетела по воздуху, сбивая стулья, вопя и матерясь, как грузчик из продуктового магазина «Янтарь»! Она проехалась по полированному столу, и рухнула, сбив еще три стула, похоже – сломав один из них напрочь (что-то затрещало, впрочем – это могли быть и кости).
А потом произошло то, чего Таня никак не могла ожидать. С того места, где сейчас находилась Рыжая, вылетело странное существо – то ли человек, то ли обезьяна! Огромные белые клыки, когти, оставляющие глубокие царапины на полировке дорогого стола красного дерева, мышцы – как у гимнаста, или боксера!
Таня в первое мгновение и не поняла, кто это, и что это, а когда монстр впился ей в плечо, разрывая плоть, калеча, выворачивая мышцы и сухожилия, ударила, что есть силы, так, что ее острые когти, похожие на кошачьи, располосовали лицо монстра до самой кости, выбросив из ран фонтан горячей, остро пахнущей крови!
Сзади на монстра бросился еще один монстр – похожий на этого, но меньший по размеру. Первый монстр завопил, отпустил свою жертву и набросился на ту, что недавно еще была «Дюймовочкой», превратившись теперь в разъяренную, состоящую будто из одних когтей и зубов фурию!
Фурия рвала Рыжую сзади, располосовав спину на полоски, на лохматы кожи и мяса, добираясь до внутренних органов, рыча, как разъяренная волчица! Рыжая рванулась, и так врезала Дюймовочке, что эта помесь росомахи и ангелочка пролетела по воздуху метров пять и с размаху впечаталась в стену, по которой и сползла, оставляя на чистой коже обивки кровавые густые потеки.
На Рыжую бросились еще двое девушек, трансформировавшихся в монстров, они успели располосовать ее еще сильнее – одна даже умудрилась надорвать ухо, превратившееся в рваный кусок бумаги.
Вторая порвала ей еще не тронутую щеку, вырвав из нее такой кусок, что хватило бы на отбивную. Она фактически лишила Рыжую щеки, и теперь сквозь дыру проглядывали отвратительно белые, блестящие кости черепа.
Рыжая хрипела, захлебываясь кровью, пускала пузыри через дыру, и дралась, как берсерк. Она умудрилась повергнуть и этих девок – одной едва не оторвала руку, сломав ее в двух местах, второй вспорола живот острым, как бритва когтем, и девушка отбегала теперь к противоположной стороне самолета, зажав руками разрез, из которого проглядывали кишки. Между пальцами пострадавшей просачивалась, продавливалась кровь, густо капая на дорогой мягкий ковер и оставляя кровавую дорожку по пути отступления девицы.
– Ну, все, сука! Тебе конец! – Рыжая повернулась к Тане, но та была наготове. Что она сделала, как так получилось – Таня и сама не поняла. Но только из нее будто вылилось, вырвалось нечто вроде электрического разряда, невидимого, но такого мощного, что у всех, кто был в салоне затрещали волосы и поднялись, встопорщились вокруг головы, будто их специально электризовали, натирая эбонитовой палочкой (Таня видела такой фокус, учитель физики показывал). И Рыжая вдруг рухнула на колени, и со странным выражением лица уставившись на Таню!
– Госпожа! – Рыжая поползла к Тане, она едва выговаривала слова (с дырой в щеке не поговоришь!), но все-таки они были хорошо различимы – Госпожа! Позволь, я вылижу тебя с ног до головы! Люблю! Люблю! Люблю! Хочешь, я ради тебя убью их всех!
Она обвела взглядом ошеломленных девушек, те попятились назад, а «японочка» взвизгнула, с ужасом глядя на страшную, изуродованную «коллегу»:
– Уберите ее! Я ее боюсь! Уберите! Ааааа!
– Хватит! Заткнулись все! – холодный, просто-таки морозный голос Лены разрезал воздух салона, как отточенным клинком. Все девушки быстро расселись по своим местам, и только та, у которой был распорот живот, лежала на ковре, хрипло дыша и с ужасом поглядывая по сторонам, будто ища помощи и защиты. Да Рыжая, вышедшая из образа монстра так и стояла на коленях, с обожанием глядя на Таня и облизывая окровавленные губы острым язычком.
Она была практически обнажена – когти осатаневших девиц распороли одежду, оставив на теле только лишь обрывок топика, кольцом повисший на прекрасной, длинной шее.
Минута была не та, но Таня почему-то отметила, с удивлением, и даже восхищением – тело Рыжей было великолепно. Даже раны его не портили! Мраморно-белая кожа, гладкая, как искусственная, крупные груди (левая распорота когтями едва не на части и сочится кровью), гладкая попа – мечта любой женщины, и уже тем более мужчины. Хороша, негодяйка!
– Расселись на места! Валентина – на место! Сейчас вам всем окажут помощь.
Лена исчезла за дверью, и тут же в салоне появились две девушки в форме стюардесс. Первым делом они подняли зажавшую живот девицу, осмотрели ее. Таня видела, как одна, совершенно не церемонясь, сунула руку в разрез, поправляя кишки, а потом скрепила кожу чем-то вроде степлера, абсолютно равнодушно игнорируя стоны и крики раненой.
Потом откуда-то появились еще две девушки в рабочей одежде с чем-то вроде пылесосов в руках – Таня таких еще не видела. Эти пылесосы смывали и всасывали все – начиная от сгустков крови, усеявших ковер, и заканчивая кусочками ткани от изодранной одежды.
На уборку ушло минут двадцать, и все это время хмурые, скучные девушки следили за уборщицами, будто зрелище уборки было самым интересным спектаклем в их нелегкой, бурной жизни. В принципе, если разобраться, делать-то больше было и нечего. Даже общаться между собой – для этого нужно иметь хоть одну тему для разговора, а если ее нет – о чем говорить?
Закончили тем, что осмотрели зачинщицу безобразия и поставили ей скобки на оторванное ухо. И на распоротую кожу – тоже, без особых церемоний и без малейшей жалости. Будто ставили скобки на резиновую куклу. Рыжая морщилась, но не издала ни звука, и только таращилась на Таню так, будто Таня была вкусным бифштексом, а Рыжая голодала как минимум две недели.
Странное превращение. И оно точно зависло от нее. От Тани. Это она сделала что-то такое, после чего Рыжая превратилась в послушную собачку, подползающую к своему хозяину на животе и визжащую от желания ощутить на голове руку человека. И что такое Таня сделала? Всего лишь пожелала, чтобы Рыжая от нее отстала! Вот и все!
Нет, не все. Еще она пожелала, чтобы та ее…полюбила. И опять – не так. Полюбила – какое-то…хмм…ну не то слово! «Обожала», может так лучше? Чтобы Рыжая ее обожала!
И что теперь? Так и останется «обожалкой»? Навсегда?! Интересно, во что это выльется…
– Слушать меня! – снова появилась Лена, бесшумная, как тень – Те, кто участвовал в драке будут наказаны. В зависимости от степени виновности, но – все. Валентина – в первую очередь, и жестоко! (Кивнула на «Рыжую) Вы не имеете права без нашего разрешения калечить друг друга! Даже если ваши раны и заживут без следа. Вопросы есть?
– А что это было? Как она так сделала?! – «японочка» указала пальцем на Таню, и та нахмурилась (Ну что за привычка пальцем показывать на человека?! Пальцы за это надо вырывать! В себя тычь!)
– Это был Зов – не удивилась Лена – Действие его скорее всего скоро пройдет – через сутки, или раньше. Вы все в разной степени владеете этим искусством, но…здесь отдельный случай. Зов обычно не действует на таких, как мы. И то, что она сумела пробить защиту Валентины…это просто удивительно. Хотя и не очень. В нашей практике встречались такие экземпляры. Мало, но встречались. Как сделала? Пока что случайно. В момент опасности. Попроси ее сейчас повторить – скорее всего, не сможет. Не сможешь, Таня?
– Не знаю… – Таня встала, когда Лена к ней обратилась, пожала плечами – Я очень сильно захотела, чтобы она от меня отстала. Ну вот…и отстала. Можно вопрос?
– Спрашивай.
– А как так она смогла всех разбросать?! Так и мужик не сможет, мы просто летали по салону! И…что такое с нами стало?! Ну…когти там, зубы? Откуда?! Почему?!
– Вы непроизвольно приняли боевую форму. Так как не умеете себя контролировать. Когда научитесь, вы будете вызывать боевую форму тогда, когда вам захочется, а не только в случае опасности.
– А кто мы? Кто мы такие?! – с места выкрикнула «японочка», потом спохватилась, и встала – Вы так и не ответили – кто мы?! Чья боевая форма? Кто мы такие на самом деле?
– А вы до сих пор не догадались? – усмехнулась Лена, не ответив, повернулась, пошла к выходу – Узнаете. Все будет позже. А пока – сейчас вам принесут одежду вместо порванной, а также еду и напитки. Думайте, девки! Соображайте!
Лететь пришлось не так уж и долго – всего три часа. То ли самолет был быстрым, то ли расстояние не такое уж и большое, но только скоро стюардесса объявила, что ожидается посадка, и чтобы все пристегнули ремни.
К тому времени девушки отмылись, воспользовавшись душевым блоком, расположенным в хвостовой части самолета, переоделись, и выглядели вполне прилично – если забыть про ссадины, оставшиеся от эпического побоища. Именно ссадины – от раны остались только царапины, такие, как если бы девушка пробиралась сквозь кустарник и слегка поцарапалась об острый шип. И ухо у рыжей Валентины зажило, не походя теперь на надкусанный вареник. И щека заросла, осталось только красное пятно. С такой регенерацией – чего бы не жить?!
На аэродромном поле их ждал еще один микроавтобус – копия того, московского. Таня почему-то ждала, что их будут пропускать через турникеты общего входа, таможня, и все такое прочее, но ничего подобного не случилось. Трое мужчин в форме (непонятной, Таня такой никогда не видела!), автомашина с латинскими буквами на номере и с мигалкой на крыше. Лена молча передала увесистый пакет, таможенники прямо на капоте отштамповали загранпаспорта, и через несколько минут машина с мигалкой уже неслась по бетонным плитам к служебному выезду из аэропорта, за ней – микроавтобус с девчонками.
– Так вот как девок за границу поставляют – задумчиво протянула «прибалтийка» – Похеру всем! Никто ничего не проверяет, никто не интересуется – кто, и откуда. Бабок дали – и поехали…турок ублажать!
– Чо, внатури, турки? – испуганно спросила одна из девчонок, высокая, стройная и чуть крупноватая для обычно худеньких коллег – Не хочу в турецкий гарем!
– А тебе не пох…й, дура?! – зло ощерилась Валентина – Чем турецкий хер отличается от новгородского? Только тем, что у хозяина новгородского члена башлей ни хера нет! А у турка – есть! Вот и все!
– Мда…в херах ты разбираешься очень профессионально… – протянула «прибалтийка», с прищуром глядя на рыжую Валентину – Много перепробовала? И как турецкий хер на вкус? А у джамшудов сосала?
– Тихо! – прикрикнула Лена с сиденья возле водителя – Опять свару решили устроить?! Идиотки! Заткнулись, быстро!
Девушки замолчали, но не надолго. Через минуту «Японочка» вдруг завопила:
– Море! Девки, глядите, море! Вот это ништяк! Я никогда не была на море!
– Где?! Аааа! Точно! – плотненькая, похожая на молодую фигуристку Роднину девчонка прильнула к стеклу – Точно! Интересно, а морскую воду пить можно?
– О господи! – «прибалтийка» наморщила носик и помотала головой – Да откуда вас, таких дурищ набрали?! Вы хоть что-нибудь о мире знаете, идиотки?
– Ты дох…я знаешь, можно подумать! – Валентина ощерилась, и Таня убедилась, что у той сейчас вполне себе человеческие зубы, белые и ровные – Сидела в своем Задрищенске, и сидела бы, чего в Нерезиновую притащилась?! Моря она, блядь, знает!
– Прекратите материться! – скомандовала Лена – И поменьше употребляйте жаргонных выражений. Ваша речь должна быть культурной. Никто не должен догадаться, что вы помоечные крысы, волей судеб поднятые из грязи! Следите за собой!
– А если по-другому не умеем? Если мы так привыкли разговаривать, внатури? – прищурилась Валентина – Што тогда?
– Тогда – я выбью из вас дурь. С кровью, с дерьмом! Вы будете обгаживаться от боли, от страха, но сделаете то, что мы вам скажем! Или сдохнете! Доступно объяснила?! Я тебя спрашиваю, сука, доступно?! Все поняла?
– Поняла. Все! – взгляд Валентины был холодным, прищуренным, как у снайпера, выбирающего цель. И только тогда, когда она посмотрела на Таню, взгляд смягчился, сделался «влажным», обожающим – что Таню ничуть не обрадовало. Что будет тогда, когда наваждение отойдет? Когда Валентина вернется к своему первоначальному состоянию, и снова возненавидит Таню? Во что это выльется? Ведь она точно запомнит, что Таня ее околдовала, заставила себя полюбить! Ладно, отобьемся. Если что – можно и повторить!
Все-таки интересно, кого же из девчонок сделали? Вампирши, что ли? Или оборотни? Если вампирши – так придется пить кровь, ведь они без нее не могут! Но Таня не чувствует, что ей уж так прямо хочется попить крови. Даже наоборот – кровь неприятна, и будет она ее пить только тогда, когда прикажут. А так…ну кровь, и кровь!
Оборотни? Тоже самое – должна быть какая-то тяга – рвать, кусать, бегать под луной и завывать, отлавливая глупых прохожих, с какого-то хрена бродящих посреди ночи и в полнолуние в диких местах. Рвать и жрать сырое мясо – тоже не тянет. И причем тут секс? Мда. Загадка, однако!
А за окном – горы, покрытые лесом! Справа – море, сверкающее пол лучами солнца так, что глазам становилось больно – даже через наглухо затененные стекла буса! Белоснежные яхты, лодки, от которых отходят пенистые усы, громадный белоснежный лайнер, медленно разворачивающийся в тесной для него бухте, и похожий на странного монстра, настоящего динозавра, оживленного гением ученых!
– Красотища, девки! – «японочка» вздохнула, прижала лоб к стеклу – Да шоб мы так жили! Нет, ну живут же люди, а?! Это вам не деревня Бесстыдово! Это…это…
– Рай! – закончила за нее фразу «прибалтийка» – А воздух, чувствуете – какой? Я вышла, так аж задохнулась! Его пить можно! Цветы пахнут! Как духи разлили!
– А мне насрать! – Валентина пренебрежительно фыркнула – Знаете, как бывает – снаружи красиво, а внутри куча говна! Весь мир – гавно! И все только и ждут, чтобы нас схарчить! Так что едальники не разевайте – кусок говна влетит!
– Слушай, ну что у тебя, правда, за язык? – «прибалтийка» укоризненно покачала головой – Грязь, грязь, грязь! Я понимаю, что – пьяное детство, отчим, который трахает по утрам и вечерам, пьяный угар в шалмане, наркота и отсос азерам в машине возле дороги – но щас-то ты уже не та! Щас ты красотка! Так сцука научись соответствовать внешности, а? Забудь ту хабалку, которую пускали по кругу за сто рублей! Ты другая! А то слышать тебя даже противно!
– Тебя как будто приятно слышать! – Таня ожидала, что Валентина сейчас набросится на «прибалтийку», но она лишь скорчила презрительную физиономию – Сама-то? Сцука так со знанием дела рассказываешь про отсосы – откуда знаешь? В дешевом борделе поработала, да? Какая ты было до того? Хромоногая наркоманка? То-то же! Заткни пасть! Все мы тут не от хорошей жизни, и ты не лучше других!
– Так и не порть нам жизнь, Валя! – неожиданно мягко бросила «прибалтийка» – Дай насладиться жизнью! Зачем обязательно кого-то угнетать, зачем портить настроение? Мы все равны! Наоборот – нужно поддерживать друг друга, иначе не выжить! Ты же знаешь, как оно – на улице-то. Или все девки вместе, или завтра тебя найдут в канаве, со связанными ногами и руками, и с палкой в жопе! Никто нам не поможет, кроме нас самих! Мы против всех!
– Все – против всех – мрачно заметила Валентина – И нет никаких подруг. Есть конкурентки, которые хотят отнять у тебя деньги, мужика…всю жизнь! Потому – не лезь со своими нравоучениями, о себе подумай. А я уж как-нибудь о себе позабочусь. Все. Закрыли вопрос!
Все замолчали, и стали смотреть за окна на расстилающийся пейзаж. А о чем говорить? Все правы, и все не правы. Истина где-то посередине, уж это Таня знала наверняка. Мама всю жизнь вдалбливала ей в голову: «У баб нет подруг! Есть только конкурентки! Любая подруга только и думает, чтобы увести твоего мужика! Или насрать тебе на работе, подсидеть! Так что не разевай варежку, а то муха влетит! Бойся баб – от них одно зло! Мужик – им можно вертеть, как хочешь, если умеешь. А бабы так и норовят свинью подложить!»
В принципе, все верно. Если только забыть, что сейчас мужики-то стали как бабы. Впрочем – а были они когда-то, настоящие-то? Или только в сказках и легендах?
Дорога закончилась у причала. Девушки высыпали из микроавтобуса стайкой птиц и замерли, сбившись в кучу. Потом по команде Лены быстро перешли на яхту, стоявшую у причала, и как только последняя из них (Это была Валентина, всем своим видом показывающая независимость) оказалась на яхте, трап скользнул на борт, мощные двигатели заурчали, шустрые парни-матросы сбросили канаты, удерживающие яхту на месте, и она величаво, медленно, начала разворачиваться, направляя носовую часть в сторону открытого моря.
Когда отошли от стенки причала метров на сто, двигатели заурчали еще сильнее, винты выбросили из-под кормы огромную струю воды, будто бьющую из огромного шланга, яхта начала набирать скорость. Через минуту она уже неслась по волнам, вздрагивая, когда днище ударялось об очередную гладкую волну-валик, лениво тащившуюся к берегу, видимому уже как далекая полоска светлого бетона.
– Хорошо-то как! – девчонка из тех, что молчали и не участвовали в разговорах, мечтательно улыбнулась, потянулась – Сейчас бы еще шампанского! Да пару мужиков покрасивее!
– Дура! Шампанское для нас все равно как газировка – презрительно фыркнула Валентина – Только пузыри в нос, да бздеть замучаешься! А потом весь сортир уссышь! Испытано!
– А я попадаю в унитаз – меланхолично заметила «прибалтийка», глядя в морскую даль и щуря глаза – Ты вообще-то знаешь, что на унитаз нужно садиться? Думаешь, надо делать это стоя на четвереньках, стараясь попасть в очко? Снайпер ты наш херов!
Ха ха ха… Девчонки покатились со смеху, но Валентина не изменилась в лице, и лишь прищурилась, как тогда, когда смотрела на Лену:
– Будет день, и будет дело. И ты пожалеешь, что наезжала. Я не злопамятная, просто у меня память хорошая! И вы, сучки, запомните – Валя-жиган обид не прощает! И ничего не забывает! Порву, как грелки!
И тут же повернулась к Лене, стоявшей чуть поодаль, у борта, взявшись обеими руками за ограждение:
– А мы вообще сегодня жрать будем? Эй!
Девчонки затихли, прекратив перешептываться, у Тани внутри слегка похолодело от предвкушения неприятностей. Обращаться так с Леной? Это напрасно!
Так и вышло. Лена медленно повернула голову, долго смотрела на Валентину, будто не веря своим глазам, потом развернулась и пошла по палубе, остановившись прямо перед Рыжей. Та не отвела взгляда, хотя было видно, что ей не по себе.
Глупость, конечно. Таня вообще не понимала, зачем Рыжая так делает. Самоутверждается? Или просто в ее голове на самом деле какие-то психические сдвиги? Ну – зачем делать то, что обязательно закончится мучительной, болезненной экзекуцией? Что за мазохизм? Зачем это бунтарство?
– Пожрать хочешь? Проголодалась? Ну что же…я тебе помогу! Пожри рыбки!
Лена неприятно, криво улыбнулась, и вдруг резко наклонилась к ногам Валентины. Схватила за лодыжки, прежде чем та успела что-то сказать, и выбросила ее за борт! Только пятки сверкнули!
Таня даже охнула. Потом Лена подняла руку, яхта сбавила ход, и начала возвращаться по широкой дуге, туда, где виднелась голова Рыжей, качавшаяся на волнах, как здоровенный рыжий поплавок.
– Эй, ты! – Лена слегка повысила голос, перекрывая гул двигателей – Видишь вон там, на горизонте полоску берега? Нам туда. Плыви, да побыстрее. Иначе к ужину опоздаешь и останешься голодной. Давай! Удачного заплыва!
– Я плаваю хреново! – хрипло завопила Рыжая, пытаясь подплыть к борту яхты – Я вообще плавать не умею!
– Это упущение – ухмыльнулась Лена – Вот тебе и возможность как следует научиться. Да – не вздумай куда-нибудь смыться. Вдруг лодка какая пройдет, или корабль. Мы тебя найдем, и устроим такую выволочку – кровью блевать будешь!
– Это вы можете! – плюнула Валентина, стараясь попасть в борт яхты, и пробормотала что-то ругательное, матерное – что именно, Таня не расслышала. Двигатели снова загудели, и яхта начала выходить на крейсерскую скорость, оставив за кормой несчастную Рыжую, сто раз небось пожалевшую о своем дурацком беспределе.
Через десять минут яхта тихо приткнулась бортом к небольшой пристани, и молчаливые, нахохлившиеся девушки стайкой воробьев высыпали на причал. Их никто не встречал, не было видно никакого персонала, и как только пассажиры вышли, яхта тут же отошла, в считанные секунды набрав скорость, похожая на космический корабль каким-то чудом скользящий по морской глади.
Таня проводила яхту взглядом, и чуть улыбнулась – всего неделю назад, кто бы мог предположить что так будет? Яхта, пляж, море! Где теперь гадкая, засаленная съемная квартира с ее нехитрыми пожитками? Где мерзкая «Торпеда» с искалеченным директором, кипящим от злобы и желания отомстить?! Когда-нибудь она найдет этого директора, и позволит ему… А потом будет смотреть в его глаза и смеяться!
Нет, так-то она не злая, не жестокая, но…ведь Зло надо наказывать? Ведь так же? И для того нужно стать еще большим Злом. И она станет! Обязательно станет!
Снаружи – ничего особенного, дом, как дом. Что-то вроде длинного «барака», отделанного утепляющими плитами. Внутри – полированный паркет, мягкий свет с потолка и стен, зал – большой, в нем могли бы уместиться на одиннадцать девушек, а по крайней мере раз в десять больше. Огромный стол полированного дерева, стулья с высокой спинкой, на стенах – картины каких-то современных художников. По виду – настоящая мазня. Таня не разбиралась в живописи, но…все-таки мазня. Вот Джоконда – это картина! Или Айвазовский с его морем. А когда там пятнышко, тут квадратик, а здесь полоска – что это, как не мазня? И ведь небось больших денег стоит!
– Всем сесть за стол! – Лена прошла к торцу стола, встала возле него, дожидаясь, когда рассядутся девушки. Когда последняя из них заняла свое место, помолчала еще секунд десять, рассматривая всех, будто видела в первый раз, и начала:
– Это Остров. Так мы его называем. Отсюда можно добраться только по воздуху, или по морю. Здесь вы будете учиться всему, чему мы вас пожелаем научить. И здесь вы будете исполнять все, что мы прикажем. То, что было раньше – забудьте. Жизнь заново! С ноля! Теперь можете задавать вопросы. По очереди. Когда говорите – вставайте. Правила поведения вам раздадут, и вы их изучите. Начали, давайте! Ты!
Лена указала на «прибалтийку», поднявшую руку, как прилежная ученица, и та встала, отодвинув стул:
– А чему именно мы будем учиться? Сколько времени? И в конце концов – кем мы станем? Теперь-то мы можем это узнать? Что вообще мы будем делать? Пока что нам так ничего и не сказали! Один туман!
– Туман, говоришь? Я вам намекала, но вы так и не поняли – Лена усмехнулась, и снова обвела всех взглядом – Учиться вы будете хорошим манерам, читать, писать, всему, чему учат в школе. Потому что большинство из вас – тупые уличные шлюхи, которые двух слов не могут связать без мата! Итак, кто вы такие? Суккубы. Вы знаете, кто такие суккубы?
Девушки переглянулись, растерянно пожимая плечами, Таня не выдержала, вскочила:
– Суккубы – это легенда! Какие могут быть суккубы, вы чего?!
– Суккубы – не легенда! – Лена слегка улыбнулась – Что ты знаешь о суккубах? Расскажи этим неучам!
– Ну…суккубы – это такие демоны. Вернее – демоницы. Есть инкубы – это мужчины-демоны, а суккубы – женщины. Они якобы пьют жизнь из мужчин, к которым приходят в сны, где и занимаются с этим мужчиной сексом. Мужчины потом начинают болеть, умирать…и…все. Больше ничего не знаю. Знаю только, что они, эти суккубы – очень красивы, и что мужчины перед ними не могут устоять.
– Теперь – поняли? Вы будете встречаться с мужчинами, заниматься сексом, пить у них жизненную энергию, а потом…потом вы ее отдадите! Господину! Или его адепту, тому, на кого он укажет! Например – Мастеру. Или – любому другому. За то вы и получаете свои деньги, а еще – содержание, защиту, красоту, здоровье и долголетие. Повторю, и чтобы вы запомнили – на пять лет вы наши рабыни! Будете делать все, что мы прикажем! И не думайте, что эти деньги вам достанутся так уж легко. Хотя, если сравнивать с вашей прежней жизнью – нынешняя, так просто рай! Ты! (она указала на «прибалтийку) Подыхала от наркоты, за которую готова была отсосать у любого, первого встречного – без презерватива и сомнений. Ты заработала букет болезней, самыми легкими из которых были цирроз печени и триппер. Ты! (указала на «японочку) Обслуживала гастарбайтеров в борделе – под два десятка за день. За гроши, в грязи и вони! Ты! Торговала на рынке, хромая, с выбитыми хозяином зубами! А ты (она ткнула в Таню) – домашняя девочка, выбравшаяся из своего Запердищенска на завоевание столицы с медяком в кармане, не имея даже оранжевой лошади. Хромоногая, одна нога короче другой, преследуемая друзьями придурка, которому откусила член! Думаешь, они тебя забыли? О нет! У придурка есть папаша, который владеет кучей клубов, вот он очень рассердился, потратил много денег и они нашли квартирку, в которой ты спряталась. Если бы не мы – скорее всего, сейчас бы ты сидела в подвале с цепью на ноге, и обслуживала всех, кого тебе прикажут! Во все дырки! За миску похлебки! Да, мы тоже тебе прикажем, и ты тоже будешь обслуживать всех, на кого мы покажем пальцем. Но только сравни – в каких условиях ты живешь! И подумай о том, что в конце, через пять лет ты получишь! А ты обязательно получишь – мы никогда не обманываем. Нам незачем это делать. Для нашей корпорации – это вовсе не большие деньги. Копейки. Жизненная энергия дороже. Она продлевает нашу жизнь настолько, насколько мы захотим. И не только нашу. Вы сможете отдавать эту энергию и тем, на кого мы укажем. Их жизнь продлится, их здоровье улучшится. Да, за счет других, тех, у кого вы эту самую, жизнь отберете. Но так устроен мир. Ничего просто так ниоткуда не берется. Еще вопросы? Спрашивайте, пока есть возможность. Преподаватели не могут, и не смогут вам ничего сказать. Без нашего разрешения. Ну, кто?
– Я! – Таня снова встала, удивляясь своей смелости. Вообще-то она никогда не лезла в первые ряды. Мама всегда говорил – «Подальше от начальства – спокойнее и целее! И не светись! Выскочек никто не любит!»
– Давай, спрашивай!
– Вы будете определять, с кем нам заниматься сексом, то есть, кого убивать?
– Вначале – только мы. Потом, когда войдете в силу – будете определять сами. В свободной охоте.
– Какие-то ограничения есть? Кого можно убивать, кого нельзя?
– Есть. Нельзя трогать тех, кого мы запретим трогать. На них будет наложена печать. Что-то вроде сигнального фонарика, видного только вам. Да, сейчас вы ничего не видите, но потом научитесь и будете видеть. Про ауру что-нибудь слышали? Ты слышала? Я не сомневаюсь. А эти идиотки ничего не слышали. Ничего, узнают и про ауру, и какой вилкой надо есть рыбу, а какой мясо. Каким вином запивать мясные блюда, каким морепродукты. Все это входит в ваш цикл обучения. Он продлится около полугода. За это время вам предстоит много, очень много узнать!
– А как мы сможем передавать жизненную энергию? Как вообще это происходит? И что, тот, кому мы передадим, выздоровеет, если болел? Вы говорите, что передается и отнимается при сексе, а если это старик? И у него давно уже член не работает? Тут как?
– Хорошие вопросы, умница – Лена улыбнулась – Учитесь, бестолочи! Девка-то соображает! Далеко пойдет! Если не остановят… Таня, вы суккубы! А суккуба может поднять член и у старика на смертном одре! Нужно этого только захотеть! Кстати – женщины тоже в вашем ведении. Вы, девушки, должны уметь работать со всеми. Повторяюсь – для вас нет запретов! Нет стыда! Нет брезгливости! Вы – суккубы! Демонические сущности! Вас научат всем видам секса, научат получать удовольствие от того, чего вы боялись в прежней жизни. Научат вызывать желание, обольщать, заставлять полюбить себя!
– А как нас будут учить? И…с кем?
– Опять вопрос интересный! – Лена кивнула головой – Сама догадалась, или заметила? Скорее всего случайно угадала. Да, на Острове есть и сущности противоположного пола. Инкубы. Такие же, как вы. Они, в основном, работают с женщинами. Но как и вы – нередко и со своим полом. Вы будете отрабатывать на них. Они – на вас.
– Но мы же не сможем брать у них энергию! Ты сама говорила – только у обычных людей! А они ведь инкубы!
– Будут вам и обычные, не беспокойся. Еще вопросы?
– Где мы будем жить? Как питаться? И…мы будем жить с инкубами? Есть какие-то ограничения…ну…по встречам с ними?
– Говори прямо – по сексу! Нет, вы будете жить отдельно, каждая в своей комнате, инкубы живут через стену, во второй половине здания, и вам запрещается встречаться с ними вне учебного времени. За вами будут ухаживать – прислуга, а еще – те, кто провинится. Те, кто плохо исполняет наши приказы. Те, на кого пожалуется преподаватель. Особо злостные нарушители порядка будут наказываться – жестоко, и так, что пожалеют о своем проступке. Вы полюбите секс так, как никогда его не любили. Мы научим вас любить партнера – любого партнера, который окажется с вами в постели. Вы будете ублажать каждого мужчину, каждую женщину так, будто это ваш самый главный, самый любимый человек в мире! Мы научим вас любить боль – даже наслаждаться ей! Для вас не будет запретов, но…не забывайте – вы – наши рабыни! На пять лет! У вас нет права голоса, вы не можете ничего требовать – только просить, и если вы заслужили, если мы решили оказать милость – ваша просьба будет исполнена. Вы можете общаться между собой, заходить друг к другу в комнаты, даже спать вместе, можете купаться в море, но не вздумайте общаться с инкубами вне занятий – я уже повторяюсь, но еще раз скажу – крепко пожалеете, если не послушаетесь! Все по распорядку: подъем в шесть часов по местному времени, час на умывание, на туалет, в семь часов завтрак, в восемь – начало занятий. Занятия до двенадцати часов дня, потом обед, и отдых – до двух часов. В это время можете купаться в море, смотреть телевизор – что угодно. Хоть трахайтесь друг с другом – не возбраняется. В комнате у каждой девушки есть набор для занятий сексом – приборы, дилдо, и все, что можно только придумать. С двух и до шести – занятия. С шести до десяти – отработка домашнего задания, в семь – ужин. Питаться будете в столовой, если кому-то не хватит – можно зайти после завтрака, обеда и ужина, и поесть – на месте, в столовой, таскать еду в постель запрещается. Запрещается устраивать драки, запрещается ругаться матом, употреблять жаргонные словечки – ваша речь должна быть литературной. Ходить вы будете, как до поездки – совершенно голыми. Почему? Это не ваше дело. Просто такое правило.
– И мужчины? Они тоже голые? – поинтересовалась «японочка» – А если у нас месячные, тоже голышом?
– Дура! – «прибалтийка» презрительно сморщила нос – У нас не может быть месячных! И забеременеть мы не можем! Тебе же в самом начале сказали!
– Я уже сказала – когда вы что-то говорите, нужно вставать! И не вылезать без разрешения!
Лена нахмурилась, и в три шага оказалась рядом с провинившейся, тут же вскочившей на ноги. Откуда ни возьмись, в руке Лены оказалась плетка, и не такая, невзаправдашняя, что используют любители садо-мазо, а настоящая, похожая на ногайку казаков (Таня видела такие в кино и на картинках)
– Сними платье! – голос Лены был бесстрастен и холоден. «Прибалтийка» подчинилась, заметно волнуясь, это было видно по дрожи в руках. Да и было от чего волноваться – похоже, что все уже испытали на своей шкуре руку этой женщины! Тяжелую руку, надо сказать! Так что девушка знала, чего ожидать. И боялась.
– Руки по швам! Стоять, не двигаться! Не шевелиться!
Первый удар пришелся в плечо, почти в шею – рядом с ключицей. Багровая полоса, на которой тут же выступили капельки крови.
Второй рассек грудь – красивую, пышную, упругую, будто сделанную из силикона. Кожа на груди лопнула, и по животу побежали капли крови – красные, как клюквы.
Еще удар – сбоку, через руку, по спине. Голой спине! Больно, очень больно!
Наказанная вначале терпела – молча, без звука, и только слезы лились из глаз, потом застонала, пошатнулась – когда все тело, от шеи до колен исчеркано кровоточащими багровыми рубцами, тут уже никто не стерпит.
Прекратилась экзекуция только тогда, когда «прибалтийка» упала, закатив глаза, мягко, как будто из нее выдернули хребет. В падении сильно ударилась головой (стук по всему залу!) – Таня бросилась помочь, посмотреть, что с ней получилось, но Лена многозначительно помотала головой: «Не сметь!»
Все остальные девушки молчали, завороженно глядя на бесчувственное тело наказанной. Лица их были серьезны, бледны – каждая представила себя на месте несчастной, и явно было, что это сравнение им не понравилось.
– Теперь-то вы поняли, что мы не шутим? – Лена взяла ногайку левой рукой, провела по ней ладонью, вытирая кожаный гибкий хлыст, и Таня заметила, что на ладони остался красный след. Кровь! Крепко досталось девке…
– А вот и наша пловчиха! – усмехнулась Лена, глядя поверх голов. Все девушки оглянулись, и Таня с удивлением увидела злую, как черт Валентину в мокром, хоть выжимай – платье. С удивлением – потому, что считала – плыть Рыжей придется до самого утра.
– Как так быстро добралась? – с усмешкой осведомилась Лена – Подвез кто-то?
– Дельфины – мрачно пояснила рыжая.
– О! – искренне удивилась Лена – Этот вариант я не предусмотрела! Тогда ты за это не будешь наказана. А вот за то, что устроила в самолете – понесешь заслуженную кару. И да – если кто-то возьмет себе за труд пересказать этой девушке то, о чем мы сегодня, сейчас говорили – я буду довольна. Не перескажете – неважно. Все равно будет жить по правилам – они есть в каждой комнате на стене. Грамотная, небось. А теперь разделись и бросили одежду на пол, в одну кучу. И обувь – тоже. Теперь вы снова голы и босы, как в момент рождения. Считайте, что вы теперь заново рождаетесь. И ты вставай! Хватит валяться! Не притворяйся, а то еще получишь горячих!
«Прибалтийка» открыла глаза, медленно встала на колени, с видимым усилием – поднялась. Рубцы на ее теле почти уже рассосались, кожа вновь стала чистой и гладкой. И это было удивительно, просто потрясающе, хотя Таня и знала, что следует ожидать – после той драки в салоне самолета. Никак не привыкнуть к этим чудесам!
– За мной! – приказала Лена, и не оглядываясь зашагала к выходу из зала, туда, где виднелся залитый ярким светом коридор.
По коридору они прошли метров пятьдесят, Лена толкнула какую-то дверь, она открылась, Лена вошла, иследом за ней втянулись все девушки, растерянно оглядываясь по сторонам.
А посмотреть было на что. Таня видела что-то подобное только в порнофильмах о садо-мазохистских игрищах. На стенах – плети, кнуты, цепи, узкие палки и тонкие прутья, посреди зала, и ближе к стенам – станки, о предназначении которых Таня не знала. Но догадывалась. И эта догадка бросала ее в дрожь.
– Встань сюда! Ну?! – Лена толкнула Рыжую к центру зала – Руки подними, быстро! Вот так! Стой спокойно! Не шевелиться!
Лена сноровисто и быстро зацепила руки Рыжей в специальные захваты-наручники, покрутила что-то в машине-приспособлении, стоявшей рядом на полу, и Валентина так и осталась – с вытянутыми вверх руками, переступая на месте длинными, гладкими ногами. Она вправду была красива – особенно сейчас, когда груди задрались вверх – тяжелые, упругие, подрагивающие под своей тяжестью, но не отвисшие до пупка, как это часто бывает у полногрудых женщин. Девичья грудь – вот как это можно назвать.
Лена сняла со стены гибкий, кожаный кнут и протянула Тане:
– Возьми! Двадцать ударов ей – и ты будешь прощена за участие в драке. Только бить по-настоящему, без дураков. Увижу, что удар нанесла не в полную силу – встанешь рядом с ней и получишь столько, сколько нанесла слабых ударов. Поняла?
– Поняла! – Таня стояла ни жива, не мертва. Ей – быть палачом?! Истязать?! О господи! Да что же это творится-то?!
– Ну, что застыла – бей! – выдохнула Лена – Она тебя оскорбляла, она тебя унижала – бей, выбей из нее всю дурь! Пусть она зарыдает! Пусть плачет, как дитя! Она заслужила боль! Она тварь! Сука! Бей! Ну?!
– Не буду! – в Тане вдруг что-то взвилось, будто отскочила крыша кипящего чайника – Я не палач! Вам надо, вы и бейте! Я не подписывалась мучить людей!
– Ты подписывалась выполнять все, что мы тебе прикажем – голос Лены спустился до шепота, почти свиста. Сейчас она была похожа на огромную змею – А раз ты отказываешься выполнять приказ – значит, должна быть наказана. Во-первых, ты теряешь десять тысяч долларов своего жалованья. Во вторых…становись! Да, рядом с ней! Быстро! Руки вверх! Вот так!
Стоять было не больно – оковы, как оказалось, внутри проложены мягким материалом – то ли поролоном, то ли тканью. Но вот ожидание боли, этот страх, заставляющий мочевой пузырь разжаться и пустить струйку – это хуже всего.
Таня даже описалась – она почувствовала, как по бедру потекла тонкая горячая струя. Стыдоба, да! Но Таня очень боялась боли. И чуть не закричала: «Не надо! Перестаньте! Я все сделаю! Я буду бить!» Но что-то ее остановило. То ли природное упрямство, то ли взгляд Рыжей – отчаянный, как у зверя, загнанного в угол.
Ничего, перетерплю! – подумала Таня, и закрыла глаза, чтобы не видеть происходящего.
– Всем взять кнуты! Любые! По руке! Будете их пороть! Бить можно куда угодно – кроме как по лицу. Выбьете глаз – нарушительницы порядка будут долго восстанавливаться, а значит, потеряют дни учебы. По лицу не бить! А в остальном – бейте, как хотите. И со всей силы! Увижу, что ленитесь, отлыниваете – встанете рядом с ними!
Таня не видела, кто нанес первый удар – такой жгучий, такой болезненный, что она закричала и задергалась, повисая на руках. Удар пришелся по груди, прямо по соскам – крупным, красивым, ее гордости – и рассек левый сосок прямо до крови.
Второй удар – по бедру.
Третий пришелся в пах, прямо по киске, как будто нарочно туда и метили. Нежная кожа разошлась, закровоточила, и Таня завопила что есть силы. Все, что она испытывала до сих пор, вся та боль – начиная с детства, и заканчивая поркой в коридоре административного здания Корпорации – все было детскими играми. Эта боль не сравнится ни с чем – если только не с поджариванием на костре!
Удары сыпались один за другим, и боль была такой невыносимой, что Таня впала в состояние, подобное трансу, в полусон-полуявь, когда мозг понимает, что происходит, но не может, не хочет ничего поделать, кроме одного – позволить сознанию убежать в самые дальние уголки своей «кладовой».
И Таня «убежала». Она смотрела как со стороны на то, что делают с ней, и что делают с Рыжей. Себя она не видела, видела только мучительниц с кнутами и плетьми в руках, но то, что сделали с соседкой – видела прекрасно. Лохмотья кожи, кровь, стекающая по бокам и бедрам, запрокинутую голову девушки, изо рта которой несся вой, полный страдания и ужаса. Какой бы крепкой Рыжая ни была – эта боль превосходила человеческую возможность терпеть на несколько порядков!
А потом Таня повисла на руках без чувств, и все, что происходило дальше осталось за пределами ее сознания. Она не видела, не чувствовала, как ее сняли с канатов, как отнесли в комнату, отмыли от крови – те же руки, что недавно секли ее практически насмерть.
Раны, пока ее мыли, закрылись, уже не кровоточили, и когда Таня оказалась в постели – чистая, насухо вытертая полотенцем – постельное белье, сшитое из бежевого шелка осталось прежним, чистым и приятным на ощупь.
Так начался первый день Тани на Острове.
Войти с помощью соц. сетей: