Глава 19

— Я не верю! — глухо сказал мастер — Не верю… Полковник Элрон уважаемый человек. Он мой друг! Он мне всегда помогал! Он хороший мальчик! Когда убили моего Хенеля, он вместе со мной плакал, утешал меня! Он был другом моего мальчика! А вот ты…ты кто такой?! Зачем пришел сюда?! Зачем тычешь грязными пальцами в мои незажившие раны?! Что тебе от меня нужно?!

Опа-на! Вот это я влип. Значит, убийца сына — его друг?! И что делать?!

— Он никогда не был моим другом, этот Элрон — бесцветный голос призрака громыхнул у меня в голове, и тут же сбавил интенсивность — Негодяй врет!

— А может ты врешь?! Может ты преследуешь какую-то свою, особую цель?

И тут же я будто ослеп. Картинка: «Комната, похуже чем мои апартаменты, но лучше, чем мое первое убогое обиталище. Лицо — очень похоже на лицо Гренделя, ну практически один в один.

— Ты молодец, Хенель! Опять сегодня был лучшим на мечах! Ну что же, каков отец, таков и сын…

Я-Хенель усмехаюсь, пожимаю плечами, потом хмурюсь:

— Зачем ты пришел ко мне? Что хотел сказать? Мы же все с тобой выяснили. Не лезь к Анне, она тебе не по зубам. Это моя девушка. Мы любим друг друга. И открою тебе тайну — она даже твоего духа не переносит! Понимаешь? Заставить полюбить нельзя!

Отворачиваюсь, иду к креслу, и…спину обожгло! Еще! Еще! Поворачиваюсь, вижу оскаленное в ухмылке лицо Элрона.

— Полюбить нельзя? Зато убить можно! — говорит он, и я шагаю вперед, нанося удар в эту ухмылящуюся рожу. В груди хрипит, изо рта льется что-то горячее, пузырящееся, ноги и руки слабеют.

Я промахнулся. И последнее, что увидел над собой — довольное, спокойное лицо Элрона:

— А сейчас я пойду и трахну твою девушку! Не веришь? Жаль, что ты этого не увидишь!»

— Значит, вот так это было? Так, братец…и что нам с тобой делать? Он сейчас или вышвырнет меня, или вообще пришибет! Смотри, как раздухарился!

— …И не смей сюда больше приходить, негодяй! Впрочем — это в моих силах сделать, чтобы ты больше сюда не приходил!

— Дай мне свою руку! Представь, что ты взял меня за руку и вытаскиваешь из ямы! Ставишь рядом со мной! Скорее!

***

Мастер был в ярости. И от той гадости, которую сообщил ему этот пришлый парнишка, и от того, что Мастер не понимал — ЗАЧЕМ тот это делает! Это просто не укладывалось у него в голове! Как и то, откуда этот странный парень взял информацию о сыне. Ведь он сообщил такие вещи, которые никто не мог знать! И это бесило. Это бесило больше всего!

Мастер встал, следом за ним встал и гость, за спиной которого висел небольшой вещмешок с чем-то тяжелым. Парень смотрел на Мастера широко раскрытыми огромными глазами, подходящими наверное только какой-нибудь девчонке, и молчал. Молчал — и смотрел так, что Мастеру показалось — во взгляде этого парнишки грусть и жалость, а еще — отголоски гнева, будто Мастер сейчас сделал что-то недостойное, что-то такое неприличное, что за него стало вдруг стыдно.

— А сыну поверите? — тихо спросил гость, и Мастер остановился, заткнувшись на полуслове и сразу как-то сдувшись, как лопнувший рыбий пузырь.

Мастер секунды три смотрел на то, как гость будто бы что-то вытаскивает из…непонятно откуда — тот на самом деле делал движение рукой, как если бы доставал груз. Мгновение, еще…и перед мастером стоит тень…облачко, в котором с трудом угадываются очертания человеческой фигуры. Фигура проявляется все определеннее, четче, будто выходя из тумана, и вот…перед Мастером стоит Хенель! Такой, каким он запомнил его навсегда!

— Здравствуй, папа! — голос Хенель был таким же, как и раньше. Теплым голосом любимого сына. Единственного сына.

— Хенель…сынок! — Мастер буквально упал на стул, и сердце, его тренированное, сильное сердце затрепетало так, что казалось еще немного и оно разорвется — Зачем?! Зачем ты это делаешь?! Кто ты?! Хенель умер, зачем ты мучаешь меня?! За что?!

— Папа, это я — голос «Хенеля» стало грустным — Да, меня убил Элрон. Я застрял между мирами. Я не мог уйти, пока не поговорю с тобой. Помнишь, в последнюю нашу встречу мы немного повздорили? Ты сказал, что я пожалею о своих словах. Так вот — я жалею. Я очень жалею! Папа, ты самый лучший отец на свете! Прости меня, пожалуйста… Папа, я написал тебе письмо, но только не закончил. Помнишь ту книгу, что лежала у меня в комнате? «Основы магии»? Она в кожаной обложке, и за обложку я спрятал недописанное письмо. Посмотри…

Мастер вскочил с места, сделал два шага, подходя к столу, взял книгу, одним резким движением содрал обложку с передней крышки книги, и замер, подхватив в воздухе выпавший желтый листок бумаги. С хрустом раскрыл его и с минуту читал, не отрываясь и не обращая внимания на то, что происходит в комнате. Прочитав, отвел взгляд от бумаги, посмотрел на гостя и на тень рядом с ним, снова стал читать. Прочитав еще раз, медленно подошел к призраку, остановился перед ним и прошептал:

— Значит, это все правда?!

— Правда, папа — грустно сказал призрак Хенеля — Теперь я служу…вот, ему. До самой его смерти буду служить. Или до тех пор, пока он меня не отпустит. Я обещал. А он обещал, что придет к тебе и расскажет о том, как все было. Папа, не обижай его.

— Как его имя? — спросил Мастер, и гость с улыбкой помотал головой:

— Нет, Мастер…имя свое я вам не скажу. Только знайте — я вам не враг. Я пообещал вашему сыну, что расскажу вам обо всем, что с ним тогда случилось. И еще — я пообещал ему отомстить за его смерть. Так что мы с вами в одной повозке. И так — нам ехать дальше.

— Элрон…значит, Элрон! А я-то на бедную девочку напраслину возводил! О Создатель, как мне стыдно! Я даже не могу извиниться! Ее нет в живых А она ведь любила Хенеля! У меня сейчас могли быть внуки…много внуков! О господи…

— Она слышит вас — усмехается гость — Хотите с ней поговорить? Сейчас…

Парень снова делает странное движение рукой, будто что-то поднимая на поверхность, и вот рядом с ним, держась за его руку стоит девчонка — очень красивая, одетая во что-то похожее на ночную рубашку. Гость смотрит на девушку, качает головой и со вздохом говорит:

— Извините ее за такой…хмм…фривольный вид. В чем умерла — в том теперь и ходит. Она тоже служит мне. Скоро я пойду к ее родителям. Она тоже не успела сказать им, как их любит.

Мастер подошел к девушке, посмотрел ей в лицо…

— Прости меня, дорогая…прости!

— Давно простила — девушка грустно улыбнулась — Жаль, что вы не смогли стать мне отцом. Очень жаль. Я бы гордилась таким родством.

Мастер медленно подошел к стулу, сел. За эти несколько минут он постарел так, что выглядел как столетний старик. Взгляд его блуждал, переходя от сына к несостоявшейся невестке и обратно. Он ничего не говорил, губы его дрожали, но не выкатилось ни одной слезы.

— Значит, правда… — прошептал он — И что же мне делать?

— Простите, я не могу больше их держать — тихо сказал гость, имени которого Мастер так и не узнал — Они вытягивают из меня силу. Можно, я их отпущу?

— Подождите! — Мастер сорвался с места, буквально прыжком сократил расстояние до сына и вглядываясь в лицо призрака, попросил — Можно, я его обниму?

— Можно…только ведь вы ничего не почувствуете…наверное! — ответил гость, и…Мастер обнял тень. И ему показалось, будто плеч его коснулись теплые руки сына.

— Прощай, сынок!

— Прощай, папа… — грустно сказал Хенель — Может мы с тобой еще и увидимся! Если не в этом мире, так в другом. Я найду тебя! Обязательно найду!

— Найди меня, сынок… — выдохнул Мастер — Найди!

И оторвавшись от призрака, грустно добавил:

— Прощай…дочка! Давай я и тебя обниму…

Он неловко обнял призрака Анны, и снова почувствовал что-то вроде тепла, будто стоял возле теплого, разогретого очага. А потом призраки исчезли, и гость облегченно вздохнул:

— Тяжело! Столько маны вытягивает…просто…руки уже трясутся.

Парень посмотрел в глаза Мастеру и просто, без выкрутасов, спросил:

— Как мстить будем?

***

Я шел от отца Хенеля со смешанными чувствами. Жалко было старика. И Хенеля жалко. И вообще…«жалко себя немного, жалко бродячих собак…это прямая дорога меня привела в кабак». И понимаю, что всех не пережалеешь, что все это не мое, что надо думать о себе, любимом…а не могу. Дурацкая русская привычка думать за других, жалеть весь мир, бороться за правду. Это в крови у нас — бороться и искать, найти и не сдаваться. За то иногда и получаем…«спасибо» — в спину кинжалом. Вон, болгары — некогда всю территорию им освободили, турок погнали, отомстили за «братушек», и что получили? То, что обычно и получают от «друзей» — плевок в спину. А грузины, которых спасли о геноцида? А армяне? Где теперь наши «друзья»? Оказанная услуга уже ничего не стоит…

Мы так ни к чему и не пришли. Ничего он не ответил на мой вопрос. Сказал, что должен подумать, должен все хорошенько обмозговать — слишком серьезная и страшная информация обрушилась на его голову. Ну что сказать…понимаю, чего уж там. Только поставить себя на его место…жуть ведь, на самом-то деле! Тот, кого считал своим другом, другом сына — оказывается подлым убийцей. Сын, вместо упокоенности, вместо обретения новой жизни — болтается между мирами, служит какому-то там некроманту.

Смешно, но мне на секунду показалось, что старик готов меня убить. Вот ударит мне в спину кинжалом, да и кранты мне! И только ради того, чтобы освободить душу сыночка из пут мерзкого некроманта. Ведь их поколениями приучали к мысли о том, что некромант это Зло, что от них, некромантов, все неприятности. И вот — перед ним эта самая пакость, да еще и с рабом — душой родного сыночка!

Расстались на том, что Мастер пообещал принять меня в ближайшее время — когда я надумаю, лучше всего через неделю, и если Мастера не будет на месте — для меня оставит письмо. Как меня узнают, для кого именно он оставит письмо — как-то выпало из моего внимания. Вспомнил, уже когда отошел на три квартала от школы. Само собой — возвращаться не стал.

Обратный путь занял столько же времени, сколько добирался сюда. Пришлось опять забраться в кусты, чтобы снять наведенную личину и принять свой нормальный облик, потом долго шел пешком — как на грех, ни одного извозчика в пределах видимости не оказалось. Будто попрятались все, черти! Ну а когда извозчик появился на горизонте — смысла нанимать его уже не было — до трактира осталось всего ничего. Почему опять в трактир? Да остался без обеда. Столовая в Академии уже закрыта, так что остается ждать ужина, но желудку ведь не прикажешь. Так что — в «Якорь».

Время не вечернее, но суета, шума в трактире — до небес! Вначале даже не понял, что происходит, у входа — две здоровенные фуры, похожие на те, в которых пионеры завоевывали пространства Северной Америки. Плотное полотно, которым накрыты фуры, разрисованы яркими рисунками — полуобнаженные девушки, люди в масках наподобие греческих. У входа образовалось даже что-то вроде очереди, и я задумался — стоит ли мне вообще туда идти? Что за чертово столпотворение? Цыгане какие-то понаехали!

Но упаднические мысли прервал голос Аллена:

— Эй, Пет! Давай сюда! Чего нам застыл?! Ну чего рожи состроили?! Это наш человек, музкант! Что, не слышали про Пета?! Ну и дураки вы! (взялся сокращать мое имя по здешним привычкам — черт бы с ним)

— Что за беготня? — спросил я, протискиваясь мимо ворчащих и ругающихся людей — Это кто еще такие?

— Ооо! Это, брат мой, еще какие — такие! — ухмыльнулся Аллен — Это труппа Сенеля! Неужели не слышал про такую? А! Все время забываю, что ты дикий ворк, и ничего не знаешь о мире музыки и искусства! Хе хе… В общем — знаменитая труппа! Вот, сюда приехали! Дункас всегда их принимает. Они не любят выступать на улице…и не все трактиры их принимают, а Дункас — с удовольствием. Он двадцать пять процентов берет с платы за вход. Представляешь, как выгодно — мало того, что посетители сожрут и выпьют на кругленькую сумму, так еще и за вход деньги возьмут. Классно, правда?

— Правда — согласился я, не вполне все-таки понимая, чего тут такой ажиотаж — А почему их не все трактиры принимают?

— А сейчас увидишь! — довольно хохотнул Аллен — Пойдем, я нам местечко отвоевал! Скорее, не то какой-нибудь ублюдок туда усядется, и придется его вышвыривать.

— Ну…тоже развлечение — ухмыльнулся я — А то не сумеем вышвырнуть?

— И правда! — ухмыльнулся Аллен — С тобой мы тут весь трактир выкинем вместе с его хозяином! Нет, хозяина оставим — он хороший мужик. И шлюх оставим! Как нам без шлюх? Без шлюх — нельзя!

Так, болтая, перешучиваясь, спотыкаясь о ноги сидящих за столами людей, мы и добрались до наших мест. Стол и правда был одним из самых лучших — прямо напротив сцены, практически в центре. На два свободных стула уже претендовали двое здоровенных, заросших бородами по самые уши мужика, но когда Аллен на них шикнул, тут же удалились, не попытавшись захватить вожделенные места с помощью грубой силы. Скорее всего потому, что грубой силой тут и без них хватало — рядом стояли вышибала и сам трактирщик Дункас, и оба крутили в руках неприятные такие на вид короткие дубинки, обтянутые потертой от времени и «работы» толстой кожей.

— Ты где бродишь, демон тебе в задницу! — рыкнул Дункас — Хозяин должен тебе место держать, совсем обнаглел музыкантишка ты поганый!

— Не ругайся, командир! — ухмыльнулся Аллен — Вишь, кто к нам пожаловал? Сам Пет посетил, праздник у нас!

— О! Пет! — довольно ухмыльнулся трактирщик — А после представления споешь нам? А то этот придурок скрипит, как старый башмак, и бренчит, как арбалетная тетива — никакого понимаешь ли искусства! Только и умеет, что шлюх драть! И то — Марушка жаловалась, что хреново у него стоит!

— Вот же сука! — оскорбился Аллен — Ну кто после тридцати в третий раз подряд сможет без отдыха?! А этой стерве только дай! Тьфу на нее, бесстыдную!

— Пить надо меньше! — безжалостно констатировал Дункас, и спросил у меня заботливо, как добрая мамаша — Ты поешь чего-нибудь, Пет? А то глядеть на тебя страшно — кожа, да кости. Вишь, какой Аллен справный! День ото дня жиреет! Скоро Марушка в складках его жира член не найдет!

— Да…жрать хочу, аж желудок стонет — признался я, скрывая улыбку. Аллен же всерьез рассердился и сейчас едва не подпрыгивал на стуле, как крышка на кипящем чайнике. Дункас довольно улыбнулся и подмигнул:

— Щас я тебе такую вкусноту прикажу принести! Ты пробовал утку в вишневом соусе? Утиные ножки? Ооо…это песня! Ножки только утром привезли — свежатина! Под магией держали, в холоде! Недешевые, конечно, но вкуснота-а… Но тебе-то экономить нечего, при твоих-то доходах! Пива принести, или вина?

— Пива — вздохнул я, сразу ощутив, как в глотке пересыпается песок — Пересох, как ручей! Вина не надо — я еще маленький, мне нельзя.

Аллен закатился в приступе смеха, стуча ладонью по столу, а я почувствовал себя чем-то средним между Задорновым и Петросяном — ну как легко развеселить этот народ! Солдатский юмор, простенькая шутка — и все вокруг хохочут. Мне кажется, это признак простой, незамутненной всякими там дурацкими философиями души. Люди живут как дети, у них все без полутонов. Черное и белое — никаких оттенков серого. Хмм…в хорошем смысле.

Мне принесли еду, и я принялся рвать зубами восхитительно ароматные, сочные утиные ножки. Гарниром служила каша наподобие земной толченой картошки — она даже по вкусу была такая же, как картошка. Однако я знал, что этот плод растет на дереве. На Земле вроде такого плода нет, потому я его сразу прозвал картошкой. Оно так проще.

Зал наполнился до самого предела — принесли еще стулья, выставили дополнительные столы. Место осталось только на сцене, и немного перед сценой — чтобы можно было ходить. Все окна открыли — жара! Воздух на улице прогревается уже до летней температуры, и будет еще жарче. Хорошо хоть в этом мире не курят табак, иначе тут было бы совсем не продохнуть.

А всякую там наркоту курить в трактирах не позволяют — для наркоты есть специальные курильни, куда собирается вся наркоманская гопота, опустившиеся до предела люди, и те, кто еще не упал на самое дно, но уже подкрадываются к осуществлению своей дальнейшей судьбы.

Жарко, да…я снял куртку, оставшись в рубахе, а вещмешок положил на колени — не надо искушать людей видом своего свободно валяющегося мешка. И ты в них не разочаруешься. Кстати, я так и не глянул, сколько статеров в кошеле. «Дома» посмотрю, сюрприз будет.

— Итак, господа…встречайте наших артисток — умопомрачительные Нера, Гера и Вера! Все для вас! И не говорите, что не видели! — завопил невысокий крепенький мужичок, видимо предводитель этой «цыганской» братии, и мимо него проследовали три женщины, по самую макушку закутанные в длинные, до самых пяток плащи. Они дошли до сцены, и встали там, будто чего-то ожидая.

И…заиграла музыка. Тягучая, заунывная, она мне сразу напомнила ту музыку, которая исполнялась в фильме «От заката до рассвета», под нее танцевала сексуальная вампирша. Только вместо электрогитар здесь был лютнист и парень с дудкой, издающей эти самые протяжные, заунывные густые трубные звуки. И барабанщик! Ну — куды ж без барабанщика?! А этот самый мужик, что объявлял — запел, низким, вибрирующим голосом, что тоже добавило…ностальгии. Мне даже стало смешно — ну надо же! Сейчас только вампиров не хватает! Как повыскочат, как повыпрыгнут…

Никто не выпрыгнул, кроме трех девиц неопределенного возраста — от пятнадцати до двадцати лет. Абсолютно голых, если не считать серебряных цепочек на поясе, на лодыжках, на шее и на руках. На цепочках подвешены серебряные же колокольчики, и эти колокольчики мелодично звенят, когда девушки поднимают руки или ноги. Хорошие такие девушки, красивые. Одна белая, как снег, вторая смугленькая, третья черная, как антрацит. Белая — в центре, видимо, чтобы оттенить двух соратниц.

Они сбросили плащи, швырнув их красивыми жестами на заранее подготовленный стул, и принялись исполнять нечто среднее между боем с тенью, спортивной акробатикой и танцами. И все это синхронно, в такт, абсолютно согласованно и профессионально. Представляю, сколько времени они затратили на свои упражнения!

Но похоже народ не очень-то интересовали все эти хитрые упражнения. Главным было именно то, что девицы обнажены, и выбриты до состояния коленки. Так что все их женское хозяйство перед глазами возбужденных, гораздых до похоти поддатых мужиков, и я представляю, что будет после, когда девицы закончат выступление. Бедные трактирные шлюхи! Их ожидает секс-марафон! Впрочем — почему бедные-то? Разве они не за этим тут обитают?

Но красивые девки, да…а вот эта белая…черт подери, это же воркская девица! Что тут же подтвердил Аллен, выдохнув мне в ухо:

— Видал?! Понял теперь, почему не во все трактиры их принимают? И места мало, и кое-где слишком уж нравственные трактирщики — вишь ли, бабу голу показать нельзя! Идиоты! А в центре, видал? Вашенская! Ворка! Эллен ее звать на самом деле! Никакая она не Гера! Но она не дает. И эти девки не дают… (Аллен горестно вздохнул) Ни за какие деньги не дают! Проверено! Говорят — мы артистки, а не шлюхи! А попочки…ты посмотри какие попочки! А сиськи, сиськи какие?! Ооо…я бы все отдал за ночь с ними троими сразу!

А девушки все изгибались, а девушки танцевали, и чего греха таить — я тоже вдруг почувствовал прилив крови к низу живота. Отвык, черт подери! Интернета-то здесь нет! И голые девки по экрану телека не скачут!

Наконец, музыка перестала играть, девушки медленно, без спешки взяли свои плащи, закутались в них и ушли туда, где располагались комнаты персонала трактира. А ведущий, тот что пел, громко объявил:

— А теперь, после небольшого перерыва, вы увидите жонглеров — и вы поразитесь их ловкости! Но бойтесь оказаться у них на пути — это может закончиться плохо!

— Щас самое интересное будет! — зашептал Аллен — Это только разогрев был!

Да, это на самом деле был разогрев. И то, что я увидел потом, меня на самом деле поразило. Девушек стало пятеро — три те же самые, что танцевали эротические танцы с поперечным шпагатам и всякими такими приятными глазу мужика штуками, но добавились еще две девушки — тоже лет двадцати, и тоже голые, как в момент рождения. Видимо это и было фишкой труппы Сенеля. Эдакий эротически-цирковой театр. Новые девчонки были обычными, смугленькими, как все местные, только стройные и спортивные, что в общем-то и немудрено, если учесть их занятие.

— К прежним девушкам добавились еще две — ловкие и красивые! Ода и Мада! — прокричал ведущий — Встречайте! И не стойте у них на пути!

Я все пытался понять — причем тут какие-то там пути, пока не разглядел в руках девушек длинные, острые кинжалы. И у меня защемило под ложечкой. Острые кинжалы и голые девушки — это как-то…несовместимо. Нет, это красиво, конечно, но только подумаешь о том, что кинжал может вот так запросто коснуться гладкой, прекрасной кожи…я уже насмотрелся с самого утра — что может произойти с девичьей кожей, если ее коснется нечто злое, чуждое красоте. И мне очень не хотелось увидеть ЭТО здесь.

— Смотри, смотри! Щас такое будет! — жарко шептал Аллен, и я слегка отодвинулся — от его шепота аж в ухе засвербело. От приятеля густо пахло пивом и застарелым перегаром. А еще — потом. Они тут насчет мытья не особо-то заморачиваются. Хотя сейчас и от меня наверное несет, как от скотины — по улице прошелся, да и тут уже вспотел сидючи в толпе народа.

Кстати — тела девушек тоже видимо были покрыты потом, так как блестели в свете магических фонарей. Впрочем — может намазались каким-нибудь маслом, ну чтобы красивее и пахло хорошо. Ароматическим маслом. Мой нос и в самом деле чувствовал запах каких-то сладких духов, идущий от сцены (все-таки рядом сидим). А еще — разгоряченных женских тел, что возбуждало народ почище всяких афродизиаков. Только посмотреть на эти бородатые морды, красные от вожделения, на эти выпученные глаза, на толстые языки, сладострастно облизывающие губы. Ох, только представить — вот сейчас вся эта толпа рванется, подомнет несчастных девиц, и…что потом будет — додумать не успел. Потому что девицы начали свою опасную игру.

Отправить