Глава 11

Фухх! Как хорошо-то! На КПП сдал свой увольнительный жетон дежурному — здесь они и вольнонаемные, и курсанты — и шагнул на разогретую солнцем мостовую. Сезон дождей заканчивается, облаков все меньше и меньше. Но пока что держится просто замечательная температура — на мой взгляд, не больше двадцати пяти градусов. Солнышко сияет, девушки улыбаются — хорошо!

Про девушек это я так. Нет тут никаких девушек, если не считать девушкой толстую, в грязном халате тетку, которая катит мимо меня тележку с каким-то мусором. Интересно, куда она его вывалит? Ломовые извозчики собирают мусор утром, рано.

Оделся в гражданскую одежду. Нечего привлекать к себе внимание. Хотелось надеть мундир, но не стал. Красиво было бы, да! Черное с серебром, да на белые волосы с голубыми глазами — да я модель, внатури! Хе хе…

Ладно, первым делом — в лавку торговца музыкальными инструментами. Говорят, что она тут где-то неподалеку, в трех кварталах. А что мне три квартала, если я молод, здоров и весел! Вперед, на завоевание города! Без оранжевой лошади это сделать конечно же трудно, но я постараюсь.

Лавку нашел не через три, а через пять кварталов, пришлось спросить двух прохожих, которые только головами покрутили (на кой черт зеленщикам музыкальный магазин), и еще одного стражника, который почему-то был без напарника и посмотрел на мою лютню очень настороженно. Одежда у меня не по лютне! Такие инструменты, да в таких чехлах носят люди богатые, уважаемые, а не какие-то…нищеброды-ворки!

Однако дорогу стражник показал и к лютне не прицепился. Кстати, вот сейчас я серьезно пожалел, что не надел мундир. Сразу же отношение было бы другое, уверен. Магов побаиваются и уважают, а кроме того — они ведь практически все дворяне. А к дворянам, само собой, отношение особое.

Нет, не зря. То, что я задумал — совсем не подходит для отрока, одетого в форменную одежду. Но об этом потом.

Как узнать лавку, торгующую «музыкалкой»? Само собой — по прибитой над дверью вывеске, на которой нарисованы лютня и барабан. Почему барабан — не знаю! Ну вот такая у художника причуда. Не дудка, не гусли, а барабан. Наверное, во-первых, красиво…

Хозяин лавки человек лет пятидесяти, очень важный, если не сказать — надменный. Увидев меня, нахмурился, а когда увидел мой футляр с лютней — глаза его стали по плошке и он часто-часто заморгал ресницами. А потом вдруг исчез за тяжелой занавесью, отгораживающей заднюю часть помещения от торгового зала. Появился минуты через две — румяный и благостный, будто только что принял рюмочку настойки и закусил соленым рыжиком.

— Что желает господин? — и продавец развел руками, как бы показывая на стены, увешанные инструментами. В специальных держателях были закреплены лютни всевозможного вида и размера — от самых маленьких, «детских», до больших, почти таких же больших, как моя. Но кстати — такой лютни как у меня здесь не было. Все-таки гитарная лютня это не такая уж частая штука, даже здесь. Классических — сколько угодно, в том числе и двенадцатиструнных.

Еще — барабаны всех видов, какие-то дудки вроде свирели, что-то наподобие скрипки, только с другим грифом, и много чего найдется. Вдоль стен — витрины без стекла (стекло тут дорогая штука! Не всем по карману). В витринах — все то, что нужно музыкантам для работы. В то числе, кстати, и пальцевые медиаторы!

Да — и медные, серебряные, и даже золотые! Разных видов, разных конфигураций…

— Сколько стоят вот эти, серебряные? — тычу пальцем в медиаторы.

— Три статера штука, тринадцать статеров комплект — улыбается продавец, и мне что-то не нравится его улыбка. Уж больно глаза бегают!

— Могу примерить?

— Конечно, конечно, господин! — суетится лавочник — вот, они подгоняются вот так! Поджали чуть-чуть, и вперед!

Киваю, открываю мой футляр, лежащий на витрине, достаю лютню. Вижу краем глаза, как взгляд продавца буквально вонзился в эту лютню. Хотел спросить его — в чем дело, но передумал. Ищу взглядом куда присесть, не нахожу, опираюсь спиной на стену, правой ногой как проститутка на улице — тоже в стену, пристраиваю лютню и начинаю играть. Играю канцону Вавилова, и с удовольствием отмечаю, что с медиаторами звучание стало лучше. Звонче, чище, и не надо будет ногти отращивать! Надел медиаторы, и лабай в свое удовольствие. Хорошо! Только где бы денег взять…по прежним моим реалиям сумма плевая — меньше одного золотого. Можно сказать дешево. Но когда у тебя их нет…

Додумать не успел. Дверь в лавку распахнулась, и в комнату, лязгая железками и топоча подбитыми сталью сапогами ввалились трое стражников.

Хозяин лавки сразу завопил, отодвигаясь от меня подальше:

— Вот он! Ворюга! Эта лютня стоит сто двадцать золотых! И футляр пять золотых! Я только недавно продал этот инструмент одной уважаемой семье! Инструмент никак не мог оказаться в руках этого ворка! Вор! Он украл его! Инструмент надо вернуть хозяевам, а этому подлецу руки отрубить! Мерзавец! Вор! Вор!

Стражники двинулись ко мне, я же спокойно положил лютню в футляр, закрыл его на защелки, и обратился к одному из стражников, что выглядел постарше — видимо он был главным в тройке:

— Постойте! Это моя лютня, и…

— Да что ты его слушаешь, Матриз! Врежь по башке этому воркскому отродью! — завопил веснушчатый молодой стражник и шагнул ко мне, замахиваясь дубинкой. Дубинка уже описывала полукруг, когда я ухватил ее невидимой рукой и остановил в воздухе.

— Стоять! Я курсант Академии! Вы будете иметь большие проблемы, если сейчас нападете на меня! — я достал из кармана и продемонстрировал стражникам жетон, на котором красовалось мое имя — Вот, можете посмотреть! Кто старший?!

Как и ожидалось, ко мне подошел тот, что постарше, протянул руку, я положил в нее жетон. Стражник провел по жетону верх-вниз, над жетоном возникло мое лицо и подпись: «Петр Син, курсант». Артефакт, и насколько я знаю — не очень сложный. Для тех кто умеет — не очень сложный.

— Да, жетон правильный! — гудит стражник, и лица его соратников делаются скучными и мрачными — А что насчет лютни? Это как?

— Вот дарственная — достаю из потайного кармашка футляра заранее сделанную бумагу. Я заранее сказал Фелне, чтобы эта дарственная у меня была. Правда я имел в виду не такой вот случай…дурацкий случай. Вдруг надумает забрать подарок назад? А у меня дарственная! Обломитесь! А еще — это подтверждение, что подарком не оплатили услуги, а просто подарили. За что? А за красивые глаза! Кому какое дело — за что?

— По этой дарственной семья Гастингс передает мне лютню в вечное владение и распоряжение эту лютню и этот футляр — показываю инструмент — Вот тут стоит буква «С», это начальная буква моей фамилии, и на футляре такая есть. Видите? Вот печать семьи Гастингс и подпись ее главы, а также курсантки Фелны Гастингс, которая сделала мне подарок.

— Это за какие такие услуги она сделала? — фыркает конопатый стражник, и тут же тушуется под тяжелым взглядом старшего. Правильно…не надо так с курсантами Академии, особенно с теми, кто в дружбе с известной и богатой семьей!

— Все, сержант? Вы удовлетворены? — спрашиваю я старшего. Он конечно же никакой не сержант, такого слова тут нет. Но у меня идет автоматический перевод — его звание как раз соответствует младшему сержанту, примерно так.

— Да, все в порядке! — сержант салютует, и под его взглядом салютуют и его подчиненные. Я слышу за спиной тяжелое, учащенное дыхание хозяина лавки, который понимает, что влип, и повышаю голос:

— Постойте, сержант! Я хочу подать жалобу на действия…как там тебя, неуважаемый? Как твое имя?

— Марсел Хартин, господин! — лицо лавочника покрывается пятнами — Я приношу свои извинения!

— О нет, Хартин! — ласково говорю я — Извинениями ты не отделаешься! Он называл меня мерзавцем, вором, негодяем! Вы же слышали, господа? Он обвинил меня в том, что я украл эту лютню! А ведь всего лишь надо было спросить меня — как это сделали вы, умные люди! (Сержант даже надулся, стал важным, как индюк) Я подам жалобу судье, а стряпчие семьи Гастингс поддержат обвинение, и я думаю, мы пустим по миру этого мерзавца, осмелившегося обвинить в воровстве друга такой уважаемой семьи! Я тебя разорю, подлец! Как ты смел назвать меня вором?! Я бы вызвал тебя на дуэль, если бы ты был благородным господином! Я, будучи курсантом Академии, имею право вызвать на дуэль любого — кроме его величества Императора! Ты поплатишься за свои грязные слова!

— Я компенсирую, господин! Я заглажу вину! Хотите, я подарю вам эти медиаторы?! Хотите?!

Я сделал вид что думаю, и состроил самую грозную рожу, которую мог сделать. И тут вновь произошло неожиданное. Один из стражников, высокий черноволосый молодой мужчина вдруг хлопнул по лбу ладонью:

— Вспомнил! Вчера только рассказывали! Вы не тот ли курсант Академии, что на дуэли вырвал противнику челюсть вместе с языком?! Представляете (он радостно хохотнул) — схватил за нижнюю челюсть и вырвал! И шлепнул на арену! Весь город уже знает! В Академии один только ворк, а раз господин говорит, что учится в Академии — это он и есть! Да у кого вырвал-то! У сына Элрона!

— Нет…я наверное откажусь — говорю медленно, глядя в глаза продавцу — Такое оскорбление можно смыть только кровью. Я попрошу судью назначить Божий Суд, и на этом поединке ты сможешь защитить свою честь. Убьешь меня — и не надо никаких медиаторов отдавать. Ну а я тебя убью…значит, такая твоя судьба! Будьте свидетелями, господа! Ваши честное слово будет по заслугам оценено империей!

Продавец стоял белый, того и гляди грохнется на пол. Я даже забеспокоился — вот сейчас отбросит копыта от сердечного приступа, и с кого мне тогда поиметь бакшиш? Не переборщил ли я в своей жадности?

— Здорово! — восхищаются два стражника — Посмотрим на Божий суд! Интересно, он язык ему вырвет? Надо будет сделать ставку на язык!

— Господин! — лавочник падает на колени — Простите, господин! Не надо суда! Я компенсирую!

— Вот эти медиаторы — пощелкиваю пальцами, на которые так и надеты упомянутые девайсы — Еще медные, такие же. Три комплекта лучших струн к моей лютне, по два статера уважаемым стражникам за ложный вызов, и золотой мне — за моральные страдания. Только прямо сейчас, и без разговоров! Правильно говорю, господа стражники?

«Господа стражники» радостно загудели:

— Правильно! Конечно, правильно, господин! Ишь, обнаглел проклятый лавочник! Да его за такие дела вообще поджечь не грех!

Лавочник сорвался с места и скрылся за занавеской. Через десять минут я удалялся от лавки, радушно попрощавшись со стражниками, довольными, будто получили выигрыш в лотерею. Кстати — очень даже хороший выигрыш, в статере тридцать мелких серебрушек-файтов, на эти серебрушки можно неделю пить пиво в трактире. И я не в пролете, и еще как не в пролете! Пусть это и не старый золотой вонд, а вовсе даже новомодный, в котором содержание золота меньше, но…восемнадцать статеров отдай, и не греши!

А еще — комплект струн вообще-то стоит…ой-ей сколько много стоит! Они ведь не простые, они сделаны из жил, обработанных магией. Порвать их конечно можно, но очень и очень трудно. Со временем конечно же магия из них улетучивается, они все равно рвутся, но продержатся гораздо дольше, чем земные стальные или нейлоновые с металлом струны. И звучат…мягче, как мне кажется. Теперь я обеспечен струнами на годы вперед! Впрочем…это смотря как играть. Для профессионального музыканта наверное их и на год бы едва хватило. Хотя это и не точно.

Таак…вот и ювелирный магазин. Назвать его лавкой как-то язык не поворачивается! Солидное каменное здание, красивая вывеска, каменные ступени, ведущие по лестнице к входу. По здешним меркам — бутик, да и только!

Поднимаюсь, толкаю дверь. Тут же натыкаюсь взглядом на гиганта едва не на голову выше меня и весом точно с двух меня. В броне, в полном боевом вооружении — стоит, настороженно смотрит, держа руку на коротком широком мече. Ну да — длинным тут не размахнешься. Когда я вошел — охранник тут же перекрыл спиной вход — вдруг схвачу какую-нибудь вещь и побегу с ней на улицу! Тут-то он меня и сграбастает. А схватить вещь несложно — вон они все, по витринам разложены. Кольца, перстни, подвески, с камнями и без — чего тут только нет! Только покупай!

Хозяин появился как из воздуха — вот только что его не было, а теперь уже есть. Смотрит на меня, кивает:

— Что угодно господину? Что-нибудь показать?

— Я бы хотел, чтобы мне показали особые, Мендарские подвески! — говорю я кодовую фразу, и лавочник тут же отвечает так же естественно, как если бы делал это три раза на дню:

— Мендарские уже проданы, но я могу показать вам гораздо лучшие подвески! Пойдемте со мной!

Он кивает на незаметную дверь в стене, исчезает за ней, я иду следом, через несколько секунд оказываясь в уютной комнате примерно двадцати метров квадратных. На полу ковры, у камина мягкие кресла, у стены широкий диван — при желании и поспать, и…с кем-нибудь поспать. В центре комнаты большой круглый стол темного полированного дерева, и вокруг него шесть тяжелых, могучих стула с высокими резными спинками. Переговорная, она же комната отдыха. Знакомо.

— Присаживайтесь — лавочник жестом указывает на одно из кресел — Вам что-нибудь налить? Выпить, или просто попить?

— Если можно — воды с соком — прошу я — Глотка пересохла пока шел. Скоро жара будет!

— Да, скоро жара будет… — бесцветным голосом говорит мужчина, и достает откуда-то из стены запотевший кувшин. Быстро наливает мне в кружку и подает. Я пью, чувствуя, как холодная струя терпкой жидкости льется в желудок. Хорошо!

— Ну, так что имеете сообщить? — говорит мужчина, дождавшись, когда я напьюсь. Садится, и терпеливо ждет, пока я ставлю кружку на стол. Я вздыхаю, и начинаю свой краткий рассказ. Рассказывать особо нечего — завязал кое-какие дельные контакты, например, с семьей Гастингс, влип с дуэлью…

Тут меня прервали:

— Так это вы так изувечили несчастного Элрона?! Да тут весь город уже кипит, обсуждают, делают ставки на то, сколько дней вы проживете после этого! Старший Элрон поклялся подвесить вас вверх ногами и содрать кожу с живого! Такие ходят слухи.

— Преувеличение — бодро говорю я, чувствуя, как внутри похолодело — Он же благородный дворянин! И такое зверство?! Дуэль была по всем правилам, это все знают!

Мужчина посмотрел на меня со смесью жалости и брезгливости во взгляде. Так смотрят на умалишенных, которых вроде бы и жаль, но лучше пускай они бродят где-то подальше, не у тебя на глазах.

— Я бы вам предложил, господин Син…по крайней мере полгода не показываться из-за стен Академии. В противном случае ваша жизнь будет под угрозой. Я сообщу нашему господину о том, что вы мне рассказали. От него же я передаю вам послание: налаживай контакты, учись.

— И все? — хмыкаю я — а в послании ничего не было вроде: «Получи десяток золотых и купи себе новую одежду»?

— Ничего такого не было — спокойно отвечает мужчина и пристально смотрит на меня. Я понимаю и поднимаюсь из кресла. Все сказано, пора бы и честь знать!

***

Порты ничем не отличаются друг от друга. Высокая стена, ворота, за проезд через которые взимают плату, корабли — на рейде, и у причалов. Цепочки полуголых мужчин, которые бегают по сходням, таская на себе мешки, тюки, и ящики. Грузчиками здесь служат рабы, если слово «служить» им как-то подходит. Рабы свои, корабельные, или рабы портовые — высохшие на солнце, всегда бегущие, ибо раб не должен ходить шагом — они вызывают жалость и досаду. Неужели нельзя попытаться бежать? Неужели они готовы вот так, всю жизнь бегать по сходням пока не упадут и умрут от усталости? У меня на шее был магический ошейник, потому я не мог бежать, а у них?! Обычное кольцо, металлическое, либо кожаное! И почему не бегут?

Напротив порта, почти у самого выезда, только чуть поодаль — здоровенное двухэтажное здание из красного обожженного кирпича, больше похожее на казарму, а не на трактир, одновременно являющийся борделем. Я узнал у стражников, какое заведение здесь в городе считается самым крупным, и таким, чтобы в нем еще играли музыканты. Мне сходу назвали два трактира. Один в центре, в аристократическом квартале, он называется «Зеленый сад». Почему такое название — да чертего знает. Ну вот захотели назваться зеленым садом — кто может запретить? Плати налоги и зовись хоть старой какашкой — слова тебе никто не скажет. Твое право!

Кстати, насчет «права» — очень полезно знать законы страны, в которой ты собираешься жить. Вот если бы я не знал юридических тонкостей, не знал, как можно официальным путем испортить жизнь лавочнику — ушел бы не солоно хлебавши, удовольствовавшись извинениями и расшаркиваниями. Развести виновного на приличную сумму — это тоже искусство. Адвокаты тем и живут. Кстати, очень помогла моя репутация дикого, необузданного ворка, вырывателя языков. Уж не знаю, как там будет дальше, но сегодня эта самая репутация меня выручила.

Этот трактир считается ниже уровнем, чем тот, что в центре. В нем обычно обитают грубые представители самой что ни не есть темной прослойки общества: буйные корабельщики, пираты, купцы, которые иногда еще и пираты, наемники всех мастей, ну и само собой — бандиты, воры, жулики, попрошайки — кого только тут нет! Это стражники мне рассказали, после обретения нежданно упавших в их карман статеров ставшие очень добрыми и предупредительными. Все рассказали, показали, даже маршрут в пыли начертили. Вот что деньги животворящие делают! А если представить, что делают большие деньги…дух захватывает!

Называется этот трактир просто и без изысков: «Якорь». Кстати, очень на мой взгляд креативное название — что еще держит моряка на берегу? Выпивка и бабы! А что его ожидает на берегу после долгого плавания? То-то же…заякорился, и сиди, наслаждайся вкусом слабенького пива. По ходу дела разбавляют, сволочи. Слабее «Жигулевского»!

Время еще раннее, трактир заполнен максимум на четверть производственной мощности, так что места в длиннющем зале более чем достаточно. Сцена для выступлений находится не в конце зала, как следовало бы ожидать, а ровно посередине, у стены. А вот подают блюда таская их из дальнего конца зала. Не знаю, чем обусловлено такое расположение, но можно предположить, что в основе всего мысль о том, что приобщение к искусству должно быть удобным для всех, кто находится в зале. Загони сцену далеко — задние ряды ничего не услышат. Ну а что касается того, что окно в кухню находится на Камчатке — так и это объяснимо. Пока подавальщица идет с очередным блюдом к клиенту — остальные могут захотеть заказать то же самое. Так сказать товар лицом. Бегать только подавальщицам тяжело, представляю, как у них устают ноги к концу смены.

В зале обычно выступают музыканты, они приходят ближе к вечеру, обычно часам к семи, когда порт перестает пропускать повозки и корабелы расползаются по городу в поисках выпивки и приключений. Кроме музыкантов здесь бывают и акробаты, и жонглеры, и танцовщицы. Нет только фокусников — по понятной причине. В мире магии фокусники нужны так же, как шланги для полива огорода на южном полюсе.

Сразу не пошел к хозяину трактира. Вначале заказал кружку пива, закуски — копченого мяса. Взял пирог с мясом — свежий, ароматный. Готовили здесь вполне недурно, пусть даже место считалось таким уж совсем злачным. Опять же — народ сидел трезвый, только возле окна на столе спал человек — лежа головой прямо на столешнице возле недопитой кружки пива. Нормальный такой натюрморт. Кстати, пьяницу никто не выкидывал на улицу, хотя стену в углах комнаты подпирали два высоких мужчины в извечных кольчужных безрукавках-жилетах и кожаных штанах. Сколько ни видел вышибал — все одеваются именно так. Это у них что-то вроде униформы. Ну а зачем выкидывать пьяненького мужичка — он чуток поспит, а потом и еще чего-нибудь закажет, благо что зал почти пуст и мест хватает всем. Я за своим столом на шесть человек вообще сидел один.

Здешние проститутки тоже пока не работали — сидели в углу возле вышибалы и о чем-то весело говорили — со взрывами хохота и даже визгом. Сдается, что визг был не слишком натуральным, это скорее всего звуковая реклама — «Посмотри на меня! Вот я! Жду мужчину!» Но всем гостям этого зала было плевать на стайку шлюшек — градус еще не тот, чтобы радостно задирать кому-то юбку. Вначале мужчина должен выпить, обсудить начальника и дерьмовую власть, и только потом перейти на обсуждение женских прелестей, и на способы их получения.

Пришлось сидеть часа два, пока зал заполнился хотя бы наполовину. И только к девятнадцатому удару колокола на портовой вышке народ попер в трактир с такой активностью, что казалось — это последняя выпивка в их жизни, и надо поскорее влить гадкое пойло в луженую глотку. А то ведь и не дадут! Кончится!

Вот появился и музыкант — первый музыкант. Он прошел к стайке шлюх, поулыбался им, кивнул вышибале, который едва заметно откликнулся на приветствие лютниста (да, это был именно лютнист), и прошел к сцене, таща за собой видавший виды ободранный стул. Лютня этого лабуха была под стать этому самому стулу — вся исцарапанная, и по-моему некогда даже отремонтированная, похоже что на ней не только играли, но еще ее использовали как оружие ударно-дробящего действия. Что очень негативно сказывается не только на черепной коробке того, кому врезали инструментом, но и на самом несчастном инструменте. Бить лютней — чистое варварство! Что, стульев вокруг мало? И не надо говорить, что неподъемные! Да, вот такие специальные тут стулья, чтобы пьяный или хилый не смог их метнуть или как следует стулом размахнуться. Стратегия, однако! Или это тактика? Да какая, к черту, разница…

Музыкант заиграл, и зал начал стихать. Играл этот лабух честно сказать слабовато. И голос у него не восторг — так…блеял по козлячьи, закатывая глаза. Но народу все равно нравилось. Вначале он спел длинную слезливую балладу об ушедшем в море парне, который вернулся весь в шрамах и с деньгами, а девушка его умерла, не дождавшись. Что-то вроде песни нашей «Мельницы» — «Ждала, пока не умерла». Только гораздо длиннее, без ритма и не в такт.

Давно заметил, что здесь никто особо не следит за ритмом, а все исполнение баллад — это просто некий рассказ, который идет в музыкальном сопровождении. По крайней мере так было во всех трактирах, в которых я побывал. До уровня земных песенников им еще расти и расти. Даже до самых поганых представителей попсы не дотягиваются. И это, кстати, для меня очень хорошо. Я сейчас тут как зрячий среди слепых. Они ведь похоже что даже нотную грамоту еще не придумали чтобы записывать свои мелодии. Запоминают на слух.

Когда этот лабух пропел третью балладу, терзая мой нежный слух, я отправился на поиски хозяина заведения, и эти поиски увенчались успехом буквально через минуту. Первая же подавальщица указала мне на высокого крепкого человека, которого можно было даже принять за вышибалу, и я пошел к нему, прокручивая в голове слова, которые сейчас скажу. И кроме: «А давайте я вам поиграю!» — ничего в голову не приходило. Впрочем, хозяин трактира ничуть не удивился, а по-моему даже слегка обрадовался:

— Точно умеешь играть? Ну что же…как вижу, инструмент у тебя знатный! Давай, сейчас сгоню со сцены Аллена, он уже надоел своим скрежетанием. Другие музыканты где-то запропали, видать с похмелья страдают — вчера сильно поддали по случаю дня рождения дудочника, так что у нас сейчас как раз тот момент, когда любой, самый хреновый музыкант будет в радость. Ведь хуже Аллена сыграть невозможно!

— А чего тогда его слушаете? Гнали бы прочь!

— А вот нет больше никого — так и Аллен сойдет! — ухмыльнулся мужчина — Меня Лемонт звать. Тебя как?

— Петр — тоже улыбнулся я. Мужик мне нравился. Конкретный такой чел, уверенный, знает себе цену, но не заносчивый. Ехидный, да, так имеет право! Кто какой-то залетный музыкантишка, и кто — он? Тут обороты небось такие, что Лемонт давно должен на золоте есть. Хорошее место, проходное. Суетливое только…

— Ты вот что, парень…только поосторожнее — вдруг предупредил тарктирщик — Аллен у нас известный забияка. Может и тебе по морде нахлестать — ну чтобы дохода не лишал. Попробуй с ним как-нибудь договориться, как-нибудь по-доброму. И вот еще что — платить я тебе не буду. Но на те деньги, что кидают посетители — не претендую. Все твое. Сколько сумеешь заработать — уноси. И еще…будут тебя угощать вином — бери самое дорогое. Я тебе вместо него налью воды. Половина цены — твоя. Это тоже входит в заработок музыканта. Мне кажется, ты еще новичок, хотя судя по всему играть умеешь. Ну все, шагай к сцене. И помни, что тебе сказал про Аллена! Потом не обижайся…

Отправить