Глава 22

Трое парней, мой возраст, или чуть постарше. «Мой» — это возраст тела Келлана, не Петра Синельникова. У двоих ножи — не «фирменные», как у членов бандформирований, просто ножи, годные и хлеба нарезать, и кого-нибудь прирезать. Но серьезные такие ножички, не перочинные. Выражение лиц видно хорошо — стоят лицом к лунам.

Вообще-то здесь бывает полностью темно только тогда, когда луны скрываются за облаками, особенно дождевыми. Впрочем, за все время что я здесь живу, дождик прошел всего раза три, и то…очень быстро прекратился. Сезон дождей еще не наступил, вот тогда и польется как следует.

Не люблю дождь…ползать по грязи — еще то удовольствие! И ходить тоже — идешь по лесу, а с веток за шиворот льются ледяные капли. Земля под ногами — чав…чав…чав…берцы мокрые, носки мокрые, и спасение только в постоянном движении. Иначе околеешь от холода, или как минимум простудишься. Соплями изойдешь, а сопливый, чихающий и кашляющий разведчик — это даже не смешно. Это смерть.

— Что хотели? — спрашиваю я спокойно-весело, и вопрос этот совершенно риторический. Ну что могут хотеть вооруженные ножами и дубинкой парни, окружая беззащитную парочку? Наверное обсудить одно место из Священного писания! Богословский диспут устроить, точно!

— Мы хотим твою одежду, твой кошелек и твою девку! — сказал, и хохотнул один из парней, высокий и плечистый. Он стоял в центре и держал в руке короткую дубинку наподобие тех, что якобы любили таскать ниндзя. Не знаю, как она называется — из нее пд 90 градусов торчит клювообразный небольшой клинок. Забавная штука, только насколько она пригодна к бою? Но это я скоро узнаю.

— Да вы чего, парни?! Что мы вам сделали?! — бормочу я, горбясь, и делаясь как можно ниже. Если ты ниже противника, он всегда подсознательно посчитает, что ты безопаснее, чем на самом деле. И расслабится.

Так все и вышло. Мне позволили безнаказанно приблизиться на расстояние шага, и я мгновенно «выстрелил» правым кулаком, чиркнув по скуле старшего группы. Вроде легкое касание, никаких особых разрушений, но глаза парня тут же закатились и он мягко повалился на мостовую.

Двое других ничего не успели сообразить, только недоуменно посмотрели на вожака — чего это с ним? Моего удара они даже не заметили.

Второй получил пробивающий удар в печень, которые тоже гарантированно его вырубил.

Третий все-таки понял, поднял свой нож, встав в некое подобие стойки, открыл рот, чтобы сказать нечто боевое, или оскорбить меня (что тоже — суть боевая мантра), и тут я попросту сломал ему челюсть.

Если правильно ударить, с достаточной силой и умением, челюсть ломается как стеклянная. А я умею бить. Хруст — и снова закатившиеся глаза и звук от падения тела на мостовую. Обычная шпана, которая и ножами-то пользоваться не умеет. Из них до сорока лет дожил бы хорошо если один. Улица не прощает неумех, и расправляется с ними самым жесточайшим способом. Например — прислав к ним на встречу такого волкодава, как я.

— Ты их убил? — голос Герды за спиной, и я оглядываюсь, смотрю на девушку, подмечая каждое ее слово, каждое движение. Как она отреагирует на ЭТО?

— Нет — спокойно отвечаю я — Это ТЫ их убила.

— Я?! Я не убивала! — протестует девушка, и я соглашаюсь:

— Да, пока не убивала. Но сейчас убьешь.

Не обращая внимания на Герду, обыскиваю парней. Ни денег, ни украшений — самые что ни на есть настоящие нищие гопники, вышедшие на промысел. Может даже и ножи с дубинкой взяли напрокат. На свои еще не «заработали».

Поднимаю один из ножей, протягиваю девушке:

— Бери. Бери, я сказал! Ну?! Если сейчас не возьмешь, если не сделаешь это — уходи. Ты просила меня научить тебя убивать. Я — учу. Убей их!

— Но я не то имела в виду! — лепечет девушка, неловко держа в руке боевой нож.

— А я — то! Ты просила меня научить тебя убивать. Я — учу. Если ты не выполнишь то, что я говорю, нарушишь наш договор. И значит — уйдешь прочь. Поняла?

— Поняла! — выдыхает девушка, вцепляясь в рукоять ножа правой рукой.

— А раз поняла — режь! Вот этого! — и я показываю на старшего, который может очнуться с минуты на минуту — Приставляй нож сюда, к уху, и одним движением — вот сюда! Нажимая на рукоять! Ну! Давай! Быстро! Он сейчас очнется! Режь, тупая сука! Я сказал — режь!

Девушка прикрыла глаза и двумя руками, не глядя полоснула по горлу уже открывшего глаза парня. Он захрипел, уцепился руками за руки Герды, будто пытаясь ее остановить, но тут же руки его опали, как отрубленные ветки дерева, тело задергалось в последних судорогах уходящей жизни. Герда пропахала горло до самого позвоночного столба, почти отделив голову от тела. Кровь с бульканьем выхлестнулась на мостовую, обезглавленное тело засипело, захрипело, и фонтан крови ударил в лицо девчонки.

Герда выпустила из рук звякнувший о булыжник мостовой нож, ошалело посмотрела в открытые глаза мертвой головы, и…ее начало рвать. Прямо на труп, на разверстую рану, из которой виднелись белые позвонки позвоночного столба.

Дождавшись, когда пройдет очередной приступ рвоты, я спокойно, без выражения сказал:

— Слишком большое усилие приложила. Следующий раз контролируй. Достаточно было перерезать сонную артерию, она находится здесь — показываю на втором гопнике, которого уложил ударом в печень.

— Бери нож и продолжай. Ну! Давай! Давай, кукла безмозглая! Делай что сказал! Делай!

Берет нож, пошатываясь подходит к парню и начинает пилить ему глотку, будто режет хлеб на кухонной доске, но…очень слабо, неглубоко. Парень открывает глаза — то ли от боли, то ли время пришло очнуться, и зажимая свищущую из артерии кровь жалобно причитает:

— Нет, нет, пожалуйста! Нет! Мамочка! Мама!

Я подбираю второй нож разбойников, и вонзаю его в сердце парня. Он вытягивается во весь рост, суча ногами в стоптанных башмаках, затихает.

— Сейчас недостаточное усилие приложила. Он мог закричать, привести сообщников, создать нам неприятности. Нужно перерезать трахею вместе с артерией, тогда он будет только сипеть, и не более того. Давай следующего.

— Я…я…не могу! Не могу! — шепчет девушка, и рука ее ходит ходуном. Похлопывая ее по плечу:

— Добей его. Это будет акт милосердия. Видишь, у него челюсть сломана? Он теперь ни есть, ни пить не сможет. А ты отправишь его на новое перерождение, в новое тело. И родится он кем-нибудь другим. Лучшим, чем в этой жизни. Давай! Режь!

Парень не очнулся. Герда аккуратно, как я ее учил, перерезала ему глотку и отошла — глубоко дыша, похоже что борясь с тошнотой. Да, точно — ушла в сторонку и еще пару раз попыталась избавиться от содержимого желудка, и от самого желудка в частности.

Первый тобой убитый враг — это запоминается навсегда. Первый убитый ножом. Застреленные — не в счет. Иногда их даже и не видишь. То ли ты попал, то ли твой товарищ — упал враг, да и упал. Но когда ты бьешь ножом и видишь глаза своего противника, то, как из них уходит жизнь…это в тебе навсегда. Нет, я не блевал в тот, самый первый раз. Но запомнил.

— Собери ножи и забери дубинку. И пойдем! — командую я, Герда молча, слегка пошатываясь, исполняет, и мы идем по улице туда, где можно будет наконец-то расслабиться. Домой.

По дороге больше нас никто не беспокоит, хотя мне показалось, что я несколько раз чувствовал на себе чьи-то недоброжелательные взгляды. Уличные шакалы — они ведь чувствуют, на кого можно нападать, а на кого — нет. Шакал не может победить волка, а волк его — запросто. Тут главное выработать в себе уверенность в своих силах, абсолютную, непререкаемую уверенность в том, то ты победишь любого, кто заступит на твой путь. Сумеешь — и тогда ты спокойно пройдешь мимо толпы гопников, и они не посмеют тебя тронуть. Если допустишь в мысли хотя бы маленький отголосок страха — шакалы это почувствуют, и тогда берегись! Слабый — это пожива для сильного. Вот главный закон джунглей. И каменных джунглей — тоже.

* * *

У одного литературного персонажа утро началось с танцующей старухи. У меня — с грохота на кухне. И я подозреваю, что это такое грохнуло! Ох, моя медная кастрюля…похоже что настал твой час испытаний!

Тихо, очень тихо поднимаюсь, и стараясь не скрипеть половицами, иду по направлению к источнику звука. В руке — та самая палка с «клювом», которой меня вчера пытались запугать на свою беду. Ну так…на всякий случай. Вдруг злодеи сумели преодолеть защиту дома, ворвались в святая святых, на кухню, и сейчас чавкая жрут вчерашний суп! Коварству супостатов нет предела!

Герда стояла ко мне спиной, вернее — задницей, и подоткнув юбку так, что было видно и то, что я в общем-то и не хотел видеть, подтирала пролитое на пол. И я не смог удержаться. Ни одна особь мужского пола не сможет удержаться при таких обстоятельствах! Ну…мне так кажется.

От звонкого шлепка по голому заду Герда подпрыгнула едва ли не выше потолка, завизжала так, что у меня уши заложило, а потом метнула в меня тяжеленную чугунную сковороду с такой легкостью, что просто любо-дорого было смотреть! Конечно же я уклонился от зубодробительного снаряда, но если бы на моем месте был настоящий супостат — ему бы не поздоровилось. Молодец, чо уж…

— Спокойно! Свои! Всегда будь настороже! А то вот так подкрадутся… — нарочито серьезно сказал я — А то, что умеешь метать снаряды — это хорошо. Кстати, а ты готовить-то умеешь?

— Умею! — сердито буркнула Герда, и опасливо покосилась на палку в моей руке — А мне нож дашь?

— Дам — легко согласился я, и почесывая живот отправился на выход из дома. Уже на пороге оглянулся, спросил — А когда завтрак будет?

— Я откуда знаю — когда?! — все еще сердясь, буркнула красная, как помидор девушка — Ты бы мне показал, где тут у тебя кладовые, погреб или что-то такое. Я ведь ничего не знаю о доме!

— Мое упущение — согласился я — Пойдем, покажу. Только обуйся, и больше не ходи без обуви по улице. Во-первых, может поранить ногу и занести в рану заразу. А мне потом тратиться на лечение. Во-вторых, тебе зачем черные ноги с въевшейся в пятки грязью? Ты теперь благовоспитанная девушка, и должна соответствовать своему образу. Не какая-нибудь уличная замарашка, пора привыкать к чистоте и порядку.

И снова она покраснела, от самых плеч до макушки. Посмотрела на свои ноги и покраснела. Мда…как-то надо отучать ее от этого дела. Ишь, институтка какая-то, а не уличная попрошайка-воровка!

— Ты всегда так краснеешь? — спросил я небрежно, вернувшись в дом и выбрасывая Герде приготовленные Аурикой старые, но крепкие сандалии на завязках.

— С детства — созналась Герда, и…да, покраснела — Ничего с собой не могу поделать! Это сильнее меня!

И тут же сердито, с ненавистью добавила:

— Отчиму это нравилось. Он говорил, что я краснею как невинная девушка в первую брачную ночь, как будто в первый раз ложусь в постель. Ненавижу!

Она ринулась к столу, схватила чашки, ложки, начала их суетливо раскладывать по полкам, но я ее остановил:

— Погоди. Присядь. Хочу с тобой поговорить, прежде чем мы начнем нашу совместную жизнь. Вчера было некогда, и ты была не в том состоянии — после лечения, и после…ночного приключения. Но вот теперь, после отдыха, давай-ка мы и поговорим… Сядь за стол, не суетись.

Герда села, снова раскрасневшись, и положив руки на стол, уперлась взглядом в столешницу.

— Скажи, зачем тебе надо, чтобы я научил тебя убивать? — спросил я спокойно, и как можно доброжелательнее — Хочешь убить отчима?

— Да. А еще — наемника, который меня насиловал. И который отдал потом меня своим друзьям. Я их всех запомнила, всех! Я хочу их убить, вырезать члены и засунуть их им в рот! Чтобы почувствовали, как это…

Она скривилась, из глаз потекли слезы. Я ждал, пока девушка успокоится, потом решил все-таки остановить этот слезопад:

— Хватит плакать! Я не понимаю, как ты вообще выжила на улице с таким понимаешь ли…чувствительным сердцем! То она краснеет, то рыдает по любому поводу! И убить она видишь ли не может — жалко ей! Вчера я тебе показал, что такое «убить». Теперь ты знаешь. Знаешь, спрашиваю?

— Знаю… — вздохнула девушка — Теперь знаю.

— В общем, так, моя милая…если ты рассчитываешь, что я вместо тебя пойду убивать твоих недругов — ты ошибаешься. У меня еще куча несделанных дел. Мне нужно убить кучу народа, а потом валить отсюда как можно дальше! Потому что меня будут искать по всему свету. Даже сейчас, когда ты сидишь рядом со мной — подвергаешься смертельной опасности. Чего глаза вытаращила, дура?! Да не я тебя убью, на кой хрен ты мне сдалась?! Придут убивать меня — достанется и тебе! И очень даже достанется, пожалеешь, что не осталась на улице!

Я замолчал, молчала и Герда, видимо обдумывая мои слова. Я выждал время, слов собеседницы не последовало, и тогда уже продолжил:

— Мое предложение вот такое: я даю тебе денег, ты уходишь, и живешь своей жизнью. Денег будет достаточно, чтобы снять домик, или комнату в доме, а на остальные безбедно жить несколько лет. За это время ты или подыщешь себе место работы — например, горничной в хорошем аристократическом доме, или продавщицей в магазине, или…в общем — сама решишь, что тебе лучше. Может, обучишься какому-нибудь ремеслу, например — шить научишься, платья всякие, и все такое.

— Я умею шить, я хорошо шью… — тихо сказала Герда — Мама меня учила, и у меня хорошо получается. Я лучше чем она шью! Мама сама мне говорила. Я и рисую хорошо, ведь швея не только шьет, она еще и выкройки рисует. И картинки с готовым платьем. Только я не хочу ничего. Шить не хочу. В магазин не хочу. Денег от тебя не хочу. Хочу научиться убивать — так, как это умеешь делать ты. Я видела, как ты уложил этих парней. Уверена — если бы ты сделал это ножом — они бы и пикнуть не успели. Только не понимаю — зачем заставил меня их убить…у меня чуть сердце не разорвалось. Он ведь…смотрит, смотрит на меня! Он…он мамочку звал!

Герда всхлипнула, закашлялась, и потерла ладонями лицо. Потом снова уперлась взглядом в стол и замолчала. Так мы посидели с минуту, и я продолжил:

— Я уже начал тебя учить. Ты думаешь, для чего я заставил тебя убить этих парней? Чтобы проверить, подчинишься ты, или нет? Частично это так и есть. Но в основном совсем для другого. Понимаешь, есть люди, которые НЕ МОГУТ УБИВАТЬ! Что бы не делал, как бы не уговаривал, но этот человек не может лишить жизни другого человека. Вот скажи, Герда…когда твой отчим тебя насиловал, когда глумился над тобой, причинял боль, у тебя была мысль его убить? Или проще так: ты почему его не убила? Почему позволяла над собой издеваться?!

— Не знаю — тихо прошептала девушка — Не могла. Да, думала, и не раз…взять нож, и воткнуть ему в бок! Но…не могла.

— А сейчас? Сейчас — представь, что ты его убиваешь! Сейчас бы смогла?

— Да… — после десятисекундного раздумья ответила девушка — Сейчас — смогла бы. Я поняла. Я все поняла! Ради этого ты заставил убить этих парней!

— А ты думала для чего? — слегка раздраженно спросил я, и тут же заставил себя успокоиться — Чтобы лишний раз показать свою власть? Вот же дурочка… Так, дорогая моя…я уже сказал, и еще раз повторюсь: твои дела — это твои дела. Хочешь прирезать отчима — режь. Хочешь найти и зарезать наемников — ищи и режь. У меня своя задача. Более сложная. И на твои делишки я отвлекаться не буду. Помогу — да! Покажу тебе несколько приемов ножевого боя, натаскаю тебя в рукопашке, покажу, как стрелять из арбалета, как метать ножи. И тут уже зависит только от тебя — получится, или нет. Ну-ка, встань! Встань, встань! Сними платье! Да что ты строишь из себя девственницу, демоны тебя задери! Хмм…прости, погорячился. Мне нужно кое-что увидеть, и это не то, что ты думаешь. Иди сюда, ближе. Повернись…вот так. еще…подними руки, согни в локтях…присядь…подпрыгни, еще! Выше! Еще выше! Представь, что ты дерешься с противником — бей! Кулаком! Ногой! Пинайся! Засвети ему в пах! Еще! Еще!

Девушка конечно же очень худа, но…все, что нужно бойцу у нее присутствовало. Достаточно ловкая, спортивная. Конечно, один на один с сильным, умелым противником она в рукопашную не справится — без оружия. Это ведь не киношка, это жизнь! Здорового, сильного мужика такая девица может свалить только если неожиданно ударит в пах, или в кадык, или выбьет ему глаз тычком пальцев. Повторюсь — НЕОЖИДАННО. Если же он к этому готов — ее удары ему все равно как детские игры. Он ее тупо сомнет и сломает, как тростинку. А вот если с ножом, если умело пользоваться этим ножом…вот тут уже шансы уравниваются. Мелкая? Ну и что! Чтобы вспороть брюхо большого роста не нужно! И силы особой не нужно. Главное — ловкость, увертливость, способность уклониться от удара и тут же нанести свой удар, смертельный!

— Ну что же…одевайся. Хорошо. Я научу тебя всему, чему смогу. Так как я дерусь, ты драться не сможешь никогда, это сразу должна уяснить. У нас разный вес, разная сила. Да и умения разные, этому учатся годами и годами, и то…не все могут научиться. Отчима ты прирезать сможешь — если не струсишь. Да и наемничка приколоть — запросто. Только кроме всего прочего тебе придется научиться маскироваться. Научиться изображать из себя слабую, безобидную девочку-цветочек, чтобы нанести удар неожиданно, подло, исподтишка! Твоя сила именно в этом. Не открытый бой, не дурацкий героизм, а именно подлый и точный удар.

Я усмехнулся, вздохнул и замолчал, глядя на неподвижно стоявшую передо мной девушку. Она уже успела одеться, и краска сошла с ее кожи. Скоро она вообще перестанет меня стесняться и будет думать только о том, как доползти до постели и уснуть. Я об этом позабочусь.

— А зачем ты меня сейчас раздевал? — вдруг подозрительно спросила Герда, и мне стало смешно:

— Попу твою давно не видел! А для чего же еще? Хе хе хе… Мышцы твои я осмотрел. Какие мышцы развиты, а какие — нет. Какие упражнения тебе нужно выполнять, какие мускулы подкачать. Ноги у тебя длинные и сильные, видно, что привыкла много ходить и бегать. Талия тонкая, живот плоский. А вот плечи надо подкачать. И спину. Будешь подтягиваться, будешь отжиматься. И больше всего — отжиматься. Я куплю у лекаря специальное средство для быстрого развития мускулов — будешь его пить и заниматься. Пока я не сочту достаточным твое умение и состояние. И вот что, Герда…послушай меня внимательно. Смотри мне в глаза! Вот так. Если ты хотя бы раз сделаешь что-то против моих указаний — уйдешь из дома без спроса, не выполнишь мое задание, станешь пререкаться со мной — ты, Герда, уйдешь из этого дома и больше никогда сюда не вернешься. Я дам тебе немного денег, совсем немного, чтобы первое время не померла с голоду, и уйдешь ты на свободу так, будто никогда здесь не была. И еще, так, на всякий случай: если ты вдруг решишь, что выгоднее будет обокрасть меня и уйти — заверяю, что я найду тебя и убью. Я не люблю предателей, а тот, кто обворовывает своих товарищей, своего учителя — он и есть самый настоящий предатель. Поняла? Поняла, спрашиваю?!

— Поняла. Но я и не собиралась тебя обворовывать, с чего ты это взял? — грустно ответила Герда — Я тебе верю так, как никому не верила — кроме своего отца. Клянусь, что буду делать так, как ты говоришь! Пожалуйста, позаботься обо мне!

Смешно стало. Так говорят корейские служащие, когда общаются с начальством: «Пожалуйста, позаботьтесь обо мне!». Хотя в принципе я и есть ее самое большое начальство. Можно сказать — хозяин. А она — моя рабыня. Вот же на старости лет взял, и обзавелся рабыней! Но сказал совсем иное:

— Послушай меня, девочка…если меня убьют…постой, молчи! Если меня убьют — ты распоряжаешься домом как хочешь. Я попробую продублировать амулет-ключ, без которого ты так просто не войдешь — он у меня только один. Выйти ты сможешь, войти без меня — нет. Тебя просто убьет, если полезешь через забор, или начнешь его ломать. Дальше…выйдешь ты самостоятельно, без моего сопровождения только тогда, когда я буду убежден в твоей подготовленности. И если я исчезну…живи как знаешь. Дом есть, денег я оставлю, оружие есть…не пропадешь. Или можешь просто уйти. Кстати, вот ты убила отчима, убила наемников, что тебя обижали…а дальше что? Какая цель твоей жизни? Чем думаешь заниматься после того, как совершишь задуманное?

— Не знаю… — Герда как-то даже растерялась, захлопала ресницами. Длинные, кстати, у нее ресницы. И девка красивая…очень красивая! Почему-то только сейчас это заметил. «Играй гормон»?

— Не знаю — повторила она после раздумья — Не думала о таком далеком будущем. Хотя…хорошо было бы еще вернуться в деревню, в которой жили бабушка и дедушка, и как следует поспрашивать — куда делись их вещи…

— Ага…и там остаться…под елочкой! — ухмыльнулся я — Думаешь, они тебе так все и отдадут? Да вся деревня встанет, как один и тебя ухайдокают! Нет, милая, даже я бы не решился на такую…хмм…прогулку. Хотя…тут можно было бы кое-что придумать. Но мне сейчас не до того. А одной тебе туда соваться просто глупо.

— А можно я тебя спрошу? — Герда пытливо посмотрела мне в лицо — А кто ты? Откуда ты взялся? Кого и за что хочешь убить? Ты очень странный…ты разговариваешь так, как если бы был гораздо старше меня, как мой отец! А ведь тебе столько же, сколько и мне… Но ты умеешь убивать так, что с тобой наверное не сравнится больше никто! Этот…лекарь сказал, что ты непревзойденный убийца. И я поняла — вот мой шанс! Вот теперь я получу то, что хочу!

— Меня звать Келлан — вздохнул я — Я — ворк. Кожа темная и волосы черные — это маскировка. Меня ищут. Ищет стража, ищут бандиты. За что? За то, что я убиваю бандитов. Да, я бандит, убивающий бандитов. Деньги, что у меня есть — это все деньги из карманов преступников. А больше я тебе ничего не скажу. Это не твое дело. И кроме того — чем меньше знаешь, тем меньше шанс, что разболтаешь. Ну а теперь хватит разговоров — идем мыться и будем с тобой начинать учебу. Заниматься будешь в штанах, и…хмм…парню я бы сказал, чтобы занимался по пояс голым. Но тебе будет мешать грудь. При твоей мелкости груди у тебя…ай-яй! Отрастила, понимаешь ли!

— Всю жизнь мучаюсь — робко улыбнулась Герда — Знаешь, как они мешают?! Впору отрезать их и выкинуть! Трясутся, цепляются, а еще их так и стараются ущипнуть или ударить! Надоели! Давай, я перетяну их полотенцем?

— Хмм…отрезать такую красоту не надо — прокашлялся я, подняв глаза горе — Пока перетяни, а там мы тебе купим какую-нибудь кофту, чтобы стягивала грудь, и будешь в ней заниматься. Ну что-то вроде тугого лифа. И вот еще что — ешь больше, и в основном мясного. Тебе нужны мышцы. В первое время болеть все будет — до воя. По себе знаю. Но потом привыкнешь. Ну что еще…да вроде и ничего. Пошли мыться и заниматься. И вот что — представь, что мы с тобой…как бы это сказать…в общем — не кавалеры, не любовники, не парень и девушка. Хватит краснеть, хватит стесняться! Дело делай, и все будет хорошо. Только дело. Будешь лениться…

— Ты меня выгонишь! — закончила фразу Герда и захихикала — Слышала уже!

— И хватит «хи-хи»! — нарочито грозно оборвал я — К колодцу! Платье долой! Обливаться ледяной водой, растираться, потом надеваешь штаны — вон там лежат, в шкафу, выбирай те, что постарее, и на занятия! Вперед, и с песней!

И замурлыкал себе под нос: «Все выше, и выше, и выше…стремим мы полет наших птиц…» Почему-то на душе вдруг стало хорошо. Опять я не один. Тоскливо одному-то, ей-богу…хоть и безопаснее.

Отправить