Глава 5

— Владимир Ефимович, погодите! – прервал я Семичастного, который сразу набычился, свел брови (как смел перебить?!) — Извините, что я вас прервал. У меня есть вам подарок, и он не терпит отлагательства.

— Подарок?! – Семичастный слегка опешил – Что за подарок?

– Информация, конечно – улыбнулся я беспечно, будто говорил не в кабинете всемогущего Председателя КГБ, а где-то на дружеской вечеринке — подарок моему государству. Хочу вам сдать настоящую мафию.

— Что?! Вы о чем?! Какую такую мафию?! — опешил Семичастный.

– Самую что ни на есть настоящую мафию – пожал я плечами — Только…Владимир Ефимович, можно вас попросить? Когда возьмете главарей, которые все это придумали…пусть их не расстреляют, ладно? Да, они аферисты, но ведь никого не убили. Но это касается только организаторов, а насчет ментов и прокурорских, что все это покрывают — насчет них…хоть на кол сажайте. Если бы не они, ничего такого бы не было.

— Так, Михаил, давайте-ка все по порядку! Чувствую, вы решили нам тут кое-что такое выдать, что…с начала!

Ну я и рассказал. И о двух шубах, которые украли у певицы, и о том, что на тех шубах нет штампа завода-изготовителя. И о том, как предприимчивые дельцы организовали хищения на трех комбинатах в Казахской СССР, и о том, как их покрывают работники милиции и прокуратуры. И каковы масштабы этого безобразия. Так называемое «Меховое дело» 1973-го года.

Уже во времена «развитого капитализма» кое-кто пытался обелить этих дельцов. Мол, их расстреляли за то, за что потом славили предприимчивых людей и называли предпринимателями. Но ведь на самом деле они были ворами. На самом деле они обкрадывали государство, а значит — и всех людей в нем живших! Они были аферистами и ворами! И значит, должны сидеть в тюрьме. Как там сказал Жеглов? «Вор должен сидеть в тюрьме!»

Вот только насчет расстрела я не согласен. Что ни говори, а людей они не убивали. Посадить, отнять у них барахло — это нормально. А вот лишить жизни…нет, я не согласен. Тем более что в будущем стране понадобятся такие шустрые, пусть и немного нечистые на руку люди. Глупо, наверное, звучит, и точно -- спорно…но ведь так мало в стране людей, которые могут организовать частный бизнес. Так мало… Может я и ошибаюсь.

Кстати, смешно, но одного из них не расстреляли. Дали «всего» пятнадцать лет. Почему? Потому что, как оказалось, он все деньги, полученные от аферы вкладывал в производство! Хе хе хе… Объяснения этому найти не могу, как не могу найти и объяснения довольно-таки серьезному сроку, который он получил. Если человек деньги отдавал государству, так почему тогда ему дали целых пятнадцать лет? На мой взгляд, достаточно было и условного срока – просто за недоносительство и незаконные действия. Он ведь вкладывал в производство!

Я рассказал все Семичастному – с фамилиями, должностями, местами, где совершалось преступление. А потом предупредил, что если сейчас связаться со Щелоковым, он будет всячески противодействовать расследованию, так как в преступлении замешаны сотни его подчиненных. И тогда они уйдут от ответственности. Семичастный заявил, что это не моя проблема, главное – информация. А уж со Щелоковым он как-нибудь разберется. Как и с Цвигуном, которого, кстати, в КГБ уже давно и нет.

Я знал, что Цвигун был брежневскими ушами возле Андропова, потому не удивился, узнав, что его убрали из Комитета.

Семичастный вызвал секретаря, отдал ему листок с записями, которые сделал во время нашего разговора и отдал приказ срочно заняться расследованием. Машина закрутилась.

Зачем я это сделал? Ну во-первых, не люблю аферюг. Ребята зарвались. Как я помню, у них трехлитровые банки были набиты сотенными купюрами, только золота и драгоценных камней у трех аферистов изъяли более тридцати килограммов.

Во-вторых…их все равно скоро возьмут, в 1973 году. Так почему бы и не пораньше? Пусть это будет так сказать «палка» в моей ведомости. Это раскрытие, эта информация – копилка в багаж моих заслуг перед государством. А лишним это никогда не будет. Лояльность нужно доказывать постоянно, своей работой, реальными свершениями, иначе – в конце концов твоя ценность в глазах власти сильно упадет. А мне это ни к чему. Я ведь агент влияния, мне толкать прогресс в нужную сторону. И чтобы это получалось, я должен «весить» как можно больше.

Наконец, обсуждение по моему «подарку» завершилось. Семичастный нажал кнопку, вызвал секретаря и попросил принести нам чаю. И действительно, за всеми этими разговорами пересохло горло, а нам еще разговаривать и разговаривать.

Чай принесли не в чашках, а в красивых серебряным подстаканниках. Как где-нибудь в купе-люкс международного поезда. Красиво, да!

– Ну что же, теперь мы приступим к главному разговору – вздохнул Семичастный, и вдруг лукаво посмотрел на меня, ухмыльнувшись уголком рта – Если у вас, конечно, нет для меня еще какого-нибудь…хмм…подарка!

– Будет…еще и не один будет! – усмехнулся я в ответ – Но позже! Не сейчас. Давайте, терзайте меня!

– Ну что значит – терзайте! – еще больше развеселился Семичастный – У вас, Михаил, превратная информация о нашей службе! Навеянная буржуазными газетами и всяческими вражескими голосами! А ведь наша задача беречь государство, а государство – это каждый человек, начиная с какой-нибудь доярки, и заканчивая всемирно известным писателем.

– Розовые лица, ревОльвер желт! Мое КГБ меня бережет! – перефразировал я известный стих

– Ну вроде того – посерьезнел Семичастный – Итак, перейдем к нашим так сказать баранам. Нужна пресс-конференция, Михаил Семенович. Вы должны продумать, что именно будете говорить. И мы подумаем. Пресс-конференция будет проходить в среду, в двенадцать часов дня, в концертном зале «Россия». На нее мы пригласим все зарубежные средства массовой информации, которые пожелают присутствовать, и трансляция будет идти на весь мир. Потому нужно очень сильно думать, прежде чем сказать хоть одно слово. Не забывайте – за вашей спиной наша Родина!

– Широка страна, а отступать некуда. За нами – Москва! – задумчиво сказал я, и опомнился – Простите, задумался. Да, я все понимаю, Владимир Ефимович. И я готов к любым вопросам. Что доказывал не раз, и не два. А Ольгу с собой брать? На пресс-конференцию?

– Лучше не надо. Мы не знаем, сможет ли она справиться с этими акулами пера. Вас-то мы уже знаем, и уверены в вас, но вот Ольга…пусть пока дома посидит. Итак, среда. Двенадцать дня.

Семичастный замолчал, уткнулся в бумаги, потом снова поднял взгляд на меня:

– К вам придет журналист Комсомольской правды – я не знаю, кого они пришлют, но придет. Панков распорядится. Ах да – Панков, это главный редактор Комсомолки. Впрочем, вы наверное и так знаете.

Я знал, потому просто кивнул. Семичастный продолжил:

– Дадите ему интервью без особых подробностей, сами понимаете. Но вы и сами сообразите. Дальше…скажите, как вы относитесь к Бродскому? И вообще – что помните о Бродском из будущего? Какова его судьба?

– Бродский? – усмехнулся я, предвкушая увидеть физиономию Богословского, когда он будет отдавать мне тысячу рублей проигрыша – Если вы выдавите Бродского из страны, это будет самой большой ошибкой нашей власти за последние годы! Он не представляет для страны никакой угрозы, он никогда не был ни в каких политических организациях, он не диссидент, понимаете? А выдавив его из страны, вы сами создадите ему ореол мученика, угнетенного советской властью! Оно вам надо? Это же до какого маразма надо дойти, чтобы осудить поэта за тунеядство! Моя бы воля – тех, кто это сделал, я бы вообще к стенке поставил! Поэт не может считать поэтом, если у него нет литературного образования?! Это какой идиот сказал?! Это какая тупая дебильная скотина так определила критерии определения – поэт человек, или нет! А Пушкин? Он имел литературное образование? А Лермонтов? Эдак и до писателей можно добраться! Гайдар тоже лит.институтов не заканчивал! Да и я, грешным делом, никакого отношения к литинституту не имел. Однако – я писатель! Так вот, эти дураки, признавшие Бродского тунеядцем, нанесли престижу страны просто-таки потрясающий удар. И стоило бы даже поинтересоваться – они это сделали специально, агенты влияния западных спецслужб, или сделано из личной неприязни и тупости? ЗАЧЕМ они выталкивают Бродского из страны?! Чтобы его там пригрели и сделали знаменем борьбы с Союзом?

– Так сделали? – спокойно поинтересовался Семичастный.

– Нет. Он категорически отказался участвовать во всей этой бесовщине. Тосковал по родине, и наверное именно потому быстро умер. Инфаркт. Очередной инфаркт свел его в могилу. Он получит Нобелевскую премию за свои стихи, понимаете? Эти олухи выдавили из страны Нобелевского лауреата. И что после этого получилось? В стране возникло правозащитное движение, а международное сообщество резко усилило давление на СССР в области защиты прав человека. Ну а под этой маркой, само собой, активизировались и спецслужбы. Его срочно надо пригреть! Компенсировать ему за несправедливую отсидку! Издать стихи и дать возможность работать, как он хочет! И ткнуть носом зарубежных недоброжелателей – да, мы допустили ошибку, но смотрите, мы ее исправили! Мы ценим таланты! Советская власть, умная и справедливая ценит талантливых людей!

Я замолчал и выдержал паузу секунд пять, собираясь с мыслями. Семичастный ждал.

– Через месяц Бродского вызовут в ОВИР и скажут, чтобы он или выметался из страны, или ему здесь будет кисло. И опять, может стоит провести расследование – кто, за что так ополчился на Бродского?! Какие цели преследовал, старательно пытаясь создать из него диссидента? А представьте – если бы он и в самом деле возненавидел свою родину! Он, нобелевский лауреат – сколько он бы смог нанести вреда нашей стране?! Да он Союз с просто дерьмом мог смешать! Но Бродский этого не делал. Вот такая история Бродского.

– Хорошо – спокойно, даже равнодушно сказал Семичастный – А теперь расскажите о Тарковском. Что с его судьбой?

– Он невозвращенец – сразу взял я быка за рога – И в этом снова виноваты наши дуболомы. То же самое министерство культуры, которое срезало финансирование его фильмов, не давало ему снимать. И киношные власти, которые почему-то его терпеть не могли. У нас в будущем Тарковский считается всемирно известным гением, которого всю его жизнь преследовала советская власть, зажимая и не давая снимать. Всю жизнь он жаловался, что его зажимают, преследуют, и даже подслушивают. До паранойи дошло. Но его и правда зажимали и не давали снимать. Причина мне не известна. Фильмы, снятые им, вошли в мировой фон культуры. Кстати, после того, как он эмигрировал, фактически сбежал, оставшись за границей, он снял всего один фильм. И скоро умер. Если бы его тут не преследовали, если бы давали снимать – никуда бы он не делся. Я же говорю, у меня странное ощущение, будто существует некая структура в недрах власти, которая целенаправленно и умело вредит стране, например вот такими хитрыми методами – выжимая из нее более-менее значимых, талантливых людей. Чтобы потом там, на западе сделали из них знамя борьбы с тоталитарным советским режимом. Мы сами даем им в руки оружие против нас!

Семичастный хмыкнул:

– Хмм… Ну так и дайте шанс Тарковскому. Дайте ему снять фильм по вашему роману! Денег мы дадим, профинансируем как следует. Много денег дадим! Снимите так, чтобы не стыдно было показать на международных конкурсах! Пусть покажет себя – если умеет.

– У меня назначена с ним встреча, мы с Махровым уже на эту тему договорились. Пообщаюсь с Тарковским, прощупаю – чем он дышит. Может, и решим с ним вопрос. Пока сказать не могу. Его фильмы на мой взгляд настоящая нудятина, и сумеет ли он снять то, что мне нужно – я не знаю. У нас в будущем про него даже анекдоты ходят.

– Какие? – Семичастный поднял левую бровь – Расскажите.

– Заходит в бар мужик. Садится за стойку. Десять минут сидит молча. Поворачивается в сторону окна, еще десять минут сидит молча. Подзывает бармена. Смотрит ему в глаза, бармен смотрит в ответ. Это продолжается примерно полчаса. Просит стакан воды. Бармен приносит стакан. Мужик смотрит на него пять минут. Кладет голову на стол, лежит так еще двадцать минут. Погружает палец в стакан и начинает им водить туда–сюда, помешивая воду. Это длится час. После этого встает, надевает пальто и уходит, но в дверях застывает и смотрит на людей в баре еще полтора часа. Люди молча смотрят в ответ.

 

Уходит.

 

Бармен наконец вздыхает и говорит:

 

– Тарковский – гений!

– Ах-ха-ха-ха! – хохочет Семичастный, и я улыбаюсь ему в ответ. Анекдот старенький, так и время…немолодое. Не знают они еще таких анекдотов про гениев.

– Хорошо! – кивает Семичастный, вытирая глаза белым платком – Значит, гений! Ну что же…если решите, что он будет снимать фильм по вашей книге – значит, пусть гениальничает. Не решите…значит, так тому и быть. Вот еще что, Михаил Семенович…есть мнение, что вы достойны Ленинской премии. За укрепление мира между народами. С вручением медали ленинского лауреата, ну и соответствующей премии в размере десяти тысяч рублей. Понимаю, что для вас, миллионера, эти десять тысяч деньги ничтожные. Сколько там у вас на книжке накопилось? Миллиона полтора? Да плюс чеки на эту же сумму – вы кстати их так и не получили. Но Ленинская премия – это высшее признание государства, как и звание Героя. Как видите – страна вас ценит. Вручать премию будут на приеме в Кремле двадцать второго апреля, в день рождения Ленина. Как обычно.

– Я не знаю, как правильно ответить… – я встал, и посмотрел на Семичастного – Наверное, все-таки: служу Советскому Союзу! И…спасибо.

– Хорошо – кивнул головой явно довольный Семичастный – А теперь еще кое о чем. Вы неплохо поете, Михаил Семенович. А песни ваши не просто хороши, они великолепны! И эти ваши песни имеют огромное значение в патриотическом воспитании молодежи. Пусть наши парни и девушки слушают хорошие песни, ваши песни, а не всякую блатную ерунду! И потому, я даже не прошу, я требую, это приказ вам от вышестоящего начальства: вы должны записать ваши песни на студии. Займетесь этим вместе с композитором Богословским. Это нужно сделать срочно, чтобы пластинка вышла до девятого мая, праздника Победы. Кроме того, я хочу, чтобы вы выступили на концерте девятого мая, исполнив несколько песен из вашего репертуара. Этот концерт покажут по телевизору на весь Союз и на все страны Содружества. И даже не смейте отнекиваться – это приказ! И он не обсуждается! У всех своя линия обороны родной страны, ваша – эта.

Попался! Я – попался! Как и следовало ожидать. Засветил песни, и вот – результат. Не удержался, распелся! Глупо было бы думать, что власть не оценит эти песни так, как следует их оценить. Песни-то в самом деле классные, спасибо «Любэ»! Вот и результат…

Ладно, чего уж теперь…хлопот добавилось, да. Но нужно ведь и отрабатывать? Мне дают – и я должен дать. Фактически, мне об это сказали напрямую. Да и чего жаловаться? Как сыр в масле катаюсь, так надо же и поработать!

– Спою, чего уж там – вздохнул я – Для ветеранов, это дело святое. Я и сам ветеран.

– Отлично – довольно кивнул Семичастный – Не сомневался, что мы с вами разберемся с этим вопросом как следует. Теперь следующий вопрос. Как вы относитесь к Высоцкому? К его, понимаете ли…песенному творчеству. Ну и к личности этого человека.

– Владимир Ефимович – я на секунду замолчал, улыбнулся – вы прекрасно знаете, как я отношусь к Высоцкому. Только пожалуйста, не оскорбляйте мой разум отрицанием очевидного. Вы один из умнейших людей этого времени, так не считайте и меня дураком. И прошу вас, снимите прослушку. Постоянно находиться в звуковой студии, жить возле микрофона – это в конце концов нервирует. Вы уже убедились в моей полной лояльности, и в дальнейшем учтите – я служу Родине! Советскому Союзу! Я ему ПРАВДА служу. И я уже сделал столько, что вы могли бы мне в конце концов и поверить. А что касается Высоцкого…задавайте ваши вопросы впрямую, не стесняйтесь. Все, что я о нем думаю – я высказал ему в глаза. А теперь давайте поговорим без обиняков с вами.

– Давайте – кивнул Семичастный – Итак, Высоцкий сделается наркоманом и умрет через восемь лет. Кто в этом виноват? Известно?

– Есть несколько версий. Одна будет обидна для вас – я усмехнулся – Есть версия, что Высоцкого посадили на иглу комитетчики, чтобы он сделался управляемым. Результат вы знаете. Вот только я в это не верю. Не верю, да и все тут! Незачем это было комитетчикам! Они держали его на коротком поводке всю его жизнь. Уезжать за границу насовсем он не собирался никогда – у него даже в мыслях этого не было! Более того, он как-то даже сказал, что его стараются выпихнуть из страны, но у них это хрен получится. У кого «у них» – я не знаю. Но то, что его тоже пытаются выпихнуть из страны – есть основания так думать. Как Бродского, как Тарковского, как других невозвращенцев. Да, были и другие. Когда вы откроете границы и каждый сможет ездить куда хочет – невозвращенцы исчезнут, как явление. Зачем им куда-то уезжать, если могут свободно съездить, посмотреть и вернуться! Ведь там никто никого не ждет, и нужны наши невозвращенцы только для того, чтобы сделать из них оружие против нас. Но я уже вам об этом говорил. Итак, Высоцкий: он прожил всего сорок два года, спившись и снаркоманившись. Он мог бы написать много хороших, патриотических песен, он мог бы сыграть отличные роли, он бы за родную страну рвал зубами врага! Но ему перекрывают возможность записывать песни, ему не дают выступать так, как он хочет. И Высоцкий заливает горе спиртным, а потом дойдет и до наркоты. Кстати, какой идиот придумал, что выходить из запоя нужно уколом морфия?! В некоторых случаях это гарантированное подсаживание на иглу. С одного-единственного укола. Что с Высоцким и произошло. Говорили, что это случилось вроде как в Нижнем Новгороде, когда он был там с театром на гастролях. Высоцкий запил, ушел в запой, вот его и выводили с помощью местного нарколога. Но есть и другая версия, по которой подсадил его некий коллега из театра, предложивший для снятия стресса сделать укольчик. Подозреваю, что это как раз самая реальная версия. Некто хочет зарабатывать на продаже наркоты в этом театре. Он нарочно подсаживает Высоцкого на иглу, и тот потом регулярно приносит ему деньги. Практично, элегантно, выгодно. Я бы этих мразей, торговцев наркотиками, на кол бы сажал! Твари мерзкие! Сколько они людей загубили! В конце восьмидесятых страну захлестнет поток наркоты, и резко возрастет количество преступлений на почве наркомании. Людей будут грабить, убивать за сущие гроши! Лишь бы купить дозу! Лишь бы вколоть себе в вену эту мерзость! Нужно уже сейчас заниматься проблемой наркомании, а не закрывать глаза ладонями, изображая слепоту. Мол, это только у буржуев наркоманы, а в социалистическом обществе этого нет! Вон, посмотрите, творческая интеллигенция – подсадили Высоцкого, мрази! Уверен – из чистой злобы и зависти. Успешный, богатый, востребованный – вот и получи!

– Вы действительно можете избавить его от алкогольной зависимости? – с интересом спросил Семичастный – Что за такая китайская медицина?

– Обычная китайская медицина – пожал я плечами – Я даже курсы проходил, курсы иглоукалывания. Хорошая штука. Хорошо помогает. Вот только где иглы взять – ума не приложу. Их или делать, или заказывать где-нибудь на Тайване. В Китае пока культурная революция, они уничтожили всех знатоков китайской медицины – тех, что не спрятались. Но скоро они подымутся, и возродят древние искусства. Скоро – это лет через двадцать. Пока что там мрак и средневековье. Или даже хуже – пещерный век. Но вот потом…я вам об этом писал – Китай будет главным в мире по экономике. Они поднимутся так, как никому и не снилось!

– За счет чего, как думаете? Почему такой резкий подъем?

– Они вообще трудолюбивый народ. Когда перебесятся…будут пахать так, что…в обморок станут падать от переутомления!Но дело не только в этом. Китай хапает патенты. Китай копирует зарубежные товары – технику, все, до чего дотянется. Скупает патенты и лицензии, и просто тупо копирует чужие идеи. С ним судятся, у него пытаются высудить компенсации – но где-то получается, а где-то и нет. Еще – Китай привлекает к себе иностранных специалистов, и сделал так, что если кто-то обидит иностранного инвестора, иностранного специалиста, он может понести очень серьезную кару. Иностранцы охотно вкладывают в Китай свои деньги, будучи абсолютно уверенными в том, что они не пропадут. Ну и самое главное – при всем том, что хозяйство Китая плановое, что правит страной Коммунистическая партия Китая, в стране существует частная собственность на средства производства! В Китае есть свои легальные долларовые миллиардеры! Хмм…будут. И вообще, доля Китая в промышленном производстве будет более пятидесяти процентов! Мирового производства! Можете себе представить?! Один Китай! Пятьдесят процентов!

– Интересно – кивнул Семичастный – Но вернемся к Высоцкому. Вы можете сделать так, чтобы он прекратил разрушать свой организм алкоголем? И самое главное – чтобы он был лоялен нашему государству, и не получилось так, как…в общем – чтобы чего-нибудь не получилось.

– Я уже сказал: Высоцкий абсолютно лоялен государству. Он никогда не будет делать что-то, что пойдет во вред нашей стране. По крайней мере – осмысленно. А его алкогольная зависимость зиждется на двух слонах: первый, это непонятость властью, нежелание государства поддержать его в творчестве. Он хочет записываться, он хочет выступать с песнями, и кстати – у него отличные патриотические песни, и только враг страны может блокировать доступ к ним широкий масс населения. И кстати – чем больше вы зажимаете Высоцкого, тем больше он приобретает ауру гонимого, обиженного, а как известно – на Руси гонимых и обиженных очень любят. Так что вы сами создали из него эдакого будущего столпа оппозиции, и успешно с ним боретесь. Это вообще нормально на нашей земле – ставить барьеры и успешно их преодолевать. Такой вот национальный спорт! Как и бег по граблям. Что касается лечения – ну да, можно за месяц выбить из него пристрастие к алкоголю и табку. Но как только в очередной раз ему подстроят какую-нибудь пакость, он сорвется и снова запьет.

Я пожал плечами, и посмотрел на задумчивого Семичастного:

– Знаете, как Китай завоевывает мир? И ведь завоюет, точно!

– Как? – вырвался из своих раздумий Председатель.

– Он не воюет. Он не пускает ракеты и не ездит по чужим странам на танках, хотя все это у него есть, и в большом количестве. Он душит в ласковых объятиях. Он побеждает любовью. Китай не входит ни в какие союзы, но и ни с кем не воюет. Он делает товары – дешевые, дешевле всех товаров в мире! Частенько – не очень качественные, но много, очень много! И люди, поставленные перед выбором, покупают именно его товары. Потому что это выгодно. А знаете, кто делает эти товары? В большинстве своем – маленькие мастерские, маленькие заводики! Частные маленькие заводики. У нас когда-то такие называли кооперативами. Вот с чего нужно начинать нашей стране! Дать людям наполнить рынок товарами! А когда он наполнится, товары польются и за рубеж, а из-за рубежа к нам потекут деньги. Много денег! Маленькие частники наедятся денег, расширят производство, превратятся в олигархов, будут производить сложную технику! А вокруг всех эти частников-производителей целая куча посредников, торговцев, обслуживающего персонала! И над всем стоит государство, которое жестко регулирует рынок и получает львиную долю доходов! Вот единственно возможная, и самая выгодная схема экономики. И заметьте – Коммунистическая партия во главе государства. Генеральный секретарь, и вся знакомая структура власти. Если мы используем китайский опыт – задавим весь мир! Удушим в ласковых обьятьях! Дайте людям заработать себе на жизнь! Сделайте НЭП! И вы увидите, как поднимется страна! Но только не отдавайте никому недра. И контроль. Главное – контроль. В том числе и за чиновниками. В Китае двухтысячных проворовавшихся чиновников расстреливают, и показывают расстрел по телевизору. Чтобы все видели. И взяточников.

– Призываете расстреливать, а сами просили за каких-то воров из меховой мафии! – усмехнулся Семичастный – Вам не кажется, что это нелогично?

– Это другое дело – не смутился я – Они не чиновники, они производственники. Если бы им дали возможность производить товары самим, позволили бы иметь свой цех – они бы завалили рынок товарами. Согласитесь, это отличается от того, как зарабатывает деньги чиновник? В кавычках – «зарабатывает». Он ведь ничего не производит. Он трутень. Убрал его – появится новый хапуга. Убрал второго – будет третий. А хороших производственников еще поискать надо! Этих кадров можно использовать в закрытых шарашках – пусть там производят, налаживают выпуск чего-нибудь. Пусть разрабатывают бизнес-планы по развитию производства! Да мало ли как можно использовать человека, пока он жив! Это только мертвому уже все равно.

– Мда…изворотливый вы, как угорь! – вздохнул Семичастный – То-то Али не смог вас победить. Кстати, личная просьба…не могли бы вы устроить небольшие курсы для наших инструкторов? Рукопашный бой, стрельба…

– Если оборудуете мне площадку на даче в Переделкино – не задумываясь ответил я – Мне нужен небольшой полигон с тренажерами, мишенями и тиром. Я буду там заниматься с Высоцким, вышибая из него алкоголизм, и тренировать ваших инструкторов. Ну и…писать книжки, само собой разумеется! И когда только я все успею, а? Книги писать, песни петь, по конференциям ходить, Высоцкому мозги вправлять, фильм снимать! Жить-то когда?!

– Еще и по рабочим коллективам придется поездить, товарищ писатель – широко ухмыльнулся Семичастный – А вы как думали? Каждый шелкопряд должен прясть свою нить! А некоторые еще и ткань ткать из ваших ниточек. Хорошая песня, кстати. Сам сочинил?

– Украл… – не задумываясь ответил я, пожимая плечами – Слышал в своем мире. Как и остальные песни. Я же не песенник, я писатель. Потому и не хотелось мне…

– Мало ли что кому не хочется! – вздохнул Семичастный – Неважно, чьи это песни. Главное, они правильные. Твои песни! Ничего, что я тебя на ты?

– Да нормально – тоже вздохнул я – Вам тыкать не буду, не по чину. А вы как хотите.

– Ну ты молодой…на вид! Так что…мне, старику, можно. Ладно…снимем мы прослушку с твоей квартиры. Не извиняюсь. Сам понимаешь, рисковать мы не можем. Слишком много у нас стоит на кону. Кстати, вот еще вопрос…скажи, что в вашем мире сталось со Щелоковым? После того дела, мехового, он долго продержался?

– Достаточно долго. Десять лет. Убрали его после того, как милиционеры забили до смерти шифровальщика КГБ Афанасьева.

– Кого?! – Семичастный даже наклонился вперед, вглядываясь в меня – Шифровальщика?!

– Да. Он ехал в вагоне метро с бутылкой коньяка и палкой колбасы, на новый год паек выдавали. Заснул. Проснулся в тупике, вышел…а тут менты метровские. Они его взяли, завели в отделение метров, там избили и ограбили. Отняли коньяк и колбасу. А он, дурак, когда уходил, сказал, что является майором КГБ, и что скоро им всем конец. Тогда они догнали его, затащили обратно и долго били. Потом позвонили начальнику отдела, тот приехал, менты загрузили майора, еще живого в багажник «волги» начальника и вывезли на пустырь. Где и добили уже наповал. Монтировками били. И уехали. Но их вычислили. Был гигантский скандал, Щелоков пытался замять, но…ничего не вышло. КГБ начало чистки по всей стране, вскрылись дичайшие нарушения и просто преступления, совершенные милиционерами. Щелокова вывели из ЦК, уволили, лишили всех наград – кроме боевых. Лишили звания генерала. Жена Щелокова покончила с собой. А он в восемьдесят четвертом году разнес себе голову из охотничьего ружья. Вот так закончилась эра Щелокова.

Молчание. Семичастный сидел, глядя в пространство, а я не решался первым нарушить тишину. Но все-таки это сделал я:

– А сейчас Щелоков еще министр? Честно сказать, я не знаю рынешних реалий. Все так быстро меняется.

– И будет меняться – хмыкнул Семичастный – Сам ведь руку к этому приложил, так чего теперь удивляться? На месте пока Щелоков. Решили пока что его не трогать. Но в связи с меховым делом, в связи с тем, что ты сейчас рассказал…это все меняет.

– Владимир Ефимыч…тут ведь какая штука… – с сомнением протянул я – Оценки моих современников сильно разнятся. Некоторые считают, что со Щелоковым поступили несправедливо. Что он ответил за чужие грехи. Лишить его всего, что у него было? Довести до самоубийства и жену, и его самого? Говорят, что если бы он на самом деле виноват – не пустил бы себе пулю в лоб. Что честь у него была. И еще – при Щелокове авторитет милиции сильно поднялся. Я из детства помню – мы милицию боялись, как огня! Не дай бог выругаться, а где-то на горизонте милиционер! Шпана щемилась, аж кипятком писали! А что потом стало…вы не представляете. Милиционеров за людей не считали. Били, головы проламывали, а милиционеры боялись оружие применять. Потом затаскают, засудят. Кстати, я бы ввел такие же правила для полицейских, как в Штатах! Чтобы просто на месте клали эту шпану – чуть только за нож возьмется! Или примется угрожать! И кстати – это нужно сейчас делать, менять закон о милиции. Когда страна поднимется, когда в ней будут деньги – народ тоже поменяется. Появится организованная преступность, по сравнению с которой меховая мафия – просто дети. Настоящая преступность! Вооруженная всем, вплоть до гранат и пулеметов! Убивающая направо и налево! Нужно дать милиции больше прав! Не бить их по рукам! Но и жестко контролировать, иначе…иначе будет как с Афанасьевым.

– Кстати…ты не слышал, был такой случай год назад, или чуть больше – кто-то убил пятерых милиционеров в отделении станции метро?

– Нет, не слышал – сделал я удивленное лицо, а внутри у меня все так и захолодело. Зачем это он спросил?

– Ладно – Семичастный внимательно посмотрел мне в лицо, прищурив глаза – А как ты относишься к Солженицыну?

– Вот что вы точно знаете, это то, как я отношусь к Солженицыну! – улыбнулся я, и тут же посерьезнел, наткнувшись на острый, принизывающий взгляд Председателя – Ладно, ладно! Еще раз повторю, если надо! Плохо отношусь. Очень плохо. Считаю его негодяем и вруном. В моем времени раскопали, что на самом деле он был стукачом, и доносил на своих соседей по бараку. Владимир Ефимович, простите…еще пару слов о Щелокове, я вспомнил. Щелоков и Андропов страшно враждовали, постоянно строили друг другу козни. Так вот, когда Брежнев умер, у власти встал Андропов, и фактически он отомстил Щелокову за все свои обиды. Знаете, по меркам двухтысячных годов смешно было читать – за что у Щелокова отняли все привилегии и награды. Ему дарили подарки, а он не все подарки отдавал в музей милиции! Может быть это было неэтично, может быть это бросает тень на его репутацию, но черт подери, на фоне того, что творила та же Брежневская Галина – это же смешно! Щелокова фактически уничтожили, и по жалкой, надуманной причине! А на самом деле знаете, почему Андропов его убрал?

– Ну, и? – Семичастный, старый, прожженный интриган, смотрел на меня с интересом, и было видно, мои слова ему очень интересны. Оно и понятно! Получить такие сведения о будущем, о причине и сути – для такого как он просто кусок хлеба в голодный год!

– Андропов протащил наверх Горбачева, этого подлеца, этого негодяя, и я считаю – агента влияния зарубежных спецслужб. Впрочем – не только я это считаю, так считают многие, если не большинство из моих современников. Почудил, почудил Михаил Сергеевич! Чтоб он сука сдох, гнида проклятая! Его ненавидит подавляющее большинство жителей России! Ну, так вот: Андропов был сильно болен, и должен скоро умереть. И он знал об этом. А если бы Андоропов умер, то Щелоков, имевший огромный авторитет в милиции и в ЦК, имел очень большие шансы стать Генеральным Секретарем. И уж точно не пустил бы до кресла Генсека выскочку и болтуна Горбачева. Значит, его следовало убрать. И убрали. Дело ваше, конечно, но прежде чем убрать Щелокова – сто раз подумайте, а надо ли это делать? Может стоит посадить его на привязь, и работать с ним, как с ценным кадром? Милицию, конечно, почистить – набрали туда всякого дерьма, тупых пэтэушников! Сделать реформу МВД, набрать чистых, честных людей из комсомола, и заключив их в рамки закона о милиции, заставить работать как положено. Безжалостно карая за нарушения, и поощряя за хорошую службу. Поднять им зарплату, дать больше прав – и вы увидите, как они заработают!

– Хорошо. Я понял – кивнул Семичастный – И все-таки, вернемся с Солженицыну. Итак, ты его не любишь. Но что же нам с ним тогда делать?

– И это я говорил. Нужно сделать все, чтобы он никуда не делся. Пусть его печатают. Пусть власть его ласкает – официально, показательно! Не надо делать из него жертву! Не надо его выгонять из страны и как-то терроризировать! Он никому не нужное дерьмо! Как только власть перестанет его гнать, он тут же никому не будет нужен! Писателишка даже не средней руки, а так…графоман какой-то. Он вылез только на своем диссидентстве. И лучшее, что у него есть – это «Один день Ивана Денисовича», да и тот, ходят слухи – у кого-то слямзил.

– Да, не любишь ты Солженицына – усмехнулся Семичастный – И тут же призываешь облизывать его с ног до головы! Опять нелогично!

– Очень даже логично – угрюмо буркнул я – Будь моя воля, я бы его к стенке поставил! А ради государства, ради дела я готов его терпеть. Потому что умный!

– Ладно, надо завершать. Я тебя выслушал. Информация очень интересная и дельная, спасибо. Что касается переоборудования твоей дачи…составь список, сделай чертеж того, что тебе нужно. Мы построим тебе дачу так, как ты скажешь. Сделаем не хуже твоего дома в Монклере. А может и не хуже, чем твоя вилла в Ньюпорт-Бич. Будет и тир, будет и спортплощадка, и спортивный зал. Две недели! И дом будет стоять!

– Две недели?! Дом?! Михаил Ефимович…не погорячились? – усмехнулся я – Если только из картона.

– В три кирпича. Два этажа. С подвалом. Не веришь? Мне – не веришь? – Семичастный усмехнулся – Побьемся об заклад? На тысячу рублей? На ту, что ты у Богословского выиграл?

– Еще не выиграл! – хохотнул я – Но вызов принимаю! Две недели с того момента, как будет готов проект. Только мне нужен архитектор – я ему рисунок, он проект.

– Будет тебе архитектор. Позвонит и придет. И вот что – к Ленинской премии причитается еще и участок земли в тех краях, где стоит твоя дача. Так вот, чтобы не было задержки со строительством, участок, который тебе положено выдать, будет вплотную примыкать к твоей даче и составит тоже шестьдесят соток. То есть – получится один участок, составленный из двух. На нем и сделаем базу. Хмм…то есть – твою дачу.

Честно сказать – я поржал этой оговорке. Ну да – база КГБ! И пусть она называется моей дачей…хе хе… Мда. Озадачил.

– Надеюсь, платить не придется?

– Не придется. Хотя, кстати, кто бы говорил – с твоими-то доходами!

– Ну дык…чем богаче, тем жаднее! – ухмыльнулся я, и Семичастный расхохотался.

Успокоившись, снова вытер глаза платком, вздохнул и объявил:

– Пока что это все накопившиеся вопросы. Поезжай домой, отдыхай, а завтра займетесь песнями – надо успеть к празднику, осталось совсем немного времени. Богословский уже извещен. Было интересно пообщаться, и еще раз – спасибо за ценную информацию.

Я встал, догадавшись, что аудиенция закончена, Семичастный снова вышел мне навстречу и пожал руку. Потом отошел к своему креслу, сел, и больше уже не обращал на меня внимания, занявшись своими бумагами. Впрочем – меня это никак не расстроило, я был рад отсюда поскорее убраться. Домой! Кстати – не отправиться ли нам с Ольгой в ресторан? Чем дома-то готовить. Финансы позволяют, так почему бы себя не побаловать?

Попрощался с секретарем, который вежливо и приветливо мне ответил и проводил до до дверей, за которыми меня уже ждал провожатый, доведший до выхода из здания. Там я сказал «Всего доброго» постовому, на что тот отдал мне честь, и вышел на площадь, где так и главенствовал Железный Феликс, нависая над живыми человеками всей мощью своей одиннадцатитонной бронзовой фигуры. До того часа, когда возбужденная толпа попытается свергнуть его с пьедестала остается еще почти двадцать лет. Надеюсь, этого так и не случится.

Нет, надеюсь не потому, что я так уж люблю Дзержинского. Честно сказать, мне на него все равно. Я много о нем читал хорошего, и много читал плохого, и что из этого правда – я не знаю. Просто снос памятника Железному Феликсу, это как символ – пока стоит Феликс, стоит и Советский Союз.

Машина ждала меня там, где я ее и оставил. Я открыл дверцу, сел рядом с водителем и секунд десять сидел молча, углубленный в свои мысли, глядя на все того же Железного Феликса, и только когда водитель спросил, куда мы поедем – очнулся и попросил отвезти домой.

– Запись беседы с расшифровкой сейчас же отправьте товарищу Шелепину – приказал Семичастный, и кивнул головой, отсылая секретаря. Потом откинулся на спинку кресла и замер, будто уснул. Но он не спал. Семичастный усиленно, можно даже сказать лихорадочно думал.

Нельзя допустить ошибку! Нельзя! Может и правда в партийных и властных структурах завелась организация, которая целенаправленно занимается разрушением государства? Или это паранойя, которой он заразился от Карпова? Но слишком уж все сходится. Слишком уж это похоже на правду, чтобы вот так взять, и отмахнуться!

Действительно – по глупости, или же это чья-то эффективная разрушительная работа? Кому может помешать какой-то там стихоплет-самоучка, если только не использовать его как таран против советского строя?! А этого Солженицына – верный путь указал Карпов: нужно найти в недрах архивов НКВД свидетельства того, что Солженицын на самом деле агент, и доносительствовал на своих соратников, и от того отвернутся все его почитатели! И не надо его гнать, наоборот – пусть жрет в три горла…может подавится, мерзавец! И постоянно, постоянно напоминать общественности, как он помогал выявлять неблагонадежных, как он помогал НКВД избавляться от инакомыслящих! Найти доносы, а если они не сохранились…восстановить. По памяти восстановить! Не надо стесняться в средствах! ОНИ в средствах не стесняются!

А с Высоцким в самом деле какая-то ерунда. Еще похлеще, чем с Бродским. Бродский просто интеллигент, не от мира сего. Просто пиит, со своими не очень-то и хорошими стишками! А вот Высоцкий – это глыба! Это сила! И не использовать его, уничтожить – это может сделать только последний идиот. Или враг. И то, и другое – очень опасно, и таких людей надо устранять от власти. Иной идиот, кстати, может нанести вреда больше, чем самый что ни на есть вражеский враг. Увы, история это доказала уже не раз, и не два.

А Карпов молодец! Наглец, но и молодец. Наглец потому, что чувствует свою силу, свою значимость, и от него веет такой уверенностью в своей непогрешимости, что…невольно и сам в нее веришь. Но и в самом деле – если все, что он говорит имеет место быть в будущем, то…то нужно срочно пересматривать концепцию развития страны. Кардинально пересматривать! Иначе, как бы ни старались, она все равно развалится на куски.

Да, Карпов – это даже не золото, это бриллиант! И стоит хорошенько подумать – а надо ли его выпускать за границу! А вдруг с ним что-то случится?! Вдруг его голова, такая драгоценная, перестанет выдавать фонтаны потрясающей по ценности информации?!

Нет. Зажимать его тоже нельзя. Он взбрыкнет, и еще чего доброго – просто сбежит. И он может! Человек с такими умениями, с таким боевым опытом, с такой чуйкой на неприятности…удержать его – это все равно, как пытаться удержать воду сеткой.

Нужно продолжать политику «удушения любовью». Хороший, кстати, термин: «удушить любовью». Надо взять его на вооружение. Дать Карпову все, что он захочет, окружить вниманием и почетом, сделать так, чтобы тут он чувствовал себя не просто хорошо, чтобы он был здесь счастлив жить! И никуда Карпов не денется. Все равно вернется.

Интересно, как отреагирует Шелепин. Что он скажет…

А Шелепин отреагировал практически мгновенно, стоило только информации попасть на его стол. Уже через час в кабинете Семичастного раздался звонок:

– Володя, подъезжай ко мне. Пообщаемся по поводу твоей встречи с Карповым. Не телефонный разговор – даже по закрытой линии. Давай, жду!

Через полчаса Самичастный входил в кабинет Генерального Секретаря, быстрыми тяжелыми шагами меряя толстую ковровую дорожку. Генеральный вышел ему навстречу, и не протягивая руки, положил генералу руку на плечо и повлек в угол, туда, где стоял круглый столик для неформальных бесед. Они уселись рядом, друг напротив друга и чуть наискосок, едва не касаясь коленями, и Шелепин сходу начал, без преамбул и подводок:

– Читал. Слушал. И первое, что скажу – насчет Щелокова он прав. Щелоков еще тот кадр, но нам он не опасен. Помнишь, кто первый пришел и можно сказать присягнул на верность? Это был Щелоков. Он ненавидел Андропова, а теперь, когда того нет – Щелоков вздохнул свободно и будет делать то, что мы ему прикажем. В противном случае…

– А что в противном случае? Ты про «меховое дело» слышал? Читал? А про то, как милиция и прокуратура покрывали расхитителей? И что теперь, Щелокова гладить по голове за это?

– А ты уверен, что другой не будет хуже? Кстати сказать, про Щелокова мы знаем, что он из себя представляет, а про другого… Нет уж, пусть сидит на месте. Кстати, я его вызвал к себе на беседу – после того, как прочитал распечатку. Карпов прав и в том, что нужно проводить реформу милиции, и делать большую чистку рядов! И кто это будет делать? Мы? Пусть Щелоков делает. А плохо сделает – вот мы его и уберем. И не за то, что он какие-то там подарки не сдал в музей, черт бы с ними, с этими подарками! Мы уберем его за развал работы по реформированию МВД!

– Да только одного мехового дела достаточно, чтобы его убрать! Его подчиненные участвовали в преступных схемах!

– Но не он же сам. Пусть пока сидит на месте. Мда…про Китай интересно. И тоже – все верно. Только сможем ли мы? Сможет ли народ работать так, как китайцы? Ведь разбаловали мы людей за время советской власти. Приучили не работать, а получать зарплату, отбывать время!

– У нас тоже есть люди, которые хотят работать! Их нужно поставить в зависимость от результатов труда, и они будут пахать, как лошади. Нельзя срезать зарплату! Наоборот – премировать тех, кто перевыполняет! Помнишь, как это было при Сталине? Ведь было же так! Ударников премировали, поднимали, а бездельников, воров просто сажали!

– Предлагаешь устроить тридцать седьмой год?

– Знаешь, что я тебе скажу…да, перегибов было много, но и порядок был. И вспомни, как перед войной, в сороковом-сорок первом году поднялась страна. Как хорошо жили люди! Если бы не война…

– Если бы…в истории нет сослагательного наклонения – что было бы, если бы…

– Карпову это скажи…хе хе…

– Карпов – чудо, даденное нам…не знаю кем, но мы должны использовать это чудо по-полной.

– Собираешься ввести НЭП?

– Да. Собираюсь. Планирую созвать внеочередное заседание ЦК, на котором поставлю вопрос о смене курса, об изменениях во внутренней политике государства. ЦК поддержит, мы созовем внеочередной съезд депутатов и на нем примем решение. Я вообще-то так и думал, что нам придется пойти путем Китая из другого мира. Если мы не поднимем экономику страны, грош цена всем нашим усилиям. Страна развалится, ее раздерут так же, как и в мире Карпова. Брежневский застой в купе с попустительством воровству чиновников надо прекращать. Чистка рядов партии! Чистка рядов МВД! Чистка чиновничества! Вот наша задача на ближайшее время. И ты здесь будешь основным моим оружием, основной ударной силой. Твоя задача – собрать компромат на всех высших партийных и хозяйственных чиновников страны, спускаясь все ниже и ниже, до самого последнего директора завода и главы местной партъячейки. Слушай, смотри, собирай сведения, подкалывай в папочки – работай!

– Нужно будет тогда создать новую структуру в рамках КГБ, что-то вроде внутренней разведки. Нечто среднее между пятым и шестым управлениями. На это понадобятся огромные средства и новые люди. Проверенные люди! Ты представляешь, какой отпор попытаются дать чиновники, когда мы возьмемся за них как следует, по-полной? Как бы до открытого противостояния не дошло, особенно в республиках.

– Не будет республик. Проект новой Конституции уже готов, на том же съезде депутатов мы ее примем. Страна будет поделена по округам.

– Людей не хватает. Верных, дельных людей. Работы непочатый край! Ох, уж этот Карпов…жили мы, жили…

– Ты жил?! Серьезно?! В этой дыре?! Володь, ты говори, да не заговаривайся! Если бы не Карпов, мы бы так и не решились ни на что. Сейчас прозябали бы на задворках жизни, и скрежетали зубами, видя, что происходит вокруг. А теперь у нас есть шанс! И мы должны его использовать! И ты давай, работай, ты должен создать систему не менее эффективную, чем при работе НКВД! Учитывать доходы и расходы! Прислушиваться к жалобам людей! Внутреннюю разведку хочешь? Будет тебе разведка! Подавай проект, утвердим! Ты – моя опора, мои руки. И не бойся их замарать. Если понадобится – убирай тех, кто нам мешает любым способом. Уж на то пошло…тебе не привыкать. Кстати, а что там за разговор о том, знает ли Карпов про убитых милиционеров в метро?

– Да уж больно все похоже…ветка метро-то ведь та, по которой он ездит. И та история с шифровальщиком, о которой Карпов рассказал. И я поднял сведения – убиты эти милиционеры голыми руками, да так ловко, что…ну, ты понял. Как бы не наш Шаман это постарался, наказал грабителей.

– Наказал – и правильно сделал. Вот, кстати, тебе хороший пример – как надо чистить ряды милиции!

– Ты серьезно?

– Ну…почти. Знаешь, даже если Карпов поубивает половину ментов страны – мне на это наплевать! Я готов поменять его и на большее количество мелиционеров – продажных и нормальных! Володя, стране нужна чистка! Убирать всех, кто мешает развиваться! Всех, кто тормозит! Всех, кто вставляет палки в колеса! Страну спасут расстрелы, и только так!

– Значит, все-таки тридцать седьмой год… – сказал Семичастный, и задумчиво посмотрел на Генерального – Не ошибись, Саша! Хочешь стать новым Сталиным?

– Новым Сталиным не стать никому, увы… – вздохнул Шелепин – Впрочем, он плохо кончил. Ядом в стакане. А нам этого не надо. Пойми правильно, нам нужно поставить политику так, чтобы народ нас поддерживал безоговорочно! Максимальная открытость! Поймали чиновника – вываливаем на люди всю его подноготную, и на расстрел! Народ смотрит – гляди-ка, не пожалели! Борются за чистоту, настоящие коммунисты! Арестовали руководителя партии, народ видит – чистят партию, вычищают из нее гниль! Народ будет за нас. И всем остальным чинушам, кто на местах – пример.

– А если доказывать нельзя? Если знаем, но судить нельзя? Иначе столько такого вылезет, что…всем мало не покажется. Говоришь – прозрачность, открытость? Да мы сами на себя столько говна накидаем – не выплывем!

– Ты знаешь, что нужно делать. Знаешь. Собирай компромат. Работай, Володя! Работай! И да – с Карповым, с его базой – придумка хорошая. Пусть обучает людей. В связи с тем, о чем мы только что с тобой говорили, его способности, его умение нам сейчас только в тему.

– Тут еще вот что… – Семичастный задумался, сделал паузу – У Карпова был друг, Аносов, полковник в отставке. Бывший наш сотрудник. Во время войны был диверсантом, отстреливал карателей, готовил диверсионные акты. После войны вплоть до шестидесятых годов занимался бандеровской сволочью. Проще говоря – ликвидатор. И очень высокого класса. Ушел на пенсию после ранения, и…в общем – тихо ушел на пенсию. Увы, у нас иногда бывает так, что ценных людей забывают. Он устроился в стрелковой секции, тренировать подростков. Карпов ходил к нему в секцию тренироваться в стрельбе, там он и подружились.

– Ты зачем мне это все рассказываешь? – пожал плечами Шелепин – Думаешь, у меня мало дел?

– Подожди, Саш…я тебе сейчас такое расскажу, ты просто ахнешь – усмехнулся Семичастный – После того, как Карпов уехал из города, Аносов исчез. Не уволился, не отправился лежать на диване – просто исчез, да и все тут.

– Ну не тяни кота за яйца! – Шелепин поджал губы – давай, давай к делу!

– Когда пытались на чем-нибудь зацепить Карпова, когда собирали по нему всю информацию – вышли на Аносова. Но найти полковника не смогли.

– Только не говори, что Карпов его грохнул! – усмехнулся Шелепин, неожиданно для себя самого заинтригованный рассказом.

– Нет. Не грохнул. Хуже. Или лучше… – задумчиво протянул Семичастный – Один из наших сотрудников, кстати – очень дельный аналитик! – поднял сводки за последние годы с тех пор, как в нашем мире появился Карпов. Парень этот, аналитик, не совсем от мира сего. Когда я его спросил, что он вообще искал, парень сказал, что искал нечто…странное. Такое, что не укладывается ни в какие границы. А еще – объединенное некими общими признаками. И вот что он нашел…в общем, по всей стране прокатилась серия убийств. Убивали в основном мужчин, но были и женщины. Вернее – как мужчин…мужского пола, в основном. Были и дети. И все они убиты одним и тем же способом – из спортивного пистолета «Марголина». Выстрел в голову, и…все. Труп. А началось все с того, что некто убил маньяка. Слышал про клуб «Чергид»? Маньяка Сливко? Вот первого грохнули его. Потом – некого извращенца Чикатило, который подглядывал за мальчишками и девчонками и пытался их щупать. И самое интересное – Карпов уезжал из города в те дни, когда были убиты два этих извращенца – мы нашли свидетелей. Потом перерыв в несколько недель, и…понеслось. Способ убийства один и тот же.

– Пистолет один и тот же? Или способ убийства? – не выдержал Шелепин.

– Я же сказал – способ убийства – терпеливо пояснил Семичастный – Тут ведь какая штука…пистолет Марголина по пуле идентифицировать невозможно – если только она не осталась нетронутой. Мягкая пуля, попав во что-то твердое, деформируется так, что привязать ее к определенному стволу невозможно. Гильз преступник не оставляет.

– Но это ведь может быть и не «Марголин». Мало ли самоделок ходит по стране? Револьвер с малокалиберными патронами – тоже возможно.

– Возможно. Но сомнительно. Профессионал не будет ходить на акцию с сомнительным оружием, которое может отказать в самый ненужный момент. Марголин очень надежен. Итак, серия из убийств, совершенных по непонятно каким причинам, совершенная одним и тем же оружием, и начатая с известных извращенцев. Объединена…чем?

– Что, будущие маньяки?

– Думаю, да – твердо заявил Семичастный – Аносова работа. Его сын, мальчишка, некогда погиб. Убийцу не нашли. Карпов слил ему информацию о маньяках, Аносов исполнил. И продолжает исполнять.

– И что ты от меня хочешь? Зачем ты мне ЭТО рассказал?

– Ты только что мне говорил, что нужно чистить ряды. Любым способом. Я хочу создать отдел…ну…назовем его «Омега», который будет заниматься чисткой рядов. Компромат будет сливаться в отдел, и они будут принимать решение, каким именно способом осуществить чистку.

– И во главе отдела ты хочешь поставить Аносова? – понял Шелепин.

– Да. Именно так.

– И зачем мне это рассказал?

– Саш, ты прекрасно знаешь – зачем! На Аносова мы можем выйти только через Карпова! Аносов – опытный, умелый диверсант-ликвидатор, если он где-то заныкался, мы его никогда не найдем! Он так и будет бродить по стране и ликвидировать будущих маньяков. Пока не проколется, и его не возьмут. Но его не возьмут. А он мне нужен сейчас! И после твоего запрета предпринимать что-то серьезное, связанное с Карповым, я не могу ни обратиться к нему с просьбой связаться с Аносовым, ни качественно пустить за Карповым наружку! Совершенно справедливо ты решил, что Карпов наружку просечет – он угорь скользкий еще тот! И решит, что или мы ему не доверяем, а значит и он нам доверять не может, и значит, начнет зажимать интересную информацию, или решит, что за ним следят враги, и как он в этом случае поступит – я не знаю. Карпов – это такая зверюга, что лучше не рисковать. Я сотрудников терять не хочу.

– Но если ты скажешь, зачем тебе нужен Аносов, Карпов ведь может…во-первых не поверит, посчитает, что вы решили использовать его втемную для поимки серийного убийцы, либо тебе придется раскрыть ему – для чего нужен Аносов. И опять же – он может тебе не поверить. А если и поверит…раскрывать сверхсекретную структуру Карпову, который в конце концов все равно поедет в США делать свои делишки… Глупости все это. Не настолько тебе нужен Аносов, что бы ставить под удар все дело.

– Нужен! – Семичастный упрямо вздернул подбородок – Аносов командовал группой ликвидаторов, которые уничтожали бандеровцев без суда и следствия, в том числе и за границей. Большинство из них работало под вымышленными именами – так они проходят по косвенным документам. Настоящие имена знал только Аносов. Потом, по чьему-то то ли злому умыслу, то ли…подозреваю, что это был сам Аносов, который перед уходом на пенсию уничтожил все следы деятельности своей группы в недрах архивов – он имел доступ. Аносов был еще и во Вьетнаме – но это уже позже. И с другой группой. Как военный специалист. Но на самом деле занимался тем же, чем и у нас после войны. Умный, бесстрашный, великолепный стрелок, организатор акций – настоящий диверсант, как говорится «от бога». С Аносовым я приобретаю еще и организованную группу. Возможно, не все живы, но он найдет тех, кто еще остался. И это будет основа отдела «Омега». Костяк. Нам с тобой нужна своя спецслужба в недрах спецслужбы, которая без задержек и не оглядываясь на закон сможет ликвидировать любого, кто нам мешает. Верные люди, готовые пожертвовать собой ради дела. Так зачем придумывать велосипед? Вот они, люди!

– Ты хочешь, чтобы я пригласил Карпова и потребовал, чтобы тот связал нас с Аносовым? И чтобы я рассказал Карпову, чем мы собираемся заниматься?

– Иначе ведь он нам не поверит. Мне он точно не верит – он вообще критически относится к спецслужбам, ты же слышал. Шутки шутками, но это именно так: Карпов битый, тертый волк и знает, что ради дела мы пойдем на любые шаги. В том числе и на такие, на какие мы с тобой…уже решились. Тебе он верит, иначе бы не отправил те письма. Ведь он знал, что в конце концов ты его найдешь. Он фактически, и я уверен в этом – сам тебе подставился. Сделал так, чтобы ты его нашел. Не хотел бы он так сделать – мы бы его черта с два нашли. И засветился он уже после того, как сбежал в США. Когда ему уже было все равно. Дождался смены власти, дождался удобного момента, и…вернулся. Зачем? Возможно, чтобы посмотреть, как тут у нас делаются дела. Посмотреть, что происходит. И если он захочет исчезнуть – черта с два мы его удержим. Ускользнет, как угорь! Думаешь, он в Америке не мог затихариться? С его-то деньгами! Или в Англию не мог свалить? Во Францию? Но он вернулся сюда. И мы его сами притащили, уверенные, что спасаем ценного агента. А он не спасался. Он так путешествовал! Дешево и сердито.

– Тебе не кажется, что ты его слишком демонизируешь? Приписываешь ему те черты, которые Карпову не свойственны? На мой взгляд – он довольно-таки простой мужик, вояка, в интригах и заговорах не особо смыслящий.

– А ты в себе покопайся, подумай…возможно такое, или нет? И поймешь. Я только сегодня это понял, когда с ним разговаривал по душам. Он воспринимает нас как детей неразумных, которые не всегда понимают что делают. Ты когда с ним разговаривал, разве этого не почувствовал? Иногда просто злость берет – да что же ты нас такими дураками-то считаешь?! Мы тоже кое-что понимаем! Это постоянное ехидство, эта уверенность в своих силах! Непростой Карпов, ох, непростой!

– Хватит причитать…как бабка! Ты для этого ко мне заявился, рассказать, как тебя Карпов раздражает своей наглостью?

– Поговоришь с ним? Заставишь его привести к нам Аносова? Черт с ним, пусть знает и об «Омеге», и о «Чистке» – назовем операцию так: «Чистка». Пусть даже участвует в планировании операций. Может кстати и подсказать, кого в первую очередь нужно вычистить. А болтать он не будет, уверен. Не в его интересах. Кстати – аналитики создали его образ. Это Мессия, герой-одиночка, ради идеи готовый спустить в унитаз кого угодно. Любыми средствами. Что кстати вписывается в круг его воинских обязанностей. Помнишь, что он нам рассказывал? Ты вообще представляешь, что такое диверсант, нацеленный на захват командных пунктов стратегического назначения?

– Представляю.

– А мне кажется – нет. Помнишь разведчика Кузнецова? Того, что погиб под Львовом? Так вот Карпов по уровню подготовки выше Кузнецова. Не удивлюсь, если он способен войти сюда, поубивать всех, кто встретится, и выйти живым и здоровым.

– Да ладно…по-моему ты преувеличиваешь его возможности.

– А по-моему, преуменьшаю. Слышал, он про китайскую медицину говорил? Мы о таком и не слыхивали. А для него, как само собой разумеющееся. Что мы еще не знаем? Что придумала наука за пятьдесят лет? Военная наука. Отсчитай пятьдесят лет назад. На каких самолетах летали? Ньюпоры? Холстина и растяжки? А сейчас? Космос? Вот то-то же! И воинская наука ушла далеко вперед. Карпов – концентрация специфической воинской науки будущего. Грех не воспользоваться его знаниями.

– Все! Убедил! Хватит. Звоню Карпову и требую приехать на разговор. И заставляю сдать Аносова.

– Не сдать, и не заставлю – просим, убеждаем довериться…думаешь просто так про базу ему сказал? Это была вводная. Теперь он будет думать – зачем я это сказал. Я ведь не обмолвился. А без того, чтобы ему открыться – он не поверит.

– Согласен. Все, Володя, у тебя много дел. У меня еще больше. Работай. По результатам разговора с Карповым я тебя извещу. Тебе пока и без этого дел хватает. А Карпов пока пусть с пресс-конференцией разберется.

Они не «ручкались», и уж тем более не обнимались. Старые друзья и подельники, захватившие власть с помощью интриг и убийства. Семичастный кивнул, встал и пошел к двери, Шелепин к своему генсековскому месту, стараясь держать в голове сразу несколько дел, и уж точно гораздо более важных, чем судьба какого-то там бывшего убийцы на службе у государства. Или не бывшего, но убийцы.

Я снял трубку «Алтая», нажал восьмерку. Послышался гудок, и тогда я набрал номер. Ольга ответила испуганно, всполошенно:

– Да! Да, я слушаю вас!

– Хорошо слушаешь? – усмехнулся я – Тогда вот что…одевайся, и спускайся вниз. Я жду в машине возле входа. Давай съездим в ресторан, поужинаем.

– Ой! Я не накрашенная! И мне одеваться еще надо! Ну ты чего заранее не сказал?!

– Сам не знал. Двадцать минут тебе на сборы, потом один уеду и найду себе компаньонку в ресторане, чтобы не скучно было!

Я не стал слушать, чего там мне возмущенно крякает подруга, повесил трубку и откинулся на спинку кресла, закрыв глаза и обдумывая то, что сегодня услышал. А услышал я многое, о чем нужно было крепко подумать. Например, о том, что в так называемой даче, она же база, Семичастный хочет устроить «курсы повышения квалификации». А зачем? Кого собирается обучать? С какой целью? Зная мои специфические умения, я ведь их не скрыл…подозрительно.

А почему он спросил про убитых в метро милиционеров? Неужели допетрили? Вполне может быть. Я ведь живу на этой ветке, менты убиты с применением специфических приемов…сложить два и два – несложно. И неважно, что доказать ничего не могут. Это как в мафии – не нужны доказательства, главное, это уверенность босса мафии в том, что ты виноват. Так почему тогда не сказали напрямую? Почему так, намеком?

А загрузили они меня просто по-полной. Действительно, а когда мне книжки писать?! Черт подери, мне и эта квартира-то не нужна, я таких квартир могу целую кучу накупить, и даже получше! Решили всю кровь из меня выпить!

Ох, чувствую я, тяжко мне будет! Что там про данайцев, лошадей притаскивающих? Оружие в брюхе лошадки случайно не звенит?

Ольга вышла через пятнадцать минут, и даже накрашенная. Встрепанная правда, и злая, но вполне красивая и ухоженная. Красивым женщинам на этот счет гораздо легче – им не надо долгих сборов и килограммов краски. Красоту даже краской не испортишь. Подкрасила ресницы, сделала стрелки у бровей, и понеслась, как ведьма на метле!

– Молодец! – оценил я растрепыша, который на ходу причесывал свои волосы в прическе-каре, и Ольга реально зарычала на меня, как тигрица на приставучего самца. Ишь, злые мы какие! Хе хе хе…

– Куда едем? – спросил водитель, глядя перед собой в стекло машины, за которым уже начал опускаться вечер.

– Миш, я не хочу в Арагви! Ну его к черту, а? Одни кавказцы и шашлык. Давай куда-нибудь еще?

– А поехали в ресторан ВТО?

– Это что такое?

– Всесоюзное театральное общество. Может, каких-нибудь любимых актеров увидишь. Поехали?

– Поехали. Только пирожных брать не будем! Я и так толстеть начала с пирожных!

Я слегка удивился, на мой взгляд до потолстения Ольге было еще далеко, да и кто ее неволит жрать пирожные – я ведь не запихиваю их ей в глотку, приговаривая: «Жри! Жри скорее, а то убью!»? Но ничего говорить по этому поводу не стал. У женщин свои причуды.

– Отвезите нас к ресторану ВТО, пожалуйста – попросил я, и добавил, думая что обрадую этим водителя – А потом можете быть свободны. Мы сами доберемся.

– Простите…я вас буду дожидаться у ресторана – спокойно, без нажима возразил водитель – У меня приказ, не оставлять вас в городе в позднее время и сопровождать домой. Если с вами что-то случится, меня просто уволят. Вы же не хотите, чтобы меня уволили?

– Не хочу – вздохнул я, подумав, что ласковые объятия душат приятно, но все-таки наповал. Родина решила меня окончательно охватить любовью. Чтобы даже в сортир не ходил без защиты и опоры родного государства.

Нет, надо с этим что-то делать. Поговорю завтра с Шелепиным, пусть ослабят хватку. Уйти если что я и так уйду, они меня не смогут остановить, а защита мне в такой степени не нужна. Уж на бытовом-то уровне я и сам смогу себя защитить.

Отправить