Глава 4

– Откуда здесь столько бойцов охраны? И где остальные члены группы? – спросил я Аносова, глядя на то, как он перемещает ствол "Утеса", глядя при этом в оптический прицел.

– Охрану прислали буквально на днях – мрачно пояснил Аносов – Как будто знали. Это ребята из того батальона спецназа, что мы обучали.

– То-то я смотрю, что лица вроде как знакомые… – я даже поморщился – Думаю, и где это я их встречал? Решил, что здесь.

– Так что ты скажешь? – не отставал Аносов – Знали?

– Знали, конечно – холодно ответил я, и невольно оглянулся – Но ты ведь понимаешь, что это государственная тайна?

– Еще бы я не понимал – прищурился Аносов – А ты-то в курсе был?

– Нет. Не в курсе.

Я отстранил Аносова и прильнул в прицелу пулемета. С пятикратным увеличением просматривался поселок почти до самого "Дома творчества". Вот – ходят люди…вот – они ковыряются в огородах…я вроде даже кого-то узнал, но не уверен. Хорошо все видно! Достать отсюда любую цель на два километра – запросто. А такие пулеметы стоят по всем углам здания на крыше. И если что – есть запасные. Плюс запасные стволы к каждому аппарату. И вот что хорошо – патроны к ним уже новые. Не те, что шли к ДШК. После патронов, которые шли изначально к ДШК, ствол выходит из строя после трех тысяч выстрелов, после патронов с флегматизированным порохом ствола хватает на шесть тысяч выстрелов. В два раза. Я когда заказывал, сразу настоял на том, чтобы нам поставили патроны нового образца, с флегматизированным порохом. Раньше они применялись только в артиллерии.

Кстати, там и несколько ДШК лежат, и стволы к ним, и запас патронов – хоть обстреляйся. Но решили ограничиться "Утесами". Их хоть таскать можно посильно, даже в одиночку. С ДШК пуп надорвешь. Хотя и "Утес"…сорок кило – это тебе не хухры-мухры!

– Хорошие прицелы! – заметил Аносов – и в сумерках, и ночью видно. Хорошая машинка!

– РПГ достали? Выстрелы подготовили?

– Думаешь, и до этого дойдет? – вздохнул Аносов – Хотя…почему бы и нет, если они танками перекрыли дороги. РПГ – вон лежат, под брезентом. Мало ли…вдруг дождь. Чего лишний раз мочить. Снайперки – вот там, тоже под брезентом. Я отобрал лучшие сэвэдэшки из всех. Две штуки хватит. Калаши – вон они. Там вот – перевязочные материалы и все такое. Тебе бы снарядиться как следует – я пояса приготовил, "лифчики" тоже. Ты "стечкин" возьмешь? Или "макаров"?

– Если до пистолетов дойдет – и "макарова" хватит. А таскать тяжелую дуру "стечкина" удовольствие маленькое. Вернее – никакого. Ладно, пойду вниз. Глупо спрашивать, но…посты расставил?

– Глупо спросил – криво усмехнулся Аносов.

– Тогда не глупо спрошу: Берта здесь?

– Нет – Аносов посерьезнел – Я ей позвонил, сказал, чтобы из дома не выходила. Мало ли…начнется суета, еще задавят…тьфу-тьфу. Кстати – она сказала, что танки по городу шастают. Все серьезно!

– Нет, мы тут шутки шутим! Развлечь вас сюда приехали вместе с американским президентом! – оскалился я и тут же виновато помотал головой – Извини. Нервы ни к черту. Слишком много мне сегодня досталось.

Аносов медленно кивнул, хотел что-то сказать, видимо что-то утешающее…но осекся. Промолчал. А что он может сказать? Как ему жаль Ольгу? Так этим ее не вернешь. Только лишний раз ткнешь пальцев в открытую рану. Что еще? Что он надеется – мы выкрутимся? Что знает – мы выкрутимся? Так все надеются. И все знают, что выкрутимся. Если не сдохнем, конечно. Да ну к черту все это самокопание…пойду вниз, посмотрю, что там делают мои "гости".

Смешно, но они на самом деле мои гости. Дача-то моя!

Три – ха! Дача! Моя! Вот дом в Монклере – этой мой. И вилла на побережье – тоже моя. И кадиллак. А эта крепость…нет, братец, эта крепость совсем другое дело.

Шелепин и Семичастный сидели перед телевизором и тихо о чем-то говорили. Телевизор – большой, импортный, цветной – был включен. Изображение шло черно-белое, так что я никогда не понимал, на кой черт сюда поставили цветной телевизор, если цветных телепередач практически нет! Хмм…вру. Ведь вру! Цветное телевидение в СССР с 1967 года. Вот только передач и фильмов в цвете в 1972 году было еще маловато. Вот и сейчас – балет "Лебединое озеро" показывали в черно-белом изображении.

Ха! Я даже не выдержал, хрюкнул – опять балет! Да что это за хрень такая?!

– Ты чего ухмыляешься? Что такого смешного увидел? Ходишь тихо, как тигр! – недовольно спросил Семичастный, только после моего "хмыка" обнаружив меня за своей спиной. Он похоже что даже вздрогнул…

– "Лебединое озеро"! – показал я пальцем в экран и опять нервно хмыкнул – Да что с ним за хрень такая?!

– Да какая хрень?! – досадливо сморщил нос Семичастный – объясни ты, в конце-то концов!

– Тут такая штука… – начал я, раздумывая, как лучше подать эту мысль – У нас в стране есть привычка, или правило что ли такое: как случается нечто государственного масштаба, такое, как смерть генерального секретаря, государственный переворот, так телевидение тут же начинает транслировать "Лебединое озеро"! Для народа это уже как знак – в стране происходит какая-то хрень! Как красный сигнал тревоги! Показали танец маленьких лебедей – из дому не выходи, прячься! Как показали умирающего лебедя – так запасайся продуктами, значит пришел большой полярный лис!

– Кто пришел? – сморщил лоб Семичастный.

– Песец пришел! – невозмутимо сообщил я.

– Ааа…понял – довольно кивнул Семичастный – Только песец к нам не пришел и не придет. Мы связались с нужными людьми, процесс запущен. Работаем. Нам тут продержаться сутки-двое, и все будет хорошо. Про Дачу никто не знает – кроме доверенных лиц, так что отсидимся.

– Оптимисты – буркнул я, поворачиваясь, чтобы уйти.

– Постой! – негромко скомандовал Семичастный – А ты не желаешь узнать, кто возглавил заговор?

– Кто входит в Гэ-ка-че-пэ? – я пожал плечами – Да какая разница, кто входит. Это не мое дело. Вам виднее. Мое дело сейчас организовать оборону, чтобы сохранить ваши жизни.

– Ты пропустил "драгоценные" – саркастически заметил Семичастный – И все-таки, как ты думаешь, кто вошел?

– Министр обороны – само собой. На генсека метит Суслов, без него никак. И судя по тому, как активно вмешалось КГБ – это ваши замы. Цвигун, например, и Цинев. Все брежневские адепты, днепропетровская гвардия. Еще кого-то забыл? Кто-то пятый должен быть…и кто бы это…

– Новости слышал, что ли? – хмыкнул Семичастный, глянув на Шелепина. Тот пожал плечами:

– Я же тебе говорил – ты его недооцениваешь!

– Пельше, скорее всего – не обращая внимания диалог продолжил я – Этот конкретная такая упоротая мразь, любитель распекать газетчиков за недостаточную их лояльность. Этот обязательно всунется в заговор. Интересно, они вас уже обвинили? И если да – в чем?

– А догадайся! – мстительно буркнул Семичастный – Если ты такой умный!

– А что тут особо догадываться? – криво ухмыльнулся я, и так же мстительно выдал – Вы отступники, оппортунисты, которые обманом захватили власть в стране. Вы отошли от Ленинского пути, похерили заветы вождя и пошли по кривой дорожке. Вы подписали договоры с нашим врагом, желая разоружить нашу страну и сдать ее мировому капиталу. Ну и все в таком духе. Небось Суслов выдал эту информацию?

– Он, кто же еще…вобла сушеная! – сплюнул Семичастный – Поганец! Надо было его грохнуть, надо! И прихвостей днепропетровских – тоже!

– Всему свое время, Володя…всему свое время! Пока все развивается вполне недурно…

Шелепин осекся, увидев то, как исказилось мое лицо, и вздохнул:

– Еще раз повторяю, Михаил – мне очень жаль, что так получилось с Ольгой! Но она была солдатом! И погибла, как солдат! Никто и никогда не был застрахован во время сложных операций! И не мне тебе об этом рассказывать! Справимся с кризисом – я все сделаю, чтобы она не была забыта, клянусь!

– Когда выступите по телевидению? – перебил я этот поток словоблудия.

– Через два часа – Шелепин посмотрел на простые командирские часы у себя на запястье – Техники налаживают оборудование, устанавливают связь со спутником, так что скоро перехватим управление первым каналом. И…готовься. Как только я выступлю – нас вычислят, пусть и не сразу, и начнется атака.

– А Никсона вертолетом вывезти разве нельзя? Какого черта он здесь, у нас сидит? – я посмотрел в глаза Семичастному, но ничего в них не увидел.

– Опять предложить тебе догадаться? – пожал плечами Семичастный – А если перехватят? А если экипаж окажется НЕ ТОТ? Пусть сидит здесь, пока кризис не разрешится. Мы ему объяснили – он понял.

– Без переводчика?

– Думаешь, ты один здесь в английском понимаешь? – фыркнул Семичастный – Давай, организуй оборону. А мы тут покумекаем – как жить дальше.

– Насчет гэкэчепистов я угадал?

– Угадал, угадал! – досадливо отмахнулся Семичастный – Иди, бога ради! Не мешай соображать!

И я ушел, чтобы не мешать умным дяденькам соображать. Дяденькам, которые на мой взгляд прогадили все, что можно было прогадить. Если бы не я – им бы точно конец. Еще там, в рынке. Так что им эти соображения гроша ломаного не стоит. Но говорить им об этом я не буду. Себе дороже, а толку не будет.

* * *

– Я думал – он меня убьет – хмыкнул Семичастный – Там, в кабинете. Думаю – сейчас кааак…врежет! А ты знаешь, какой у него кулак!

– Если бы твою жену убили по чьей-то вине, как бы ты отреагировал? Как бы кулак раскачивал?

– Это не наша вина! Это издержки! Я же тебе не раз, и не два говорил – за всем все равно не уследишь! Цинев – боевой офицер. Цвигун – тоже огни и воды прошел. Жаль, что они не на нашей стороне. Впрочем, и без них дельных офицеров хватает. Жаль, что часть придется пустить в расход. В заговоре как раз самая инициативная часть офицерства.

– Слишком быстро мы взялись за реформы – Шелепин помотал головой – Надо было притормозить. Тогда бы и таких потрясений не было. А все ты – надо быстрее двигаться, надо быстрее! Обезглавим верхушку, устроим чистки! Как бы нас самих тут не зачистили…

– Твой Карпов не даст – усмехнулся Семичастный – Этого зверюгу голыми руками не взять. И у него железное чувство ответственности. И упрямство. Если он вцепился в дело – его не оторвешь. Бульдог, право слово! Он один стоит батальона спецназа. А может и полка. Так что не переживай. А двигаться надо было быстрее, ты же знаешь обстановку в стране! Реформы нужны были, как воздух! И чистка! Чистка аппарата вверху и на местах! Расстрелы. Этой стране нужны расстрелы – как говорит Карпов. Шутка, да…но в каждой шутке есть доля…шутки.

– А ты его не боишься? – задумчиво протянул Шелепин, глядя в пространство над головой друга-соратника – Вдруг он в один прекрасный момент решит, что ты мешаешь установлению ПРАВИЛЬНОГО порядка, что ты портишь прекрасную картину мироздания и служишь Злу? Хочешь навредить его стране? И что тогда? Он ведь не задумываясь пустит тебя в расход! Говоришь, стране нужны расстрелы? Ну-ну…

– Боюсь – криво ухмыльнулся Семичастный – Но даже не его, хотя и его лично боюсь. У меня такое ощущение, будто мы прикасаемся к чему-то…странному. Гигантскому, непостижимому, разумному, и одновременно неразумному – как ураган, как извержение вулкана. И это Нечто – оно управляет нами, как пешками. И тот же Карпов – суть его инструмент. Что-то вроде стилета, или, скорее, скальпеля. Рраз! И отсек ненужное. Рраз! И нет опухоли. А через Карпова и мы стали такими же инструментами и делаем то, что нам предназначено. И пока делаем – живем. А стоит оступиться…не Карпов, так еще что-то. Вот сегодня – Карпов и его подруга нас спасли. Но разве сам Карпов? Откуда он здесь взялся? Кто он такой? Вот то-то же…

– Ты говоришь о боге? – усмехнулся Шелепин – Это все его происки? Ты ведь никогда не был верующим!

– А откуда ты знаешь? – серьезно спросил Председатель КГБ – Все мы неверующие, пока не придет момент и мы не взмолимся: Господи, помоги! Господи, пронеси! Пока гром не грянет – мужик не перекрестится. А что касается Бога – да что такое Бог? Кто знает? Карпов называет это Провидением, предполагает, что это сама Земля может выступать в качестве бога. Или как он называет это – "банк данных Земли". По его версии, души умерших никуда не деваются, они как бы это лучше сказать…они витают в пространстве над Землей, впитываются в нее, и получилось так, что вся планета пропитана этими самыми душами. А что такое душа – это набор информации, из которой и образуется личность разумного существа – человека, например. И когда количество информации – до есть душ – превысило критический уровень, Земля осознала себя начала действовать, как живое существо, как личность. При этом еще не осознавая себя, на подсознательном уровне. Ну то есть – действуя на одних инстинктах. Эдакий одновременно глупый и невероятно умный и могущественный интеллект. Она может видеть будущее, видеть прошлое, и когда ей нужно изменить прошлое так, чтобы изменилось будущее – можно взять человека, который лучше всего для этого подходит и заслать его в точку бифуркации, то есть в развилку дорог истории. И он начинает действовать. И вот что такое наш Карпов. Мы – пешки. Да, да, не криви физиономию – пешки, в сравнении с ним! Он – ферзь. Но над всеми есть мастер-шахматист, который играет партию. Выиграет он – живет сам и живем мы. Проиграет, не так сыграют его фигуры…ну, понятно.

– Ух ты, как нахватался-то! – Шелепин помотал головой и улыбнулся – Это тебя Карпов подготовил, что ли? Про эти самые…бифуркации!

– И Карпов, и наши аналитики – туманно заметил Семичастный – У нас есть такие головастые ребята, что ай-яй! Сто очков нам вперед дадут в разгадывании загадок!

– Загадки, говоришь? – Шелепин задумался, потом пристально посмотрел в глаза собеседнику – А тогда скажи, кто партнер шахматиста? Кто играет ПРОТИВ? Сатана?

– Хочешь – назови так – не задумываясь ответил Семичастный, и улыбнулся – я уж думал, ты никогда не задашь этого вопроса. Ладно, ладно! Я тоже, когда впервые услышал эту версию от Карпова, задал тот же вопрос – кто играет против нас? Или – что. И вот что он мне ответил: Хаос. Всемирный хаос. Любая материя, любые структуры в конце концов самоуничтожаются. И самоуничтожение заложено в их сути. Будь это человек или планета. Атомы разбегаются, молекулы разваливаются, и в конце концов все сведется к однообразной массе, протоматерии, которая соберется в одну точку, и…взрыв! Как это уже было. Как это будет. Он называет это Теория Большого Взрыва. Эту теорию выдвинул один британский ученый, являющийся еще и фантастом – в 1949 году, в своей лекции. А за ним теорию развили уже другие ученые. Она хорошо вписывается в известные нам теории образования мира.

– Если только отринуть теорию создания мира Богом – усмехнулся Шелепин.

– Если отринуть – спокойно подтвердил Семичастный. Так вот: когда некий субъект достигает определенного уровня развития сознания, этот субъект начинает активно сопротивляться саморазрушению. То есть – осознает необходимость жить как можно дольше и делает для этого все возможное, сознательно или подсознательно. Инстинкт самосохранения – так это называется у людей и животных.

– То есть ты хочешь сказать, что наша Земля достигла определенного уровня самосознания, включился инстинкт самосохранения, и планета пытается уберечь себя от гибели? Потому здесь и оказался Карпов?

– Земля ли, или сама Вселенная – это нам недоступно и вряд ли мы когда-нибудь узнаем истину. Мы для этого разума – как фагоциты, которые в теле человека пожирают болезнетворных бактерий. Или даже мельче, чем фагоциты. Организм человека осознанно не посылает своих фагоцитов бороться с болезнью, он просто ХОЧЕТ, чтобы болезнь отступила. И фагоциты начинают биться за его здоровье. Вот так.

– Как бы этот фагоцит не сожрал нас самих – невесело усмехнулся Шелепин, и снова посмотрел в глаза Семичастному – Может и правда его устранить, когда все это закончится? Герои полезнее мертвыми. К ним ходят пионеры, кладут цветы…их именами называют пионерские отряды и улицы в городах. Но они не бунтуют, не выпивают и не могут отрезать тебе башку. Скажешь, цинично?

– Не скажу – скривился Семичастный – Сам такой. Политику чистыми руками не сделаешь. Забыл, кто разобрался с Брежневым и Андроповым?

– Ничего не забыл – медленно ответил Шелепин и подумал про себя, что если бы Семичастный не был его другом, и он не знал его много лет, и не верил, как самому себе…его давно уже стоило бы устранить. Сегодня он убивает Брежнева, а завтра? Завтра – кого?! Решит, что Шелепин пошел НЕ ТУДА, не той дорогой, и… Шелепин хорошо помнил, как хрипел, заливаясь кровью "Дорогой Леонид Ильич", как он пытался что-то сказать, глядя на убийц остановившимися, удивленными, широко раскрытыми глазами. Вот так и он, Шелепин, может лежать и хрипеть, пуская кровавые пузыри. "Разрыв сердца"! И спишут, как списали Брежнева.

– Я тебя никогда не предам, ты же знаешь – вдруг медленно, тяжело бросил слова Семичастный – Что бы ни было, мы с тобой всегда вместе. Потому можешь меня не опасаться. Кроме политики – есть еще и многолетняя дружба. Надеюсь, ты помнишь, что это такое. А что касается Карпова…я когда-то предлагал тебе его устранить. И вот мы его устранили – что бы тогда случилось? Мы были бы уже мертвы. Нельзя его трогать. Ни в коем случае. Как бы не страшно было рядом с ним находиться. Ты знаешь, я в мире мало чего боюсь, но он вызывает у меня какой-то подсознательный страх. Когда закончится – пусть идет куда хочет. Пусть Никсон его боится. И кстати – наш человек рядом с их президентом, да еще и в советниках – это ли не розовая мечта?

– Так он не будет ничего освещать, рупь за сто – хмыкнул Шелепин, и откинулся на спинку кресла, разглядывая соратника – Он ведь неконтролируем.

– Я уверен, что он делает то, что необходимо делать. Не надо нам его освещения. Нам достаточно, если он будет толкать Никсона в нужную сторону. И не только Никсона. Весь мир – в нужную сторону. Уже только за одно то, что он сделал своими книгами для СССР – Карпов достоин высшей награды! Да просто неоценимо! Русские в сознании западных людей мало-помалу превращаются из страшных врагов во вполне приемлемых соседей. И даже друзей. Спаситель американского президента – русский!

– И русские чуть его не убили – иронически скривил губы Шелепин.

– А вот и нет! Мы поговорим с Никсоном, объясним ему, что лучше все будет выставить так: федеральные агенты, не до конца вычищенные им из рядов эф-бэ-эр объединились с заговорщиками внутри нашей страны и устроили покушение на своего президента. И мы едва спаслись – только лишь благодаря решительным действиям писателя-фантаста, советника генерального секретаря и президента США, и его самоотверженной подруги, заплатившей своей жизнью за наше спасение. Раздуем такой пожар – всем тошно станет! У нас – репрессии по-полной! Никсон тоже своих покромсает, устроит расследование – а мы ему подкинем, кто именно виноват. Начальник его охраны ведь жив! Ну и слава нашему Карпову – еще ему орден Ленина и Звезду! Нам что, жалко, что ли? Если выживет, конечно – после всех этих событий. Ну и подруге, само собой – орден Ленина и звезду Героя – посмертно. Сына на гособеспечение до 18 лет…нет – пожизненную пенсию за подвиг матери! Устроить в лучший университет – МГИМО, например. Ну…или пусть Карпов сам решает, как и что с ним делать. Его подруга-то…считай, приемный сын.

– Если выживет…решает – эхом откликнулся Шелепин и нахмурился, сведя брови – Вот что…давай-ка готовить доклад. Время идет, скоро мне выступать. Узнай, что там техники – готовы?

– Я уже отдал приказ – как только все будет готово, нас известят. Лишний раз дергать не будем.

– Хорошо. Я пошел к Никсонам, переговорю.

– Вместе пойдем, мне тоже есть что ему сказать.

Шелепин кивнул, мужчины поднялись и неспешно вышли из комнаты. Спешить особо было некуда, да и смешно будет выглядеть, если два такого уровня руководителя страны начнут бегать, как мальчишки. Кто-то давно сказал, что генералы не имеют права бегать и суетиться – в военное время это вызывает панику, в мирное – смех.

* * *

Никсоны сидели в одной из гостевых комнат. Их никто не ограничивал в хождении по дому, но они предпочли дожидаться здесь – во избежание непонимания со стороны охраны, коей дом был буквально нашпигован. Двое охранников стояли в разных концах коридора – в полном вооружении, обвешанные железками, как напоказ (может так и было – чтобы зарубежные гости успокоились). Время от времени по коридору что-то проносили – что-то тяжелое, судя по тому, как краснели лица бойцов и как тек пот по их щекам. Что-то происходило, но информации пока не было никакой. Но и надоедать советским руководителям президент не хотел. Он точно знал – они костьми полягут, но в обиду его, Никсона, не дадут. По крайней мере потому, что его гибель будет означать если не войну, то уж точно катастрофическое ухудшение отношений двух стран. А может все-таки и войну…

А есть еще и Майкл Карпов – он точно не даст в обиду президента США. Ричард чувствует это! И не потому, что Майкл так уж его любит – хотя относится дружески, это точно – просто Майкл решил для себя, что Никсон лучший президент США…для СССР. Карпов заботится о своей стране. Ему надо, чтобы у власти в США был вменяемый, разумный президент, способный сделать шаги навстречу сближению двух самых могущественных стран в мире. И самое интересное, что мысли Ричарда совпадают с мыслями Карпова. Он тоже хочет сближения – это укрепит его позиции. Президент-миротворец, президент, остановивший войну во Вьетнаме и начавший ядерное разоружение – это ли не могучий задел на следующие выборы! Только бы еще выбраться из СССР живым…

* * *

Граждане СССР! Товарищи! Братья и сестры! К вам обращаюсь я, Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза! Настали трудные дни для нашей великой Родины. Не внешний враг напал на нас, но враг гораздо более страшный, враг, который рядился в личину друга! Враг, который скрывался до поры, до времени, строя свои зловещие планы.

Наша партия избрала курс на повышение благосостояния народа. Курс, который должен вывести нас из застоя, и привести к счастливому будущему, в котором каждый человек получит по своему труду. В котором нет места войне, нет места гонке вооружений, а каждый человек сможет жить достойно, без дефицита и уравниловки. Война давно закончилась, но как жил народ нашей страны? Так, будто война продолжается. Лучшие люди партии подумали, и решили – хватит! Больше денег в народное хозяйство! Больше денег людям! Сократить расходы на вооружение! Миру мир!

И что мы получили?! Группка предателей-троцкистов, готовых бросить наш народ в горнило самой страшной войны, которая может случиться в наше время – пытается совершить государственный переворот! Они попытались даже убить нашего гостя – президента США Никсона, который избежал смерти только благодаря нашим товарищам, накрывшим и нас и его своими телами. Во время покушения на меня и на президента Никсона погибли десятки людей – охрана моя и охрана президента, и просто случайные люди, которые находились рядом с нами. И все ради чего? Ради того, чтобы вернуть страну на прежний курс! Чтобы не было сближения с Соединенными Штатами Америки! Чтобы мы продолжили гонку вооружений, высасывающую у нас все возможные ресурсы, а при самом оптимистичном с их точки зрения результате – начать войну с Америкой и ее союзниками! Вы только представьте – что замыслили эти негодяи! Ради того, чтобы захватить власть, они готовы бросить народ Советского Союза в пекло атомной войны!

Шелепин замер, переводя дух, и после небольшой паузы продолжил, подкачивая в голос печаль и досаду.

– Я виноват. Просмотрел рядом с собой этих предателей! Их надо было даже не отстранять от власти – их надо было судить! Военно-полевым судом судить – за преступления против своего народа! И расстрелять! Люди, которые задумали такое злодеяние против своего народа заслуживают только смерти. Как только мы закончим расследование, установим всех причастных к заговору – справедливый советский суд объявит свой народный приговор.

Снова помолчал, выдерживая драматическую паузу, и не заглядывая в бумажку, снова заговорил:

– Призываю всех граждан СССР поддержать всенародно избранную власть! Власть, которая учитывает чаяния своего народа и не хочет, чтобы люди умирали на фронте, ввязавшись с войну со всем миром. Военные – не выполняйте приказы своих командиров, если они направлены на разрушение нашего государства! На разрушение власти! На отстранение законных руководителей страны! Вы знаете имена эти преступников, я не буду их повторять. Это так называемый комитет по чрезвычайному положению, предатели, забывшие присягу и честь! Я увольняю их! Теперь их приказы, их распоряжения не имеют никакой юридической силы! А каждый, кто выполнит их приказ будет считаться государственным преступником!

Снова пауза, и дальше:

– Но у них ничего не получится. Ничего! Я нахожусь в безопасном месте с возможностью управлять партией и страной так, как положено. Партия не допустит хаоса. Все члены КПСС обязаны подняться на защиту своей страны и прекратить разгул бунтовщиков! Москвичи – выходите на улицы, покажите заговорщикам ваше отношение к их поступку! Расскажите им, что вы хотите перемен, хотите жить сытно и в мире! Расскажите, что их планы ввергнуть нас в мировую войну уже сорваны! Президент Никсон здесь, и он сейчас выступит перед вами, и перед всем мировым сообществом! Держитесь, товарищи! Троцкистская банда потерпит катастрофическое поражение! Победа будет за нами!

Я в углу комнаты за камерами едва не хихикнул – вот же гад! Сталина копирует! А что, вполне прокатит! "Братья и сестры"! Сразу намек на Отечественную войну и все такое.

Задумавшись, едва не прослушал, как Шелепин позвал меня:

– Товарищ Карпов! Попрошу вас перевести нашему народу обращение президента Ричарда Никсона! Извините, товарищи – мой переводчик сегодня погиб в результате теракта, организованного троцкистскими преступниками, так что мне придется воспользоваться услугами писателя Михаила Карпова, который в совершенстве владеет английским языком. Итак, прошу вас, господин президент! Наш народ и народ всего мира вас слушают!

Никсон на пару секунд задумался, опустив взгляд на столешницу (все сидели за одним столом, чтобы показать Никсона надо было всего лишь довернуть оьбъектив. Сделав драматическую паузу (Вот умеет же, собака! Политик, точно!), Никсон начал говорить – не очень быстро, ориентируясь скорее всего на меня – чтобы я успел запомнить сказанное и перевести. Смешной. Я и хотел бы забыть, да не могу – память у меня теперь такая…странная. То ли после перехода в иной мир и по "вине" Провидения, то ли это Зина мне так поправила мозги, только я обладаю абсолютной памятью. То есть – помню все, что когда-то прочитал, услышал, увидел. Да, бывают иногда осечки – могу забыть чье-то малозначительное лицо, да и то – по прошествии времени нужное воспоминание в конце концов все равно всплывает.

– Граждане Соединенных Штатов Америки! Граждане Советского Союза! Я, президент Никсон, сегодня стал свидетелем преступления, которое имело целью уничтожение двух руководителей стран, и как следствие – развязывание нового витка холодной войны, а возможно – и начало третьей мировой. Планам этих негодяев не суждено было состояться. Всех нас, оставшихся в живых после того, как рядом с нами разорвалась бомба (он так и сказал – "бомб"), спас писатель Майкл Карпов (я перевел "Михаил Карпов с совершенно невозмутимой рожей, без каких-либо эмоций на лице). Господин Карпов увидел террористку-смертницу, определил в ней преступницу, которая хочет совершить самоубийственный взрыв, сбил на с ног и накрыл своим телом. Сам получив при этом контузию и ранения.(Стало смешно – "нас накрыл", широко же мое тело! Ну чего не скажешь в риторическом запале?)

Никсон снова сделал паузу и со вздохом продолжил:

– Во время взрыва погибли все сопровождающие нас люди из числа персонала администрации президента, и вся моя охрана. А после взрыва, убедившись, что я и первая леди остались живы, на нас напали агенты Кей-Джи-Би, частично вышедшие из-под контроля председателя Кей-Джи-Би. Как выяснилось в дальнейшем – часть моей охраны знала о готовящемся покушении и участвовала в заговоре вместе с предателями своей страны, выходцами из Кей-Джи-Би.

А вот хорошо сказал! Я не улыбнулся, не пристало переводчику щериться, как конь в узде, когда за нее потянули. Но еле сдержался. Щас он им даст жару!

И Никсон дал!

– Как вы помните, на меня было совершенно покушение в Белом доме, прямо на рабочем месте. И вот – продолжение. Эти негодяи задумали самое страшное – они хотели развязать третью мировую войну! Они хотели сделать так, чтобы в нашей стране подумали: это русские виновны, это они убили нашего президента! Давайте, их накажем! И война была бы неминуема. Ястребам войны с обеих сторон не нужно, чтобы наши две страны жили в мире. Если они будут жить в мире – куда продавать оружие, которое производят друзья демократической партии, оружейные магнаты? Они потеряют прибыль! Война, и только война нужна моим политическим оппонентам, и в желании остановить меня, раздуть пожар войны, демократы не остановились ни перед чем. А ястребы в Советском Союзе потеряют свои места – если нет войны, зачем нужны ее ястребы?

Никсон помолчал, выдержал длинную, пятисекундную паузу, и снова продолжил, вкладывая слова все больше и больше энергии:

– Люди Соединенных Штатов Америки! Разве вы хотите, чтобы ваши отцы, сыновья, мужья гибли ради того, чтобы оружейные корпорации получали сверхприбыль?! Разве вы хотите войны? Разве вы хотите хоронить ваших близких, и плакать над их могилами?! Тогда проголосуйте за меня! Я остановлю этих негодяев, потерявших чувство меры! Меня не сломить угрозами и терроризмом! Я ваш президент, народ Соединенных Штатов! Я хочу, чтобы вы жили в достатке, чтобы были счастливы в мирной стране! И обещаю – что скоро я буду с вами. Правительство Советского Союза преодолеет кризис и наведет порядок в своей власти.

Секундная пауза, почти незаметная, и…

– Этот террористический акт, эта попытка одновременно убить и генерального секретаря Шелепина, и президента Соединенных Штатов показывает, что мы вместе идем верной дорогой, плечо к плечу. Потому так и вздыбились наши враги – они увидели, что почва уходит у них из-под ног! В Советском Союзе, как оказалось, имелась своя оппозиция – это старые правительственные функционеры, которые не хотели терять свое место во время демократических перемен в государстве. Они организовали заговор – совместно с теми, кто некогда пытался убить и меня, и едва не добились успеха. Но "едва" – это не в счет! Бог, который благоволит Америке, отвел от меня меч нечестивых грешников руками своего посланца (Чего он несет?! Перевожу, а у меня горло схватило, чуть не закашлялся! Это я – посланец божий?! Да твою ж мать…). С нами бог! Мы победим врага!

Никсон замолчал, глядя в телекамеру, оператор показал руками – все! Закончил! И я перевел дух.

Ну что же, получилось неплохо. Говорили немного сумбурно, но это даже лучше – не по бумажке, можно сказать – от души. Интересно бы узнать, какая будет реакция в мире. Отголоски событий должны были долететь во все уголки планеты. Акула чувствует кровь за несколько километров – так и журналисты, акулы пера, чувствуют запах событий на огромном расстоянии. И разносят вести по всему миру.

– Товарищ генеральный секретарь! Разрешите обратиться! – человек в штатском замер навытяжку, будто на нем была армейская форма. Ну ясное дело – тут гражданских нет, как нет.

– Обращайтесь – кивнул Шелепин, глубоко задумавшись и не глядя на рапортующего.

– Докладываю: обнаружена активность в эфире. Судя по всему, сюда выдвигаются подразделения мотопехоты и танки. Упоминалось расположение нашей базы. Вот расшифровка переговоров. Я доложил командующему базой, он приказал отнести распечатки вам, товарища генеральный секретарь!

– Давайте! – мрачно кивнул Шелепин, и оглянулся на меня – Видали, Михаил Семенович? Началось. Нас вычислили, точно. Что и немудрено – засекли, откуда велась передача.

– Или сдал кто-то в Комитете – подхватил я поток здоровых идей – Какая разница? Потом будем выявлять предателей. Сейчас нам бы продержаться…сколько времени? Сколько нам нужно держаться?

– По крайней мере сутки – хмыкнул Семичастный, сидевший на диване в углу студии – Может двое суток. Ну а чего так распереживался? Ты же сам спроектировал так, что выковырять нас отсюда можно только баллистической ракетой! И то…мы еще поглядим, кто кого!

– Поглядим… – эхом откликнулся я, развернулся, чтобы уйти, но оглянулся на Семичастного – разрешите идти спасать наши задницы?

– Голливудских дерьмовых фильмов насмотрелся? – скривился Семичастный – Иди! Спасай! А мы тут пока покумекаем, как и что…ангел, понимаешь ли…божий! Крылышки не обломай, ангелочек!

– А я чо…а я ничо! – скривился я, и выйдя из студии, пошел к лестнице, ведущей на крышу. Скоро встречать "гостей", надо подготовиться. Вот только одно "НО", очень уж мне не хочется стрелять в наших солдат. Именно что наших – солдаты ведь ни причем. Им приказали идти и штурмовать крепость, где засели предатели родины – вот они и пошли. А передачу "Орбиты" эти парни точно не видали. Даже если бы могли увидеть – кто же им ее покажет?

– Здравия желаю, Маугли! Или лучше товарищ Карпов?

Знакомая рожа. Ну, этого следовало ожидать.

– Здорово, Головлев! Отдохнуть приехал?

– Именно, что отдохнуть – улыбка во все тридцать два белых зуба тут же потухла – Командир, неужели в наших придется стрелять? Что, гражданская война?

– Понадобится – будешь стрелять. Иначе нам всем тут худо придется. Не мы это начали. Как настроение у ребят? Тоже такое…кислое?

– Настроение кислое. Но драться будут – как учили. Слушай, командир, а где Аня? А твоя Катя где?

Я замер, глядя в глаза капитану. Мне снова стало ужасно больно. Как ни отгоняй мысли, а они все равно возвращаются. И как я теперь без Оли?

– Убили…мою Катю. Тут она, в погребе лежит – говорю бесстрастно, стараясь крепиться, чтобы не дрогнул голос – Аня…Аня в командировке. Секретной.

– Кто убил?! – лицо Головлева окаменело – Это те самые убили, что заговор, да?

– Они. Не американцы, нет. Наш, бывший водитель Шелепина. Он хотел нас убить…меня в первую очередь, а Катя ему не дала это сделать. Только она не Катя. Она Оля. Моя секретарша, моя подруга, моя будущая жена…была. Вот такие дела, брат Головлев. А ты говоришь – будем мы стрелять в своих, или нет. Будем, брат. Или погибнем, или победим. Но я не привык проигрывать, как, надеюсь, и ты. Потому путь у нас один – к победе. Так и скажи своим ребятам – мы победим, и другого пути нет. Шагай, капитан. Работай.

Я повернулся и пошел прочь. Политинформацию провел. Что еще скажешь? Или они нас, или мы их.

"Они" появились через два часа. Вообще-то я ждал, что приедут побыстрее, но видимо где-то у них была "точка рандеву", в которой накапливали силы и обсуждали план действий. Вот и поднакопили. Со стороны поселка пришли пять бэтэров, вооруженных КПВТ и ПКТ. Встали полукругом перед воротами и замерли, пуская облачка сизого дыма. Бензиновые. Горят они – только в путь. И для наших "утесов" не проблема. А уж про "Фаготы" и говорить нечего – смертельный номер. Пустили ребят вперед как пушечное мясо. Небось, даже не знают, куда они попали и чего от нас ожидать. Им думается, это какой-то дом-дача, где спрятались высокопоставленные предатели Родины. Стоит только вдарить по воротам – выбегут и сдадутся, как миленькие. Но вначале лучше поговорить – выслать парламентера. И парламентером будет скорее всего командир этой группы. Капитан, не больше.

Парламентер пошел к воротам после того, как вокруг дома "скрытно" разместились человек триста автоматчиков. Две роты пригнали, черти! Значит, все-таки что-то о Даче они знают. А вот танков я пока не вижу. Похоже что их пока пускать в дело не стали – решили, что хватит и бэтэров. А что это значит? Это значит, что не все они о Даче знают. Иначе танки бы уже стояли напротив ворот.

Это был майор, похоже что командир батальона мотострелков. Он вышел с белым платочком на палочке, и небрежно ей помахива, я пошел к воротам, явно зная, что за ним наблюдают.

Аносов оглянулся на меня, спросил:

– Сам пойдешь? Может, не надо? Я поговорю?

– Сам. Попробую убедить не начинать кровопролитие. Он должен меня знать.

– Да кто же тебя не знает – ухмыльнулся Аносов – Нарисовался, так нарисовался! Весь мир теперь гудит – спаситель президентов! Ангел божий! Хе хе…

– Иди ты… – начал я, и не закончив фразу пошел к воротам. Вернее – к калитке в этих самых воротах, ничуть не ослаблявшей это произведение искусства сталеваров. Танковая сталь – это вам…не это!

Два охранника из числа бойцов спецназа открыли калитку, держа оружие на ремне, и я вышел к майору, беспечно разглядывающему окрестности моего поместья. Красиво тут, да. Вот только что будет, когда заговорит артиллерия? Ох, не хочется и представлять, что останется и от этих деревьев, и от лужаек, и от засеянного газонной травой луга. Война – грязное дело.

– Привет, майор – киваю я парламентеру и смотрю, как шевелятся башенки с КПВТ. Стволы хищно поднимаются и опускаются, отыскивая цели. Бойцы проверяют работоспособность оружия перед боем. Сейчас одну только очередь – и от меня останутся лишь ошметки. Четырнадцать миллиметров калибра, это вам не шутки.

– О! Так вы…Карпов? – майор слегка обескуражен. Только вот чем – не пойму. Кого он тут собирался увидеть?

– Я Карпов – пожимаю плечами – Так что хотел-то, майор? И как тебя звать?

– Майор Семенов! – собирает разбежавшиеся мысли и строжеет – Карпов, как ты оказался в такой компании?! Ты же такие хорошие песни пел! Такие книжки классные пишешь! И ты с предателями?!

– Майор, кто тебе сказал, что они – предатели? – вздыхаю я – Как тебе это объяснили? И зачем ты здесь? Кто отдал приказ?

– Да, у меня приказ – арестовать всех, кто находится на территории этого дома, а если откажутся сдаваться – взять дом штурмом. И уничтожить всех, если окажут сопротивление! Так что предлагаю вам сдаться, и не доводить до греха!

– Майор, ты не ответил на вопрос: кто и как тебе объяснил, что здесь собрались предатели родины? Чем обоснован твой приказ?

– Чем обоснован? Да еще как обоснован! Драть надо этих мразей! Зажрались! Может хоть сейчас что-то изменится, придут к власти наши, военные! А этих, партийных деятелей…к ногтю всех! Вот одного не пойму – ты-то как туда затесался?! Тебе-то зачем эти старые пердуны?! Ты же свой! Купили тебя, что ли?! Америкосы тебе зачем?!

– Война будет, брат Семенов…ты представляешь, сколько народа погибнет? Сколько крови прольется, если американца замочить? Штаты ведь за него вступятся, точно. Третью мировую хочешь?

– Да и хер с ней, с мировой! Жалко Сталин остановил наши войска в сорок пятом – мы бы эту гребаную Европу сапогами стоптали! И сейчас этих мразей стопчем! Они воевать-то не умеют! Все с вертолетов-самолетов, да с теплыми сортирами! И Америку стопчем, и Европу! И будет везде советская власть! Настоящая советская власть, не то, что сейчас! И пусть война, хрен с ней!

– Семенов, да ты троцкист – вздохнул я, и подумал о том, что разговор надо заканчивать. Бесполезный разговор.

– Да насрать, как назвать! Только надоело все это! С америкосами цацкаемся! В десны целуемся! Ты вон, вроде нормальный мужик – и тоже америкосам продался! (сплевывает) Душить вас надо, гадов! Искоренять, как сорняков! Сталина на вас нет, тварей! Продали Родину за тридцать долларов!

– Послушай, Семенов, ты ошибаешься… – начал я, но майор меня прервал:

– Да пошел ты на…! Все вы пошли на…! Хватит, правили! Загнали народ под шконки! Теперь будем освобождаться! В общем – не сдадитесь, разнесем все к…. матери! Сравняем с землей! А потом насрем на это место! Всей дивизией! Понял, шкура продажная?!

– Мда…как все запущено – грустно усмехнулся я – О парнях своих подумай. Много ведь поляжет. Мы так просто не сдадимся. И скоро подтянутся верные правительству войска! Будет мясорубка! Люди погибнут! Лучше присоединяйся к нам, бросай своих командиров-предателей!

– Знаешь, Карпов… – Семенов презрительно посмотрел на меня – Песни ты хорошие пел…правильные песни! Если бы не это – я бы тебя пристрелил прямо здесь, как бешеного пса! Потому иди, и передай своим хозяевам – час им на раздумья. После этого от вашего забора не останется и следа, а потом и от дома. Ты знаешь, что такое кэпэвэтэ? Четырнадцать с половиной миллиметров? Ни хрена ты ничего не знаешь! И не советую узнать. Вали отсюда, да скажи спасибо, что живой ушел.

– А как же – типа парламентарий? Мирные переговоры? – толкнул меня в ребро бес – Что, парламентера бы грохнул?

– Насрать на вас, предателей! Все средства хороши, чтоб вас искоренить! С предателями Родины никаких переговоров, только ультиматум – сдача без условий! И проси, чтобы не пристрелили, когда будете сдаваться!

– Вот это ты зря сказал – вздохнул я, пожал плечами и пошел к калитке. Душу жгли обида, досада, и…огромное сожаление: ведь с этим майором я бы точно подружился. Ведь кое-что из сказанного им я точно бы поддержал. Ну почему теперь вот так – по разные стороны баррикад?! Эх, жизнь-жистянка!

Калитка с грохотом захлопнулась у меня за спиной. Могучие засовы вошли в свои пазы, поворот "руля", похожего на ворот в дверях отсеков подводной лодки – все, мы закупорились. Теперь только воевать. И ждать подмоги.

Отправить