Глава 21

— Сколько?!

— Около сотни. Двое глав Кланов. Или трое. Уточняется. Плюс их родственники — братья и сыновья. Плюс командиры двух отрядов наемников, и их заместители. Там, где он шел — дорога была усыпана трупами.

— Как такое возможно?! Он же совсем молод!

— Я докладывал, мой властительный брат, что бастард прошел специальную подготовку. Совсем специальную. Его поили снадобьями, изменяющими тело под те задачи, для которых предполагалось его использовать. На самом деле он уже не совсем человек.

Молчание. Император прикрыл глаза, посидел так с минуту, собеседник почтительно ждал.

— Послушай, брат…а тебе не кажется, что сделав из бастарда монстра, ты увлекся и создал нечто, способное уничтожить и нас с тобой? Или ты…нарочно это сделал?! Зачем?! Хочешь натравить его на меня?! С какой целью ты сделал из мальчишки демона-убийцу?!

— Мой властительный брат…все эти годы я служил тебе по мере моих сил и возможностей. И я не умею делать плохо. Если я за что-то взялся, то сделаю это так, чтобы это был высший уровень. Я уже докладывал, и не раз, что мальчик сам по себе подавал большие надежды. Он от природы был невероятно способным мальчиком, и под должным руководством, при использовании специальных средств, превратился в то, во что превратился. И бастард лоялен тебе, мой властитель. По крайней мере — пока лоялен.

— Что значит — пока?! — император наклонился в кресле, и посмотрел в лицо собеседника — Что ты имеешь в виду?!

— Если мы убьем его женщин, его друзей, он может посчитать, что должен за это спросить. И что виновны в этом мы — я, ты, все, кто участвовал в этом деле. Он очень умен, и прекрасно понимает, что если после письма мы не вмешались, значит, хотим его смерти. И не только его смерти, но и смерти его женщин. Напомню, они беременны. Хотя ты, мой властитель, и сам все давно знаешь. От тебя не ускользает ни одна, самая мелкая проблема. Выживаемость мальчика такова, что если все вокруг обрушится и будет гореть — он пройдет сквозь огонь. И придет за нами. Я не хотел этого говорить, мой властитель, но мне кажется, ты допускаешь ошибку, не приблизив к себе этого парня. Тем более, что со стопроцентной вероятностью — он твой сын.

— Это была ошибка! Я был пьян! И эта служанка сама меня соблазнила! Мерзавка! За то и поплатилась! — император яростно стукнул кулаком по столешнице, и стоявший на столице драгоценный бокал синего хрусталя, оплетенный тонкой золотой нитью, упал на бок, извергнув из себя поток темно-красной жидкости, очень похожей на загустевшую кровь.

— Везде была кровь — задумчиво сказал собеседник, глядя на то, как жидкость капельками стекает на белый, как снег пушистый ковер — Говорят, даже наемников рвало, когда они видели то, что натворил бастард. Некоторых из людей он разрубил пополам. Везде кишки, кровь и куски плоти. Судя по всему, действовал специальным мечом, для которого металл все равно как бумага для ножниц.

— Зачем ты это мне рассказываешь? — подозрительно спросил император.

— Ты приказал рассказать со всеми подробностями, мой властительный брат — поклонился собеседник — Прости, если я что-то не так сказал.

— Ладно… — вздохнул император — Бастард очень опасен. Теперь я это вижу, как никогда ясно. Я подумаю, что с ним делать. А что с осаждающими? На что они рассчитывают, после того, как бастард сжег их камнеметы? Что планируют?

— Наши люди доложили, что оставшиеся в живых поклялись уничтожить и бастарда, и всех, кто сейчас находится в поместье. Чтобы запугать осажденных, они казнили слуг, ранее служивших Альфарец — их захватили, когда хозяйка поместья приказала всем желающим покинуть ее службу, так как служить ей стало опасно. По дороге из поместья их и взяли. После пыток, заключили под стражу, а теперь — вывели на то место, которое хорошо видно из поместья, и казнили, используя различные методы казни. Описывать их не имеет смысла. Скажу только, что часть из них посадили на кол. Возможно, часть из них все еще живы. Впрочем, это не имеет никакого значения. Осаждающие сейчас нанимают боевых магов, собирая их со всех сторон. Готовится штурм с использованием магии, и скорее всего он удастся. Никаких шансов у осажденных нет. Два мага против двух десяток магов — это полный провал для осажденных. Мои люди, сведущие в деле магии, подготовили мне описание возможного развития событий. Доложить?

— Докладывай — кивнул император. Лицо его было хмурым. Он о чем-то напряженно думал.

— Если кратко, маги вытянут энергию из артефактов, и часть этих объектов попросту взорвется. Ну а потом ударят по дому. Им теперь все равно, что там находится глава клана — бастард уничтожил всех наследников этого клана. Теперь речь идет о мести.

— А почему они раньше не наняли магов? Уничтожили бы артефакты, и вошли в поместье!

— Ты знаешь, мой брат — поклонился мужчина — Это ведь дорого. Маги берут большие деньги. Хотели обойтись малыми расходами. Относительно малыми.

— Жадные ублюдки! — криво усмехнулся император — За то и поплатились. Я понял тебя, брат. Нет, не уходи. Я подумаю, что следует сделать, и выдам тебе решение.

Молчание. Минута, две, пять… Казалось, император уснул, откинувшись на спинку кресла. Но стоило мужчине шевельнуться, как глаза властителя широко открылись, и взгляд уперся в переносицу подчиненного. У того слегка похолодело в животе. Сейчас вот поднимет со стола серебряное копьецо, укажет им на собеседника, и…щелкнут тетивы арбалетов, и померкнет свет в глазах. От императора можно ожидать чего угодно, за последние годы он сильно сдал, стал невероятно подозрителен и жесток. Впрочем, и это понятно — как тут не стать подозрительным, когда каждый год раскрывается самое меньшее один заговор против трона. Провинции вечно бунтуют, солдаты волнуются, как всегда недовольные своим малым жалованьем, придворные строят интриги — как не стать жестоким? Любой на его месте в конце концов стал бы таким, как он. А может быть и еще хуже.

— Убейте его — тяжело, медленно сказал император, нарушая тишину — Убейте!

— Как, властитель? — так же медленно осведомился собеседник — Он в поместье, держит оборону. Мы пошлем туда войска и поможем нашим врагам?

— У вас есть его кровь — взгляд императора стал острым, пронизывающим — Убейте, как только они проломят защиту. Он уйдет, и придет ко мне. И вы можете не успеть.

— Тогда зачем ждать? — поклонился собеседник, на лице которого мелькнула гримаса досады и сразу исчезла — Убить сейчас, и покончить с этим делом.

— Пусть он убьет как можно больше врагов. Возможно все-таки они его убьют. Ну не может же он уничтожить полторы тысячи бойцов! И двадцать боевых магов.

— Он просто спрячется под чьей-нибудь личиной, и уйдет. Ты совершенно точно сказал, мой властитель. А врагов мы сами убьем. И смерть бастарда спишем на штурмующих.

— Хорошо. Оставляю это на тебя — император кивнул, пристально глядя в лицо брату — Но запомни, он не должен уйти. Ты сделал из него монстра, тебе его и уничтожать.

Собеседник низко поклонился, и властитель не видел, как лицо второго человека в государстве стало злым и брезгливым. Второй по могуществу человек империи презирал своего брата, считая его спятившим на почве заговоров кровожадным чудовищем. В последнее время властитель совсем потерял разум, и если дело пойдет так и дальше, империи грозят большие потрясения. С этим надо что-то делать.

Аудиенция была закончена, и потому брат императора поднялся, все еще склоняясь в поклоне, пятясь, сделал два шага назад, и повернувшись, пошел к двери. Когда она захлопнулась, император порывисто вскочил с кресла, и зашагал по комнате, держа руки за спиной и глядя в пространство.

— Пора, пора с тобой разобраться! — буркнул он себе под нос — Слишком много силы ты набрал! И похоже, что бастарда ты готовил для меня! Но я раскусил тебя! Лиса под маской свиньи! Волк под шкурой овцы! Все вы, все вы хотите моей власти! Все вы мечтаете о ней! Но — нет. Я умнее вас. Я прозорливее вас! И для всех найдется шелковая удавка. И меч палача.

Он дернул за шнурок, и где-то далеко зазвенел колокольчик. Двери открылись, впуская слугу. Через минуту император наблюдал за тем, как со стола стирают красную, пахучую лужу, как пытаются оттереть драгоценный ковер, сделанный из шкур белых горных леопардов. И думал, думал, думал…

* * *

В комнате кто-то был. Я чувствовал это сквозь сон. Я вообще уже не могу спать так, как спал, когда был человеком. Теперь — только вполглаза, то ли сон, то ли явь.

Медленно, очень медленно сую руку под подушку — там у меня кинжал. Меч стоит рядом, прислоненный к стулу, и уже вынутый из ножен. Я готов к бою.

Приоткрываю глаза так, чтобы видеть, но ресницы не позволили врагу их рассмотреть. Чтобы продолжать казаться спящим. Тело напряжено, сердце увеличило скорость прокачки крови. И мысль: «Дверь не закрыл на засов!»

Да, не закрыл. А толку, если и закрою? Кому надо — выбьет ее на-раз. Та же Кирия — только надавит, и вырвет с кусками косяка. Так зачем портить вещь? Да и вымотался я после моей эпической пробежки. Такие усилия даром не проходят.

Успокаиваюсь, убираю руку от кинжала. Прохладная рука ложится мне на грудь, одеяло сдвигается, и…я чувствую гладкое, упругое тело. Рука будто сама собой, без моего участия легла на бедро, и кожа девушки покрылась мурашками.

— Заморозил! — вздрагивает, и выдыхает она. Я прихожу в себя и убираю руку.

— Зачем ты пришла? — шепчу так же тихо, почти неслышно — Мы же с тобой все решили. Я тебе не нужен.

Смотрю в огромные голубые глазищи, тону в них, как в омуте. У меня перехватывает дыхание, и я чувствую, что возбуждаюсь. Отодвигаюсь, потому что знаю — сейчас не выдержу, навалюсь, подомну, вопьюсь губами в эти сочные, розовые губы, и…

— Я согласна.

— Что? Что ты сказала? — с трудом выталкиваю слова из глотки, тут же пересохшей, будто я целый день брел по пустыне без глотка воды.

— Я согласна стать твоей женой. Я тебя люблю

Молчу, перевариваю. Что я должен сказать? Крикнуть — «ура!»? Сказать — «спасибо»? Что говорят в этих случаях? Увы, я не знаю. В голову приходят какие-то пафосные, глупые слова, достойные романов для скучающих домохозяек. А я не домохозяйка. Я убийца, и возможно — уже и не человек. Я мутант, и мутации, как и предупреждал меня Учитель, продолжаются до сих пор. Удивительно, что я еще смог оплодотворить двух женщин. Вполне могло так случиться, что стану чем-то вроде бесплодного мула, который годен только для работы. Но…говорю совсем другое.

— Я убийца. Я убил людей больше, чем ты можешь себя представить. Я бастард. У меня нет будущего в этой стране. А возможно — и в целом мире. Ты хорошо подумала?

— Я тебя люблю. И мне плевать, кто ты. Ты просто мой Эд.

— Я ниже тебя ростом. Представляешь, мы идем рядом, и все смеются — посмотрите, она выше его! Позорище! Он такой жалкий, а она — дура! Ты этого хочешь?

— Ты…дурак! — Ирен тихо смеется, а потом резко сбрасывает с меня одеяло. Я дергаюсь, пытаясь его поймать и прикрыть голые чресла, но Ирен не позволяет. Вырывает у меня из рук шелковое покрывало, бросает его на пол. Потом одним быстрым движением садится на меня верхом.

Она одета в короткую рубашку выше колен. Белые волосы сияют в темноте, будто магическая аура, а упругие, прохладные ягодицы опустились на мои бёдра. Вдруг Ирен хватается за подол рубашки, и одним плавным, текучим движением снимает ее с себя, красиво изогнувшись, подняв руки вверх. Наклоняется надо мной, упершись руками в матрас, несколько секунд смотрит мне в глаза. Поняв, что сам я ничего не предприму (а я вдруг застыл в каком-то странном, колдовском трансе), девушка опирается на левую руку, правой хватает меня за руку и моей ладонью гладит свою грудь. Я чувствую шелковистость кожи, упругость соска. Грудь твердая, будто силиконовая, и я глупо улыбаюсь — какой силикон в мире средневековья? Просто молоденькая девчонка с тугой грудью. Ладонь непроизвольно сжимается, накрывая грудку, я судорожно вздыхаю, а потом Ирен выпрямляется, слегка изгибая спину. Шарит рукой впереди себя, находит…чуть двигается вперед, и…

Она вскрикивает, опускаясь на меня, стонет — то ли от боли, то ли от наслаждения, а я…я просто улетаю в небеса. Сбылось! Мне это снилось, я этого хотел, я об ЭТОМ мечтал!

Ирен ускоряет движения, они делаются судорожно-размашистыми, я хватаю ее за бедра, помогаю, вжимаюсь в нее, будто хочу войти весь, без остатка, девушка…женщина кричит, стонет, запрокидывая голову… Нас бьют судороги наслаждения, в ушах звенит, перед глазами красные круги…

Наконец Ирен падает на меня, сползает вбок, хрипло, взахлеб дыша, и мы лежим обнявшись, покрытые любовным потом, мокрые, и счастливые. А впереди — целая ночь.

* * *

За завтраком собрались все. Последней вышла Ирен, свежая и легкая, как и всегда. Она села рядом со мной, налила себе чашку фруктового отвара, аналога земного компота, и с аппетитом стала уничтожать ломтики копченого мяса, укладывая их на черствую лепешку. На лице ее блуждала улыбка — я вижу это, время от времени кося глазами.

Магини ели плохо, только пили компот, да еще Кирия налила себе бокал красного вина. Она всегда говорила, что красное вино хорошо влияет на свежесть кожи. Но скорее всего, просто-напросто она частенько бывала с похмелья.

— Лови! — Кирия вдруг бросила Ирен кусочек фрукта, аналога земного лимона (его добавляли в компот). Ирен ловко выхватила лимон из воздуха, недоуменно посмотрела на магиню:

— Зачем?

— Ты пожуй! — нарочито доброжелательно-участливо покивала Кирия.

— Он кислый — сморщилась Ирен — Зачем мне его жевать?

— А чтобы стереть с физиономию довольную улыбку! — хохотнула магиня, и Содия недовольно нахмурила брови — Ты так визжала ночью, что спать мне не дала! И не стыдно? Я же не железная, мне тоже хочется! Увела у меня мужчину, и теперь улыбаешься? Ну да, почему бы не улыбаться! Такого красавчика выхватила! Видела, подруга (это она Содие), какая довольная рожа? Я тоже так улыбалась, когда переспала с ним в первый раз! И во второй! И в третий! Ну что, Ира, как будем делить мужчину? Или все втроем в постель завалимся? А что, я не против!

— Имею честь объявить, что мы решили стать мужем и женой — спокойно-холодно объявила Ирен — И переехать жить в наше королевство. Официально приглашаю вас посетить наш дом, и если вам у нас понравится — остаться там жить. Что касается наших отношений…в нашем королевстве разрешено иметь столько жен, сколько муж сможет прокормить. Так что не беспокойтесь, всем места хватит. Что же касается постельных отношений…это по усмотрению моего будущего мужа. Я не стану проклинать вас за то, что вы переспали с моим мужем. Как он скажет, так все и будет.

Я удивленно посмотрел на невесту…хмм…можно сказать — на жену, и не нашелся что сказать. По поводу переезда в королевство мы не говорили. Честно сказать, мы этой ночью вообще почти не говорили, так как или занимались сексом, или спали. А теперь она решает за меня? Впрочем, то, что она сказала, меня абсолютно устраивало. Ну…кроме постельных дел. Спать с Содией я не хотел. Я на нее слишком зол. Зол и на Кирию, с этим ее наездом на мою невесту. Ишь, делит меня, будто я ее собственность! А вот Ирен правильно поступила — муж пускай решает, с кем и когда он будет спать. Пока что мне никого не нужно — кроме моей Ирен.

Но кстати сказать, и этих…моих женщин я конечно же тут не брошу. Они ведь носят моих детей. А я детей не брошу. Пусть даже и не желал их зачинать. Что получилось, то получилось. Как говорится — все дети от бога. Раз так вышло…пусть живут и радуются жизни. Даже приятно…теперь я здесь не один.

И тут меня накрыло. Дикая, дикая боль! Кожа горела! Меня корежило, судороги рвали мышцы так, что еще немного, и волокна лопнут, наполняя плоть сгустками крови. Кости трещали, внутренности будто раздулись, и сейчас взорвутся, наполняя нутро своим содержимым. Я упал на пол, разевая рот в беззвучном крике, заливаясь кровью из глаз, ушей, носа и рта.

«Все! Каюк!» — было последней мыслью, перед тем, как я погрузился в спасительную Тьму. А еще — я услышал отчаянный, дикий крик женщины, на глазах которой случилась беда с ее любимым. И…все. Совсем все.

— Назад! Пошел — назад! — услышал я гулкий голос в пустоте.

— Куда — назад? — спросил я у Непонятно кого.

— Глупец! Тебя ждут! Иди назад! Ну?!

— А если я не хочу? — мне вдруг захотелось поупрямится.

— Тогда ты совсем идиот. Только идиот может отказаться от любимой женщины, от семьи, от детей ради того, чтобы получить покой. Покой — это смерть.

— Да ни фига! — продолжал упрямиться я — Покой — это…это…

— Что? — голос стал насмешливым — До седин дожил, а так и не понял, что покой — это застой и смерть души? Что человек должен бороться до самой смерти? И что если ты хочешь жить — должен ее побороть? Дурак!

— Сам ты… — обиделся я — Ты вообще кто такой, чтобы меня ругать и советовать, как жить?

— А ты не понял? — голос стал еще более насмешливым, в нем буквально сквозили нотки смеха — А хочешь, я отправлю тебя в Ад?

— Как будто я в нем не жил… — бурчу я, пытаясь что-то увидеть в кромешной тьме.

— Дурак! — теперь голос стал презрительным, жестким, в нем сквозило разочарование — Ты и правда дурак. Тебя любят, тебя ждут, ты можешь спасти своих близких, и зажить так, как о том мечтают миллионы и миллионы людей. ЭТО Ад? Тогда я тебя разочарую. Ад — это не котлы, и не черти, подбрасывающие в огонь свежие полешки. Ад — это твоих страхи, твои мерзкие поступки, которые станут терзать твою душу тысячи и миллионы лет. Ад — это несбывшиеся мечты, это то, что ты мог получить, но от чего отказался из-за своей непроходимой тупости. И о чем будешь жалеть и жалеть, пока эта жалость не станет невероятной, непереносимой болью. И душа твоя станет мучиться и страдать, и не будет тебе исхода и конца страданиям.

— Ну вот зачем сразу пугать? — голос мой дрогнул — Нельзя было по-человечески сказать?

— Нельзя (смешок) Потому что я не человек. А если скажешь еще что-нибудь тупое…в общем — берегись!

— Знаю, знаю…сразу мор, глад, всадник на белой кобыле, Содом и Гоморра задне приводным. Ты известно какой человеколюбец. Чуть что — давай Армагеддон. И не жалко?

— Это вы напридумали чуши. Мне плевать на ваших задне приводных, и на вас плевать, на всех. Каждый сам кузнец своего несчастья. И кстати — чем дольше ты тут треплешь языком, тем больше шансов, что никогда не вернешься в свое тело. Твое, твое! Заткнись! У тебя этих тел было три тысячи сто восемьдесят пять. И нынешнее — тоже твое. Так то цени его, и береги. И радуйся, что я оставил тебе память. Почему оставил? А захотел, и оставил! Могу я иметь свои маленькие слабости? Может мне хотелось посмотреть, как ты будешь выкручиваться в теле ребенка! Получится у тебя, или нет.

— Получилось?

— Ну…так это…местами. Но было забавно, да. Я тебе подкидывал проблем, чтобы не скучал. Я ведь тебя люблю! Вот и посылал тебе испытания.

— Ага…слышал такое. Если ты любишь, значит оторвешь мне ноги и будешь смотреть, как я ползаю на руках. Ну такая вот у тебя любовь!

Молчание. Вкрадчивый голос:

— А что…хорошая мысль. Мне как-то не приходило в голову. Вот только репродуктивную функцию тебе оставлю. Посмотрю, как ты будет без ног это делать. Спасибо за подсказку!

— Эй, эй, ты что?! Я пошутил! Прости, пожалуйста! Не надо, Всемогущий! Это…как там иже еси на небеси…дай нам пожрать днесь! И прости грехи наши! Мы же просто люди!

— То-то же. Ишь, как засуетился! А может тебе НЕ ТО оторвать? Ну чтобы больше не беспокоил? А то ты ведь частенько именно ИМ думаешь, а не головой. Не будешь совать куда ни надо, сосредоточишься на главном — спасении души. Дети у тебя уже есть, так что…

— Ай! Пожалуйста, я уже в ужасе от двоих придумок! Оставь все, как есть! И я хочу ребенка от Ирен! И не одного!

— Точно хочешь? — голос стал задумчивым — Да, хочешь. Ладно…будет тебе ребенок. И не один. Но только один из них станет тем, кто важен, о ком будут говорить в веках. Запомни это. И выбор — за тобой. Кстати, Ирен уже беременна. Ты не парень, а какой-то бык-производитель. Тебя вообще к женщинам подпускать нельзя — они, похоже, от одного твоего взгляда залетают. Тройня у нее будет. Два мальчика и девочка. Рад?

— Ох…ну так рад, так рад!

— Фальшиво. Сейчас довыеживаешься — будет четверня. Хочешь?

— А хочу! Не напугаешь!

— Еще есть пожелания? Просьбы, замечания, критика? Давай, излагай — надо же за что-то тебя послать в Ад.

— Да я не выеживаюсь…просто так все неожиданно вышло…кстати, а что это было-то?

— Сам знаешь.

— Кровь? Через кровь навели?

— Бинго! Возьми пирожок с вареньем, умный мальчик. Хотя и дурак.

— А пожелание такое…верни, пожалуйста, мою магию. Чем-то надо защищать моих женщин и детей. Одним мечиком не обойдешься.

— Да ты и мечиком работаешь, как мельница крыльями. И сам бы справился. Неужели не хочется резню устроить? Тысячонку-другую людей поубивать? Да так, что кровь-кишки-распидорасило?

— Ну, вот чего издеваешься? Я что, от хорошей жизни? Ты же знаешь, я стараюсь защищать слабых, восстанавливать справедливость…как я ее понимаю. Сам же поставил меня в такие условия. И что мне оставалось? Учился убивать, да. Научился хорошо. А теперь меня этим попрекаешь? Нехорошо! А еще Создатель!

— Ох…ну так хочется тебя в Ад! — голос стал злорадно-мечтательным — У вас, людей двадцать первого века, никакого почтения к богам! А некоторые, даже сказать это стыдно…атеисты! Верят только в себя и свои испражнения! Создателя нет, богов нет, а мы сами себя создали! Как ты себя создал, болван?! Самого себя можно только удовлетворить, и то, рука устанет! Тьфу на вас! Нет, все-таки миры с просвещенными людьми меня раздражают. То ли дело пещерные люди — поклоняются, возносят молитвы, жертвы опять же приносят. Молодцы! А как прогресс продвинется вперед — так и начинается эта чушь и отрицание. Вот и ты такой же…сплошной нигилизм и непочтительность. Может тебе что-нибудь на лбу вырастить, чтобы узнал, как оно, непочтительно говорить с Создателем?

— Молчу! Кланяюсь! Простираюсь перед тобой, о Господи!

— Юродивый…как есть юродивый! И почему я тебя полюбил?

— А это как с котом. Чем больше он обои дерет, из горшка землю выкапывает, и еще всяко хулиганит — тем больше его любят. И я такой же. В общем…спаси нас, Великий, не дай пропАсть. Мы ведь хорошие люди, ты знаешь. Разве не заслужили награды?

— Не знаю, не знаю…одно то, что ты со мной разговариваешь — уже награда. Все, время вышло. Пошел отсюда! Ууу…байстрюк хулиганистый…

 

Отправить