Предисловие

Все я, Боже, получил сполна,

Где, в которой расписаться ведомости?

Об одном прошу: спаси от ненависти,

Мне не причитается она.

Александр Галич

24 февраля 2022 года на рассвете я получил СМС от близкой подруги и коллеги из Киева: «Дима, нас бомбят».

До этого я чувствовал подобное лишь дважды в жизни — когда умирали мои родители. Вдруг накатывает холод, земля уходит из-под ног, и за один миг понимаешь: это непоправимо, жизнь изменилась навсегда.

А дальше — череда страшных, похожих друг на друга дней. Когда с утра до ночи я узнавал об убийствах детей и взрослых в Украине. Когда с ужасом осознавал вновь и вновь, что произошло. Когда искал и не находил ответа на единственно важный, единственно значимый вопрос: что я могу сделать, чтобы это прекратилось? Когда не мог вдохнуть в прямом смысле слова и понимал — я даже отдаленно не могу себе представить, что же тогда чувствуют люди в Украине. Люди, которых предали, на глазах которых убивают все, что им дорого, все, что составляло их жизнь, — убивают их самих. И жутко от холодной простоты этих слов.

А еще — ежесекундный ужас от собственного бессилия, неотпускающее чувство вины за происходящее. Вины, которую пока не можешь отрефлексировать и даже сформулировать понятными словами. Да что тут говорить, я знаю точно: большинство тех, к кому я сейчас обращаюсь, понимают все это без слов. Впервые мне удалось по-человечески вдохнуть (снова — в прямом смысле), только когда я приехал в Украину, без которой не представляю своей жизни, и встретился с сотнями знакомых и незнакомых людей в Киеве и Одессе. Только тогда чувство собственной никчемности стало потихоньку отпускать.

Однако путь к этой книге начался почти сразу после полномасштабного вторжения преступной российской армии в Украину. Спустя два дня, 26 февраля, мне написала одесситка Саша Захарова. С ее позволения цитирую это сообщение.

«Дима, прошу вас, напишите пост о том, как говорить про все это с детьми. Как объяснить, как поддержать? Вся наша Украина в страшном аду под воем воздушной тревоги. И когда стихает паника и разжимаются объятия, нужно говорить с детьми. Хочется передать эту информацию всем, кто из-за паники не может связать слова в предложения. Какие фразы произносить? Какие слова? Говорить ли правду — что это ПВО, а не салют? Что мы не в путешествии, а бежим от бомбежки? Спасибо, я знаю, что вы сопереживаете. Если такой пост неуместен публично, я все понимаю. Мы бы тогда разместили его анонимно, например по личным каналам и группам поддержки, — я на связи со многими и координирую тех, кто уже в условной безопасности, чтобы помогать всем, кто еще не в ней. Нам так страшно, Дима. Нам очень страшно. Помогите нам найти слова, чтобы не усугубить и так пожизненные травмы малышей».

И тогда стало понятно, что нужно брать себя в руки и работать. Уже к вечеру 26 февраля вышла моя первая большая практическая статья (материал опубликовали не только в Украине, но и на нескольких российских ресурсах; но, естественно, уже на следующий день в России его отовсюду удалили).

После этого меня накрыло настоящим вихрем сообщений. Писали со всех уголков Украины, с каждым днем все чаще — на украинском языке (который, спасибо детству, я неплохо понимаю). Письма были разными, но в основном с очень конкретными и страшными вопросами — не упоминаю их тут, потому что буду часто цитировать ниже. Чуть позже стали обращаться и те украинцы, которые вынуждены были покинуть дом и уехать в другие страны.

А потом начали писать «с другой стороны» — и те, кто выбрали отъезд из России, и те, кто остались внутри.

Тогда я понял, что должен заново открыть свою программу «Любить нельзя воспитывать», которую сам же закрыл на радио «Маяк» 25 февраля, сообщив, что не готов работать с любыми российскими СМИ. Программа возобновилась на ютьюбе и подкаст-платформах в мае 2022 года. И я оказался в усиливающемся с каждым днем потоке обращений, вопросов и просьб; в постоянном диалоге с людьми из самых разных стран.

Почти все эти разговоры и переписки объединены войной. Стало очевидно, что даже самые «мирные» вопросы — и про учебу, и про еду, и про отношения, и про сон — теперь в первую очередь о войне. Огромной тенью она накрывает все, что с нами происходит, проникает во все сферы нашей жизни, диктует свои правила и законы.

А потом на нас обрушилось 7 октября 2023-го. И еще одна страна, без которой я не был бы самим собой, без которой я не представляю своей жизни (да, я писал эти же слова об Украине — и то, и это правда), оказалась на грани бездны. Больно писать, но на этот раз я знал, что делать, и уже через неделю приехал в Израиль. И знаете, большинство вопросов, с которыми ко мне там обращались, были очень похожи на те, что мне задавали уже полтора года. И чем больше я встречался с людьми, чем больше мы говорили о происходящем, тем яснее становилось: в том, как война влияет на нас и наших детей, на отношения, привычки и поведение, существуют понятные закономерности.

Все мы очутились внутри действительности, к которой нас никто не готовил, наступление которой мы не могли предвидеть. Значит, то, как жить в этой действительности, как взаимодействовать с нашими детьми, как не разрушить их и себя, как, несмотря ни на что, развиваться, мы должны осознать и систематизировать. Должны — как ни сложно, ни больно этим заниматься. Должны.

И еще об одном я хотел бы сказать с самого начала. Знаете, какой сейчас самый частый вопрос от родителей (однажды в моей программе, впрочем, этот вопрос прозвучал от 15-летней девочки)? «Как нам быть с ненавистью? Как сделать так, чтобы она не разрушила наших детей? Как сохранить любовь?» Спрашивать об этом люди из Украины начали с конца февраля 2022 года. А потом такие вопросы стали звучать чаще и чаще — в том числе от родителей из других стран.

Это потрясает и дает надежду. Потому что самое главное — сохранить любовь, в самом практическом смысле этого слова. Не только в моей профессии — вообще. В любых условиях.

Отправить