Вместо послесловия
24.08.97, воскресенье.
На прошлой неделе умер Юрий Никулин…
Когда его хоронили на Новодевичьем, я пойти никак не смог. Из Швеции прибывали два трейлера со строительными материалами, и мне нельзя было отлучиться даже в поселковый магазин. На третий день звонил Татьяне Николаевне. Расспросил, от чего и как умер Юрий Владимирович. И операция была вроде бы пустячной. Правда, на сердце. Но в 95 процентах она случается успешной. А вот Никулин попал в оставшиеся 5 процентов. Хотя сам себя всегда полагал фартовым малым. Ну везучим – точно. «Знаешь, – говорил, – сколько раз смерть мимо меня проходила – не сосчитать. Везло. Как в том анекдоте. Из пункта «А» вышел скорый поезд. Из пункта «Б» точно ему навстречу вышел такой же – скорый. И вот они, переполненные пассажирами, стремительно сближаются. Остался километр, 500 метров, 100 метров. Вот через десять метров они столкнутся лоб в лоб! Но вдруг промчались мимо. Почему? А судьба».
Мне вот судьба подарила добрые, дружеские отношения Никулина. Никто так сердечно ко мне не относился, как он. Может быть, только Плисецкая. Как-то за рюмкой я ему сказал об этом и добавил, что, наверное, не заслуживаю такого к себе расположения и временами комплексую, как толстовский Левин по отношению к Кити Щербацкой. Юрий Владимирович тогда произнес слова, которые до гробовой доски не забуду: «Хорошо тому давать, кто не хочет брать. Ты вот не грузишь меня, не напрягаешь всякими просьбами и поручениями. А другие так и норовят что-то от меня поиметь. Мне, пойми, не жалко. Никто в жизни не упрекнет меня в жадности, скупости или того хуже – в равнодушии. Но все это мне в кайф, когда сам делаю, а не когда меня к тому понуждают. Понял?»
Положим, я тоже изредка что-то желал поиметь от Никулина, чего там лукавить. Только я всегда чувствовал дистанцию, какую-то грань, через которую даже мысленно не переступал. А еще весьма существенно наши отношения скреплялись тем, что мы оба принадлежали к Войскам ПВО. Юрий Владимирович очень трепетно относился к своему фронтовому прошлому, к своему ветеранству. Впрочем, обо всем этом я, к счастью, успел написать при его жизни. Теперь мне нет нужды после его смерти что-то прибавлять, другое ретушировать. Дружба Никулина, опять-таки отныне и до смертного моего часа, всегда будет при мне. Будет моей гордостью. Больше у меня такого старшего друга уже не случится – «идя с базара», друзей не приобретают. А Юрию Владимировичу – земля пухом и самая светлая память.
