Глава 5. Рагнарёк: гибель и возрождение мира

Солнце померкло,
земля тонет в море,
срываются с неба
светлые звезды,
пламя бушует,
питателя жизни,
жар нестерпимый
до неба доходит.
Видит она:
вздымается снова
из моря земля,
зеленея, как прежде;
падают воды,
орел пролетает,
рыбу из волн
хочет он выловить.

(Прорицание вёльвы 57, 59)

Итак, наступает Рагнарёк — гибель мира в битве богов и хтонических сил. Название этого мирового катаклизма передается в источниках по-разному: Ragnarǫk и Ragnarøkkr. Первая часть слова, ragna, род. п. мн. ч. от regin означает «властные силы, правитель, бог». Так часто называют асов. Вторая же часть может быть двумя разными словами. Ragnarǫk — это «рок» или «гибель богов», тогда как ragnarøkkr — «сумерки богов». Считается, что второе название более позднее, и оно образовалось в результате народной этимологии (уподобления одного слова другому по созвучию), когда в древнеисландском языке после 1200 г. началось смешение соответствующих звуков и букв ǫ и ø. Не случайно Снорри Стурлусон использует вариант ragnarøkkr, тогда как в «Старшей Эдде» представлена форма ragnarǫk.

Творение мира — преобразование хаоса в упорядоченное состояние — начинается с создания природных объектов: земли и неба, гор и вод, солнца и луны, затем появляются карлики и люди, и, наконец, устанавливается социальная организация общества: деление людей на ярлов, карлов и трэлей. Гибель мира происходит в обратном порядке. Сначала нарушаются социальные связи в человеческом обществе, затем гибнут боги и альвы, люди, ётуны и карлики, а вслед за ними солнце и земля.

Рагнарёку предшествуют многочисленные события-знамения. Закукарекал петух Гуллинкамби («Золотой гребешок»): он хочет пробудить воинство Одина — эйнхериев. Ему отвечает из-под земли черно-красный петух у чертога Хель. Подает голос и заходится лаем Гарм, чудовищный пес, охраняющий вход в Хель (Прорицание вёльвы, 43, 44). Он будет громко лаять до самой битвы, когда набросится на Тюра.

Первым проявлением наступающего хаоса становится разрушение социальных, прежде всего самых крепких — родственных связей. На протяжении трех зим, как рассказывает Снорри Стурлусон, продолжаются «великие войны по всему свету. Братья из корысти убивают друг друга, и нет пощады ни отцу, ни сыну в побоищах и кровосмешении. Так говорится об этом в «Прорицании вёльвы»:

Братья начнут
Биться друг с другом,
родичи близкие
в распрях погибнут;
тягостно в мире, великий блуд,
век мечей и секир,
треснут щиты,
век бурь и волков
до гибели мира.
Щадить человек
человека не станет.

(Прорицание вёльвы, 45)

Рушится родовой строй, на котором все еще основывались скандинавские общества в Х — начале XI в., а в Исландии — и до XIV в. Убийство родича, как уже говорилось, — самое страшное преступление, и борьба отца с сыном и брата с братом (Снорри усугубляет слова вёльвы: братья бьются друг с другом по низменной причине — из-за корысти) знаменует наступивший социальный хаос. Его другое проявление — идущие в Хель «поправшие клятвы, убийцы подлые и те, кто жен чужих соблазняет». «Убийцы подлые» — отражение юридического термина «низкое, подлое убийство» (níðingsverk): так называли убийство родича и убийство без объявления в присутствии свидетелей о его совершении (т. е. убийца скрылся с места преступления). За «низкие убийства» в Исландии назначалась высшая кара — длительное или пожизненное изгнание. Трупы этих преступников гложет Нидхёгг, черный дракон, подгрызающий корни Иггдрасиля (Прорицание вёльвы, 39).

Вёльва видит и другие признаки наступающих страшных времен: дом на Береге Мертвых с дверью на север, т. е. открытый для холодов и чудовищ, обитающих в той стороне. Его стены сплетены из живых змей (Там же, 38). Волк, порожденный Ангрбодой (брат Фенрира), который позднее проглотит солнце, будет грызть трупы людей и зальет кровью небо (Там же, 40–41).

Вслед за разрушением общественного порядка в Мидгарде начинаются природные катаклизмы: «бури взъярятся», с востока — из Утгарда — льется холодный поток, который несет мечи (Там же, 41, 36). Снорри Стурлусон называет важным признаком приближения Рагнарёка наступление «лютой зимы, что зовется Фимбульветр («Великая или Могучая зима»). Снег валит со всех сторон, жестоки морозы, и свирепы ветры, и совсем нет солнца. Три таких зимы грядут кряду, без лета» (Видение Гюльви, 51; МЭ. С. 51).

^{Один, пожираемый Фафниром (справа), и Тор, сражающийся с Ёрмунгандом (слева), Крест Торвальда, середина Х в., Kirk Andreas, остров Мэн.}

^{Kermode, Philip Moore Callow. Catalogue of The Manx crosses with The runic inscriptions and various readings and renderings compared. [Ramsey] Isle of Man: C. B. Heyes, 1892}

И вот наступает собственно Рагнарёк. Некогда упорядоченная богами природа погружается в хаос. Один из чудовищных волков проглатывает солнце, другой — луну, звезды исчезают с неба. В кромешной тьме содрогается земля: как говорит вёльва, это зашевелился мировой змей Ёрмунганд. Рушатся горы, валятся деревья. Рвутся оковы, и на свободе оказываются Локи и его порождение волк Фенрир. Он «наступает с разверстою пастью: верхняя челюсть до неба, нижняя — до земли. Было бы место, он и шире бы разинул пасть. Пламя пышет у него из глаз и ноздрей». Море заливает сушу — Ёрмунганд вылезает на берег. «Мировой Змей изрыгает столько яду, что напитаны ядом и воздух, и воды». К суше приближается корабль Нагльфар, сделанный из ногтей мертвецов. Это корабль обитателей Хель. Раскалывается небо, и «сыны Муспелля», согласно «Прорицанию вёльвы» (51), прибывают в ладье, которой правит Локи, а по словам Снорри, «люди Муспелля» под водительством великана Сурта скачут к полю Вигрид («Поле битвы»), которое простирается на 100 переходов в каждую сторону. Здесь состоится сражение с богами. Впереди и позади Сурта разгорается пламя, а мечи сверкают ярче солнца. Под копытами их коней рухнул мост Биврёст, соединяющий небо и землю. «Трепещет ясень Иггдрасиль, и исполнено ужаса все сущее на небесах и на земле» (Видение Гюльви, 51; МЭ. С. 52).

Хеймдалль трубит в свой рог и будит асов. Они собираются на тинг, а Один обращается к голове Мимира за советом. Вооруженные эйнхерии во главе с Одином и другие боги (кроме Ньёрда, который вернулся в страну ванов) выезжают на поле Вигрид, где начинается последняя битва. Один сражается с Фенриром и погибает, разорванный волком. Тор вступает в бой со своим старым противником Ёрмунгандом и поражает его своим молотом, но, отравленный змеиным ядом, отступает на девять шагов и умирает. Фрейр бьется в жестокой схватке с Суртом и падает мертвым: его подвело отсутствие меча, подаренного им Скирниру в награду за сватовство к Герд. Вырвавшийся из Хель на свободу пес Гарм набрасывается на Тюра, и они поражают друг друга насмерть. В поединке Локи с Хеймдаллем также погибают оба.

На смену богам в бой вступают их дети и мстят за своих отцов. Сын Одина Видар наступает ногой Фенриру на нижнюю челюсть. На ноге у него неповреждаемый башмак: он сшит из обрезков кожи, которые остаются от носка и пятки, когда кроят обувь. Этот башмак Фенрир не сможет прокусить, и Видар разрывает ему пасть. Сыновья Тора Магни и Моди подхватывают его молот.

^{Видар раздирает пасть Фенрира, Госфордский крест, 920–950 гг., Госфорд, Камбрия, Англия.}

^{Finnur Jónsson. Goðafræði Norðmanna og Íslendinga eftir heimildum. Híð íslenska bókmentafjelag, Reykjavík, 1913 / Wikimedia Commons}

Главные асы и их противники, Локи и его порождения, сразили друг друга. Битва закончена. Но мир еще существует, и последний удар, окончательно погружающий его в хаос, наносит Сурт: он «мечет огонь на землю и сжигает весь мир» (Видение Гюльви, 51; МЭ. С. 51–53), а волны покрывают землю. Мифологический мир возникает из взаимодействия огня и воды (огненных искр и ледяных брызг), и от огня и воды (пожар и наводнение) погибает.

Скандинавский миф о гибели мира не имеет параллелей в известных нам европейских мифологических традициях: ни в греко-римской, ни в кельтской мифологиях нет представлений о смерти богов и конце мироздания. Главное свойство богов и их отличие от людей и героев — бессмертие.

В культурах, с которыми контактировали германцы, а затем скандинавы, представления о конце мира получили яркое воплощение только в христианстве, которое утверждается в Скандинавских странах в конце Х в. (в Дании), около 1000 г. (в Норвегии и Исландии) и в XI в. (в Швеции). Поэтому исследователи ХХ в. нередко связывали происхождение мифа о Рагнарёке с восприятием скандинавами идеи апокалипсиса. Познакомившись с христианством и его догмами, скандинавы, как казалось, могли трансформировать христианскую эсхатологию и включить ее в свой мифологический мир, создав миф о Рагнарёке.

Христианство, несомненно, оказало влияние на скандинавскую мифологию (см. ), однако христианская эсхатология теснейшим образом связана с понятиями греха и Страшного Суда, которые в скандинавской эсхатологии отсутствуют полностью. Да и миф о Рагнарёке сложился, очевидно, до массового проникновения христианства в Скандинавию: время происхождения «Прорицания провидицы» обычно относится ко второй половине Х — началу XI в., но существуют более ранние свидетельства существования мифа о Рагнарёке. Изображение Вальхаллы и эйнхериев — обязательный сюжет на готландских рисованных камнях VIII–X вв. (см. ). Изображения сцен Рагнарёка (Одина, пожираемого Фенриром, Видара, разрывающего пасть волка, Тора, сражающегося с Ёрмунгандом) относятся к первой половине — середине Х в. Скальд Ульв Уггасон (вторая половина Х в.) в «Хвалебной песни дому» описывает изображение похорон Бальдра на стене зала. На рунической мемориальной стеле из Skarpåker (Сёдерманланд, Швеция), установленной в начале XI в., отец сопровождает надпись о своем погибшем сыне двустишием о гибели мира: «Земля расколота и наднебесье», явно вспоминая миф о гибели мироздания, — смерть сына он, видимо, воспринимает как конец мира. Конечно, скандинавы знакомились с христианством, а некоторые даже принимали крещение в Западной Европе и Византии задолго до его официального введения в Скандинавских странах. Но до конца Х в. это было поверхностное знакомство немногих людей, которое не могло радикально изменить вековые представления о мире, породить целый комплекс совершенно новых понятий и органично сплести их с существующей веками мифологической традицией. Эсхатологический мотив пронизывает всю скандинавскую мифологию от эпохи творения (строительство Вальхаллы, где будут собраны эйнхерии) до последнего события в мире асов, отраженного в мифах (подаривший Скирниру свой меч за сватовство к Герд, Фрейр погибнет во время последней битвы из-за отсутствия у него меча). Эсхатология очевидным образом является органической, а не привнесенной частью древнескандинавской мифологии.

Поиски индоевропейских корней мифа также не привели к убедительным результатам. Были установлены некоторые сходные мотивы: космической зимы, предваряющей гибель мира, поглощения солнца чудовищным волком и некоторые другие. Однако эти отдельные, разрозненные параллели не складываются в схожие мифологические сюжеты.

Таким образом, внешние источники мифа о Рагнарёке, как кажется, отсутствуют. Поэтому его происхождение ныне связывается многими исследователями с социальными процессами в самих скандинавских обществах середины — второй половины I тысячелетия н. э. — начавшимся распадом родового уклада. Однако кризис родовых обществ в Скандинавии проявляется уже в IX в. (если не раньше), и одним из его выражений было начало эпохи викингов. Разложение родовых порядков в мифологическом мире отражается в попрании богами установленных ими же порядков: они начинают первую в мире войну, создавая прецедент будущего «века мечей и секир». Они первыми нарушают клятву, данную великану, строившему стену Асгарда, — в Хель в преддверии конца мира спускаются клятвопреступники. Хёд убивает Бальдра, становясь, пусть и невольным, первым братоубийцей — братоубийство символизирует распад общественных связей. Смерть Бальдра — это первая гибель аса, которая обнаруживает их смертность. В «Песни о Харбарде», перебранке перевозчика Харбарда (Одина) и Тора Один похваляется тем, что «соблазнял дев», «с семью сестрами ложе делил», «соблазнял искусно наездниц ночных, отнимал у мужей их» (Песнь о Харбарде 16, 18, 20) — в Хель отправляются соблазнители чужих жен. Перекличка этих мотивов достаточно очевидна, однако в мифе речь ни в коей мере не идет о наказании богов и людей за эти преступления. Рагнарёк — не кара преступников, а неотвратимый рок, судьба, избежать которой невозможно. Актуализация (и модернизация) древнего мифа о Рагнарёке в XIII в., когда была создана «Младшая Эдда» и записана «Старшая Эдда», связывается некоторыми исследователями с «эпохой Стурлунгов» — кризисным периодом в истории Исландии, когда она подпадает под власть Норвегии, а в самой Исландии идет ожесточенная борьба за власть между несколькими сильнейшими кланами знати, сопровождавшаяся кровопролитными распрями и общим моральным упадком.

Еще одно возможное объяснение получило в последнее десятилетие значительное распространение. Уже в 1990-е гг. было высказано, предположение, что описание природных катаклизмов Рагнарёка, а возможно, и весь сюжет отражает вулканическую деятельность в Исландии. Их изображение в «Прорицании вёльвы» во многом соответствует особо мощным извержениям исландских вулканов. Имя Сурт присутствует в названиях некоторых выходов вулканических пород, отчего предполагается, что Сурт мог представляться злым духом вулканов. Теория природных катаклизмов была дополнительно развита в работах последнего времени, связавших возникновение идеи о гибели мира с катастрофическими геологическими и климатическими явлениями VI в. н. э. Мощные вулканические извержения этого времени настолько насытили пылью и пеплом атмосферу северного полушария, что среднегодовая температура понизилась на несколько градусов, а полярная ночь длилась два-три года. Достигнув пика в 536–550 гг., эти явления оказали значительное влияние на окружающую среду и жизнь человека. По мнению ученых, придерживающихся этой теории, воспоминания о природной катастрофе могли воплотиться в мифе о гибели мира.

Боги убиты, земля сожжена и затоплена водой, солнце и луна проглочены волками. Казалось бы, мир безвозвратно погиб. Но нет: вёльва видит, как

вздымается снова
из моря земля,
зеленея, как прежде;
падают воды,
орел пролетает,
рыбу из волн
хочет он выловить.
Встречаются асы
на Идавёлль-поле,
о поясе мира (= Ёрмунганд)
могучем беседуют
и вспоминают
о славных событьях
и рунах древних
великого бога (=Одина).

(Прорицание вёльвы, 59–60)

Как и творение мира, его возрождение начинается с природы. Земля поднимается из вод. На небе засияет порожденная солнцем дочь, которая «последует дорогой матери» (Речи Вафтруднира, 47). «Заколосятся поля без посева», а орел — «птица битвы» — будет питаться не трупами воинов на поле боя, а ловить рыбу.

На поле Идавёлль («Сияющем поле» или «Вечнозеленом поле»), том самом, на котором в эпоху творения мира собрались асы, чтобы «капища высокие строить» и «ковать сокровища», и где был основан Асгард, сходятся их потомки: покинувшие Хель и примирившиеся Бальдр и Хёд, а также сыновья Тора, Моди и Магни, новые владельцы молота Мьёлльнира. Вернутся победитель Фенрира Видар и его брат Вали. Из «древних богов» уцелеет лишь Хёнир, который вместе с Локи помогал Одину вдохнуть жизнь в деревяшки и создать людей. Хёнир играет особую роль в возрождении мира: в его руках «прут жеребьевый», т. е. прут, служащий для предсказаний. Его можно трактовать как магический жезл, с помощью которого Хёнир управляет возрождением мира. Поэтому нередко Хёнира считают богом возрождения.

Как и в начале мира, отстраиваются новые жилища для молодых богов. Чертог чудесней солнца, сияющий золотом, будет построен на небесах. «Прекрасный чертог стоит и на Горах Ущербной Луны, он сделан из красного золота, и зовут его Синдри. В этом чертоге будут жить хорошие, праведные люди» (Видение Гюльви, 52; МЭ. С. 54). Эти жилища Снорри противопоставляет дому на Берегах Мертвых, стены которого сложены из живых змей, чей яд отравляет все вокруг, — этот дом видела вёльва перед началом Рагнарёка.

В новых чертогах будут жить молодые боги. Однако если мир асов создавался их трудом, они «совещались», принимая решения, например, о сотворении карликов или о строительстве стены вокруг Асгарда, то новый мир как бы создается сам, в то время как новые боги на поле Идавёлль «вспоминают о славных событьях». Старый мир рухнул, но память о нем жива: боги вспоминают и «древние руны», добытые Одином, и подвиги Тора, и «могучий пояс мира» — Ёрмунганда. Память о прошлых деяниях — слава — не может исчезнуть, даже когда умирает мир:

Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но смерти не ведает
громкая слава
деяний достойных.
Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но знаю одно,
что вечно бессмертно:
умершего слава.

(Речи Высокого, 76–77)

Прошлое тем самым становится частью настоящего, в котором продолжает жить слава о былых подвигах. Связь настоящего с прошлым материализует находка в высокой траве золотых тавлей (доски для игры в шашки или шахматы), которые когда-то служили асам (Прорицание вёльвы, 61).

Возродятся не только боги, но и люди. Два человека, женщина и мужчина, Лив («Жизнь») и Ливтрасир («Пышущий жизнью»), «спрячутся в роще Ходдмимир, будут питаться росой по утрам» (Речи Вафтруднира, 45). Они укрылись от пламени Сурта, пережили Рагнарёк и породят новое поколение людей, которое заселит весь мир.

Новый мир на первый взгляд идентичен старому: боги обитают в чертогах на небесах, играют в тавлеи, вспоминают былое. Но есть принципиальное отличие нового мира — в нем не будет зла: «зло станет благом», как в прежних чертогах Бальдра; «вечное счастье» суждено молодым богам и их «верным дружинам» (Прорицание вёльвы, 62, 64).

Именно в повествовании о возрождении мира можно усмотреть наибольшее влияние христианства. Новый мир напоминает описания рая, где царит «вечное счастье». Возможно, представления об аде воплотились в последней строфе «Прорицания вёльвы» (64): появляется «черный дракон» Нидхёгг, грызший в Хель трупы, и «несет, над полем летя, под крыльями трупы» преступников. В «мира владыке, правящем всем властелине могучем», вероятно, можно с достаточным основанием видеть Иисуса Христа (Прорицание вёльвы, 65). Христианские мотивы настолько отчетливо проглядывают в сюжете о возрождении мира, что некоторые исследователи полагали, будто этот сюжет возник позже основного текста, уже в XII или XIII в., когда христианские эсхатологические представления, а также понятия рая и ада достаточно прочно укоренились в сознании скандинавов (см. подробнее ).

Назад: Глава 4. Обитатели мифологического мира: низшие существа

Дальше: Глава 6. Мифологические пространство и время