Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
5
Что же делать? … буду петь духом, буду петь и умом.
В конце 1995 г., после двух десятилетий занятий наукой и исследования мировых религий, после сравнения их взглядов практически на все важные вопросы, которые только можно было придумать, я наконец пришел к решению. Из каждой религии я почерпнул что-то важное и полезное и глубоко уважал их все, но остановился все же на христианском мировоззрении по двум причинам, которые актуальны и сегодня.
Во-первых, христианское мировоззрение лучше всего отвечает на мои вопросы. Не на все вопросы, конечно, — это не под силу ни одному мировоззрению, даже научному.
Во-вторых, христианское мировоззрение лучше всего стыкуется с научным мировоззрением. Мне легко быть и ученым, и христианином.
Есть ли разногласия между наукой и христианством? Безусловно, и некоторые из них широко известны. Но когда речь идет об основах, эти два мировоззрения во многом совпадают.
Они как моя жена и я. У нас есть разногласия, и некоторые из них очень серьезные. Но когда речь идет о ключевых принципах, то мы смотрим на них одинаково.
Придя к такому выводу, я оставил его при себе.
Почему?
Во-первых, несмотря на свой публичный статус в то время, в душе я все еще оставался ученым монахом и по-прежнему стремился к уединению.
Во-вторых, как ученый и журналист, я считал объективность чем-то священным и делал все, чтобы сохранить брандмауэр между публичными репортажами и личными убеждениями. (Кстати, я и сейчас поступаю так же.)
Но в один прекрасный день 1997 г. все изменилось. Я сидел за столом в студии ABC News на Таймс-сквер вместе с небольшой группой экспертов в разных областях, которые участвовали в программе Good Morning America, транслировавшейся в прямом эфире. Мы обсуждали этику клонирования.
За несколько месяцев до этого британский ученый сэр Иэн Уилмут ошеломил мир, совершив то, что наука всегда считала невозможным: он клонировал млекопитающее — овцу Долли — с помощью так называемого переноса ядер соматических клеток. Клонированную овцу назвали так в честь кантри-певицы Долли Партон, и она сразу же стала такой же знаменитой.
Я оказался первым корреспондентом американского телевидения, взявшим интервью у сэра Иэна Уилмута, и после этого внимательно следил за развитием событий. Это была очень важная новость. День за днем она приковывала к себе внимание всех крупнейших новостных агентств мира — от AP и BBC до Kyodo News и Agence France-Presse. Даже авторитетная Национальная академия наук, аналог Ватикана в американской науке, не осталась в стороне и организовала официальный публичный форум для обсуждения научных и этических аспектов происходящего.
В разгар этого ажиотажа в СМИ мне удалось установить контакты с некоторыми группами, которые обещали клонировать человека, в том числе с одной из самых странных сект под названием «Раэлиты». Если бы хотя бы одна из них добилась успеха, это стало бы историческим событием с научной, этической и культурной точек зрения.
Когда эфир программы Good Morning America подходил к концу — до автоматического переключения на рекламу оставались буквально секунды, — Чарли Гибсон, соведущий передачи, спросил, что я думаю обо всем этом. Я с ходу выпалил что-то вроде: «Меня беспокоит, что метод клонирования Уилмута может быть однажды использован для клонирования человека. Это беспокоит меня не просто как ученого, а как ученого, который верит в Бога». Выпалил и застыл. Что я только что сказал по национальному телевидению?
Я был уверен, что зрители будут звонить в ABC News и жаловаться. Я потеряю своих поклонников, внимание которых завоевывал так долго. Мое начальство не обрадуется тому, что их лучший корреспондент по вопросам науки верит в Бога.
Как в тумане, я поднялся со стула и пошел по студии, но случилось удивительное. Технический персонал, операторы и охранники подходили ко мне, чтобы пожать руку. Они не один год смотрели мои выступления по телевидению и считали меня атеистом — просто потому, что я ученый. Их ошарашила новость о том, что я верю в Бога.
Когда я вернулся в свой офис, продюсер Мелисса Данст сказала, что на нас обрушился шквал звонков по поводу эфира о клонировании. Я затаил дыхание — вот оно, начало конца. Но все было совсем не так. По словам Мелиссы, почти все звонки были невероятно позитивными. Зрители буквально восторгались тем, что я верю в Бога. Более того, в мой адрес даже поступали предложения о женитьбе!
Пять лет спустя я покинул ABC News, чтобы заняться другими делами, в том числе стать отцом. Я уже давно решил, что работа корреспондента, путешествующего по миру, хотя и увлекательна, но не подходит для семейного человека.
Прежде всего я взялся за создание книги, в которой официально представил свою концепцию духовного интеллекта (SQ). Книга «Может ли умный человек верить в Бога» стала моей первой попыткой выразить словами то, что я открыл для себя в науке, атеизме и христианстве. В конце книги я поместил первый в истории тест для определения уровня духовного интеллекта. Среди прочего в ней объяснялось, что SQ — это уникальная для Homo sapiens sapiens когнитивная суперспособность. Она позволяет нам с вами осознавать, пусть и несовершенно, гёделевские истины и транслогические реалии, которые нельзя увидеть, доказать или даже вообразить.
На момент выхода книги в 2004 г. медицинская наука только начала понимать важность духовности человека и документировать ее реальную пользу для нашего благополучия, что нанесло сильный удар атеистам, высмеивающим религию.
Я объяснял, что, согласно опубликованным исследованиям, высокий уровень духовного интеллекта сочетается с более низким риском гипертонии, сердечно-сосудистых заболеваний, рака, инсульта, депрессии, самоубийства, наркомании и склонности к преступлениям. Я написал:
В самом масштабном на сегодняшний день исследовании в течение 10 лет отслеживалась жизнь и смерть 21 204 взрослых людей. Средние результаты? Человек, посещавший церковь хотя бы раз в неделю, жил на семь лет дольше, чем тот, кто не посещал ее вовсе. Среди афроамериканцев разница оказалась еще более ошеломляющей: 14 лет.
Подобные результаты продолжают поступать, так что сомнений нет: высокий уровень духовного интеллекта чрезвычайно полезен для здоровья — не меньше, чем полноценное питание и регулярные занятия спортом.
В книге «Умный человек» я объясняю, что такое SQ, на примере стереофильма. Помните, как вы пытались смотреть его без старых картонных красно-синих очков? Все изображения на экране выглядели размытыми, верно? Образно говоря, именно так выглядит Вселенная для каждого бездуховного животного на Земле: размыто и непонятно. Мир не имеет глубины, что видишь, то и получаешь.
Бэмби никогда не вглядывался в ночное небо и не задавался вопросом, есть ли Бог, и не винил его в бессмысленном убийстве своей мамы. Он просто видел звезды.
Это справедливо и для тех, кто смотрит на Вселенную только с помощью своего IQ или SQ. Вселенная — жизнь — не имеет смысла. Все не очень четко и лишено глубины, смысла, вплоть до депрессии или даже хуже.
Ваши IQ и SQ должны работать вместе, синергетически, как линзы стереоочков. Считайте, что ваш IQ — это красная линза, а ваш SQ — синяя.
Когда вы смотрите на вселенную через две линзы, IQ и SQ, она больше не кажется размытой или плоской. Вы видите глубину и смысл. Вы видите Вселенную во всем ее физическом и духовном величии.
Вы обнаруживаете гёделевские истины и транслогические реальности, более увлекательные, чем даже темная материя и темная энергия, — истины и реальности, которые помогают понять смысл повседневной жизни и причину вашего существования.
Согласно христианству, это предвкушение того исключительного состояния, которое вы обретете после смерти, когда ваш бессмертный дух воссоединится со своим Создателем. Тогда вы увидите не только всю оставленную вами Вселенную, но и всю реальность. Вы сможете воспринять все вечное величие реальности, поскольку ваш дух «увидит» ее глазами Бога, который всеведущ.
Новый Завет так описывает это потрясающее преображение:
Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу. Теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан.
По данным масштабного опроса, проведенного Reuters/Ipsos, 82% населения Земли верят в то, что Бог (или боги) или другое Высшее Существо (или существа) определенно или возможно существует. Только 18% утверждают, что таких метафизических сущностей нет.
Это наглядное свидетельство нашего SQ, уникальности нашего вида. Это наглядное свидетельство существования нашего духовного сознания.
Атеисты постоянно высмеивают духовное сознание, но, как вы видите, они в меньшинстве. Они, как я утверждаю, отрицают его. Подробнее об этом позже.
Одним из излюбленных аргументов атеизма является теория Бога пробелов. Она утверждает, что любое объяснение, в котором фигурируют Бог или другие сверхъестественные сущности, является суеверием и не может сравниться с достоверным научным объяснением. По мере развития научного знания, утверждают атеисты, необходимость ссылаться на Бога или Высшую сущность уменьшается.
Корни теории Бога пробелов уходят в секуляризм XIX в., пропагандировавшийся философами-позитивистами, такими как Огюст Конт, отец современной социологии. Позитивисты не просто любят науку, как я, — они ее боготворят, как когда-то боготворил ее я. Для позитивистов наука — это религия и спасение человечества. Они считают, что со временем наука превзойдет остальные религии, объяснив все загадки.
Одним из таких верующих был Энтони Уоллес, канадско-американский антрополог. В своей чрезвычайно авторитетной книге «Религия: Антропологический взгляд» он делает следующее смелое предсказание:
Эволюционное будущее религии — вымирание. Вера в сверхъестественные силы обречена на вымирание во всем мире в результате повышения адекватности научных знаний и их распространения.
Если вы соглашаетесь с Уоллесом, с теорией Бога пробелов, то вы игнорируете то, что наука обнаружила у нашего вида, о чем я рассказывал в предыдущей главе. Вы утверждаете, что религиозные убеждения — это недостаток, а не уникальная, впечатляющая, определяющая особенность Homo sapiens sapiens.
Однако факты не подтверждают ни предсказания Уоллеса, ни теорию Бога пробелов. Во-первых, по мере накопления научных знаний число верующих не уменьшается, а увеличивается. В исследовании Pew Research Center под названием «Изменение глобального религиозного ландшафта» об этом говорится прямо: «Ожидается, что глобальная доля неверующих будет снижаться». Исходя из текущих мировых тенденций, «в 2060 г. люди, не исповедующие никакой религии, будут составлять около 13% населения мира, по сравнению с примерно 16% по состоянию на 2015 г.».
Во-вторых, по мере накопления научных знаний Вселенная становится не менее, а более загадочной. Нигде эта загадочная тенденция не проявляется так ярко, как в современной физике.
Квантовая механика, специальная теория относительности, общая теория относительности — теоретические столпы современной физики — граничат со сверхъестественным. Их идеи относительно кварков, глюонов, квантового вакуума, виртуальных частиц, квантовой запутанности, темной материи, темной энергии, искривленного пространства-времени, мультивселенной, 10-мерных струн, гравитационных волн, черных дыр, белых дыр, кротовых нор и т.д. не менее потусторонни, чем Бог, боги, Высшая сущность или сущности в любой религии.
Таким образом, за последнее столетие современная физика не демистифицировала мир — отнюдь нет. Наоборот, она на порядки увеличила нашу осведомленность о глубоких, поражающих воображение тайнах Вселенной.
Даже некоторые честные атеисты признают это. Вот что говорит на этот счет нейробиолог Сэм Харрис:
Я могу ошибаться, но наша Вселенная, как выразился Дж. Холдейн, «не только более странная, чем мы предполагаем, но и более странная, чем мы можем предположить». Но нет сомнения в том, что она более странная, чем мы, «атеисты», склонны представлять, отстаивая атеизм. Как «атеисты», мы создаем ощущение, что находимся на пути к освобождению Вселенной от тайн… На самом деле есть веские основания полагать, что тайна неискоренима, ибо, сколько бы мы ни знали, похоже, всегда будут существовать упрямые факты, которые мы не можем объяснить.
Кто знает, возможно, теория Бога пробелов окажется правдой, но я бы не сделал на это ставку. Во всяком случае я бы не стал ставить на это свою жизнь.
Как вы видите — и увидите еще не раз в последующих главах, — послание однозначно. Наше религиозное сознание, наш SQ, не является недостатком. Бог — это не заблуждение.
Новейшие научные данные, если посмотреть на них беспристрастно невооруженным глазом и через стереоочки, полностью согласуются с убеждением, что в жизни и Вселенной есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Согласуются они и с верой в то, что библейский Бог реален.
В сентябре 2000 г. — всего через три года после того, как я признался в своей вере в Бога на национальном телевидении, — мое зарождающееся научно-христианское мировоззрение подверглось серьезному испытанию. Я этого не ожидал.
Все началось с приглашения принять участие в экспедиции к «Титанику». Да-да, тому самому «Титанику», по идее непотопляемому кораблю, который покоится на дне в северной части Атлантического океана. Честно говоря, у меня были смешанные чувства по поводу этого приглашения. Конечно, я был в восторге, но одновременно испытывал ужас, так как смертельно боялся воды.
Свой страх перед водой я связываю с родителями, дай Бог им здоровья. Моя мама ненавидела воду, и я перенял это чувство в детстве. Кроме того, однажды на побережье, когда мне было не больше пяти лет, со мной произошел случай, оставивший ужасные воспоминания. Папа со мной на руках и мой дядя Марте — оба отличные пловцы — зашли в глубокую воду и стали бросать меня туда-сюда, как футбольный мяч. Все это было очень весело, и я не сомневался, что в их руках мне ничего не грозило, но океан меня сильно напугал.
Как же мне поступить с приглашением посмотреть на «Титаник»? Поколебавшись, я принял его по двум причинам.
Во-первых, шанс стать первым репортером, спустившимся к «Титанику», был шансом всей жизни, и я не мог упустить его. Во-вторых, на телевидении у меня была репутация искателя всего опасного и катастрофического. Вот пара примеров того, что я имею в виду.
В Сан-Франциско 17 октября 1989 г. произошло землетрясение магнитудой 6,9, в результате которого погибло 67 человек, а ущерб составил $5 млрд. В то время я работал в программе Good Morning America и, как десятки других репортеров со всего мира, немедленно вылетел на место катастрофы для ее освещения.
Когда я приехал, старший геолог из Управления по чрезвычайным ситуациям при губернаторе Калифорнии сообщила мне важную новость. (Одно из моих преимуществ как журналиста заключается в том, что коллеги-ученые относятся ко мне с большим доверием, чем к обычным репортерам, поэтому я регулярно опережаю конкурентов.) Ее команда установила, что эпицентр землетрясения находился в горах Санта-Круз, примерно в 100 км к югу от Сан-Франциско. По имеющимся данным, в этом районе образовался огромный разлом на поверхности земли.
Вечером того же дня я вместе с геологом и оператором — несмотря на возражения моего лос-анджелесского продюсера, который считал это слишком опасным, — отправился в путь. Несколько часов мы ехали в кромешной тьме мимо полицейских постов и оползней, оставивших на извилистых дорогах огромные валуны. Наконец глубокой ночью мы нашли разлом: зияющую рану в земле, достаточно широкую, чтобы в нее можно было пролезть. Ночь была абсолютно непроницаемой, поэтому нам пришлось снимать огромную трещину в свете фар нашего внедорожника.
Завершив работу, я поспешил в Сан-Франциско, сдал видеопленку и побежал в свой гостиничный номер, чтобы принять душ и побриться к началу передачи. Это было очень непросто, но кадры эпицентра и мой комментарий оказались настолько драматичными, что программа Good Morning America на протяжении двух часов вещания обращалась к моему репортажу. Такое случалось крайне редко.
В начале 1991 г. я прилетел в Кувейт для освещения войны в Персидском заливе. Перед самым отлетом я посмотрел программу 60 Minutes с участием советника президента Сирии по науке и Карла Сагана, моего старого профессора из Корнелла. Оба они говорили, что пожар на нефтяных скважинах, устроенный иракскими солдатами в Кувейте, приведет к апокалиптическим последствиям. Дым, по их словам, поднимается высоко в воздух и вскоре начнет блокировать солнечный свет, ввергая Землю в ядерную зиму — катастрофический период планетарного похолодания, подобный тому, который, как мы полагаем, уничтожил динозавров 66 млн лет назад.
За время моей учебы в Корнелле Карл Саган стал не только знаменитым, но и гиперполитизированным. В частности, он усиленно, хотя и безуспешно, призывал США отказаться от ядерного оружия, утверждая, что тотальная глобальная ядерная война приведет к ядерной зиме.
Я сразу понял, что утверждение Сагана о пожарах на нефтяных скважинах в Кувейте было политическим, а не научным. Я знал, что только стратосферные воздушные течения способны разнести загрязнение по всей планете. А ученые, работавшие в Кувейте, говорили, что дым, поднимающийся в воздух от пожаров на нефтяных скважинах, не достигает стратосферы, которая в средних широтах начинается примерно в 10 км над поверхностью Земли.
Поэтому сразу по прибытии в столицу Кувейта я вышел в эфир, чтобы прояснить ситуацию. В худшем случае, объяснил я телезрителям, дым будет региональной проблемой и быстро рассеется.
Но это только для затравки.
Через несколько дней мой продюсер подружился с молодым инженером из Aramco, который обещал безопасно провести нас к горящим нефтяным промыслам, минуя многочисленные мины. В тот вечер, стараясь не проболтаться другим репортерам, мы автоколонной отправились в путь. Несколько часов мы, затаив дыхание, пробирались мимо бесчисленных мин-ловушек. Наконец, когда солнце взошло над бескрайней пустыней, мы подъехали к горящим скважинам. Они казались гигантскими фонтанами огня, ревущими, как реактивные двигатели. Даже издалека чувствовался их обжигающий жар, мне казалось, что я стою перед мощной доменной печью. Я хотел подойти еще ближе, чтобы произнести короткую речь перед камерой. Но мой южноафриканский оператор отказался от этой идеи, опасаясь за сохранность нового дорогого оборудования. После оживленного обмена мнениями я предложил ему: «Давай сделаем так. Я заранее продумаю свои реплики, и на счет "три" мы оба подбежим поближе, снимем репортаж с первого дубля, а потом быстро уберемся оттуда». Он согласился. Так я стал первым корреспондентом, который вел репортаж с адских пожаров на нефтяных скважинах.
Вскоре после освобождения Кувейта Ред Эдер, знаменитый техасский специалист по тушению нефтяных скважин, помог за несколько месяцев ликвидировать пожар на всех 600 очагах возгорания. Как я уже говорил, ядерной зимы не случилось — да и подобной опасности не было.
Для человека с такой репутацией в ABC News экспедиция к «Титанику» подходила как нельзя лучше. Именно этого ждали от меня зрители.
Но на сей раз меня ждало нечто совершенно неожиданное.
Приключение началось с того, что я и моя съемочная группа вылетели в Галифакс (Новая Шотландия), чтобы встретиться с капитаном и командой российского научно-исследовательского судна «Академик Мстислав Келдыш» водоизмещением 6240 т. Пара небольших обитаемых глубоководных аппаратов «Мир-1» и «Мир-2», находившихся на борту «Келдыша», была способна опуститься на дно Атлантического океана.
«Келдыш» отправился в путь и чуть более чем через сутки прибыл в пункт назначения. Капитан объявил, что мы находимся именно в том месте в 650 км к юго-востоку от Ньюфаундленда, где «Титаник» столкнулся с айсбергом, разломился на две части и затонул.
В ту ночь я стоял у леера на верхней палубе корабля и смотрел на яркие мерцающие звезды над головой. Затем я перевел взгляд и посмотрел на неспокойное море, простиравшееся передо мной, на сколько хватало глаз. В наушниках у меня звучал саундтрек к фильму «Титаник», а я пытался представить, каково было тем несчастным, обреченным на гибель пассажирам. Этот ледяной грозный океан был последним, что они видели на земле перед тем, как уйти на дно.
Я изо всех сил боролся с охватившим меня страхом перед водой.
Через несколько дней, после многочисленных инструктажей, мой час пробил. С колотившимся, как басовый барабан, сердцем я забрался в один из небольших глубоководных аппаратов вместе со своим приятелем по погружению, известным британским комедийным писателем Брайаном Куком, и нашим пилотом Виктором. В тесной кабине аппарата мы с Брайаном улеглись на живот на небольшие мягкие скамеечки и смотрели в маленькие, диаметром около 20 см, иллюминаторы. Виктор расположился между нами напротив гораздо большего иллюминатора, над которым находилась панель управления, заполненная циферблатами, переключателями и лампочками.
Погружение со скоростью около полутора километров в час заняло у «Мира-1» около двух с половиной часов. Это незабываемое впечатление. Когда Виктор включил прожекторы, моему взору открылось похожее на лунную поверхность дно из светлого песка.
На такой глубине способно выжить не так много морских обитателей. Я видел лишь белых стройных рыбок с крысиным хвостом и белых нежных морских звезд. У этих существ отсутствует окраска, потому что на дне океана нет солнечного света, который позволил бы ее разглядеть.
Вскоре после того, как «Мир-1» достиг дна, Виктор выключил свет. Я почувствовал, что мы поднимаемся и скользим вперед. Я прижался лицом к иллюминатору, силясь разглядеть в кромешной тьме хоть что-нибудь. Через несколько минут прямо перед моими глазами вдруг возникла огромная стена. Она была усыпана эдакими гигантскими... я не мог понять чем. Потом до меня дошло. Заклепки! Передо мной был клепаный корпус затонувшего корабля.
«Титаник», — произнес Виктор с сильным русским акцентом.
Это был один из самых леденящих душу моментов в моей жизни. Но чувство благоговения и неверия быстро уступило место всепоглощающему чувству печали.
Когда наш крошечный аппарат завис перед носом корабля, мы с Брайаном устроили минуту молчания. Мне не стыдно в этом признаться: я плакал, думая о десятках людей, утонувших там.
В течение следующего часа Виктор провел для нас большую экскурсию по обломкам. Осмотрев носовую часть корабля, мы полетели по полю обломков. Я видел наполовину занесенные песком дамские туфли, кожаные саквояжи, нераспечатанные ящики с шампанским — все, что вывалилось из разбитого тонувшего корабля.
Когда мы приблизились к концу поля обломков, я увидел вблизи корму «Титаника» и один из его гигантских, удивительно блестящих гребных винтов. Мне показалось, что мы направляемся к нему слишком быстро и, более того, ускоряемся! Впоследствии я узнал, что наш аппарат случайно попал в быстрое глубоководное течение.
Еще секунда, и «Мир-1» врезался в винт «Титаника». Я почувствовал удар, ржавые обломки посыпались на наш подводный аппарат, закрывая мне обзор через иллюминатор.
Мы с Брайаном обменялись тревожными взглядами, как бы спрашивая: «Что случилось? Что происходит?» Но никто из нас не произнес ни слова. Виктор сидел на своем месте и пристально смотрел на панель управления. Мы не хотели его отвлекать.
Я продолжал смотреть в иллюминатор, но там мало что было видно. Я также поглядывал на Брайана, который, казалось, становился все более встревоженным. «Я же говорил, что не хочу осматривать корму», — бормотал он. И это было правдой. По какой-то причине, когда мы готовились к погружению, Брайан сказал мне об этом. Но тогда я не обратил внимания на его слова и не вспоминал их до этого момента.
В голове промелькнула история, рассказанная капитаном на одном из инструктажей. Человек, застрявший в потерявшем управление аппарате, запаниковал. Он бросился к люку, чтобы выбраться, и открыл его. Океанская вода хлынула внутрь и мгновенно затопила аппарат.
Опасаясь, как бы Брайан не сделал что-то подобное, я привстал, опустил левую ногу на пол аппарата и приготовился схватить его, если он хотя бы взглянет на люк нашего аппарата.
Прошло 10 минут. 20. 30…
Все это время я слышал, как работает двигатель, толкая «Мир-1» то вперед, то назад. Было ясно, что Виктор пытается высвободить нас из завала. И не менее ясно было, что это ему не удается сделать. Одновременно Виктор разговаривал с разными людьми через гидрофон. Они напряженно переговаривались на русском языке, поэтому я не понимал, о чем идет речь. Голоса в гидрофоне звучали неровно и гулко, как будто из другого мира. Жуть происходящего и мрачный вид Виктора усиливали страх перед нашим положением.
Голос у меня в голове произнес: «Вот так все и закончится для тебя». Даже сейчас, когда я пишу об этом, у меня в ушах звучат именно эти слова.
Я начал вспоминать свои опасные репортажи. Бесчисленные землетрясения, извержения и ураганы, которые я пережил. Оползни, разливы нефти и войны. Я вспомнил, как пережил смертельный холод на Северном и Южном полюсах, как был задержан египетскими солдатами в Каире, как попал в переплет на острове Себу на Филиппинах. Я пережил все это. Но сейчас… «Вот так все и закончится для тебя».
Внезапно, как пинок под зад, включилось мое научное мировоззрение. Я начал обдумывать возможные решения. Я всегда жил под девизом: «У каждой проблемы есть оптимальное решение».
Но придумать какое-либо решение было нелегко. Я не мог просто позвонить в службу техпомощи и попросить, чтобы нас вытащили.
Я знал, что «Мир-2» находится под водой, но не знал, где именно. Кроме того, даже если бы он смог вовремя добраться до нас, трудно сказать, удастся ли ему вытащить нас, не подвергая себя опасности.
Решив, что выхода нет, я начал подсчитывать, сколько кислорода у нас осталось. По моим прикидкам, его должно было хватить еще максимум на 8–10 часов. Потом мы медленно задохнемся.
В этот момент я подумал о Лорел, и на меня навалилась тяжелая, давящая, гнетущая тоска. Я больше никогда не увижу ее. Никогда. Я не мог в это поверить.
Потом я вспомнил пассажиров, погибших при крушении «Титаника». Скоро и я присоединюсь к ним и стану призрачным воспоминанием.
Затем взяло верх мое зарождающееся христианское мировоззрение. Я задумался, действительно ли смерть — это фазовый переход, процесс преобразования из одной формы существования в другую. Как рождение ребенка.
Тут снова объявилось мое научное мировоззрение.
Возможно, фазовое превращение похоже на таяние кубика льда, когда вода переходит из твердого состояния в жидкое, сохраняя при этом свою химическую сущность. А может быть, это похоже на аннигиляцию частиц, когда материя мгновенно превращается в энергию, или на метаморфоз, когда гусеница превращается в бабочку.
Жизнь после смерти, — размышлял я, — не так уж и надуманна. Существует множество природных процессов, сопоставимых с христианской концепцией загробной жизни.
Затем произошло нечто, что трудно описать. Ощущение внутреннего пространства аппарата резко изменилось. Как будто в него вошло незримое присутствие. В то же время меня охватило странное, ни с чем не сравнимое чувство умиротворения.
Вскоре после этого все стихло. Двигатель «Мира-1» перестал реветь. Возникло ощущение, что мы парим.
Я переглянулся с Брайаном, как бы говоря: «Неужели… получилось?» Мгновение спустя я посмотрел в сторону Виктора и спросил: «Окей?» Повернувшись ко мне, Виктор сверкнул широкой улыбкой и произнес всего два слова с сильным русским акцентом: «Ноу прро-блем!» Каким-то образом ему удалось освободить «Мир-1» из ловушки. Позже я узнал, что он был опытным пилотом реактивных самолетов, привыкшим к кризисным ситуациям.
Через несколько месяцев после этого случая мы с Лорел читали Библию и наткнулись на этот псалом:
Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу?
Взойду ли на небо — Ты там; сойду ли в преисподнюю — и там Ты.
Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, —
и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя.
Как честный ученый и журналист, я всегда старался точно передавать свои впечатления. В том числе и те, которые получил на борту «Мира-1» 20 лет назад. Я не претендую на полное понимание произошедшего и предлагаю вам самим решать, что это было.
С полной уверенностью могу сказать лишь следующее: пока я жив, псалом 138 больше никогда не будет для меня просто словами в Библии.
Там, в глубинах Атлантического океана, внутри крошечного русского глубоководного аппарата я пережил этот псалом — пережил Божье присутствие и умиротворение как раз в тот момент, когда был готов распрощаться с жизнью.
Люди любят к месту и не к месту использовать слово «вера». Однако, когда их спрашивают, многие не могут объяснить, что это такое. Я обнаружил, что это относится как к моим коллегам-ученым, так и к коллегам-христианам.
Искренние церковные люди благочестиво цитируют Священное Писание в качестве подтверждения того, что вера может сдвигать горы, даже если она мала, как горчичное зерно. Однако они затрудняются объяснить, что такое вера. Обычно считают, что это просто глубокое доверие к Богу, как сказано в Евангелии от Иоанна: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную».
Точно так же о вере говорят и искренние, ортодоксальные ученые, будто это просто слово из четырех букв. Для них наука — это строгая, основанная на фактах дисциплина, а вера — туманное суеверие, которым увлекаются слабоумные люди.
Для них вера — это всегда и только слепая вера. То есть:
Вера ≡ Слепая вера.
Создается впечатление, что многие ученые не хотят или не могут (или просто отказываются) видеть огромную разницу между слепой верой и верой, основанной на доказательствах. Или то, что сама наука построена на фундаменте как слепой, так и доказательной веры.
Мой собственный интерес к вере возник, когда мы с Лорел впервые открыли Библию и прочитали стих, в котором Иисус сказал больной женщине, просившей Его о помощи: «Дщерь! Вера твоя спасла тебя; иди в мире и будь здорова от болезни твоей».
Что?!
Как человек, которого учили верить в силы природы, я был поражен. Получается, что вера — это не просто искренняя убежденность в чем-то надуманном.
В этом стихе (и во многих других, как я быстро выяснил) утверждалось, что вера не призрачная игра воображения или суеверие, а самая настоящая сила природы, подобно электромагнетизму и гравитации. Эта сила исключительно важна для Бога, который обитает в неземном царстве, но в случае проявления здесь, на Земле, вера может привести к ощутимым, физическим, чудесным изменениям в человеке или ситуации.
Движимый неутолимым любопытством, я решил выяснить, что же представляет собой феномен веры. Я вознамерился применить свое научное образование, чтобы изучить и объяснить в доступных каждому понятиях внутренние механизмы этой глубокой, естественной и сверхъестественной нашей способности.
Это было более 30 лет назад. В следующем разделе я расскажу вам о том, что обнаружил. Вы сами увидите, что вера, основанная на доказательствах, глубока, незаменима и сильна. Фактически это самая могущественная сила во Вселенной.
Войти с помощью соц. сетей: