Глава 25

— Ты! — только и смог сказать я.

Не очень-то вежливо это вышло, но ухмылка на его лице была настолько глумливой, что у меня не возникло ни малейшего желания быть вежливым.

Ренские здорово польстили ему статуями и портретами, на которых изображали его этаким благородным воителем, однако в натуре он выглядел совсем не так. Не сказать даже, что сильно по-другому — отличия были почти неуловимы, но никакого благородства в нём уже не наблюдалось. Не то чтобы на лице у него отображались какие-то пороки или ещё что-то в этом роде — просто это была типичная морда удачливого гопника, не особо обременённого моральными принципами. Что в нём смогла найти утончённая и аристократичная Алина Тирина? Всё-таки выбор женщин временами бывает совершенно непонятным.

— Я, я, — ухмылка его стала шире. — Ну что, хорошо здесь погулял? Молодец. А теперь пора домой.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, лихорадочно пытаясь подготовиться к драке, которая выглядела неизбежной.

— Ты же нездешний, — объяснил он. — Вот я тебя и отошлю домой, в твой мир. И девку твою с тобой отправлю, не беспокойся насчёт этого.

— Как можно просто так перейти в другой мир? — не понял я.

— В духовной форме, — объяснил он. — А там вы снова возродитесь и будете жить-поживать.

А здесь мы умрём, получается. Да и совсем не факт, что сможем куда-то дойти — о первичном плане известно очень мало, но все сходятся на том, что это чрезвычайно опасное место. Думаю, даже для Высших шанс успешно через него пройти крайне мал.

— То есть, говоря прямо, ты собрался убить своего потомка? — спросил я.

— Ты не мой потомок, — пренебрежительно поморщился он, даже не сочтя нужным как-то прокомментировать моё заявление насчёт убийства. — Я вообще не понимаю, каким образом ты сумел пролезть в моего потомка, когда моя дура-внучка его прикончила.

— Прикончила? — с недоумением переспросил я.

— Когда она обрубила у дочери связь с источником рода, его душа отлетела. А твоя душа моментально заняла её место.

— А какая разница, что за душа находится в теле? — я искренне не понимал, к чему он это говорит. — Я генетически твой потомок, при чём тут душа?

— Ты настолько тупой, что в самом деле считаешь, будто все души одинаковы, и при рождении вселяется какая-то случайная? — с ясно слышимым презрением спросил он. — Твоя генетика — чепуха, она определяет только внешнее сходство. Важна духовная связь. Я не понимаю, каким образом чужая душа сумела вселиться в моего потомка, но это случилось и он перестал быть моим потомком. Ты мне чужой и твои потомки тоже будут для меня духовно чужими.

Я надеялся, что он скажет больше, но он внезапно умолк — судя по его лицу, осознав, что выглядит типичным злодеем из бездарного романа, который в финале обязательно произносит речь, полностью разоблачающую его злодейство.

— Ладно, хватит болтать, времени мало, — резко сказал он нахмурившись. — Не сопротивляйтесь и переход для вас окажется гораздо легче. Чем больше потратите сил на сопротивление, тем сложнее для вас будет выжить во время пути.

— Ага, — ответил я, внутренне собираясь, и ударил.

Мой удар силовым кулаком прошёл вхолостую. Фигура Ренского вздрогнула, и мне даже показалось, что она на мгновение слегка деформировалась. Но это было единственным результатом — у него даже выражение лица не изменилось.

Ленка тоже не стояла безучастно в стороне — под Ренским образовался гравитационный колодец, настолько мощный, что даже я почувствовал заметное притяжение. Он, однако, остался к этому полностью равнодушным. Причём гравитация на него явно действовала — его рост сократился вершков на пять. Если обычного человека сжать на двадцать с лишним сантиметров, он просто осядет на землю мешком с переломанными костями, но Ренского смертельная гравитация почему-то вообще никак не обеспокоила.

Я начал немного паниковать. Прямого воздействия он вообще не замечал, а для непрямого воздействия окружение было не слишком подходящим. Рядом не было ни каменной осыпи, под которой можно было бы его похоронить, ни болота, куда его можно было бы столкнуть, вообще ничего подходящего — мы находились в обычном городском, хорошо убранном, скверике. Впрочем, кое-что подходящее здесь всё-таки нашлось.

Я подхватил волевым усилием тяжёлую бетонную урну, стоящую возле скамейки, и швырнул её в Ренского. Она ударила его прямо в голову сзади и сбоку, и удар вышел страшным. Голова вмялась внутрь почти наполовину и ударилась о грудь. Этот удар должен был вообще её оторвать или как минимум сломать шею. Я уже считал себя победителем, вот только радоваться победе пришлось совсем недолго. Ренский с недовольной гримасой покрутил головой и она вновь встала на место, а жуткая вмятина выправилась на глазах.

— Ты дух! — наконец, дошло до меня.

Ренский просто ухмыльнулся вместо ответа.

Как можно с ним бороться, если он представляет собой всего лишь какую-то материальную иллюзию? Нас, конечно, многому научили, но все наши навыки были рассчитаны на борьбу с реальными противниками и эти навыки были явно не тем, что могло помочь нам сейчас. Допустим, можно вырвать у него сердце, но какой в этом смысл, если это не доставит ему никаких затруднений? Впрочем, о чём это я? У него внутри и нет никакого сердца, оно ему вообще ни к чему.

— Ты сам хотел вселиться в это тело, а моя душа тебе помешала! — вдруг неожиданно для самого себя сказал я и тут же понял, что так оно и было. — Это ты заставил мою мать поссориться с бабкой, и ты же организовал её изгнание из рода, чтобы освободить тело младенца для себя!

Ренский скривился и ничего не стал на это отвечать. Нет, он определённо не относился к тем классическим книжным негодяям, которые никогда не упускают случая поглумиться над жертвами, подробно разъясняя им все свои гнусные мотивы. Вместо ответа он атаковал, и уже всерьёз.

Я почувствовал, что он в самом деле выдавливает мою душу из тела — совершенно непередаваемое ощущение. Я в панике начал сопротивляться — не очень успешно поначалу, но затем я вспомнил про эссенцию, и дело пошло полегче. Потом подключилась Ленка — она начала давить Ренского и тому пришлось отвлекаться на защиту. Ситуация стала патовой, но эссенция у нас утекала бурным потоком и мне поневоле пришлось задуматься: что будет, когда она кончится? Ясно, что ничего хорошего — Ренский оказался невероятно силён, и когда Алина говорила мне, что не смогла бы продержаться против него и нескольких минут, она, похоже, ничуть не преувеличивала.

Я лихорадочно искал выход и не находил. Мы даже вдвоём были недостаточно сильны, чтобы сделать ему хоть что-нибудь, и в тот момент, когда наша эссенция иссякнет, схватка и закончится. Хотя… Заёмная сила не может принести нам победы, но это не значит, что она совсем не сможет помочь. Надо просто использовать её по-умному, а не тратить силы на бесполезное сопротивление. Я передал Ленке образ. В ответ она послала чувство сомнения, которое всё же сразу сменилось неохотным согласием. Она не хуже меня понимала, что вариантов у нас совсем мало: мы либо рискуем сейчас, либо уже через несколько секунд умираем. Она сосредоточилась, пользуясь тем, что всё внимание Ренского было занято мной.

«Сейчас!», — послала мне мысль Ленка.

Но я и сам уже видел, что нужный момент наступил, и начал действовать. Я шагнул вперёд и мощным пинком в живот отправил Ренского в полёт. На его физиономии отразилось такое искреннее удивление, что я чуть было не засмеялся, несмотря на серьёзность момента. Ему бы стоило походить на боевую практику к Менски — он бы твёрдо усвоил, что пинка в живот нужно ожидать всегда. С этой изумлённой мордой он и влетел в открывшийся у него за спиной неровный диск портала, и мы с Ленкой, взявшись за руки, прыгнули следом.

Ренский удивлялся совсем недолго и сориентировался очень быстро. Когда мы появились рядом, он был готов и встретил нас ударом — вот только мы были уже не в городском скверике, а в нашем поместье. И не просто в поместье, а прямо внутри нашего святилища, рядом с алтарём Силы.

Мы вместе обратились к Силе, и она откликнулась. Не так, как раньше, когда мы просто ощущали всё поместье целиком — нет, в этот раз всё было по-другому. Мы увидели все потоки Силы вокруг, с ясным пониманием, почему они текут так, а не иначе и как эти потоки переплетаются с пространством вокруг, заставляя его пульсировать и изменяться. Я вдруг осознал, что Госпожа Рассвета и Сила уже почти одно и то же. В некоторых аспектах они различаются, но здесь, на нашем плане, они очень близки. Мы почувствовали взгляд Госпожи Рассвета — по-прежнему строгий и пугающий, но уже не равнодушный. Не сказать, что он стал каким-то доброжелательным, но в нём уже почувствовался намёк на интерес. Интерес пугающий, но всё же не враждебный.

Изменилось не только восприятие мира — Ренский вдруг перестал выглядеть чудовищно сильным. У нас получилось сдавить его и это оказалось не так уж сложно. Некоторое время он сопротивлялся и даже пытался атаковать, но очень скоро его сопротивление ослабло и он стал истекать энергией — в точности так же, как таял наш бывший леший Ингвар, — сначала по капле, а затем всё сильнее и сильнее, пока энергия из него не полилась потоком.

— Постой, — торопливо сказал Ренский. — Давай поговорим.

— Нам не о чём с тобой говорить, — отрезал я.

— Ты не так меня понял, — в голосе его ясно слышалась паника. — Постой! Что ты делаешь⁈ Ты же мой потомок!

Я даже не стал на это отвечать. Он выкрикивал ещё какие-то слова — о чём-то умолял, что-то обещал, чем-то угрожал. Я не слушал, а Ленка, как только поняла, что это дух, стала воспринимать его чем-то вроде неодушевлённого предмета. После истории с Ингваром она резко отрицательно относилась к духам и прислушиваться к ним нужным не считала.

В какой-то момент он замолчал, уже окончательно. Прошло ещё немного времени и иллюзия Ренского пошла волнами и исчезла, оставив на своём месте комок энергии, который быстро становился всё тусклее и вскоре растаял совсем. Мы неожиданно для себя уловили момент, когда его душа куда-то ушла — может, просто вернулась в соборную душу, а может, стала блуждающей душой, как моя когда-то. Впрочем, в отличие от меня, личность он вряд ли сумел сохранить. Ренского не стало, но мы продолжали стоять, так и глядя молча на то место, где он только что был.

— А знаешь, Лен, — сказал я, когда молчание стало слишком тягостным, — у меня вся эссенция ушла. Буквально за мгновение до того, как ты портал сделала. Ещё бы несколько секунд, и он бы меня додавил, наверное.

— У меня её тоже нет, — отозвалась Ленка. — Я всю эссенцию на портал истратила. Без эссенции у меня, скорее всего, портал и не вышел бы.

— Повезло нам, — заключил я. — Буквально по краю прошли. Хорошо, что решили эссенцию придержать.

Мы опять замолчали.

— Слушай, Кени, — заговорила Ленка, — я вот не совсем понимаю, что с нами произошло. Я сейчас вижу мир по-другому, совсем по-другому. Мы что — в самом деле стали Высшими?

— Вроде бы да, — сказал я с сомнением. — Во всяком случае, все признаки налицо.

— Ну и зачем тогда мы эти дурацкие конструкты учим? — с досадой спросила она.

— Может, мы и не стали Высшими, — ответил я без особой уверенности. — Я всё-таки немного сомневаюсь.

— Напрасно сомневаетесь, Кеннер, — послышался голос сзади, и я чуть не подпрыгнул от неожиданности.

* * *

Я резко повернулся и после недолгого колебания поклонился:

— Приветствую вас, госпожа.

От Ленки донеслось чувство лёгкой паники, да и сам я, сказать по правде, был к панике довольно близок. Несмотря на то что мы находились в нашем святилище, чуть ли не внутри источника, Морена явно не ощущала от этого ни малейшего неудобства. Я был абсолютно уверен, что нам не удастся с ней справиться даже с помощью источника. И даже будь у нас собой наши артефактные мечи, вряд ли они сильно бы нам помогли — Морена просто была в совершенно иной лиге.

— А здесь действительно красиво, — заметила она, оглядывая внутренности святилища. — Неудивительно, что Сила к вам благосклонна.

Она посмотрела на моё непонимающее лицо, мимолётно улыбнулась и пояснила:

— Многие магусы относятся к Силе так, словно это какое-то приспособление для удовлетворения их мелких желаний. Очень неумное отношение. На равнодушие Сила отвечает равнодушием, и такие магусы никогда не поднимаются высоко. Тот, кто использует Силу для мелких фокусов, навсегда остаётся мелким фокусником. А в этом святилище сразу видно искреннее уважение и Сила такое никогда не оставляет незамеченным.

— Благодарю вас за высокую оценку, госпожа, — напряжённо сказал я.

Морена посмотрела на меня с удивлением, сразу поняла моё настроение и улыбнулась.

— Не напрягайтесь так, Кеннер, — доброжелательно сказала она. — Я здесь потому, что мне было приказано наградить вас обоих. Я могла бы сделать это и не встречаясь с вами, но решила, что вы заслуживаете некоторого объяснения.

— Приказано? — в полном недоумении переспросил я. — Кем приказано? И за что нас награждать? — я спохватился и поспешил извиниться: — Прощу прощения, госпожа, за эти вопросы — я немного растерян.

— Наградить за то, что вы убрали раздражитель, нарушающий гармонию мира, — пояснила она с таким видом, будто сообщала очевидную вещь. — Я не знаю, кем приказано, — она безразлично пожала плечами. — Полагаю, не Силой, которая наградила вас сама, без моего участия. Вероятно, это приказ Светлой Госпожи или, возможно, кого-то из её слуг. Есть не так уж мало сущностей, которые могли бы мне приказать.

Она опять улыбнулась, глядя на моё лицо. Я вдруг осознал, что выгляжу довольно глупо, и смутился.

— Если вдруг вы думаете, Кеннер, что Госпожа Рассвета отдаёт приказы, вызывая к себе в кабинет, или ещё что-нибудь в таком роде, то вы ошибаетесь. Просто я внезапно почувствовала, что наградить вас будет правильным поступком, который окончательно вылечит вред, причинённый миру.

Она немного подумала.

— Пожалуй, насчёт Силы я выразилась неточно, — заметила она. — Полагаю, Сила вас всё-таки не награждала. Вы были уже очень близки к тому, чтобы увидеть новые грани мира, так что это исключительно ваша заслуга.

— К тому же за одно и то же два раза не награждают, — заметил я просто затем, чтобы не молчать, пока собираюсь с мыслями.

— Возможно, Силе и Сиянию это неизвестно, — с иронией заметила она. — Или они просто не считают нужным поступать, как принято у людей. А если серьёзно, то Сила и Сияние уже настолько слились, что представляют собой одно целое, но при этом они всё-таки не одно и то же, и временами действуют как совершенно различные сущности. Чем-то они похожи на вашу пару — или, точнее, вы похожи на них. Но я сама не так уж много об этом знаю, да и вообще предпочитаю не обсуждать высшие сущности. И вам, кстати, тоже не советую. Вы стали достаточно сильны и вам следует внимательно следить за тем, что вы говорите, ведь в каждом вашем слове отражается ваша личная сила. Если обычный человек может болтать что угодно, то ваши слова уже стали заметными. Мир начал слышать вас и неосторожное слово может дорого вам обойтись.

— Благодарю вас за совет, госпожа, — ответил я. — Об этом в самом деле стоит задуматься, и мы обязательно задумаемся.

— Но мы отвлеклись, — Морена перестала улыбаться и заговорила серьёзно. — Ваша награда будет такой: если вы умрёте, я дам вам достаточно энергии для того, чтобы вы возродились с полной памятью, полностью сохранив личности. Я не смогу управлять вашим возрождением, но прослежу, чтобы вы возродились в более или менее приличном месте, а не где-нибудь в джунглях Африки или на острове людоедов.

— Мы благодарим вас, госпожа, — я слегка поклонился. — Это очень щедрая награда.

— Но вы всё-таки постарайтесь не умирать, — посоветовала она. — Я уверена, что вы сумеете подняться, даже если родитесь в бедной крестьянской семье, но ваш путь необязательно будет лёгким.

— Конечно, мы постараемся, госпожа, — кивнул я. — Но всё же возможность возродиться, сохранив себя, бесценна. Мы будем чувствовать себя гораздо спокойнее, зная, что у нас будет ещё один шанс. Но могу ли я попросить вас объяснить подробнее — чем мы заслужили такой щедрый дар?

Морена надолго замолчала, и мы терпеливо ждали. Я довольно ясно ощущал её нежелание что-то рассказывать и уже было уверился, что никакого рассказа мы не услышим, но она всё же заговорила:

— Это долгий рассказ, Кеннер, — с явной неохотой сказала она. — Однако я всё же считаю, что вы его заслужили. Я уже говорила вам когда-то, что за всё надо платить, а дороже всего обходится жизнь. Летящая отмерила срок всем своим созданиям, но тем, кто смог заплатить цену, она разрешает жить дальше. Это верно для всех — людей, нелюдей, государств, планет, миров. Исключений нет.

— В нашем обществе люди живут намного дольше, чем им было отмерено природой, — осторожно заметил я.

— Потому что ваше общество платит цену, и за этим очень внимательно следят ваши Высшие, — она слегка поморщилась. — Не люблю это слово. Платить приходится потому, что увеличенная продолжительность жизни естественным образом приводит к замедлению развития и застою. Вы это вряд ли замечаете, но ваши Высшие постоянно стимулируют развитие и не дают вам замедлиться. Это и есть цена, которую платит ваше общество.

— Гражданки, — внезапно понял я.

— Не только они, но их роль действительно очень велика, — подтвердила Морена. — Они, пожалуй, лучше всех понимают, что надо делать и почему. Летящая благосклонно взирает на тех, кто идёт вперёд, и безжалостно уничтожает любой застой. И если вы вдруг остановитесь, вам на смену сразу придут молодые, злые и голодные. Неважно кто и откуда — будь то захватчики извне, или мирные пришельцы, или свои доморощенные революционеры. Однако у вас и в самом деле здоровое общество, которое живёт и развивается. Вам пока нечего опасаться.

— А что насчёт империи? — заинтересовался я. — Там нет Высших.

— Там есть церковь. Она действует не столь умело, но в конечном итоге не менее эффективно. В последние годы империя стала понемногу загнивать, и когда это стало очевидным, церковь начала действовать. И посмотрите, какое бурление происходит там сейчас! Однако мы сильно отвлеклись. Цена жизни общества — это интересно и важно, но здесь и сейчас мы говорим о цене жизни отдельного человека. Вы знаете, что это за цена?

— Личная сила, — уверенно ответил я. — Воля.

— И только она, — поощрительно кивнула Морена. — Немного может продлить жизнь алхимия, но это мелочь, не стоящая упоминания. Только воля позволит жить действительно долго. И если личной силы недостаточно, то человек умирает. Обмануть не получится, мир этого не позволит. Кеннер Ренский считал себя очень хитрым, но его мелкое копошение не имело ни малейшего смысла. Он сумел немного продлить своё существование в какой-то имитации жизни, но конец был неизбежен.

— У него мог получиться фокус с замещением души младенца, — заметил я. — Правда, неясно, как к таким вещам относится Летящая.

— Нет, у него ничего бы не получилось, — покачала головой она. — Госпоже, в общем-то, подобные вещи в целом безразличны, но Ренский был не в состоянии заплатить цену. Когда он попытался проделать это в первый раз с ребёнком правнучки, у него это не вышло, а в ребёнка вселилась совершенно чужая душа, которая, казалось бы, в принципе не могла этого сделать. Вы думаете, это произошло случайно?

— Я действительно думал, что случайно, — в замешательстве пробормотал я.

Морена добродушно усмехнулась.

— Из-за того, что вы с ним духовно чужие, ваши дети для него бесполезны — он не смог бы вселиться в вашего ребёнка. Возрождаться в роде Ренских он, очевидно, не хотел — у них плохо обстоит дело с мальчиками, да и вообще мужчине в роде очень трудно добиться уважения. У него оставался единственный приемлемый вариант — избавиться от вас, чтобы прервать неподходящую линию наследования и передать ваше состояние своей правнучке — вашей матери. Тогда ваша мать обязательно родила бы ещё одного мальчика — наследника, — и у Ренского появился бы шанс попробовать ещё раз. Призрачный шанс, конечно. Собственно, у него даже от вас избавиться не получилось.

— Могло и получиться, — хмуро сказал я. — Кстати, а вы знали, что он попытается нас убить?

— Не убить, а отослать вас в ваш исходный мир, — поправила она меня. — Убивать вас было слишком опасно — рано или поздно вы бы возродились и пришли за ним. А вот отослать вас было как раз правильным решением — даже если бы вы не погибли на пути через первичный план, вы бы оказались навсегда запечатаны в том мире. И да, я, конечно же, знала, что он придёт за вами. Но я полагаю, на самом деле вы спрашиваете, почему я вас не предупредила, так?

— Я понимаю, что вы не обязаны были предупреждать… — признал я с кислым видом.

— Нет, вы ничего не понимаете, Кеннер, — мягко сказала Морена. — Вы сейчас сумели пробить первую стену на пути возвышения, но если бы я помогла вам справиться с Ренским — да даже просто предупредила, — то вы никогда не сумели бы её пройти. По пути возвышения нужно идти самому. Причём идти, не останавливаясь — Госпожа даёт нам возможность преодолеть любое препятствие, но такая возможность даётся только однажды. Никогда не помогайте магусу — этим вы просто закроете ему дальнейший путь.

— Интересно, а посланник Христа, с которым я заключил сделку, знал про то, что Ренский планирует отослать меня в прошлый мир? — вдруг пришла мне в голову мысль.

— Вы заключили какую-то сделку с Христом? — поразилась Морена.

— Вряд ли именно с Христом, — покачал я головой. — Скорее всего, с кем-то из его слуг. Я поклялся, что не стану проводником Силы в тот мир.

— И что вы получили взамен?

— Ну, он пообещал дать мне взамен рекомендацию для попов. Рекомендацию я действительно получил…

— Но она оказалась бесполезной, верно? — подсказала она.

— Ну, в общем-то, да, — неохотно признал я.

— Я давно поняла, что людская глупость безгранична, — с печалью покачала головой Морена. — И уже даже не удивляюсь, когда люди бездумно продают свою душу. Но вот что меня по-прежнему удивляет, так это то, что в каждом таком случае человек, продавая душу, ничего не получает взамен. То есть, он, конечно, думает, что получает многое, но в итоге всегда оказывается, что он не получил ровным счётом ничего. Я не знаю исключений из этого правила — может, это обязательное условие продажи души?

— Что вы имеете в виду, госпожа? — мрачно спросил я, уже понимая, что ничего приятного не услышу.

— Вы не только живёте в мире, где присутствует Сила — вы, будучи магусом, ещё и активно с ней взаимодействуете. Если бы ваша душа действительно попала в ваш исходный мир, вы неизбежно принесли бы туда Силу. Крохотную частичку, скорее даже отпечаток, но этого хватило бы, чтобы стать клятвопреступником. И в результате ваша душа стала бы полностью и безвозвратно принадлежать Христу или даже кому-то из его слуг. Возможно, гибель в пути была бы для вас даже лучшей судьбой, чем это.

— То есть тот слуга Христа знал, что Ренский отправит меня в тот мир и на это и был расчёт? — я чувствовал себя полным идиотом.

— Никогда не заключайте договоров с сущностями, которые стоят выше вас, — в голосе Морены неожиданно прозвучало сочувствие. — Просто по той причине, что вы не в состоянии правильно понять условия договора. Вам повезло всё-таки сохранить душу; сделайте правильные выводы и не повторяйте этой ошибки снова.

— Вы совершенно правы, госпожа, это был невероятно глупый поступок, — я тяжело вздохнул. — Благодарю вас за вашу помощь и за ваше доброе отношение. Я не забуду об этом, но не рискну брать на себя какие-то обязательства.

— Вижу, что мои слова не пропали даром, — удовлетворённо улыбнулась она.

— Нам вообще невероятно повезло, — заметил я. — Не будь у нас свободной эссенции, мы бы с ним не справились.

— Эссенция вам помогла, конечно, — согласилась Морена. — И ещё вам очень повезло в том, что Ренский оказался слишком жадным. Но что такое везение, и существует ли оно на самом деле? Мне это неизвестно. Однако всё это не главное. Не преуменьшайте свои заслуги, именно вы победили Ренского, а не какое-то стечение обстоятельств. Мир лишь помог реализовать возможность, но эту возможность создали вы. Своей волей, своей смелостью и решительностью. Мир Летящей устроен так, что за любой поступок нужно платить, но это работает и в обратную сторону — любой поступок, который восстанавливает целостность мира, должен вознаграждаться. Именно поэтому моим долгом было вознаградить вас, даже если вы действовали безо всякого расчёта на награду.

— А что вы имели в виду, говоря о жадности Ренского, госпожа? — я вдруг обратил внимание на мельком прозвучавшую фразу.

— Он хотел не просто возродиться, а возродиться богатым. Если бы не это, вам вряд ли удалось бы его победить. Но он слишком увлёкся правкой вероятностей в свою пользу.

Она посмотрела на моё непонимающее лицо и улыбнулась.

— Ответьте мне, Кеннер — чем ограничен ваш дар? Ведь казалось бы, тот, кто может править вероятности, способен добиться чего угодно. Но это не так — почему?

— Напрашивается ответ, что дар ограничен волей, — задумался я. — Но я всё же думаю, что это неверный ответ. Воля ограничивает любой дар. С другой стороны, развитию воли нет предела, так что её трудно назвать ограничителем, скорее, это другая сторона дара. Я не знаю правильного ответа, госпожа. Если и есть какой-то ограничитель, мне о нём ничего не известно.

— Ограничитель вашего дара — это сам лес вероятностей. Или Сияние — я не знаю, чем отличается лес вероятностей от Сияния, и отличаются ли они вообще. Лично я верю, что они не отличаются и что лес вероятности — это просто одна из граней Озаряющей Миры. Но это неважно, важно то, что лес наказывает за попытки на него давить. Каждый раз, когда его искусственно правят, в нём копится напряжение, и рано или поздно оно разрядится. Лес скомпенсирует все навязанные изменения за счёт того, кто их вызвал. Ренский исправлял слишком много и слишком бездумно, и в критический для него момент лес направил события по самому неблагоприятному для него сценарию. Вы не могли победить и Ренский даже не рассматривал такую невероятную возможность, но лес решил иначе и он ничего не смог сделать.

— Это очень хорошо объясняет то, что произошло сейчас, госпожа, — вежливо возразил я, — но возможно, это не всегда верно. Я знаю пример, когда длительные и серьёзные правки не имели последствий.

— И этот пример, конечно — Драгана Ивлич, — усмехнулась Морена.

— Вы её знаете, госпожа?

— Вас очень мало и за вами всегда присматривают. То, что в одном месте за каких-то две-три сотни лет появилось сразу несколько существ с даром влияния на лес — это поразительная случайность. Или не случайность — сейчас многие сущности пытаются понять, отчего это произошло и чем это было вызвано. Но ваш пример неудачен — Драгана Ивлич заплатила. Её род пресёкся и я сомневаюсь, что у неё получится родить другого ребёнка — это не тот случай, когда целители в силах помочь. Стоит ли создавать богатство, если его некому будет оставить? И стала бы она делать это, если бы знала цену, которую ей придётся заплатить? Я очень в этом сомневаюсь. Да и что она получила в итоге? Она заплатила будущим своего рода за имущество, которое досталось вам. Очень похоже на Ренского, не правда ли? Мой совет вам: будьте очень осторожны с лесом вероятностей. Он, скорее всего, простит, если вы вносите исправления иногда и бескорыстно. Он наградит, если вы исправляете ветви в интересах Летящей. Но если вы делаете это просто ради своей выгоды, вам придётся заплатить гораздо больше, чем вы приобретёте. Помните об этом всегда.

Я открыл рот, чтобы спросить что-то ещё и внезапно осознал, что её уже нет рядом. Я повертел головой и, конечно же, нигде её не обнаружил.

— Она всегда так уходит? — спросила Ленка. Вид у неё был очень задумчивый.

— Ну да, всегда, — не особенно уверенно подтвердил я. — Но вот уходит ли? Думаю, не стоит её обсуждать, даже в её отсутствие.

— Так ведь она нам прямо сказала, что наши слова уже стали заметными, — пожала плечами Ленка. — И что лучше поменьше болтать о тех, кто стоит выше. Ну что, пойдём домой?

— Не хочется пока домой, Лен, — вздохнул я. — Как-то здорово меня всё это выбило из колеи. Давай лучше немного погуляем.

— Давай, — согласилась она, и как в детстве, сунула ладошку мне в руку.

Отправить