Глава 23

— Ах, дорогая Грета, но всё же рукава фонариком — это совершенно глупая мода, и вы не сможете меня переубедить! И с чего вдруг это стало новейшей модой? Ещё в подростковом возрасте я рылась в сундуке прабабушки Изольды, который стоял у нас на чердаке, и нашла в нём именно такое, модное нынче, платье. И кстати говоря, эти рукава мне уже тогда сразу не понравились, с первого взгляда. А главное, они старят, просто ужасно старят!

— Вы предвзяты, милая Ханнелоре, — возражала ей вторая дама, подкрепляя свои слова изящным жестом. — У вас эти рукава ассоциируются с прабабушкой, вот вам и кажется, будто они старят. А вот моя племянница Корнелия приказала сшить себе такое платье в летний гардероб этого года и, вы знаете, получилось очень мило. Такое голубенькое в мелкий цветочек с узенькими полосками кружева по краям и совсем немного жемчуга. Так вот, скажу я вам — рукавчики фонариком оказались там очень к месту. Просто очень! Платье вышло в таком, знаете, очаровательном деревенском стиле — ну помните, как у принцессы Лауры в опере «Пастушка и пастух», когда она притворилась пастушкой, чтобы встретиться с Кристианом?

Дамы мило щебетали, пока официантка расставляла на столе блюда, стараясь быть как можно менее заметной. Закончив, она бесшумно отошла и встала у дверей в ожидании момента, когда она вновь понадобится высокородным посетительницам. Дамы, вне всякого сомнения, были титулованными аристократками — о принадлежности к высшему свету говорило множество признаков: и прекрасные манеры, и строгие классические платья из очень дорогого материала, и, конечно же, шляпки с вуалями. Вуали сейчас мало кто носил, и встречались они очень редко, но как раз у дворянок из старых родов вуали были непременным аксессуаром.

Официантка стояла довольно далеко и не слышала, как дамы заговорили на совсем другом языке, едва она отошла подальше. И на этом, незнакомом ей, языке они обсуждали вовсе не рукавчики фонариком.

— Ну, что расскажешь, Марина? — спросила Лена небрежным тоном.

— Непростая задача, — ответила та с лёгкой улыбкой, как будто продолжая светскую болтовню. — Замок стоит у реки, но здесь, по-моему, граниты, а не известняки, да и Альтмюль далеко не Дунай.

— Зря ты так, вполне приличная речка. Поменьше Волхова, конечно, но тоже далеко не ручеёк. А к чему ты вообще про реку заговорила? Если ты присматриваешься, как бы утопить графский замок — ну, как ты с конторой Зепперов проделала, — забудь об этом. Один раз это проскочило, как природное явление, а вот во второй раз многие задумаются и нам от этой задумчивости мало не покажется. А для Бернара это кончится очень плохо, даже, пожалуй, фатально.

Марина что-то неопределённо промычала.

— В общем, давай посерьёзнее, Марин, мы сюда приехали не крушить. Кеннер меня отпустил под клятвенное обещание, что никаких разрушений не будет. Наша задача — просто предупредить.

— Я бы этому Маркусу просто пулю в лоб выписала, — хмуро ответила Марина. — Самое понятное предупреждение.

— Было бы неплохо, — поддержала её Лена. — Но это будет совсем уж слишком. Да и не так просто прикончить маркграфа, это тебе не рижский бандюган. А ещё сложнее будет уйти. Маркус с Оттоном много лет враждуют, так что местные к неприятностям всегда готовы и бдительности не теряют. Ты представляешь себе последствия, если мы кончим Маркуса и попадёмся? В общем, заканчиваем с фантазиями и думаем, как выполнить приказ.

— Может, парни что-нибудь разнюхают?

— Подождём их, — согласилась Лена, — посмотрим, что они расскажут. Слушай, а давай в галерею сходим? Кеннер сказал, что Маркусу она очень дорога — поглядим, может, какая-нибудь идея в голову придёт.

— Думаешь украсть оттуда что-нибудь очень для Маркуса ценное?

— Нет, Кеннер сказал, что если ущерб и случится, то он должен быть незначительным.

— Я вообще не понимаю, что с такими условиями можно сделать, — проворчала Марина. — Убивать нельзя, разрушать нельзя, воровать нельзя. Слабительного ему подсыпать, что ли?

— Ну, наверное, можно и слабительного, — задумалась Лена. — Но ему должно быть понятно, от кого подарок прилетел, а иначе и смысла нет. В целом вариант так себе, но подумаем, вдруг что выйдет.

Марина просто вздохнула с недовольным видом.

— Да я всё понимаю, Марин, — виновато сказала Лена. — Сама не представляю, что здесь можно сделать. Но в ответ на неудачную попытку ограбления нельзя убивать и разрушать. Нас осудят за чрезмерную реакцию, понимаешь? Нам даже наш князь выговор сделает за порчу отношений с империей, да и о выгодных договорах с имперцами нам можно будет забыть навсегда. Никто не станет иметь дела с бандитами. Лучше уж вообще ничего не сделать, чем переусердствовать.

— А Маркус, получается, не бандит?

— Бандит, — признала Лена. — Но он маркграф и свой, а Кеннер всего лишь барон и чужой. Маркусу простят намного больше. Да зачем я тебе это говорю? Ты ведь и сама всё прекрасно понимаешь.

Когда девушки вышли из ресторана, громко обсуждая недавний скандальный поступок тётушки Хильды, из стоящего у тротуара наёмного лимузина выскочил Первак Березин в шофёрской ливрее и с поклоном распахнул дверь.

— Всё спокойно было, Первак? — спросила Марина, когда лимузин, наконец, тронулся.

— Стражник подходил, не знаю чего хотел, — ответил Березин. — Я ему жестами показал, что я, мол, немой, он и отстал.

— Надо вам языки учить, — озабоченно заметила Лена. — Один Радим по-немецки что-то может промямлить, и всё. Даже страшно вас в город отпускать.

— Да обходились же как-то до сих пор.

— Мы, возможно, сейчас будем больше по империи работать, так что придётся, Первак. Вернёмся домой, организую вам курсы. Вы всё равно большей частью бездельничаете, вот и займётесь делом. А ещё я, пожалуй, с Даниславом Лазовичем поговорю, наверняка он тоже сможет для вас какие-нибудь полезные курсы подобрать.

Березин пробормотал что-то явно недовольное.

— Кончай бурчать, — распорядилась Лена. — Раз я сказала, что надо учиться, значит, надо. Поехали к галерее Маркуса — знаешь, где это?

— Знаю, — буркнул Первак и нажал на газ.

Галерея Маркуса Нордгау — маркграф без излишней скромности присвоил ей своё имя, — представляла собой двухэтажное здание красного кирпича в неопределённом стиле, отдельными элементами напоминающем готику. Неизвестный архитектор явно пытался создать что-то оригинальное, но успеха определённо не достиг. Марина брезгливо морщилась, рассматривая это творение.

— Что-то маленькая она какая-то, — удивлённо заметила Лена, глядя на здание из окна лимузина. — Судя по каталогу, она должна быть больше. Как они здесь все экспонаты разместили?

— Это только фасад, — пояснил Первак. — Он справа углом загибается и уходит вглубь. То крыло гораздо больше будет. Граф денег сэкономил — красивый фасад небольшой, а основное крыло — просто сарай кирпичный, его с улицы и не видно.

— Не сильно-то он и красивый, фасад этот, — презрительно хмыкнула Марина. — Да просто убожество.

— Смотря с чем сравнивать, Марин, смотря с чем, — задумчиво сказала Лена, пристально рассматривая здание.

— Ну что, пойдём? — нетерпеливо спросила Марина, когда прошла пара минут.

— Подожди ещё немного, Марин, — мягко попросила Лена. — Мне надо на эту галерею поглядеть как следует. У меня вроде идея появилась, но пока боюсь загадывать — надо как следует погулять вокруг и внутри, посмотреть, подумать. Посчитать кое-что… В общем, не спрашивай меня, сама ещё ничего не знаю.

* * *

Маркграф Маркус Нордгау стремительно вошёл в комнату для совещаний и присутствующие вскочили.

— Докладывайте, — раздражённо бросил граф, усаживаясь во главе стола.

Ответом ему было молчание — кто-то отводил глаза, а кто-то просто смотрел в стол. Маркус удивился — вообще-то, он в самом деле не славился кротостью характера и мало кто из подчинённых желал стать вестником плохих новостей, но такое поведение было всё-таки не совсем обычным.

— Что это за молчание? — с удивлением спросил Маркус. — Гельмут, в чём дело?

— Да никто не понимает, что докладывать, ваша светлость, — ответил Гельмут Месснер, кастелян маркграфа. — Я тоже не понимаю.

Для обычного служащего такой ответ гарантированно закончился бы плохо, но Месснер был старым боевым товарищем и ему позволялось очень многое из того, чего граф не потерпел бы от кого-то другого. Поэтому Маркус сдержал вспышку гнева и просто нахмурился.

— Поясни, Гельмут, — приказал он.

— Мы знаем, что случилось, ваша светлость, — пояснил кастелян. — Но вот каким образом это произошло и что послужило причиной — полная загадка.

— Рассказывай, что знаешь, а там решим, — хмуро распорядился граф.

— Мы достоверно выяснили, что это было диверсией, ваша светлость, — начал доклад Месснер. — Примерно в три часа ночи в галерею проникла группа неизвестных, которая нейтрализовала охрану — охранников частью усыпили в караулке, по всей вероятности, каким-то газом, а частью просто связали. По всем признакам, напавшие были не простыми бандитами, и все их видевшие в один голос это утверждают. Одинаковые тёмные комбинезоны, хорошо приспособленные для диверсионных операций, одинаковые маски на лицах, однообразное вооружение, хорошее техническое оснащение и прекрасная подготовка — замечу, например, что все замки были вскрыты без малейших следов взлома. В общем, нет сомнений, что за ними стоит какое-то государство или как минимум серьёзная организация. С численностью группы есть неясности — никто не видел больше трёх нападающих одновременно, — но, скорее всего, их всё-таки было больше, чем трое. После того как охрана галереи была полностью нейтрализована, у дежурного под угрозой пыток были получены сведения о расположении щита электроснабжения и точек ввода труб водоснабжения…

— Что за бред! — не выдержал Маркус. — Ты что несёшь, Гельмут⁈

— Это не бред, ваша светлость, именно так и было, — спокойно ответил Месснер. — После того как напавшие выяснили расположение инженерных коммуникаций, они перекрыли водоснабжение, отключили электричество, перетащили всех сотрудников галереи в достаточно безопасное место и покинули здание. А вот дальше началось что-то непонятное. Здание каким-то образом было разрезано наискосок, сверху справа — вниз налево, и верхняя часть сползла по разрезу. К счастью, нижний край разреза оказался рядом с землёй, так что верхушка здания съехала совсем недалеко и примерно через половину элля упёрлась в землю и остановилась.

— Каков ущерб? — немедленно потребовал ответа граф.

— Как это ни удивительно, ваша светлость, ущерб совершенно крохотный. Здание съехало очень мягко — не разбились даже стёкла в окнах, на которые пришёлся разрез. Несколько картин оказались разрезанными, но дирекция уверяет, что реставрация не составит ни малейшего труда — достаточно опять совместить части и подклеить сзади разрезанный холст. Собственно, в центральной части никаких ценных экспонатов и не было — основные ценности находятся в боковом крыле, которое совершенно не пострадало.

— То есть ты хочешь сказать, что ущерба нет? — с недоумением переспросил Маркус.

— Благодаря тому, что напавшие перекрыли воду и отключили электричество, не возникло ни потопа, ни пожара. А что касается самого здания, то здесь всё зависит от вашего решения. Если вы прикажете его восстановить, то это обойдётся в очень приличную сумму — придётся аккуратно разобрать всю верхнюю часть, а потом построить её заново. По сумме затрат это может выйти как новое строительство, если даже не больше.

— Очень не вовремя, — поморщился граф. — Ты и сам прекрасно знаешь, Гельмут, что с деньгами у нас сейчас трудно.

— Есть и другой вариант, ваша светлость. Строители говорят, что можно подвести фундамент под съехавшую часть, а потом обработать внутри стыки. Получится такое как бы ступенчатое здание — по деньгам выйдет совсем недорого, и смотреться будет оригинально. Туристам понравится.

— И как это будет выглядеть с точки зрения репутации графства? — хмуро спросил Маркус. — Это же не мы его таким построили. Наверняка всем скоро станет известно, что это была диверсия, в секрете такое не удержать. И будет это здание стоять свидетельством нашего позора.

— Это уже и так всем известно, — пожал плечами Месснер. — Там сейчас толпы зевак, туристы, полно корреспондентов газет. Удалить эту публику совершенно невозможно, да и смысла не имеет — все, кто там был, уже понаделали множество визиобразов. Если мы начнём неуклюже заметать следы, то лишь привлечём дополнительное внимание. Лучше уж делать вид, что так и было задумано.

Граф надолго погрузился в размышления. Присутствующие терпеливо ждали.

— Пока отложим решение, — наконец, объявил он. — Приказываю представить мне доклад по срокам и суммам для обоих вариантов. А сейчас я желаю знать, как это было проделано.

— Никто не в состоянии сказать, как такое могло быть проделано, ваша светлость, — ответил Месснер. — Не существует инструментов, с помощью которых можно было бы разрезать пополам кирпичное здание, будто брусок масла. Я сам видел поверхность разреза — она выглядит идеально ровной, будто отполированной. И если бы я не видел это своими глазами, я бы уверенно сказал, что это невозможно. Очевидно, здесь приложил руку кто-то из высших магусов, другого варианта в голову не приходит.

— И кто, например? — мрачно осведомился Маркус. Было ясно, что его совершенно не обрадовала перспектива иметь высшего магуса во врагах.

— Мы можем только догадываться, ваша светлость, — развёл руками Месснер. — Но кое-какие догадки у меня и в самом деле есть, хотя с этими догадками тоже есть некоторые неясности.

— Говори свои догадки, Гельмут, — приказал граф.

— У меня сохранились кое-какие связи среди церковников. Я попросил выяснить в ордене паладинов, кто бы мог такое сделать. Они ответили, что среди известных им магусов такое могла бы сделать разве что Милослава Арди.

— Думаешь, это в самом деле сделала она? — остро взглянул на него Маркус.

— Совершенно точно не она, ваша светлость, — покачал головой Месснер. — Милослава всегда на виду, её каждый день видят десятки людей. Она не могла внезапно исчезнуть на несколько дней. Но я на всякий случай это проверил: она не исчезала.

— Продолжай, — граф явно заинтересовался.

— А потом мне вспомнился случай, когда Кеннера Арди назвали ливонским потрошителем. Газеты там в основном упирали на то, что он разрезал на куски поляков, и у всех как-то сложилось впечатление чуть ли не маньяка, который рубит людей топором. И в результате все совершенно упускают из виду, что на самом деле он резал не поляков, а их дирижабль. Именно дирижабль был разрезан на части, причём точно так же, как кусок масла, с идеально полированными срезами.

— То есть это работа Кеннера Арди? — сделал стойку Маркус.

— Нет, ваша светлость, это не его работа. Я поначалу так было и подумал, что это Кеннер Арди, очень уж техника похожа, но на всякий случай решил проверить. У нас практически нет связей в Новгороде, однако я когда-то был неплохо знаком с епископом Эдмундом Ройтером, который сейчас как раз руководит Новгородским диоцезом. Я связался с ним, и его преосвященство сообщил мне, что именно вчера он давал аудиенцию Кеннеру Арди. Тот никак не мог попасть сюда в это время.

— Постой-ка, Гельмут, — нахмурился граф, — ты хочешь сказать, что Арди здесь ни при чём?

— С одной стороны, Милослава с Кеннером явно ни при чём, ваша светлость, — подтвердил Месснер. — Но с другой стороны, есть пара интересных фактов. Первое: два дня назад к нам прилетел принадлежащий Арди курьерский дирижабль «Бодрая чайка» и сегодня в пять утра он улетел. Портом назначения был указан Дрезден, но в Дрездене он не появился. Полагаю, он уже на полдороге к Новгороду. И второе: епископ Эдмунд Ройтер поделился со мной своим недоумением. Он совершенно не понял, зачем Кеннер Арди запросил у него аудиенцию и что он, собственно, хотел у его преосвященства выяснить.

— Алиби! — воскликнул Маркус, от избытка чувств хлопнув рукой по столу.

— Конечно же, алиби, — согласился Месснер. — Иначе это истолковать невозможно.

— Получается, что мы не можем выдвинуть обвинение, потому что не знаем, кто именно виноват, — сделал вывод граф. — А у очевидных подозреваемых есть железное алиби. Мы могли бы сказать, что алиби сфабриковано, если бы оно было основано на свидетельстве кого-то из местных, но слово епископа Ройтера никто не подвергнет сомнению.

— Именно так, ваша светлость. Но здесь имеется ещё один момент: Арди постарались сделать ущерб настолько ничтожным, что если мы начнём выдвигать обвинения, то будем выглядеть попросту глупо.

— Пожалуй, — неохотно согласился Маркус. — Но зачем им это вообще понадобилось?

— Мне кажется, это очевидно. Они просто показали нам, что с тем же успехом могут разрезать и этот замок, и он вместе с нами съедет в реку. И в следующий раз они обязательно так и сделают.

— А с чего они вообще взяли, что мы причастны к этой истории с золотом?

— Разве это так сложно было выяснить? Людей, которые знали об отправке золота, можно пересчитать по пальцам, и Оттон сразу же всех проверил. Да там и проверять не нужно было, и так было ясно, что утечка прошла через Вернера Фогта. А ведь я предупреждал вашу светлость, что нашу роль не получится удержать в секрете и что Фогта мы обязательно потеряем.

— Предупреждал, — поморщился Маркус. — Но соблазн был слишком велик. Если бы у нас получилось, мы бы разом решили все наши финансовые проблемы.

— А сейчас мы стали всеобщим посмешищем, — вздохнул Месснер, — и вконец испортили очень полезные отношения с воеводой Торуни. На него больше не стоит рассчитывать, особенно после того, как он узнает про это предупреждение от Арди. Спрячется в каком-нибудь дальнем имении и будет там сидеть, пока Арди не успокоятся.

— Воевода-то чем недоволен? — хмуро поинтересовался граф.

— Его дирижабль не смог дотянуть до порта и застрял где-то в лесу. Вытащить его из леса выйдет чуть ли не дороже, чем построить новый. По сути, он потерял дирижабль и винит в этом нас.

— Ему надо винить только себя! — взвился Маркус. — Мы дали ему полную информацию, мы сумели найти для него сильных магусов и что в результате? Фогт сообщал, что Арди прислали всего десяток солдат и несколько слабых магусов — каким нужно быть бездарным дебилом, чтобы в таких условиях завалить всё дело?

— Воевода, конечно, сам виноват, — согласился с ним Месснер. — Но он предпочитает винить нас и намекает на компенсацию убытков.

— Каков наглец! Ещё вопрос, кто кому должен возмещать убытки! Всё, я больше не хочу ничего слышать про этого клоуна. А кстати, что ты имел в виду, когда сказал, что мы стали посмешищем?

— Я уверен, что буквально завтра в газетах появится полная история перевозки золота, герцог Оттон об этом обязательно позаботится. И все поймут, с чего у нас вдруг куда-то уехало здание — сложить два и два сумеют даже самые тупые.

Маркус прикрыл глаза, пытаясь успокоиться.

— Совещание окончено! — объявил он. — Идите работать.

Отправить