Глава 19

Казалось бы, договорился я неплохо — продал то, что всё равно отдал бы даром, но счастья по этому поводу почему-то так и не ощутил. Есть, конечно, некоторая вероятность, что Сила меня за это как-нибудь накажет — если и не прихлопнет, как бесполезную сущность, то лишит дара или ещё что-нибудь в этом роде. Но если это произойдёт, то произойдёт в любом случае, потому что ничьим проводником в тот мир я не стану ни за что и никогда. Тот мир вроде бы неплохо справляется без всяких духовных сущностей, вот пусть и дальше обходится без них. Хотя если посмотреть на некоторые последние тенденции, то пожалуй, не так уж и хорошо он справляется, но всё равно это его проблемы.

С другой стороны, я ни в жизнь не поверю, что судьба вот этой всей бескрайней Вселенной хоть в малейшей степени зависит от меня. Наши с ней масштабы настолько различаются, что слово «ничтожный» было бы для меня фантастическим преувеличением. В языке человеческом просто не существует подходящего слова, чтобы выразить степень моей значимости для судьбы Вселенной. И вдруг мне рассказывают, что вселенская сущность зависит от моего решения — если захочу, так уйдёт в другой мир, а не захочу, так и останется здесь, никуда не денется. Я, конечно, человек доверчивый, но это уже ни в какие ворота не лезет. Скорее всего, мне просто нагло врут.

В последние дни я много думал над этим договором, да и вообще на эту тему, и постепенно пришёл к мысли, что Силу я не так уж сильно интересую. Я больше склоняюсь к другой версии: ей попалась необычная заблудившаяся душа, и она между делом закинула её в свой мир, просто посмотреть — вдруг из этого выйдет что-нибудь любопытное. Для Силы это совершенно ничего не стоило. Такой сценарий выглядит более правдоподобным, и в его пользу говорит то, что в мою жизнь Сила совсем не вмешивалась несмотря на то, что несколько раз я вполне мог умереть. Хотя ведь не умер же… может быть, как раз и потому, что она вмешивалась, только совсем незаметно. В общем, здесь невозможно что-то сказать наверняка, но всё же я очень сомневаюсь, что Сила придаёт мне какое-то особое значение.

И если уж говорить о моей значимости, то гораздо вероятнее выглядит предположение, что моя душа зачем-то нужна богам. Вряд ли они скажут зачем, так что здесь тоже сплошные догадки. Может быть, они как-то приспособились через мою связь сосать энергию того мира. Или планируют это делать. А может, сами надеются соскочить туда — в мире, где нет ни Силы, ни Сияния, но есть верующие, можно неплохо развернуться. Достаточно почитать разные мифы — до прихода Силы боги неплохо оттягивались, даже несмотря на то, что Сияние их сильно ограничивало. Если так, то богам обязательно нужна какая-то связь со мной, и тогда становится понятным, почему мне удалось договориться — связь через прошлое крещение очень скоро рассеется окончательно, и они пытаются создать новую связь из разных мелких обязательств и договоров.

Поразительно, насколько мы недооцениваем такие вот невидимые связи. Мало кто задумывается об их значимости, потому что они совершенно неощутимы, а мы редко воспринимаем всерьёз то, что невозможно пощупать руками. А ведь именно такие связи в значительной мере и определяют нашу жизнь. Мы совершаем те поступки, которые ожидают от нас родные, друзья, сослуживцы, и даже просто незнакомые люди. С каждым годом нас всё больше и больше опутывают разные явные и неявные обязательства, и постепенно наша жизнь становится похожей на вагончик, катящийся по рельсам и неспособный повернуть, потому что стрелки переводим не мы.

И если задуматься над этим, то сразу приходит в голову мысль, что возможно, я и баронство получил не просто так. Прошло ведь совсем немного времени, а уже и подсчитать невозможно, сколько у меня больших и малых обязательств перед Христом, церковью и христианами. Вполне возможно, что Христу и моё крещение-то не особо нужно, я и так одной ногой уже у него.

Думаю, в будущем мне стоит поосторожнее относиться к любым контактам с богами. Я всегда скептически воспринимал рассказы про то, как гурии в раю вечно ублажают праведников, и прочие подобные истории. В этой жизни я познакомился с богами поближе, и окончательно уверился, что в этих рассказах нет ни капли правды. Боги относятся к людям просто как к ресурсу, а отдельный человек для них значит меньше, чем ничто. Я ни разу не слышал, чтобы кто-то получил хоть что-то хорошее от богов, вот и мне не стоит на это рассчитывать.

* * *

— В общем, Гана, — заключил я, — твоя просьба выполнена, больше нам там делать нечего. Санация предприятия произведена полностью — присылай управляющего и забирай свою мастерскую назад.

— Некого мне присылать, — вздохнула она. — А ты не возьмёшься управлять? На тех же условиях, что и Горан?

— Горана ставить уже не хочешь? — понимающе кивнул я.

— Ты так шутишь, да? — кисло улыбнулась Драгана. — Ладно бы он просто воровал, но он ведь активно участвовал во всей этой интриге. Ты ещё даже не все детали знаешь. Он сознательно работал над тем, чтобы меня сместить и разорить, как тебе это нравится?

— Вообще-то, я что-то подобное предполагал, потому что кое-какие моменты совсем не вписывались в рамки обычной кражи. Вот только ума не приложу, зачем бы ему это понадобилось.

— Всё просто — его не устраивала роль управляющего, у которого нет никакой перспективы стать владельцем. Ему пообещали в случае успеха передать мою мастерскую, и он тут же согласился. Его даже уговаривать не пришлось.

— А получилось бы отобрать у тебя мастерскую?

— Могло получиться, — вздохнула Гана. — Они собирались испачкать меня достаточно сильно, так что план был вполне рабочий. Князь ведь за меньшее у Лахти завод забрал, и никто даже не пикнул. Вот и мне так же заплатили бы небольшие отступные, чтобы всё выглядело честно, и отобрали бы.

— И что ты с Гораном сделала? — спросил я с любопытством.

— Простила, представляешь? Марика со слезами умоляла его простить, и у меня рука не поднялась. Но дворянство я у них отобрала, и знать их больше не хочу. Да им и невозможно было после такого в дворянах остаться. Яромир у меня уже с намёком так поинтересовался, мол, нет ли для тебя урона чести иметь подобных людей в родственниках? А так они хотя бы без позора дворянства лишились, чисто технической процедурой, как утратившие родство.

— Не везёт тебе с родственниками, — искренне посочувствовал я. — В самом деле неприятная ситуация.

— Не везёт, — со вздохом согласилась она. — Хотя какие мои годы. Я сейчас начала подумывать о том, чтобы ещё раз родить.

— Так вот зачем ты молодых мальчиков перебираешь, — внезапно дошло до меня.

— Ну, не то чтобы молодых, и не то чтобы перебираю, — немного смутилась Драгана. — Но да, присматриваюсь. Только вот никого подходящего что-то не попадается. С виду красавчики, а поближе присмотришься — если и не дурак, то тряпка. Пока что не выходит найти кого-нибудь, кого я хотела бы видеть в своих детях.

Она оценивающе посмотрела на меня. Я засмеялся и поднял руки, отгораживаясь от неё.

— Нет-нет, даже не смотри на меня так, я тут тебе не помощник.

— А жаль, — с сожалением вздохнула она. — Всю жизнь у меня почему-то так выходит, что хороших мужчин до меня разбирают.

— Ты просто работаешь слишком много, — объяснил я, — вот и не успеваешь за теми, кто целенаправленно охотится. Меня, например, уже в пять лет застолбили.

— Лена умница, сразу поняла, что в этом деле нельзя ушами хлопать, — засмеялась Драгана. — Ну ладно, так что насчёт моего предложения?

— Извини, Гана, но мне оно не очень подходит, — с сожалением покачал я головой. — Мне в принципе неинтересны предприятия, где я не являюсь владельцем с решающим голосом.

— Для Яромира-то ты согласился управлять четвёртым механическим. И за десять процентов, а я тебе вообще половину предлагаю.

— Согласился, как же, — иронически фыркнул я. — Можно подумать, он меня сильно спрашивал. К тому же это ненадолго, он же скоро начнёт его у меня обратно отбирать.

— Это почему ты так решил? — подняла бровь Драгана.

— А то ты сама не знаешь, — хмыкнул я.

— Что я сама знаю, то я и без тебя знаю. Мне интересно, что знаешь ты.

— Ну, я так понял, что князь сейчас прикидывает, кому этот завод отдать. Кто проявит достаточный интерес и сумеет его отжать. А если не заинтересовался или не сумел удержать, то князь заберёт завод назад и передаст его кому-нибудь другому. Потому и условия там заведомо невыгодные, чтобы был стимул либо отказаться, либо добиться хороших условий.

— Отжать, говоришь?

— Ну не отжать, конечно, а скажем так, сделать достаточно вескую заявку.

— А ты сделаешь заявку?

— Пока не знаю, — честно ответил я. — Актив в принципе интересный, но надо смотреть, как он впишется в нашу структуру. А если решим, что он нам нужен, то конечно, сделаем заявку.

— Вескую заявку, — утвердительно сказала Драгана с какой-то странной интонацией.

— Вескую, — подтвердил я. — От недостаточно веской князь только посмеётся.

— И что я, дура, в своё время от Ренского не родила? — печально спросила себя Драгана, глядя на меня с непонятным выражением. — Уж он-то не ломался, ему достаточно было просто глазки состроить. Были бы у меня сейчас умные дети и умные внуки. Вот Линка вовремя подсуетилась, сейчас на своих потомков от Ренского не нарадуется.

Я немного смутился от такой откровенности. Всё-таки есть кое-какой плюс в том, что я ограничен одной женщиной. Так-то я, как любой нормальный мужчина, идею гарема нахожу очень привлекательной, но умом прекрасно понимаю, что число проблем от числа жён зависит экспоненциально. А если ещё и дети пойдут на стороне, то это сделает жизнь такой интересной, что не всякий и выдержит. Наверное, так и появляются великие путешественники, которые делают великие географические открытия где-то там, подальше. Не представляю, как Кеннер Ренский со всем этим управлялся. Возможно, ему было на это плевать — есть такие люди, незамутнённые. А может, просто не мог удержаться. Когда красивые женщины наперегонки готовы вот прямо сейчас тебе отдаться безо всяких обязательств, нужно иметь стальную волю, чтобы сопротивляться, и для начала ещё попробуй убеди себя, что нужно сопротивляться. Если бы не наша связь с Ленкой, то я, наверное, тоже не смог бы удержаться, не такой уж я и железный.

— А если подумать о каком-нибудь варианте с выкупом доли? — спросила Драгана. — Это тебя может заинтересовать?

— Это уже интереснее, — признал я, — хотя вот так, с ходу, ничего определённого сказать не могу. Надо думать и прикидывать. Но сразу хочу отметить, что доля должна быть большой, компаньоны с решающим голосом мне ни к чему.

— Подумай, — кивнула Драгана.

* * *

— Господин, — Мира заглянула ко мне в кабинет, и вид у ней был порядком озадаченный. — Охрана сообщила, что к вам пытается пройти какой-то человек. Говорит, что он из Риги, и что вы знаете, кто.

— Да? — удивился я. — Вообще-то в Риге у меня всего двое знакомых — архиепископ Рижский и магистр Ордена. Сомневаюсь, что это кто-то из них.

— Он говорит, что приехал по поводу захваченных нами людей, и ещё он хочет обсудить компенсацию.

— Захваченных нами людей? — недоумённо повторил я.

— Извините, господин, — виновато сказала Мира. — Я в первый раз об этом слышу. Я попробую выяснить, кто может что-то об этом знать.

— И вот ещё интересно — компенсация нам или от нас?

— Я выясню, господин, — повторила она.

— Знаешь что, Мира, — сказал ей я после недолгого размышления. — А свяжи-ка ты меня лучше с Антоном. Если выяснится, что и он ничего не знает, то послушаем этого, с компенсацией.

Кельмин оказался на месте и ответил сразу.

— Здравствуй, Антон, — поприветствовал его я. — Ко мне тут прорывается какой-то человек из Риги, хочет обсуждать каких-то захваченных нами людей. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Знаю, мне только что рапорт пришёл, я как раз собираюсь к вам с докладом. Что-то очень уж быстро они прислали представителя.

— Или очень уж медленно в твоём хозяйстве дела делаются, — заметил я. — По-моему, это неправильно, что я узнаю такие вещи от посторонних людей, а не от тебя, не находишь?

— Виноват, господин, — посерьёзнел он. — Расследование будет проведено, и выводы будут сделаны.

— Ладно, подходи ко мне, Антон — расскажешь, в чём там дело, а потом послушаем этого самого представителя.

Дело оказалось заурядным, а зная человеческую сущность — вполне ожидаемым. Были у меня лишь лёгкие сомнения насчёт эльфийской сущности, но как выяснилось, она мало чем отличалась от человеческой, что тоже было, в общем-то, ожидаемо.

Говоря коротко, фабула дела состояла в следующем: стража баронства, которая в целом очень сильно отличалась от типичной стражи типичного ливонского баронства, и частично даже состояла из наших ратников, заметила странные появления небольшого курьерского дирижабля рядом с тем лесом, где поселились люди Ворона. Заметили по большей части случайно, поскольку прилетал он всегда ночью, а улетал в предрассветных сумерках, окраску имел неяркую, скорее даже маскировочную, и вообще очень старался на глаза не попадаться.

Тем не менее на глаза он всё-таки попался, а поскольку стража у нас была не совсем типичной, то вместо того, чтобы просто договориться о небольшой взятке, стражники устроили засаду и, угрожая применением оружия, потребовали сдаться. Воздушники почему-то угрозе не поверили, обрубили причальные канаты и начали резво подниматься. Стражники без малейших колебаний стали стрелять. Четыре пулемёта, установленные на машинах, за пару минут превратили дирижабль в решето, и он естественным образом приземлился обратно.

На борту обнаружились трое мёртвых, трое раненых, и двое чудом оставшихся невредимыми контрабандистов, которые, как выяснилось, на регулярной основе покупали у Ворона те самые дорогостоящие фрукты и овощи. Выживших поместили кого в больницу, а кого в тюрьму, и первая часть истории на этом и закончилась. Ну а теперь, очевидно, пришло время для второй части, и сейчас мы с Антоном рассматривали этого самого представителя. Выглядел он, надо сказать, довольно нагло.

— Итак, уважаемый, прежде всего мы хотели бы знать кого вы представляете, — начал я разговор после того, как мы некоторое время поиграли в гляделки.

— Я представляю группу деловых людей из Риги, — заявил он.

— Нет, так дело не пойдёт, — покачал я головой. — Я не собираюсь разговаривать неизвестно с кем. Либо вы называете конкретные имена, либо можете выметаться обратно к своим деловым людям. Я доступно объяснил?

Представитель покраснел от злости и сверкнул на меня глазами. Я с любопытством ожидал, к чему он всё-таки придёт. Наконец, поняв, что его гневные взгляды на меня не действуют, он сдался.

— Меня послал Большой Густав, — признался он.

— Большой Густав? — я вопросительно посмотрел на Кельмина.

— Кличка, конечно же, — сказал он, пожав плечами. — В жизни он, скорее всего, что-то вроде карлика, клички так и даются. Нет, господин, я не знаю, кто это такой, мы по Риге ещё не начинали работать.

— А похоже, что пора, — заметил я, нажимая кнопку переговорника: — Мира, соедини меня, пожалуйста, со Стоцкой. Ирина, здравствуй. У тебя там среди твоих папочек нет ли, случайно, папочки на некоего Большого Густава из Риги? Случайно есть? Ну надо же, какая ты запасливая. Замечательно, пришли мне её прямо сейчас, а лучше сама с ней подходи.

Папочка оказалась довольно тонкой.

— Я только-только начала Ригой интересоваться, — виновато сказала Стоцкая. — У нас там ни дел, ни связей нет, так что я просто на всякий случай по самым заметным персоналиям прошла.

— Да это понятно, — рассеянно сказал я, листая папку. — Никаких претензий к тебе, Ирина, да и к тебе, Антон, тоже. Но вы понемногу начинайте работать по архиепископству, да и орденские территории не забудьте. Сами же видите, какие большие Густавы неожиданно выскакивают, а мы ни сном, ни духом.

Представитель тем временем сидел и злился. Вида он особо не показывал, но я прекрасно чувствовал его эмоции. Довольно странно, что послали такого несдержанного… может, у них сдержанных и нет? Например, если им не надо затруднять себя дипломатией, то они и не привыкли сильно сдерживаться.

— Стало быть, контрабанда янтаря в основном, — заключил я, поднимая глаза от папки. — Отчисляете долю архиепископу, приплачиваете магистру и в целом чувствуете себя прекрасно. Ну, мне ваши гешефты неинтересны; если монсеньор терпит вас в Риге, то это его дело. Я вот только не понимаю, с чего вы вдруг ко мне полезли.

— Открылась интересная коммерческая возможность, вот и полезли, — нагло улыбнулся мне посетитель.

— Только это моя коммерческая возможность, — улыбнулся ему в ответ я.

— Это как раз вопрос обсуждаемый, — его улыбка сделалась шире.

Кельмин совершенно невоспитанно хрюкнул от смеха, а аристократичная Стоцкая тонко улыбнулась.

— До чего у нас весело, — заметил я. — И что-то мне подсказывает, что самые искромётные остроты ещё впереди. Ну ладно, уважаемый, давайте послушаем, что вы имеете сказать.

— Да собственно, вы, господин барон, и сами понимаете, о чём мы с вами будем говорить. Ваши люди очень сильно погорячились, и сейчас нам придётся с этой ситуацией что-то делать.

— Например? — заинтересовался я.

— Ну вы же сами понимаете, что дело серьёзное, и решать его придётся серьёзно. Пострадали люди, пострадал товар…

— Это вообще-то мой товар, — перебил я его.

— После того как он попал на борт, он стал нашим товаром. Ну ладно, вопрос с товаром немного спорный…

— Немного, — согласился я.

— Но дирижабль-то точно наш, и где этот дирижабль?

— А где он, кстати, Антон? — полюбопытствовал я.

— Кончился дирижабль, — отозвался Кельмин. — Парни там увлеклись с пулемётами, так что из него что-то вроде дуршлага получилось, целого ничего не осталось. Прикинули, что по стоимости ремонта он будет раза в два дороже нового, ну и разрешили крестьянам его разобрать. Те и растащили всё за день, ни единого винтика не оставили.

— Крестьяне, что ты хочешь, — кивнул я. — Соль земли. У них любая железка в дело пойдёт. Мы ещё увидим курятники из титановых панелей и баки для полива из вакуумных баллонов. Ну ладно, уважаемый, свои беды вы нам тут обрисовали, переходите к конкретике. Раз вы сюда приехали, стало быть, от нас чего-то хотите. И чего же?

— Во-первых, надо как-то решить с пособием для вдов и сирот, и с компенсацией раненым. Во-вторых, возмещение стоимости дирижабля. В-третьих, по крайней мере частичное возмещение стоимости утраченного товара.

— Так, — сказал я в лёгком обалдении.

Кельмин в душе веселился, изо всех сил стараясь не заржать. Ирина по-прежнему удерживала на лице лёгкую улыбку. Судя по её эмоциям, она никак не могла понять — это всё на самом деле, или же это всего лишь затянувшаяся дурацкая шутка.

— Мы готовы половину долга взять подходящим товаром, а другую половину вам простить. Но взамен мы заключим договор о разделе продукции лесных — половина пусть, как и раньше, идёт вам, а другую половину будем забирать мы. Всё пополам, всё по-честному, — закончил свою речь представитель и посмотрел на меня в ожидании радостного согласия.

— Я уловил суть ваших предложений, — подтвердил я. — А то что?

— Что? — тупо переспросил представитель.

— Какая альтернатива? Вот если я не стану соглашаться, а пошлю вашего толстого Густава в далёкое путешествие — что будет?

— Большого Густава, — машинально поправил тот.

— Да любого Густава, неважно.

— Это вы зря, господин барон, — осуждающе покачал головой представитель. — Большой Густав — уважаемый человек с очень серьёзными связями, и так с ним разговаривать не стоит. Даже барону не стоит. Вы уж извините меня за откровенность, но баронов много, а Большой Густав один. Он вам сделал очень хорошее предложение, от всей души, и лучше бы вам его принять. Потому что потом такого хорошего предложения вам уже не сделают.

— И всё-таки, — настаивал я, — что будет, если я откажусь? С чего вы вообще взяли, что я на это соглашусь?

— Вам всё равно придётся согласиться, господин барон, не сейчас, так позже — вздохнул представитель с видом человека, объясняющего очевидные вещи неразумному ребёнку. — Большой Густав человек очень серьёзный, и своего всегда добивается. У вас есть имущество, которое может сгореть, у вас есть близкие люди, которые могут пострадать, вы сами, наконец, не застрахованы от несчастного случая…

— Я вот одного понять не могу, — прервал его Кельмин. — Вы там у себя в Ливонии все идиоты, что ли? Я думал, там один Буткус придурковатый, а сейчас смотрю, так Буткус по сравнению с тобой вообще светоч разума.

Представитель прервал свою речь и уставился на Кельмина с неподдельным изумлением, явно не понимая, что сказать.

— Они просто судят о нас по ливонским баронам, Антон, — объяснил я. — У них там типичная баронская стража человек тридцать – сорок, по всему баронству разбросанных, а у этого Густава банда наверняка рыл пятьдесят, а может даже и сто. Так что баронам приходится за небольшую долю мириться с их деятельностью. Ну и с монсеньором бароны не хотят поссориться. Вот таким образом эта шваль уже и обнаглела вконец. Они даже не понимают, что архиепископу плевать на этого Густава. Когда он окончательно зарвётся, архиепископ его просто заменит другим. И кстати говоря, этот момент уже настал.

— Будем выкорчёвывать? — понимающе спросил Кельмин.

— После подобных угроз нам ничего другого и не остаётся. Я бы отпустил их людей, если бы Густав вежливо попросил прощения и пообещал больше так не делать, но он явно неспособен понять нюансов ситуации. Так что придётся их немного проредить. Вот с этого деятеля и начнём.

До представителя, наконец, дошло, что ситуация развивается как-то неправильно. Он вскочил и судорожным движением сунул руку за пазуху. Антон тоже вскочил, но я оказался быстрее — стремительно обогнув стол, я ударил посланца в челюсть, и глаза у него закатились. Удар в печень завершил дело — он рухнул, с грохотом повалив пару стульев.

— Быстро же вы двигаетесь, господин, — завистливо заметил Кельмин.

— Ну я же всё-таки боевик, — пожал я плечами.

Дверь приоткрылась, и на шум заглянула Мира. Безразлично скользнув взглядом по посетителю, который судорожно скрёб пол, она вопросительно посмотрела на меня.

— Всё в порядке, Мира, — успокоил я её. — Вызови охрану, пусть они доставят этого к ребятам Антона. У него, кстати, вроде какое-то оружие есть, пусть его сначала обыщут как следует.

Мира кивнула и исчезла.

Отправить