две недели назад
Как отличить хорошее заведение? По шеренге дорогих автомобилей? В том числе с застенчиво задранными багажниками – чтобы парковщики не увидели спрятанные номера и хозяину не пришлось тратить кровные сбережения на оплату парковки или штрафа. Нет, дорогие машины показывают, что заведение модное в этом сезоне, или пафосное, с задранными, как багажники, ценами – чтобы отпугнуть тех, кому «сюда не положено», и угодливо распахивая дверь только перед сверхплатёжеспособной клиентурой. О качестве заведения говорят не автомобили у входа, а отсутствие свободных мест в зале, в котором топ-менеджер крупной корпорации может оказаться за соседним столиком с компанией программистов и не станет комплексовать по этому поводу. О качестве заведения говорит только то, что людям в нём хорошо и они готовы в него возвращаться снова и снова.
Как в бар «Грязные небеса».
Расположенный в тихом переулке неподалёку от Цветного бульвара, он славился достойной кухней, напитками на любой вкус и отличным обслуживанием. И славился заслуженно, поскольку владельцы понимали значение слова «репутация» и делали всё, чтобы она оставалась блестящей. Их труды приносили результат: «Грязные небеса» не пустовал даже в самые «мёртвые» для рестораторов дни. Люди с удовольствием заполняли единственный зал, стильно отделанный тёмным деревом, занимали все столики и плотно рассаживались за барной стойкой, над которой, по желанию первой хозяйки «Грязных небес», было вырезано изречение Публия Сира: «Contra felicem vix deus vires habet».
И именно за стойкой, в самом дальнем углу, пристроились Феликс и Русинов. Паша позвонил слишком поздно, все столики оказались забронированы, вот и пришлось общаться, сидя на высоких табуретах. Впрочем, Русинова всё устраивало.
– Отличный чили, – выдохнул он, отодвигая пустую тарелку. – Думаю, лучший в городе.
– Рад, что тебе понравилось.
В «Грязных небесах» Вербину принадлежал контрольный пакет, и хотя сам он принимал в управлении заведением весьма опосредованное участие, полностью доверившись деловым партнёрам – администратору и старшему бармену, Феликсу была приятна похвала старого товарища. К тому же Русинов любил поесть и в хорошей еде разбирался.
– Жаль, что не получается заезжать почаще – дела. Да и живу я теперь в Подмосковье, дорога время съедает.
– Я помню, – обронил Вербин.
– Природа, все дела, – продолжил Павел. – Птички по утрам поют. Я не люблю в доме кондиционер включать, на ночь открываю окна и слышу, как они по утрам надрываются.
– Нравится?
– Птички?
– Новая жизнь.
Русинов шумно отхлебнул пива из поданной барменом кружки и улыбнулся:
– Знаешь, неплохо. У меня ведь Катюха хваткая, я сейчас у неё на фирме директором по общим вопросам числюсь, но скажу честно – не только числюсь. За время, что работаю, в делах разобрался, понял, что нужно делать и как, и реально занят с утра до вечера.
– Но скучаешь?
– С чего ты взял?
Вербин тоже глотнул пива, помолчал и пожал плечами:
– Показалось.
– Нет, не показалось, – не стал врать Русинов. – По тому, что могут дёрнуть среди ночи, не скучаю. Хотя первые пару месяцев часто просыпался, снилось, что телефон зазвонил. Хватал его с тумбочки и проверял, нет ли сообщений. – Павел покачал головой и улыбнулся, припоминая те случаи. – Прошло, конечно, постепенно приучил себя к мысли, что всё осталось позади и теперь по ночам можно спокойно спать. А вот по загадкам скучаю.
– Зла не хватает? – небрежно пошутил Феликс.
– Точно, – рассмеялся в ответ Русинов. – Ну, зла, как ты сам понимаешь, по жизни хватает: в бизнесе бывают напряжённые моменты, но их распутывать не нужно, скорее, договариваться. С загадками на «гражданке» сложно, у них жизнь пресная.
– Нормальная, – уточнил Феликс.
– Это я и имел в виду.
– Читай детективы.
– Ты меня опередил. Как раз хотел сказать, что стал читать. А ты интересуешься?
– Я ещё не уволился.
– То есть загадок хватает?
– Ты нашу работу не хуже меня знаешь.
– Это верно. – Павел покрутил по стойке кружку, но пить не стал. – А вообще книги читаешь?
Вопрос был странным и неожиданным, поскольку никогда раньше Вербин не замечал Пашу с книгой в руках, не видел их на его рабочем столе, и ни разу в их разговорах речь о литературе не заходила.
– Читаю, – медленно ответил Феликс. – Получается не часто, но иногда просто хочется.
– Родители приучили?
– Ага.
– А меня нет.
Это сообщение Вербин комментировать не стал.
– Что предпочитаешь?
– Умные книги.
– То есть нонфик?
– То есть классику.
– Как был снобом, так и остался, – констатировал Русинов.
– Спасибо на добром слове.
– Я знал, как тебе польстить, – коротко рассмеялся Павел и достал из сумки довольно толстый томик. – Эту книгу читал?
Стильная обложка: не яркая, аляповатая, а скорее строгая, но привлекающая внимание. Таисия Калачёва «Пройти сквозь эту ночь». Название в меру романтичное, больше подходящее для сентиментального романа, но обложка сентиментальному роману не соответствовала. Феликс перевернул томик. На задней сторонке обложки красовалась фотография писательницы, короткая справка о ней, аннотация романа и высказывания нескольких литературных критиков. Первое начиналось словами: «Завораживающий и пугающий true crime…»
– Даже не слышал.
– А о том, что такое true crime, слышал?
– Да.
– Так вот, роман основан на реальных событиях. Буквально.
– Что ты имеешь в виду?
– Здесь рассказывается о пяти убийствах, совершённых в Москве в течение одной ночи.
– Тогда какой же это true crime? – поморщился Феликс. – Чистая выдумка. Такое разве что в девяностые случалось.
– Нет, это настоящий true crime, – не согласился Русинов. – Одно из тех убийств я расследовал.
– Поздравляю, ты стал звездой.
В ответ Павел поднял палец, показывая, что шутливый разговор окончен, и продолжил:
– Это случилось пять лет назад, зимой, в ночь с тридцатого на тридцать первое января. Человека забили до смерти молотком. Вышел поздно вечером выгулять собаку – и погиб. Орудие не найдено, мотив непонятен, но точно не ограбление, следов никаких – ни на земле, ни по видеокамерам. Точнее, следы на земле, разумеется, были, но никуда не привели. Чисто проделанное и абсолютно бессмысленное убийство. – Пауза. – Я не раскрыл, то дело до сих пор «висяк».
– А здесь? – Вербин кивнул на книгу.
– Здесь оно раскрыто. Опер оказался таким же умным, как ты.
Второе предложение могло сойти за шутку, но Русинов был абсолютно серьёзен и честно сказал Феликсу, что о нём думает. Честно, потому что никогда во время службы не соревновался с Вербиным. В отличие, например, от Захарова.
– Тебя это разозлило?
Они оба понимали, что Феликс имеет в виду книгу, в которой загадка, оказавшаяся не по зубам Павлу, была разгадана.
– Не могу ответить точно. Скорее, меня это удивило, потому что писательница предложила интересную и перспективную версию: она связала пять разрозненных убийств в одно дело. А я даже не знал, что их было пять.
– Главная жертва и четыре отвлекающие внимание? – предположил Вербин. – В книгах такой приём часто используют.
– Нет никакого основного, – качнул головой Русинов. – Все пятеро никак не связаны друг с другом. Преступник поставил себе целью убить пять человек в течение одной ночи – и убил.
– «Серийник»?
– Да. Во всяком случае, так она написала.
– Она написала… – Феликс посмотрел на обложку. – Таисия Калачёва. – Перевернул книгу и вновь посмотрел на фотографию. – Красивая.
– В жизни ещё красивее.
– Говорил с ней?
– Да.
– Что сказала?
– Сказала, что долго искала материал для своей первой книги, очень хотела написать качественный true crime, но всё, что находила в архивах, казалось пресным или слишком простым, а маньяки – примитивными.
– А она искала в наших краях кого-то вроде Ганнибала Лектера? Интеллектуального зверя?
– Типа того, – подтвердил Русинов. – А поскольку такого зверя не нашла, но при этом не хотела отходить от true crime, то решила его выдумать. Так появился Регент…
– Кто?
– Главный злодей романа.
– Регент… – Феликс вновь поморщился. – Ну, допустим.
– Таисия сказала, что наткнулась в архиве на кровавую ночь и придумала Регенту фишку, мол, он убивает раз в несколько лет по пять человек в течение одной ночи. И написала об этом книгу.
– Надо же, как всё просто, – притворно удивился Вербин.
– И не говори.
– Проверил насчёт архива?
– Да, Таисия работала в нём несколько недель. Ей дали разрешение в министерстве.
– Хорошие связи, – заметил Феликс.
– Угу.
– В книге есть детали, которых нет в материалах дела?
– Выдуманные, – сразу же ответил Русинов.
– Выдуманные или мы их не заметили? – попросил уточнить Вербин.
– Проверяю. Но пока, вроде, выдуманные.
– Хорошо.
В зале стало совсем шумно, и Феликс предложил Русинову выйти покурить. Но не на улицу, где собирались гости, а через кухню на задний двор. Там и продолжили беседу.
– Я не помню, чтобы мы фиксировали пять убийств в течение одной ночи.
– Три, – ответил Павел, раскуривая сигарету. – В ту ночь, о которой написала Таисия, с тридцатого на тридцать первое января, официально было совершено три убийства.
– Два других она придумала?
– В том-то и дело, что нет. Их она тоже взяла из архива, но зарегистрированы они другой датой.
– Раньше?
– Позже.
– Логично. – Феликс глубоко затянулся и проводил взглядом проехавшего по переулку велосипедиста. – Она взяла убийства, которые, теоретически, могли быть совершены в эту ночь. Молодец.
– Да, – согласился Павел. – Я говорил с ребятами, которые вели те дела, они сказали, что теоретически… – Он выделил это слово. – Оба этих убийства могли быть совершены в ту ночь, о которой написала Таисия. Там в обоих случаях время смерти определяется в достаточно широком диапазоне.
– Девчонка хорошо поработала.
– А я, значит, нет?
– Я этого не говорил, – усмехнулся Вербин. – Ни одно из пяти убийств не раскрыто?
– Нет. Ни те три, ни следующие два. Глухие «висяки». – Русинов прищурился. – А главное, все они тщательно продуманы, отлично исполнены и абсолютно бессмысленны. Все пять.
– Необъяснимые.
– Да.
– А Калачёва их объяснила.
– Да.
И её версия так понравилась Русинову, что он решил её проверить.
– Паша, ты ведь уже понял, что задавал Калачёвой правильные вопросы и получил на них логичные ответы? – мягко спросил Вербин, стряхивая пепел.
– Понял, конечно.
– Тогда что тебя смущает?
– Ну… Ты же знаешь, что у меня было не так много «висяков» за карьеру. – Русинов бросил окурок в урну и тут же закурил следующую сигарету. – Были, конечно, но я изо всех сил старался с каждым делом. Всегда старался. Не могу сказать, что это убийство стало для меня каким-то особенным, но я его запомнил, потому что…
– Бессмысленное, – закончил за товарища Вербин.
– Да, – кивнул Павел. – Я не нашёл в нём смысла, а девчонка нашла. И я хочу проверить, права ли она? И если окажется, что права – с удовольствием закрою дело.
– Понимаю.
Сыскарь всегда остаётся сыскарём. Как заядлый преферансист прокручивает в голове сыгранную партию, так и настоящий детектив всегда будет возвращаться к нераскрытому делу, продумывая, где он мог ошибиться и что не заметить.
– И её версия меня зацепила, – признался Русинов. – Пять никак не связанных между собой человек. Пять разных способов убийства. Никаких следов, никаких мотивов. При этом два убийства совершены так, что нельзя с точностью установить время смерти. Тела нашли не сразу. И возникает мысль, что преступник специально так устроил, потому что пять убийств в одну ночь обязательно привлекут внимание, а три могут пропустить…
– Обязательно пропустят.
– И пропустили.
– И пропустили, – повторил за товарищем Вербин. Они докурили, но, не сговариваясь, решили не возвращаться в шумный зал. – И ты решил проверить версию, напечатанную под видом художественной книги?
– Ага.
Толстый томик остался на барной стойке, но Феликс помнил фотографию, со слов Русинова понял, что она соответствует нынешнему возрасту писательницы, вычел пять лет, покачал головой и пробормотал:
– Слишком молода.
– Что ты сказал? – не расслышал Павел.
– Я сказал, что у нас три варианта, – ответил Вербин. – Или мы имеем дело с невероятным совпадением, или Таисия Калачёва знает убийцу. – Пауза. – Или она сама убийца.
– Слишком молода, – уверенно бросил Русинов.
– Я тоже так сначала подумал, – сказал Феликс. – Но чего только в жизни не бывает.
Это утверждение Павел оспаривать не стал, его смущало другое.
– Убила и написала об этом книгу?
– Молода и талантлива, – пожал плечами Вербин. – Убила и ощутила приступ вдохновения.
– Ты сейчас прикалываешься? – нахмурился Павел.
– Разве ты не рассматривал такую версию?
– Рассматривал до тех пор, пока не увидел Таисию, – ответил Русинов. – А тебе нужно прочитать книгу, я, кстати, тебе её принёс. Среди пяти убийств есть такие, которые мог совершить только мужчина.
– Только? – недоверчиво прищурился Феликс.
– Ну, по ощущениям, – поразмыслив, сдал назад Павел.
Продолжать спор Вербин не стал, в конце концов, для начала и в самом деле следовало прочитать книгу. Поэтому вернулся к личности писательницы:
– Какой она тебе показалась?
– Амбициозной. Нормальной. Не дёрганой. – Русинов достал очередную сигарету. – Чёрт! А ведь на «гражданке» я почти бросил курить.
– Думать меньше приходится, – поддел его Феликс.
– Да пошёл ты, – беззлобно ругнулся Павел, щёлкая зажигалкой. – Так вот, у нас с Таисией получился довольно простой разговор, я ведь уже не при делах, не могу общаться с людьми так, как требует ситуация. Она это поняла и вела себя достаточно свободно. Раскованно. Если честно, я не очень хорошо в ней разобрался. В какие-то моменты Таисия казалась простой девчонкой, выдумавшей интересную историю и растерявшуюся от того, что ею заинтересовались профессионалы. А в другие моменты создавалось ощущение, что она со мной играет. В общем, как обычно с женщинами. – Павел посмотрел Феликсу в глаза: – Что скажешь?
– Ты глубоко в этом?
– Просто ковыряюсь.
– А ко мне зачем пришёл?
– А тебе ещё не стало интересно?
Здесь он Вербина подловил: стало. Потому что если для подозрений Русинова есть хоть какие-то основания, то они, получается, пять лет назад прозевали атаку дерзкого и хладнокровного «серийника». А значит, есть вероятность, что рано или поздно он нанесёт следующий удар. И скорее «рано», чем «поздно». Но это в том случае, если роман Калачёвой только прикидывается художественным произведением, а в действительности является документальным…
– Паша, повторю: ты задал Калачёвой правильные вопросы и получил на них правильные ответы. Ты проверил, что стоит за ответами, и выяснил, что девчонка действительно копалась в архивах. Что дальше? Возобновлять дела только из-за того, что талантливая писательница провела глубокий анализ старых материалов и предложила интересную версию? Этого нам никто не позволит. Мы можем…
– Я могу, – перебил Феликса Русинов. – Ты это хочешь сказать?
– Да, – спокойно подтвердил Вербин. – Ты – можешь. Мы пока нет. Я на твой рассказ повёлся, Шиповник скорее всего тоже поведётся. Но оснований для работы у нас никаких.
– Ты не веришь, что такое возможно?
– Я не погрузился в дело так глубоко, как ты, – уточнил Феликс. – Но мне стало интересно.
– Я знал, что ты так скажешь. – Павел глубоко затянулся. – На самом деле, я пришёл не за помощью, а поделиться и послушать совет. Катюхе я ничего рассказать не могу, она дико рада, что я оставил всё это… До сих пор рада. Говорит, впервые за много лет стала спать спокойно. Если она узнает, чем я занимаюсь, будет скандал. И она точно потребует, чтобы я прекратил расследование.
– А ты не хочешь?
Ты ведь в отставке. У тебя хорошая работа, любящая жена, взрослые дети, зачем ворошить дело, с которым не справился пять лет назад? Зачем идти по следу, которого, возможно, и нет? Феликс знал зачем, но хотел, чтобы Русинов повторил это себе. Ещё раз. Сказал с намёком, который Павел прекрасно понял: с намёком, что нужно плюнуть на старое преступление и жить спокойной гражданской жизнью.
– Я никогда не думал о том убийстве как о части чего-то большего, – медленно ответил Русинов, глядя Феликсу в глаза. – Я увидел бессмысленное преступление и в конце концов решил, что оно произошло на почве внезапно возникшей неприязни. Кто-то шёл мимо, кто-то что-то не так сказал, завязалась ссора, которая закончилась убийством. Ты признался, что тебя зацепил мой рассказ, а я в него поверил и буду копать. И если что-то нарою, то принесу тебе. Договорились?
– Договорились, – кивнул Вербин, пожимая товарищу руку.
