28 августа, понедельник
– Она и не убила, – мягко улыбнулся Пелек. – Я убил. Понял, что Тая не справляется, что не сумеет пройти сквозь Ночь, отобрал у неё оружие и убил. Застрелил того мужчину на улице: одна пуля в грудь, когда он стоял, и две в голову, когда он лежал, – для этого пришлось открыть дверцу машины.
Эти слова полностью соответствовали результатам медэкспертизы, которые мгновенно вспомнил Феликс.
– А потом взял с Таи слово, что она никому об этом не расскажет.
– Пожалели её?
Ответил старик не сразу.
– Там, на тёмной улице, я был так взбешён, что действительно едва её не убил, – медленно произнёс профессор, поглаживая подлокотник. – Признаюсь, Таю спасло только то, что без её помощи я бы оттуда не выбрался и сидел бы рядом с двумя трупами до тех пор, пока меня не нашла полиция. Ведь у меня даже телефона с собой не было. Поэтому я успокоил Таю и велел ехать домой. А по дороге неожиданно понял, что она преподнесла мне царский подарок: я снова убил. Убил, хотя не рассчитывал когда-нибудь ещё пережить это упоительное чувство. Я думал, что моя карьера осталась позади, и все свои силы направил на формирование членов команды, их прохождения сквозь Ночь и поиск того, кто в итоге окажется единственным. Я заставлял себя не думать о том, чего лишился, и неукоснительно соблюдал запрет. И сначала всё шло хорошо, управление ребятами не вызывало у меня ничего, кроме законного удовлетворения манипулятора, я был доволен происходящим и собой, и даже больше: постепенно я стал воспринимать их успехи очень лично, с трепетом. Я стал испытывать от их действий такое же удовольствие, как от собственных трудов. Я видел, как все они, кто быстро, кто неспешно, превращались в охотников, как предстоящее убийство впитывалось в них и как меняло – ещё до того, как прольётся кровь. Вам доводилось убивать?
– Да, – коротко ответил Вербин.
– Значит, вы понимаете… Ребята вступили в Ночь уже будучи охотниками, готовились пройти сквозь неё, а я, самый опытный из них, шёл рядом, но не с ними. И чем ближе становилась Ночь, тем сильнее делалась моя обида. Удовлетворение от манипуляций уступало место разочарованию. Я жаждал пройти сквозь Ночь и с трудом сдерживал внутреннюю ярость: на ребят, на жертв, на собственное бессилие. Но Тая вызывала у меня особенное раздражение, ведь я в ней сомневался. И ярился из-за того, что она имела всё, чтобы пройти сквозь Ночь, кроме желания. Я это чувствовал. Или, даже, знал. Поэтому не дал отдельного задания, а взял под своё крыло. Но Тая всё равно не смогла выстрелить. Зато убил я, вновь прошёл сквозь Ночь – благодаря Тае, и этот подарок заставил меня её простить. Домой я вернулся абсолютно спокойным.
– Не только поэтому, – вдруг сказал Вербин.
И заставил Пелека улыбнуться:
– Вы и в самом деле так хороши, как о вас говорят, Феликс.
– Вы только что в этом убедились, Михаил Семёнович?
– Не отказывайтесь от честной лести, Феликс. К тому же у вас на неё иммунитет.
Вербин едва заметно склонил голову.
Профессор же погладил бороду и продолжил:
– Да, вы правы, главным было другое. Возвращаясь домой, я понял, что лгу себе. Я был зол, взбешён, как никогда до этого, старался не смотреть на Таю, чтобы не сорваться, но чувствовал её присутствие, слышал её дыхание и шорох движений, представлял, как она смотрит в Ночь, сквозь которую не прошла, и ощущал, что не способен причинить ей вред. И знал, что убью любого, кто причинит ей вред, даже себя. Это понимание пришло в ту Ночь, но оно было и до, просто не было повода его ощутить: я – монстр, охраняющий свою девочку всеми доступными способами. И…
Пелек резко замолчал.
– Кунич? – догадался Вербин.
– Гриша убил Таю, похвастался этим и подписал себе смертный приговор, – мрачно рассказал старик. – При этом Гриша хотел убить и меня, это правда, Феликс, но у него ничего бы не получилось – я держал его на мушке. Как ни странно, он не побоялся сделать шаг. Я этого не ожидал, но был готов к любому развитию событий. А теперь я скажу вам то, чего ни за что не скажу вашим коллегам: я мог бы выстрелить Грише в ногу. В плечо. В живот, в конце концов. Но он убил Таю, Феликс, он убил Таю… Поэтому я выстрелил Грише в голову.
– Будете изображать самозащиту?
– Это и была самозащита, – спокойно ответил Пелек. – Алла Николаевна подтвердит, она всё слышала.
– Стояла за дверью?
– Гриша показался ей чересчур взволнованным, и Алла Николаевна решила послушать, с чем он явился.
– Она у вас молодец, – тихо произнёс Вербин.
– Мы знаем друг друга около тридцати лет, и я полностью на неё полагаюсь. – Профессор помолчал. – Я знаю, о чём вы думаете, Феликс, но вам не нужно отвечать себе на вопрос, который я задал в начале встречи: в этом расследовании вы не ошиблись и не погубили результаты своего труда. Просто ваш единственный козырь всё время был на моей руке.
И они одновременно посмотрели на пустые обложки.
