Глава 11

— Ну здравствуй, братец! — Саптама с насмешкой разглядывал меня, как букашку под лупой.

— И тебе не хворать!

Я ответил ему тем же. Демонстративно окинул взглядом снизу вверх и ухмыльнулся. Ведь с виду книжный червь, а сколько успел натворить. Иному злодею на несколько жизней хватит. Целеустремлённый, с*ка, этого не отнять.

— Отчего-то ты не рад брату по Обители, — ехидно улыбался тот. — А как же обняться?

— Райордан с тобой уже дообнимался. Это чуть не закончилось смертью родного нам мира, — не удержался я от шпильки в адрес возвысившегося.

— Да брось ты, — отмахнулся Саптама, вынимая из заплечной сумки два стеклянных шара с клубящейся внутри магией. — Меньше пафоса. Миры никто не уничтожал. Всего лишь очищали лабораторию после предыдущего неудачного эксперимента. Уборку проводили, только и всего. И вообще, ничего личного. Рай мне нравился, интересный дракон, открытый экспериментам. Но наука требовала свою плату. Я, если подумать, за тот эксперимент расплатился сполна. Пришлось переродиться и по новой проходить возвышение. Мне только для перерождения несколько тысяч лет понадобилось, а уж для повторного восхождения пять сотен лет потребовалось. А вот как ты столь шустро по лесенке забрался? Года ведь не прошло после смерти… Хотя нет, стой. Скорость времени. Точно. Но всё равно чуть больше трёх сотен по меркам родной колыбели и чуть меньше года по меркам этой.

— Умер пару раз неудачно, — сыронизировал я, ни капли не соврав.

— Да нет, дорогой Трайодасан. Я бы сказал, что подох ты очень даже удачно. Нужно продолжить эту традицию.

Несмотря на сказанные слова, Саптама абсолютно не проявлял враждебности. Я не чувствовал колебаний магии. Уж в своей то «стихии» я мог быть уверен. Но нет. Саптама даже не готовил каких-либо убойных конструктов, не расчерчивал ритуальных фигур. Вообще ничего. Такое ощущение, что он не убивать меня пришёл, а поболтать заскочил на огонёк.

— Саптама, а зачем тебе всё это? Какова цель? — мне стало на самом деле интересно. — Ты уже бог, можешь взять любой из малоразвитых миров и творить, что твоей душе угодно.

— Тебе не понять, ты не учёный! — отмахнулся раздосадовано Саптама. — Никто из тех, кто возвысился до и после меня, не обладал столь же яркой жаждой познания. Все они хотели власти, силы, и совершенно никто не имел того полёта фантазии, что необходим богу. Зачем таким миры, если всё ими созданное вторично? Они используют чужое, комбинируя существующие наработки. Никто из них не создал ничего нового. А я создал! И для дальнейших экспериментов мне нужна колыбель с месторождением адамантия. Любой малоразвитый мир по сравнению с колыбелью всё равно что хижина знахарки в сравнении с камерой полной регенерации. Совершенно разные возможности для проведения экспериментов. Если бы наша покровительница согласилась на моё предложение, то я бы не появился у тебя на пороге.

«Ты появился на моём пороге раньше, чем Великая Мать отказала тебе, так что можешь мне не вешать лапшу на уши».

— То есть тебе нужен мир с адамантием и всё? — делано удивился я.

— Да. Ни к тебе, ни к Великой Матери у меня нет никаких личных счетов. Мне, по сути, безразлична ваша судьба. Но сейчас между мной и моей личной колыбелью стоишь ты. Ты — мой пропуск в высшую лигу.

— Так давай просто отыщем тебе бесхозный мир-колыбель и развлекайся, сколько влезет, — предложил я самый простой вариант.

— Святая простота. Все колыбели давно розданы во владение, — покачал головой учёный, удерживая в руках один из стеклянных шаров. Такие предложения, подтверждённые Вселенной, случаются едва ли не раз в десятки тысяч лет.

— Я просто не вижу смысла воевать.

Со стороны казалось, что я тяну время, иду на уступки, возможно, даже боюсь его. Но дело было совершенно в ином.

Права была Великая Мать, ругая меня за высказывания в сторону Вселенной. Вселенная, оказывается, та ещё с-су… сумасбродка! Мои слова про самозащиту она восприняла буквально. Настолько буквально, что преобразовала их в подобие обета. Пока Саптама не проявлял против меня агрессии, я даже атакующий конструкт не мог заготовить. Надо бы запомнить, что Вселенная, оказывается, у нас дама мстительная и с чувством юмора.

Вот и болтал я с братом по Обители обо всём, вызнавая его планы, как герой третьесортного бульварного романа.

— А разве кто-то что-то говорил про войну? — удивился Саптама. — Нет, война не мой профиль! Просто в одной далёкой-далёкой галактике, свихнувшийся маг крови провёл излишне кровавый эксперимент, превратив все окружающие биологические формы жизни в кровь для собственного усиления. А я весь такой прекрасный в белом… — он запнулся, оглядывая себя, — … пусть будет халате, а не пальто, уничтожил его, пока эксперимент не вышел из-под-контроля и не уничтожил всё живое! Лови!

Стеклянный шар полетел мне в грудь, и я на чистых рефлексах попытался поймать его. Но не успел даже сомкнуть пальцы — сфера лопнула в воздухе, выпустив наружу клубящийся алый туман.

— Что за?..

Дым не был похож на обычную магию. Он вёл себя… живым. Не рассеивался, не подчинялся законам физики — вместо этого мгновенно сгустился, потянулся ко мне, как голодная тень. Первый же клочок, коснувшийся кожи, вызвал дикую боль — будто кто-то влил раскалённый свинец прямо в вены.

— Милости прошу в мой последний эксперимент, — усмехнулся Саптама, наблюдая, как я безуспешно пытаюсь стряхнуть алую паутину. — Это не магия, братец. Это живое существо. И оно голодно!

Тело начало отказывать. Мышцы сводило судорогой, дыхание перехватило. Я видел, как кожа под дымом алеет, превращаясь в алую слизь, но не чувствовал ничего, кроме всепоглощающего холода.

Хватило всего нескольких секунд, чтобы я умер.

* * *

Великая Мать Кровь целенаправленно шла по трём адресам в Чертогах: к Смерти из приличий, все разборки проходили в её колыбели. Не поставить в известность владелицу было бы неуважением. К Системе как к представителю вражеского лагеря. Которая, несмотря на все противостояния, сохранила всё же некие понятия чести. К Хаосу, который несмотря на неоднократные предательства и метания между лагерями, был первородной силой. Его слово имело вес.

Первой на очереди была Смерть. Её удалось встретить, не доходя до её владений. Высшее существо степенно плыло между других таких же, и лишь тихие ругательства из-под капюшона выдавали его истинное настроение.

— Ну вот стоило отвернуться лишь на день, и уже терраформирование какой-то идиот запустил!

— Ты мне нужна! — тихо подхватила Великая Кровь балахон под руку и попыталась увлечь в сторону.

— Жить надоело? — философски отреагировала та.

— Нет, я по поводу терраформирования… — намекнула Великая Кровь.

— Нет! — Смерть даже остановилась. — Только не говори, что это его рук дело…

— Ну не совсем его… — замялась Высшая, — Саптама пришёл его убивать, и чтобы твоя колыбель не утонула в крови разборок, стихийный алтарь с местными низшими богами устроили геошторм.

— Хм… допустим, разумное решение, — вынуждено согласилась владелица колыбели. — От меня ты что хочешь?

— Свидетельства, что мой не свихнулся на почве кровавого безумия.

— А он?.. — Смерть не стала завершать вопрос.

— Нет, меньше часа назад он прошёл суд Вселенского равновесия. Она его не убила, но и семя оставила на грядке.

Ответом на последнюю фразу было немое изумление.

— Да, сама не верю, но как есть.

— Кого ещё берём в свидетели? — деловито поинтересовалась Смерть.

— Я к Системе, а ты к Хаосу! — тут же распределила зоны ответственности соратница и подруга.

— Может, наоборот? У вас с Хаосом… более личная и долгая история, — осторожно намекнула Смерть.

— Нет уж, — фыркнула Великая Мать Кровь, — эта сволочь разболтала техносам о семени безумия. Больше некому было. Если пойду, начнём ругаться. А сейчас не до того.

— Как скажешь, дорогая, как скажешь…

* * *

Ни одно живое существо, будь то человек, маг или бог не будет во время смерти радостно кричать: «Ура! Наконец-то!»

Саптама озадаченно взирал, как его Кровемор вырвался на свободу и принялся пожирать всю подходящую для развития органику: деревья, листву, часть почвы, живых организмов, в том числе и Тринадцатого. У его детища впереди было ещё много работы. Нужно было столько всего переработать, чтобы финальная сцена оправдала ожидания Вселенной о сбрендившем маге.

И всё же Саптама был возмущён и даже разочарован.

«Серьёзно? Даже гидорам они сопротивлялись и то дольше». Слишком просто.

С одной стороны, ему думалось, что так не бывает. С другой, а чего он хотел от последыша, который даже на остров не взошёл?

Ничего.

«Похоже, голову подняло уязвлённое самолюбие, что этого предпочли мне. Хоть бы посопротивлялся для приличия или крикнул перед смертью что-нибудь пафосное: „Я прокляну тебя в веках!“ Тьфу!»

Саптама уселся посреди шторма стихийной магии, подперев подбородок кулаком, раздумывая, что теперь даже эта аномалия играет ему на руку. Кровемор не выберется за пределы шторма, а очерченного участка, залитого кровью, вполне хватит для доказательной базы.

Оставалось ждать. Алая слизь булькала, как кипящий суп, расползаясь по земле щупальцами, захватывая и перерабатывая всё больше органики. Ждать Саптама не любил, но, как и всякий учёный, прекрасно осознавал необходимость времени для протекания всех процессов.

«Быстро только лабораторные мыши родятся».

В руках учёный держал шар с Распылителем.

«Вот ведь, так готовился, а даже вторую сферу не использовал».

Всё же детище нуждалось в полевых испытаниях, а не только в ограниченных лабораторных.

Открытие разом десятка порталов, из которых вышли Тринадцатые и одновременно ударили атакующими заклинаниями магии крови, стало для Саптамы не просто сюрпризом — настоящим подарком.

— Ну наконец-то! — воскликнул он, разбивая вместилище для Распылителя. — Приятного аппетита, детка!

* * *

Мои супруги находились во всеоружии с рассвета, всегда готовые дать совет в контексте использования своих сил. Идея Тэймэй отправить на переговоры мою овеществлённую иллюзию себя оправдала.

«А теперь можешь с десяток своих копий отправить, и пока они свяжут его боем, прихлопнешь засранца!» — какая, однако, у меня кровожадная супруга.

«Из тени будет удобней всего!» — тут же внесла рациональное предложение Агафья.

«Не торопись с убийством, — тут же вмешалась Светлана. — Надо ещё понять, что за дрянь он выпустил на свободу. А то грохнешь, а нам потом тактику выжженной земли используй».

Здесь я был с ней согласен. Интересовал меня и второй шар с магией. Не верил я, что там какая-то безобидная хрень живёт. Потому вторым заходом хотел отвлечь внимание Саптамы своими копиями и умыкнуть сферу, но тот с радостными криками, как я до того, разбил вместилище и выпустил на свободу ещё что-то, на этот раз серебристого цвета. Это что-то с лёгкостью перехватило все низкоуровневые заклинания крови, выпущенные моими иллюзиями. И тут же переработав, вернуло их обратно серебристой волной неизвестной магии. Иллюзии тут же рухнули замертво.

«Магия смерти!» — уверенно прокомментировала вампирша.

Не хотелось этого признавать, но мы оказались гораздо более похожи с Саптамой, чем мне бы хотелось. Особенно в части изобретательности. Что ж… посмотрим, чья возьмёт.

* * *

Распылитель показал себя прекрасно! Десяток самых разнообразных техник перестал существовать менее, чем за секунду. Переработка магии заняла и того меньше, вернувшись тут же магией смерти.

«А вот и полевые испытания подъехали!» — радостно потирал руки Саптама.

Но десяток копий Тринадцатого всё же его заинтересовал.

«И ведь все же обладали магией крови. Разве что слабенькой. Интересный дар. Не припомню, чтобы Великая Мать хоть кого-то чем-то подобным награждала. А если ещё прибавить порталы…»

Саптама вновь почувствовал, как заворочался внутри давно забытый червь ревности.

«Вот почему кому-то всё, а кому-то ничего?»

Саптама никогда не относил себя к любимчикам Великой Матери. Скорее наоборот. Всё доставалось ему через кровь, пот и боль. Он взбирался по ступеням мастерства, невзирая на насмешки. Но глубочайшее разочарование он испытал, когда вышел из зала посвящения без какого-либо дара. В памяти навечно отпечатались слова покровительницы:

«Тебя Вселенная и так одарила сверх меры! Добавлять, только портить».

Именно тогда Саптама решил, что ему с Великой Матерью не по пути.

«Где твоя хвалёная справедливость? — горько вопрошал он богиню. — Не было и нет!»

Потому все свои открытия он совершал благодаря собственному дару — упорству и несгибаемому характеру.

«Я выковал себя сам из боли, несправедливости, жажды познания и мести! И не вам указывать мне, что делать!»

Открытие очередного портала Саптама встречал с мрачной удовлетворённостью. В этот раз нужно повременить перед убийством копии. Ему необходимы были образцы для устранения самого Тринадцатого. За устранение копий ему колыбель не подарят.

«На ловца и зверь бежит».

То, что перед ним оригинал, а не копия, Саптама определил по алым переливам высокорангового щита крови. Копии использовали конструкты до шестого ранга включительно. А щит уже относился к восьмому.

Правда, на кой Тринадцатый притащил цветущую ветку не то розы, не то жасмина, Саптама так и не понял.

— Ты себе сразу цветами на могилку озаботился?

— Нет, — покачал головой тот, — решил ответить любезностью на любезность. Ты меня со своими детищами познакомил. А я тебя со своими нет.

Саптама внимательно пригляделся, но так и не увидел никаких артефактов или сосудов для конструктов. Каково же было его удивление, когда Тринадцатый пустил себе кровь, а оттуда вместо алых капель появилось чёрное бесформенное нечто, кляксой стёкшее на алую слизь Кровемора. Сперва оно растекалось маслянистым пятном поверх, а после начало натурально вгрызаться в творение Саптамы.

— Распылитель…

— А-а-а! Плохой дядя! — ответил ему цветок.

Стоило серебру Распылителя начать вгрызаться в чужой высокоранговый щит крови, попутно выплёскивая из себя волнами магию смерти, как ветка в руках Тринадцатого ожила и принялась натурально жрать магию смерти.

— Вку-у-усно! — промурчал цветок. — А можно не сдерживаться?

— Можно, дочь! — как-то даже по-отечески улыбнулся Тринадцатый, а ветка принялась резко расти, оплетая край болота колючими кустами. Ветви кустарника лозами выстреливали в разные стороны и жрали, жрали, жрали. Жрали алую слизь Кровемора, которого и так теснила чёрная клякса, выпущенная из тела Тринадцатого. Этот долбанный куст принялся вгрызаться даже в самого Распылителя, беспрерывно увеличиваясь.

Какого демона здесь происходит⁈ Что надо было трахнуть, чтобы родить такое? Дриаду?

Плевать! Если уж у него есть свои зверушки, то против хищной первостихии он точно не выстоит. Одна магия всегда вытесняла другую. Лови, с*ка, подарочек!

* * *

Боги, знал бы, что Гемос и Цветана окажутся столь незаменимыми помощниками, больше бы времени проводил, занимаясь селекцией.

Наше скромное появление не осталось незамеченным. А уж демонстрация возможностей моих «деток» и вовсе была выше всяких похвал.

Я постоянно контролировал ситуацию, находясь в контакте. И если Гемос правильно понимал всю ситуацию, уже не первый раз участвуя со мной в переделках, то Цветана с детской непосредственностью решила проверить свои силы, получив на то моё полное согласие.

Оба показали себя выше всяких похвал. Гемос теснил по всем позициям алую слизь, что растекалась по нашим землям, а Цветана… девочка оказалась на все руки мастерицей, успевая везде. Она защищала мой щит от посягательств серебристой дряни, попутно сжирая выделяемую им магию смерти, и успевала ещё подъедать отдельные очаги алой слизи, оставленные Гемосом, выстреливая множеством собственных лоз.

Казалось, установился паритет. Но так не могло длиться вечно. Вокруг Саптамы вспухла алым заревом чуждая этому миру магия, обретая форму атакующих конструктов. И в следующую секунду в меня полетели уже однажды виденные и даже прочувствованные на своей шкуре копья Рассветной благодати. Цветана, доедая серебристое творение Саптамы, тут же ринулась наперерез копьям, но я поставил на её пути щит крови. Не стоило на себе малышке чувствовать все прелести иномирной магии.

С себя же снял щит, принимая рассветную благодать. Та не причинила мне вреда, напротив пополнив силы и даже подлатав некоторые повреждения.

Нужно было видеть глаза Саптамы.

— Что ты такое?

— Похоже, более успешный экземпляр эксперимента.

На этом любые разговоры закончились, перейдя в ожесточённый бой.

Отправить