Глава 6

Оказывается, Тэймэй не шутила, когда сказала, что ей достаточно для подготовки бала-маскарада суток. Следующим вечером герцоги Занзара официально уведомляли весь мир, что они восстали из небытия, словно фениксы.

На бал-маскарад в лучших итальянских традициях должна была прибыть вся местная знать. К закату палаццо преобразился, напоминая райский тропический сад с яркими цветущими лианами и зелёными шатрами из вьюнка и виноградной лозы. Столики с закусками были расставлены в шатрах и нишах ближе к стенам палаццо. Центр же был отведён под танцы. В программе был фейерверк, театральные представления, танцы и многое другое.

Но всё это должно было случиться при наличии гостей. Пока же во внутреннем дворе палаццо дель Те царило спокойствие. Музыканты играли ненавязчивую мелодию, а Тэймэй нервно кусала губы, не понимая, почему до сих пор никого нет.

— Неужто нас все решили проигнорировать?

— Сомневаюсь, дорогая, — успокаивал я жену. — Как минимум, Борромео, делла Ровере, дель Ува и бывшие вассалы Занзара должны прибыть. Плюс наши специально приглашённые гости. Этого с лихвой хватит. А остальные… нас особо и не интересовали.

Кирана с Ксандром должны были появиться чуть позже, как и принцесса Мария с шахзаде Гепардеви. Ещё мы ждали графиню Вулканову и княгиню Рюгена Асту Исбьерн. Они должны были прилететь заранее, но на Камчатке что-то затряслось с такой силой, что Лавиния срочно понадобилась дома. Аста вызвалась сопровождать старшую подругу, чтобы заодно понаблюдать за ней во время работы. Я даже открыл им порталом на Шивелуч. Магички земли клятвенно обещали успеть на праздник, если удастся утихомирить вулканы.

— Всё равно не понимаю… — Тэймэй приняла бокал игристого вина с подноса официанта, проходящего мимо.

— Не волнуйтесь, герцогиня, — грустно улыбнулась донна Белла, помогавшая с церемониалом. — Здесь не принято приходить вовремя. Всё веселье начинается ближе к полуночи, поэтому наслаждайтесь временем в кругу семьи.

— Но опоздание — это неуважение к хозяину, как так можно⁈ — Тэймэй со своей азиатской пунктуальностью, впитанной с молоком матери, не могла понять южной расслабленности на грани с безалаберностью.

— Здесь к этому относят не так, моя дорогая, — вынырнул из тени Джованни и кивком поздоровался со всеми нами. — У нас считается высшим актом уважения, когда человек, решив все свои дела за день, не остался дома восстанавливать силы в кругу семьи, а напротив отправился по приглашению и подарил своё время хозяину. Поэтому гостю рады в любое время.

— Если они все припрутся к рассвету, — хмуро отреагировала на объяснение Тэймэй, залпом опустошая бокал, — то не рада уже буду я! А тогда вместо прекрасных нимф и фей, их будет гонять по парку дракон!

— Всё-таки вы потрясающая семейка! — рассмеялся Джованни. — Теперь я уже даже хочу, чтобы все опоздали, и я мог понаблюдать это представление, но моим надеждам не суждено сбыться.

Я знал, что имел в виду Джованни. Дар крови явственно чувствовал сердцебиения сотен людей за пределами палаццо. Но они почему-то не спешили входить внутрь.

— Дорогая, а что за оформление вы устроили в парке? Гости, кажется, настолько впечатлены, что даже не решаются прибыть на праздник?

Тэймэй покосилась на Джованни, но всё же ответила:

— Мне показалось кощунственным устраивать праздник в месте, где род Борромео четыре века устраивал свои охоты. Это было бы неуважением к погибшим. Потому…

— Потому твоя супруга решила оформить праздник в стиле творения нашего местного литературного гения, Данте Алигьери, — перебил Тэймэй Джованни, пока все в немом изумлении разглядывали его костюм.

Тэймэй столь грубое вмешательство в нашу беседу не понравилось, а потому костюм лича на ходу претерпевал самые кардинальные изменения. Магия иллюзий — она такая!

— Понятней не стало, — честно признался я. — Мало ли какой теме карнавалы посвящались. Уж местную братию, я думаю, ничем не удивить.

— Идею Тэймэй я оценила, — рядом из тени появилась Агафья, заливисто хохоча и утирая слёзы. — Оформлено всё шикарно, на высшем уровне, но в контексте… у большинства гостей оказалась кишка тонка поверить, что мы белые, пушистые и без злого умысла. И, что скорее всего, все за собой грешки чуют, потому и не рискуют идти первыми.

— Да что не так-то? — возмутилась Тэймэй. — Идея ведь прекрасная, влюбленный отправляется на берег Реки Времени, чтобы встретиться со своей возлюбленной. Вместе их души уходят на очищение, и вместе же перерождаются в другом мире, чтобы вновь любить друг друга!

— Всё и-де-аль-но! — по слогам ответила Агафья. — Пойдем, посмотрите на результат. Всё равно, никто нас не узнает. Маскарад ведь!

На маскараде мы сперва хотели одеться в цвета Занзара, чтобы нас было видно издалека. Но нас отговорила от этой идеи донна Белла:

— Это дурной тон. Маскарад на то и праздник, чтобы все могли побыть кем-то другим.

Поэтому я сегодня щеголял в драконьей маске и с крыльями за плечами, Ольга — в образе белой медведицы, Тэймэй олицетворяла цветущую сакуру, а Светлана стала госпожой белладонной. Вдовствующая герцогиня Изабелла предстала сегодня бабочкой, Агафья — белой пантерой, а Джованни, незаметно влившийся в наш тесный круг, стараниями Тэймэй превратился в розового пони.

Причем «любовь» иллюзионистки к личу была приобрела ядовито розовый вырвиглазный оттенок.

Таким разношерстным зоопарком мы и вышли смотреть, что же так испугало наших гостей и развеселило Агафью с сыном.

Парк вокруг палаццо дель Те преобразился. В соответствии с идеей Данте, он символизировал смерть, покой и уход от всех мирских проблем.

Деревья, некогда пышные и зелёные, теперь стояли с оголёнными ветвями, их силуэты напоминали застывшие в вечности тени. Между ними были расставлены скульптуры людей с обломанными крыльями. Головы их были опущены в скорбной покорности, а каменные лица выражали не печаль, а скорее принятие неизбежного.

— Это?..

— Это фигуры всех здесь погибших, — ответил за Тэймэй Джованни. Кажется, кто-то напрашивался на очередное усовершенствование костюма. — За каждую смерть наш род в десятикратном размере спасёт и воспитает детей из приютов. Но и это не искупит нашу вину.

Видимо, Агафья занялась воспитанием не только сына, но и бывшего мужа. Хотя что-то мне подсказывало, вампирша до сих пор могла вить верёвки из Висконти Борромео, не напрягаясь.

Между тем мы шли из глубины парка по дорожкам, выложенным чёрным и белым гравием, которые извивались, не хуже Реки Времени. По краям тропинок стояли урны из чёрного мрамора, из которых струился туман, окутывая всё вокруг лёгкой дымкой. Этот туман, словно призрачное покрывало, скрывал границы реальности, создавая ощущение, что время здесь остановилось.

Но, как оказалось, супруга у меня был с фантазией, потому картину дополнили цветы, высаженные в строгом порядке, исключительно чёрного и белого оттенков. Их лепестки, почти неестественно крупные, источали тяжёлый, приторный аромат. Белые лилии, символы чистоты и утраты, соседствовали с чёрными розами, олицетворяющими вечную скорбь. Их аромат смешивался с запахом влажной земли, создавая атмосферу, одновременно подавляющую и умиротворяющую.

Мы вышли из парка и увидели процессию карет и автомобилей, вереницей выстроившуюся от въезда в парк почти до моста через ров в палаццо. Только сейчас я рассмотрел, что ни самого моста, ни рва как таковых не существовало. Вместо подъездной аллеи и моста к воротам палаццо у нас теперь был канал, уходящий под землю в районе замковой стены и вновь выходящий наружу во внутреннем дворе палаццо.

Вода в канале казалась неподвижной, как зеркало. Её поверхность была покрыта плавающими свечами, чьи огоньки мерцали, словно души, отправившиеся на очищение перед перерождением. Процессия же гостей выстроилась у импровизированного причала, где их ждали перевозчики на гондолах, украшенных белыми лилиями и чёрными розами.

Никто из прибывших гостей так и не решился шагнуть на борт к гондольерам. Рядом тихо засмеялась Ольга, а за ней Светлана и даже Тэймэй. Я оглянулся и, наконец, понял о каком контексте говорила Агафья. Перед спуском канала в подземный грот на замковой стене палаццо огнём горела цитата из местного литературного шедевра:

«Оставь надежду всяк, сюда входящий».

— Я такого не приказывала, — отдышавшись, призналась иллюзионистка. — Это, видимо, кто-то из декораторов для антуража постарался.

— Да уж, вы не задумывали, а половина знати Мантуи решила, что их ведут на убой, как покорных жертвенных овец, — просветил нас Джованни. — Вторая половина на стадном инстинкте ждёт, кто решится первым.

— Трусы, — пожала плечами Ольга. — Страшно жить, а умирать — не страшно, мы проверяли!

— Золотые слова, дорогая! — поддержал я жену и обратился к Тэймэй: — А создай эту надпись огнём сразу под первой⁈

— Сейчас! — с азартом откликнулась иллюзионистка.

Пока мы с Джованни галантно подавали руки нашим дамам для спуска с пирса в гондолу, надпись появилась в условленном месте.

Устроившись на сиденьях, я отсалютовал гостям рукой и произнёс:

— Вы прибыли скорбеть или веселиться? — неясный ропот был мне ответом. — Да начнётся праздник!

Уж не знаю как, но Тэймэй умудрилась запустить после моих слов фейерверки в воздух. Пара алых сполохов разукрасила небо, будто бы разрушая оцепенение, охватившее гостей.

Наша гондола едва отошла от пирса, когда первая пара прошла сквозь толпу, как ледокол сквозь торосы. Судя по богатырскому росту смельчаков, баронесса Белухина с Еремеем Тигровым решили поддержать наш экспромт, подавая пример остальным.

* * *

Дальше маскарад шёл своим чередом. Гости всё прибывали и прибывали, везде звучали музыка и смех, лакеи только успевали разносить игристые вина, мелькая среди гостей.

Пока мои родные танцевали, собирали слухи и старались максимально слиться с толпой, выдавая себя за таких же гостей, как и прочие, я работал. Расслабляться не следовало, потому я собирался создать в родовой крипте ещё один зал и приспособить его под библиотеку крови местных аристократических родов. Судя по тому, что гости всё прибывали, уважение нашему роду решили выказать все хоть сколько-то значимые семьи Пьемонта. А поскольку многие из них владели землями и в других регионах, то сегодня у нас присутствовало чуть ли не пятая часть всех итальянских аристократов.

Работы хватало. К тому приходилось поверхностно проверять память крови каждого гостя, чтобы условно определить его в одну из трёх категорий: союзники, недруги, любопытствующие.

Что меня удивило, так это отсутствие смертельных врагов. Всё больше попадались аристократы, чьи деловые интересы пересекались с нашими, и потому считавшие нас угрозой. К психам-маньяками из ныне присутствующих нас не относил никто. Видимо, таковые в ужасе остались сидеть по домам.

От обилия разнообразных масок в глазах рябило, потому всё чаще я ориентировался в толпе с закрытыми глазами.

— Неужто наша компания вам настолько отвратительна, что вы предпочитаете нас не видеть? — раздался рядом незнакомый мужской голос из-под маски шута.

Большинство гостей всё же предпочло божественные мотивы в костюмах, хоть на время и сменило покровителей.

— Нисколько, — не соврал я. — Просто вы воспринимаете сегодняшнее собрание как сборище личностей, я же сию секунду вижу единый организм. Как и любой организм, он имеет сердце, разум, кровеносные сосуды, печень и прочие органы. А ещё он живёт, дышит, танцует и реагирует на всё происходящее. С пониманием этого можно стать частью организма и двигаться в унисон с ним вслепую. Вам же не нужно смотреть на собственное сердце, чтобы знать, что оно работает?

— Необычный подход, — отозвался собеседник. — Но вы немного ошибаетесь. Я вижу их не как сборище личностей, а как сборище душ.

Для меня подобное объяснение было излишним. Я и так знал, кто передо мной. Память крови «шута» уже давно дала ответ на этот вопрос. Рядом со мной стоял Алесандро дель Ува, отец Михаэля и действующий глава рода, замкнувший часть голода сына Аагфьи на себе. Раскрывать себя я не спешил, дожидаясь условного знака от Тэймэй. Всё же по местной традиции кульминация маскарада наступала в момент, когда хозяин срывал с себя маску.

— Тогда вам, должно быть скучно, на маскарадах, — высказал я собственные предположения. — Все вокруг знакомые, все вокруг свои.

— Отнюдь, — покачал головой шут. — Здесь собралось весьма разношёрстное общество, включая и некоторых иностранных подданных, с которыми в обычной жизни я вряд ли бы пересёкся.

— Чем не повод установить полезные контакты, — продолжал я вести светскую беседу.

— Повод, но вы почему-то его игнорируете.

— Работа такая, — пожал я плечами. — Пока одни развлекаются, кто-то должен их защищать.

Фраза получилась двоякой, но не лишённой смысла. Шут согласно кивнул и будто бы потерял ко мне всякий интерес, собираясь уйти. Что-то его всё же остановило. Он обернулся и сказал:

— Я слышал ваш господин весьма щедр к своим людям…

— Так и есть, — насторожился я.

— Ваша душа… очень изношена, если можно так выразиться, — осторожно принялся объяснять шут. — Её будто несколько раз разрывали на части и снова сшивали грубыми стежками. Сейчас на дне её зреет некая болезнь. Пока это лишь семя, но вскоре оно может пустить корни. Эти корни сперва уничтожат части вашей души, заменив своими ростками, а после и вовсе… Попросите его о помощи.

На этом дель Ува развернулся на каблуках и ушёл. Я же, глядя ему вслед, думал о том, что с радостью попросил бы о помощи, но некого. Всё, что оставалось, это делать что должно, а дальше уж… Додумать мысль мне не дали.

«Граф, здесь какая-то старушка трётся возле родовой крипты, — обратился ко мне по кровной связи Борзый. — Мы уже дважды вежливо возвращали её к гостям… Но она в третий раз ковыляет в ту же сторону».

«Уверен, что это старушка? Сегодня маскарад. Мало ли кто и кем притворяется…»

«От неё пахнет смертью и разложением, — осторожно заметил Борзый. — Это либо настолько древняя старушка, что прямо-таки ископаемая, либо это зомби. Наши артефакты молчат. Магией смерти от неё фонит, но она не агрессивная».

«Иду».

Портал я открыл за криптой, чтобы успеть рассмотреть приближающуюся гостью и заодно проверить её намерения через память крови.

Я посылал комарих одну за другой, но ни одна из них не вернулась. А тем временем древняя старуха, тихо побрякивая не то кольчугой, не то бусами, всё приближалась.

Некогда высокую женщину старость согнула к земле, заставляя стать похожей на вопросительный знак. Но, несмотря на подобное уродство, женщина шла с достоинством и высоко поднятой головой. Её кожу, испещрённую глубокими морщинами, покрывали татуировки с древними письменами, а длинные волосы, седые и удивительно ухоженные, ниспадали до самой земли.

Бряцанье всё приближалось. То, что я принял за звенья кольчуги и бусы, оказалось нарядом и человеческих и звериных черепов и костей. Кости, выбеленные временем, были соединены в причудливые узоры, напоминающие древние символы или магические руны.

Сердце женщины не билось, да и, признаться, крови в ней я тоже не чувствовал, как и угрозы.

Остановившись в трёх метрах от меня, старуха склонила голову на бок, будто какая-то птица, да так и замерла. На меня взирали пустые глазницы, внутри которых клубилась тьма.

— Что ищет достопочтимая донна вдали от чужих глаз? — решил я издали задать вопрос, не провоцируя неизвестную гостью. Сам же я при этом уплотнил верхний покров кожи до состояния драконьей чешуи. На всякий случай.

— Герцог Занзара обещал оплатить мои услуги, — проскрипел старый голос, больше похожий на скрип несмазанных петель деревенской калитки. — Пришла пора платить по счетам.

— И чем же герцог обещал вас отблагодарить?

— Ни чем, а кем. Сыном!

Отправить